Членовредители
by Poppy Z. Brite,
перевод by Matilda


Мой дядя Эдна убивал боров. Каждый день он возвращался домой с бойни, разящий дерьмом и свиной кровью, и если только в его ванной не плавала куча «вонялок» и пенящейся ерунды, он дрючил меня в задницу, пока я не чувствовал его твердый член, упирающийся в мою ногу.

Как я уже говорил, он убивал боров. Хотя, ночью вы бы ни за что об этом не догадались, увидев его в своем атласном платье. Он порхал вокруг старого фермерского дома, будто бы волшебница-крестная, потягивая из бутылки Джек Дэнниэлс, и трахая сучку, которая увела его мужика.

«Ворьё! Членовредитель!» - вопил он, ударяя кулаком по столу и бренча браслетами с фальшивыми бриллиантами, которые он носил на своей тощей руке. «Как он мог хотеть ее, когда у него был я? Как он мог сделать это, мальчик?»

И тебе приходилось удивляться, потому что даже с его размазанной помадой и грудными волосками, выглядывающими из-под платья, все еще оставалось какое-то усталое очарование дяди Эдны. Дело было в том, что та сучка даже и не хотела его мужика. Дядя Джуд, (который был с дядей Эдной еще с тех пор, когда он был всего лишь плоский старый Эд Слоупс), внезапно перекрестился в гетеросексуалы и принялся пускать слюни на крашенную хной «барную муху», называющую себя Верна. То, что Верна считала лишь ночным развлечением, для дяди Джужа было главной страстью его жизни, он так решил. И это был последний раз, когда мы его видели. Нам никогда не суждено было его понять.

Дяде Эдне было тридцать шесть, когда ушел дядя Джуд. Года и виски непрерывно сопровождали его после этого, но мужчина все еще знал, как правильно наносить грим, и я думал, что дядя Джуд снова влюбится в него, если только им удастся увидеться снова.

Я в любом случае ничего не мог с этим поделать, да и потом, в то время мне было куда более интересно ловить лягушек и змей, чем копаться в любовных делишках взрослых. А несколькими годами позже я узнал, что Верна снова в городе.

Мне нельзя было допустить, чтобы дядя Эдна узнал об этом. Ему бы захотелось достать свой дробовик и найти ее, чтобы потом его расчленили в тюрьме, да и потом, кто бы стал присматривать за мной? И тогда я поговорил с кое-каким мальчишкой в школе. Правда, он заставил меня отсосать ему на улице за буфетом, но зато я вернулся домой с четырьмя упаковками «Ксенакса». Я собрал их и тем же вечером положил в бутылку Джека Дэниэлса дяди Эдны. Довольно скоро он уже храпел как циркульная пила и пускал слюни на свое нарядное платье. А я отправился искать Верну. Не то чтобы я особо хотел ее видеть, но думал, может быть, мне удастся узнать, где она последний раз видела дядю Джуда.

Я припарковал свой велик через дорогу от единственного бара в городе, «Silky Q». Внутри просто стояли люди или танцевали в парах. Некоторые одеты в вечерние наряды, но на большинстве были джинсы и фланелевые рубашки; это был город рабочих.

Тогда я увидел ее. Она ерзала своей мясистой задницей на диване, и ее обнимал один из тех мужиков, которые там были. Другой мужик сидел, чуть ли не слезно уставившись на нее. Я смог узнать в них Боба и Джима Френшеттов, пару, которая была жената столько, сколько я себя помню. Рука Верны с красными ногтями лежала на бедре Боба, поглаживающая изношенный хлопок.
Я подошел к столу.

Джим и Боб были слишком невменяемы, чтобы обращать на меня внимание. Верна по-моему меня просто не узнала. Я был совсем маленьким ребенком, когда она видела меня в последний раз, да и то, вряд ли она тогда вообще меня заметила, присосавшаяся к шее дяди Джуда. Я посмотрел ей в глаза. Ее ресницы были накрашены черной тушью, словно сажей, веки замазаны бирюзовыми тенями. Ее рот был ранкой помады. Ее губы, натянуты в презрительную улыбку, разомкнулись.

«Что тебе нужно, маленький мальчик?»
Я не мог придумать ничего, что ответить. Я не знал, что собирался сделать. Отступая, наткнулся на стол. У меня тряслись руки и горели щеки. Я был уже снаружи и отстегивал велосипед от фонарного столба, когда Верна вышла из бара.

Она пересекла пустынную улицу, сверля меня теми самыми бледными волчьими глазами, на том месте, где стоял я. Я хотел запрыгнуть на свой велосипед и укатить отсюда, или просто бежать, но не мог. Я хотел спрятаться от этих скользких красных губ, которые блестели, как боров жир. Но я не мог.
«Твой дядя…,», - она прошептала, - «Джуд, правильно?»

Я потряс головой, но Верна не переставала улыбаться, приближаясь ко мне, пока ее губы не оказались напротив моего уха.
«Он был паршивый засранец», - сказала она.

Ее острые ногти вцепились в мое плечо. Она подвинула меня обратно к фонарному столбу и опустилась напротив меня на колени. Я ощущал комок желчи, подкатывающийся к горлу, но не мог пошевелиться, даже когда другая ее рука расстегнула мои штаны.

Я пытался не дать своему члену встать, я действительно пытался. Но это было так, как будто бы ее губы всосали в него кровь, прямо к поверхности кожи. Мне казалось, она может вырвать его с корнем. Ее язык Читать далее...

Однажды американский веб-дизайнер Арон Фивер (Aaron Feaver) взял в руки фотокамеру, потом вторую, третью... Когда у него накопилось около двух десятков разных камер, а количество удивительных фотографий, поларойдов, пленочных и цифровых, перевалило за тысячу, он признал, что фотография - дело его жизни.




очень нравятся фотографии.
[887x600]
[323x500]
[397x500]
[700x455]
[680x699]
[500x398]
[414x500]

Слушать этот музыкальный файл

Слушать этот музыкальный файл

Холодная,холодная.Одна.
[392x698]