Это выглядело как обычное отделение почты. Сеть протягивалась по всему городу и достигала даже тех кварталов, в которые боялись забредать настоящие почтальоны. По правде, именно с них все и началось. А затем один за другим присоединились кварталы благополучные, так как оказалось, что каждый, вне зависимости от уровня дохода, порой испытывает потребность в заказном убийстве. Отделение было только одно. Называлось оно, конечно же, Центральным Отделением. Я всегда находил это странным, ведь оно не находилось в центре и даже близко к нему не подбиралось. Это все равно, что вырвать одно число из огромного ряда, и попросить назвать среднее. В общем, я просто не знаю, как единственное отделение на окраине города можно было назвать центральным, но кто-то это сделал.
В отличие от знакомой всем вам почты, у нас никогда не было недостатка клиентов. Мы могли не бояться, что однажды все перейдут на другой, более быстрый и выгодный способ заказа. Мы также могли не бояться судьбы телеграфа и совсем не зависели от проводов. Думаю, в городе мы вели самую безопасную одностороннюю переписку. То есть, это с нами её вели. Отвечать мы никогда не могли, и вы, должно быть, уже догадались почему. Однако, куда бы вы не пошли, вы бы непременно наткнулись на оранжевый почтовый ящик с пометкой "Мгновенная доставка". Проходящий мимо мог принять эмблему нашей компании за почтовый конверт внутри какого-то круга, но, присмотревшись поближе, он сразу замечал определенное сходство изображения с прицелом или мишенью. Это было нашей лучшей способностью - прятать тайны у всех на виду. Так вот на чем я остановился? А, почтовые ящики... С ними все было просто. Если вам вдруг требовались наши услуги, достаточно было просто вбросить конверт с именем получателя, отличительными чертами(дабы не возникло путаницы) и деньгами. Все расценки были на самих почтовых ящиках. Нужно было просто дописать четыре нуля. К примеру, "обычный конверт" стоил 3 доллара, "конверт+экспресс доставка в течение суток" - 5 долларов, "конверт для отправки за границу" - 10. Было еще несколько конвертов, знаете ли, специальных, но для этого повествования они не важны. Возможно, вас возмутило то, что деньги мы требовали в начале, и это понятно. Ну кто захочет просто так расстаться с деньгами? Обычно люди просто так с ними и не растаются. Вот только нас в городе все знали много лет. Мы были чем-то вроде гаранта качества и честности. Честнее всех местных политиков и мобильнее всех почтальонов.
Я бы хотел продолжить рассказ о том, как все начиналось, но, боюсь, у меня не хватит на это сил. Лучше я поделюсь с вами продолжение истории. С вашего позволения я опущу описание погоды и настроения прохожих, сразу перейдя к самому действию. В тот день моей задачей было забрать письма с ящика под номером пять. Введя восьмизначный код на электронном замке, я максимально осторожно приоткрыл ящик, дабы случайно не задеть сигнализацию. На дне ящика лежал только один конверт. Он был толще тех, что мне доводилось забирать прежде, зато был очень аккуратным и почерка красивее того, что лежал на обложке этого конверта, я прежде не встречал. Отправитель, как всегда, был анонимным, а в качестве получателя была указана некая Адетта Фицрой. К пяти тысячам внутри прилагалась открытка с текстом "надеюсь, о тебе смогут как следует позаботиться". Признаться, давно я не встречал кого-то столь циничного. На самой открытке были изображены цветы с лицами. Знаете, не с человеческими лицами, а просто с чертами лица, которые переносят на цветок. Каждый цветок улыбался. И, наверное, улыбка эта была доброй, только вот судьба получателя этой открытки никак не позволяла отождествить её с подобным словом. Должно быть, кому-то эта Адетта очень не угодила, а мне, как всегда, предстояло разрешить эту ситуацию. Я поставил таймер на часах, дабы точно вложиться в сутки и пошел собираться. Если честно, не знаю, зачем я ставлю этот таймер. Обычно я вкладываюсь в двенадцать часов, даже меньше. Но, может, я, как и все люди, люблю подстраховываться и думаю, что так спокойнее.
