Страх перед неотвратимой старостью заставил ее поверить знахарке, что регулярное омовение горячей кровью девственниц возвращает молодость. После этого в окрестных селениях девушки стали пропадать десятками. Когда число их достигло 610, жуткая тайна раскрылась…
[показать]
Он овладел ею на полу. Просто свалил, задрал юбки и набросился с таким пылом, какого она давно не испытывала. Потому и не сопротивлялась. Более того, его азарт мог бы показаться ей лестным, если бы не одна деталь: она была вельможной дамой, вдовой высокородного графа Ференца Надашди, властной владелицей замка и несметных фамильных богатств, а он — горбатым слугой, которого она не раз собственноручно драла плетью за воровство и прохиндейство.
Впрочем, существовала и еще причина, заставившая графиню в буквальном смысле слова закрыть глаза и пережить мгновения сладостной страсти даже со столь необычным партнером. Дождавшись, когда горбун, сделав свое дело, устало затих, она столкнула его с себя, поднялась, схватила лакея за ворот, прислонила к стене и, словно заправский боксер, обрушила на него серию яростных и жестких ударов. Он увертывался от кулаков закрывался руками, тем не менее, секунды спустя лицо слуги превратилось в кровавую маску.
Мелькнула мысль — немедля отправить наглеца в подземелье, приказать бросить его в тесную зарешеченную камеру, где хранилась самодвижущаяся кукла, сработанная местным умельцем. И обличьем, и ростом, и формами, даже одеждой она походила на хозяйку — Алжбету Батори, графиню Надашди, но, правда, юную. При изготовлении куклы мастеру ведено было руководствоваться портретом, запечатлевшим Алжбету перед самым замужеством. Прельстительный этот манекен обладал секретом: тот, кого впихивали в камеру, сразу попадал в объятия “механической девы”, она прижимала жертву к себе, ломая ей ребра и позвоночник, а затем из железного туловища выползали остро заточенные ножи и пронзали обреченного на смерть.
Заказал жуткую “игрушку” граф Ференц. Вскоре после свадьбы он показал ее Алжбете в действии на пойманном крестьянами конокраде, чтобы раз и навсегда отбить у супруги охоту даже мечтать о ком-то, кроме него. Он не сказал: “Такая вот участь ожидает любого”, — но она поняла и никогда уже не позволяла себе рисковать чужой жизнью.
Она родила мужу трех дочерей — Катерину, Анну и Урсулу и сына Павла. Еще до смерти супруга дети были пристроены — в мужья им выбрали отпрысков достойных семей, наследник же титула отпросился на учебу. Алжбета осталась в одиночестве по собственному разумению распоряжаясь и хозяйством, и временем. В мемуарных свидетельствах современников говорится о ней: не очень образованна, знает венгерский, немного словацкий, хуже — немецкий и латынь, однако наделена здравым умом, сторонится светского общества, ходит в крестьянском наряде, любит верховую езду. Красива: аристократически бледное овальное лицо, высокий лоб над большими темными глазами, ярко-пунцовые губы, густые и жгуче-черные волосы. При этом по-мужски решительна и тверда в управлении домом, со слугами за малейшую провинность расправляется безжалостно и без сантиментов…
Тут надо отметить, что сие описание относится к периоду, когда вокруг имени Алжбеты Батори, племянницы знаменитого польского короля Стефана Батория, начали роиться туманные, порочащие ее слухи. “А слышали ли вы, — спрашивала, например, одна из ее знакомых другую, — что графиня истязает своих портных? При оплошности она якобы загоняет им под ногти иголки”. “У вас неверные сведения, — отвечала та, другая. — Не портных, а горничных. Не угодившей несчастной прокусывает плечо”. “Какие пустяки! — присоединялась к беседе третья знакомая. — Вот у нас в Вене рассказывают… Когда графиня приезжает город, из окон ее дворца несутся столь дикие вопли, что прохожие в ужасе шарахаются”. “Ах, перестаньте, — вмешивалась четвертая. — Просто графиню преследует злой рок — у нее постоянно умирают служанки”.
Судя по приходским хроникам, составляемым местным священником, в замке Чахтицы, принадлежащем Алжбете Батори, действительно часто умирали нанятые в услужение девушки-словачки. Хоронили и по трое, и по двенадцать сразу, объясняя смерть внезапным мором. На смену отошедшим в мир иной привозили крестьянок издалека, однако через неделю они куда-то исчезали. Ключница Дора Сентеш — мужеподобная бабища, пользовавшаяся особым расположением графини, — растолковывала любопытствующим жителям Чахтиц: мол, крестьянки оказались полными неумехами и отправлены по домам. Или: эти, новенькие-то, разгневали госпожу дерзостью, она пригрозила им наказанием, вот и убежали…
В начале XVII века (а происходило все это в 1610 году, когда Алжбете Батори исполнилось пятьдесят) в кругах знати считалось неприличным вмешиваться в частную жизнь равных себе, и потому слухи вспыхивали и угасали, не оставляя следа на репутации сиятельной дамы. Правда, возникло робкое предположение, что графиня Надашди втайне приторговывает живым
Читать далее...