Сборы не заняли много времени. Уточнив информацию об Адетте Фицрой у одного из наших операторов, я обрадовался тому, что такой человек во всем городе один. Проживала она в пятиэтажном доме с большими зеркальными дверями и ужасно контрастирующими с ними стенами из грубого камня. Обычно приходится хорошенько поработать над своей внешностью перед заданием. Многим с этим помогают гримеры, но я всегда справлялся сам. Вероятно, несложившаяся карьера гробовщика и необходимость прихорашивать трупы все же наложили свой отпечаток. Если что, это я к тому, что при входе в любое здание самым сложным является проверка. Там всегда есть какой-то консьерж или дежурный, который тщательно распрашивает вас прежде, чем впустить. К каким только уловкам порой не приходится прибегать... Но не в этот раз. В этот раз дежурного даже не было на месте, так что я быстро проскользнул к лифтам и поднялся на пятый этаж. Судя по предоставленым мне сведеньям, интересущая меня квартира - Читать далее...

Так или иначе, всегда будут находиться терзающие нас проблемы. И, конечно же, в деле этом не обойдется без смельчаков, желающих эти проблемы решить. Причем, не только свои а и чужие, как и надлежит настоящим смельчакам. Проблема в том, что просто справляться с трудными задачами не интересно - нужно об этом заявить. Лучше всего начать рекламную кампанию, напечатать свое лицо на дюжине плакатов и придумать громкий слоган, передающий вкратце всю суть вашей борьбы. С другой стороны даже не самый смышленный наблюдатель заметит, что все это несколько пафосно и показушно, поэтому под громким слоганом буквами чуть поменьше следует написать, что это благотворительная акция. На этом подготовка завершена. С того самого момента, когда последняя буква слова "благотворительность" ляжет на плакат, вы вольны делать что угодно. Можете поедать шоколадные торты в знак благотворительности. Никто и не поспорит, что занимаетесь вы благим делом, ведь каждая десятый цент с продажи каждого десятого торта будет перечислен нуждающимся диабетикам. Если же торты не по душе вам и не по силам вашему желудку, можете заняться чем-то более повижным. Например, начать приследовать карликов во имя благотворительности. Просто не забудьте сказать о том, что каждый пойманный карлик - это дополнительное веселье для детей в цирке и дополнительные деньги для бедных скитальцев-циркачей. Разумеется, карлики во все времена были продуктом дефицинтым, но даже если вы их не найдете, не стоит вешать нос. Благотворительность не терпит тех, кто отступает. Да и даже с самой скудной фантазией всегда можно заняться благотворительным сутенерством. Думаю, схема вам и так понятна. Ну, а раз денег получится много, можете расходовать их на разрешение самых актуальных проблем соверменности. В конце концов вас обязательно заметят, пожмут руку и выразят благодарность. Не зря же вы посвятили себя благотворительности.

— Что такое n-пространство? Мы видим глазами длину, ширину, толщину… неужели могут быть и иные измерения?
— Давай обратимся к логике. Ты ощущаешь четыре измерения… те три, о которых ты уже говорила, плюс четвертое — время. Его ты не видишь, но измерить можешь.
— Да, но при чем здесь логика?
— Сейчас поймешь. Что такое точка? Это некое место в пространстве. Но представь себе, что нет никакого пространства, даже четырех обычных измерений. Пространства нет. Можно ли в таких условиях представить себе точку?
— Я как раз об этом думаю.
— Об этом нельзя даже думать, не думая одновременно о пространстве. Если ты представляешь себе точку, то думаешь о том, что она расположена в каком-то конкретном месте. Скажем, ты выбираешь линию и представляешь себе точку на этой линии. В общем, точка — это какое-то определенное место, и если это место некуда поместить, точка обращается в ничто. Понимаешь?
— Послушайте, дети, — вмешалась тетка Тора. — Нельзя ли продолжить ваш разговор где-нибудь в другом месте? У меня ноги устали.
— Простите, тетя Тора. Обопритесь на мою руку.
Беседу продолжили в холле.
— Так ты уяснила себе, что для существования точки нужна линия?
— Кажется, да. Если у точки нет возможности где-то находиться, ее нет вообще.
— А теперь подумаем о линии. Ты согласна с тем, что она не может существовать без поверхности?
— Это уже труднее.
— Но если ты сумеешь это себе представить, то справишься и с остальным. Линия — это упорядоченная последовательность точек. Откуда берется порядок? Оттого, что линия лежит на поверхности. Если линия не принадлежит никакой поверхности, она сжимается и исчезает. У линии нет ширины. Ты даже не увидела бы, что она сжалась, ведь тебе не с чем ее сравнить. И все ее точки одинаково близки друг к другу, а упорядоченность исчезает. Понимаешь?
— С трудом.
— Итак, точке нужна линия, линии — поверхность. В свою очередь, поверхность должна быть частью трехмерного пространства, иначе ее структура разрушается. Трехмерное пространство должно быть частью гиперпространства, которое его вмещает… и так далее. Каждое измерение нуждается в еще более высоком, иначе геометрия становится бессмысленной. Исчезает само пространство, — Торби хлопнул по столу. — Но пространство существует, отсюда мы знаем, что гиперпространство тоже существует, несмотря на то что мы его не видим, как не видим протекающие секунды.
— Но должен быть какой-то предел!
— Ничего подобного. Размерность пространства бесконечна.
Девушка поежилась.
— Это пугает меня.
— Не бойся. Даже главный механик имеет дело лишь с первой дюжиной размерностей. Кстати, когда корабль переходит световой барьер, мы все как бы выворачиваемся наизнанку. Ты это замечаешь?
— Нет. Мне в это не верится.
— Это трудно себе представить, поскольку у нас нет соответствующих органов чувств. Переход может произойти в тот самый момент, когда ты ешь суп, но ты даже капли не прольешь, несмотря на то что суп тоже выворачивается наизнанку. Это всего лишь математическая концепция, вроде корня квадратного из минус единицы, но с этой самой концепцией мы соприкасаемся, переходя скорость света. Нет нужды видеть многомерное пространство, ощущать его или понимать; нужно лишь разработать соответствующие логические символы. Однако многомерное пространство вполне реально, если только слово «реальность» вообще что-то значит. До сих пор никто не видел электрона. И мысли тоже. Ты не можешь видеть мысль, не можешь измерить, взвесить, попробовать на вкус, тем не менее «мысли — это одна из самых реальных вещей в Галактике», — процитировал Торби Баслима.

Я тогда пришел слишком поздно. Мой друг стоял рядом со своей новой девушкой на пересечии двух самых старых улиц в городе, а девушка заливалась слезами и бормотала что-то несвязное. Я, конечно же, спросил, что случилось, а она сказала, что с ней постоянно работала похитительница вещей. Мол, тащила, все, что видела, и на этот раз добралась до её сумки. Слезы добавляли какого-то бульканья, поэтому, если отвернуться, могло показаться, что моя собеседница тонет и пытается сказать последние, самые важные в жизни слова. А говорила она что-то о важной информации и еще о том, что утечка такого материала карается строжайшим образом. Мой друг, который до этого момента молчал, наконец обнял её еще сильнее и сказал, что все дело в моем отсутствии.
-Если бы ты был, -говорил он, -ты бы наверняка догнал воровку и помог моей девушке. Может, хотя бы сбил её с ног...
Только после этих слов я понял, что имела место погоня. А затем пришла мысль о том, что я не помогаю девушкам. Не потому, что работа неблагодарная, а потому, что они не знают, чего хотят. Знаете, они часто прибегают к ситуативным решениям и еще чаще используют ситуативные суждения. Я так не умею. Мне до сих пор не понятно, почему "учителя преподают в школе те или иные дисциплины", но фразу "преподать урок" мы используем только в том случае, если говорим о ком-то, кто проучил еще кого-то. Так что, закончив эту мысль, я был на сто процентов уверен в том, что оставил бы эту просьбу о помощи без внимания. Я уже подумал, что молчал слишком долго, и решил нарушить пазу предложением пойти в кафе, но предлагать было некому. А еще спустя секунду я обнаружил, что нахожусь в магазине. Или по крайней мере в месте, которое выглядит как магазин. Здесь было четыре кассира и одна дама, которая слонялась от одной полки с одеждой к другой. Девушки за кассами были слишком увлечены работой, а вот дама из зала стала посылать в мою сторону враждебные взгляды. Наверное, посетители для этого места были явлением довольно непривычным, если вообще были. Но женщина из зала так со мной и не заговорила - только смерила еще одним презрительным взглядом, а затем отправилась в соседнюю комнату. Спустя минуту или полторы(не знаю, зачем указывать на такие подробности, но должны же быть ситуации, когда это важно) женщина выбежала из магазина, схватив какую-то сумку. Думаю, внимание на неё обратили только потому, что она выбежала, но вряд ли я мог ей об этом сказать. Девушка, сидящая ближе всех к выходу, наконец оторвала взгляд от кассового аппарата и вскрикнула. Я только сейчас признал в ней ту самую девушку моего друга. Вряд ли она могла заметить, что воровка выбегает с её сумкой, но, видимо, в сумке было что-то настолько важное, что любой неожиданно убегающий человек сразу же отождествлялся с похитителем этого самого предмета. Я же наконец решил сдвинуться с места и подойти к ней, разузнать, в чем дело, но опять было поздно. Девушка сорвалась с места и выбежала из магазина, подобно своей предшественнеце. Оказавшись ближе к кассовым аппаратам я заметил, что это были совсем не кассовые аппараты, а что-то вроде компьютеров со специфической раскладкой на клавиатуре. Каждая клавиша соотносилась с определеенными координатами. Числами, если изволите. И, вероятно, это координаты были невероятно важны. Если видишь что-то подобное, сразу понимаешь, что задействованы здесь либо террористы, либо государство. Никто больше не обладает любовью к координатам. Загадкой оставалось лишь содержимое сумочки той девушки. И единственным шансом узнать, что же там находилось, была та самая погоня, вскользь упомянутая моим другом. Так что я тоже выбежал на улицу и попытался осмотреться. В пространстве я всегда ориентировался плохо, но в данной ситуации меня спас тупик. Бежать можно было лишь в одном направлении. Я почему-то решил не поворачивать на соседней улице, а пробежать чуть дальше, до большого перекрестка. И это решение казалось мне верным до тех самых пор, пока я не наткнулся на "кассиршу", разговаривающую по телефону с моим другом(вряд ли слово "милый" было адресовано кому-то еще) и поливающую асфальт слезами. Нужно было снова к ней подойти и попытаться утешить, однако первый шаг переместил меня гораздо дальше, чем я мог ожидать. Я снова был рядом с большим перекрестком, только с другой его стороны. Женщина с краденной сумкой бежала настолько быстро, что врезалась в меня и повалилась на землю. "Видимо, -подумал я, -похитительниц секретных материалов так и не научили одевать удобную для бега обувь". Можно подумать, их никто не предупреждает о том, что с такой работой может прийтись много бегать... Впрочем, это уже неважно. Врезавшаяся в меня девушка куда-то исчезла. Как исчез и день, сменившись вечером. Внезапно вокруг оказалось довольно много людей, а затем мой друг подошел ко мне и похлопал меня по плечу.
-Оказаться в нужном месте в нужное время, а?
Он засмеялся, а я выдавил из себя более или менее правдоподобную улыбку. Друг сказал, что пойдет за Эбби(надо полагать, так и звали его девушку), а потом мы Читать далее...

По правде, я всегда боялся только двух вещей: облысеть к сорока и жениться на той, которая облысеет к сорока вопреки всем законам природы. Остальные проблемы мне казались разрешимыми. Даже смерть. Если уж быть совсем честным, всю свою сознательную жизнь я был уверен, что именно мне и выпадет честь избавить человечество от этой напасти. Но даже если отбросить геройство, я точно знал, что хочу быть полезным. Не буду скрывать, в школьные годы я был из тех, кто забирает сэндвичи у ребят помладше. Но потом я повзрослел и понял, что больше не хочу такой жизни. Теперь я искренне пытался помогать миру, вот только мир словно знал о всех моих былых проступках и говорил "Мне не нужна твоя помощь, Эд, но ты можешь вступить в Алькаиду". Вы, конечно же, понимаете, что на такое я не мог пойти? Если вы ищите Эда, который готов убивать людей, снимать с них кожу и шить аксессуары, вам нужен не я. Вам скорее к тому Эду, который умер в Висконсине летом 1984го. А я никому вредить не хотел. К тому же, вреда вокруг и так было достаточно, в отличие от помощи. Должна же была кому-то потребоваться и моя помощь в конце концов. По крайней мере я тогда так считал. "Если не сейчас, то потом",- думал я. Но мир, кажется, обо мне забыл. И вспомнил лишь во время эпидемии чрезвычайно опасного гриппа, когда всем вдруг потребовались некрологи. Так я начал работать в нескольких газетах сразу, используя слово "мертвый" чаще, чем писатели ужастиков. Я не только писал, как нам не хватает всех этих людей в мире живых, а и придумывал истории, потому как в большинстве случаев их жизни были невероятно скучными и скудными на события. Сама же эпидемия длилась настолько долго, что я стал профессиональным писателем некрологов и, наверное, мог бы составить из них несколько книг. Моя заветная мечта осуществилась - я наконец стал нужным, восстребованым в ситуации, где подходит далеко не каждый. Теперь у меня появилось достаточно связей для того, чтобы напроситься брать интервью у одного из ученых, работающих над вакциной. В тот день я застал его в невероятно приподнятом настроении, а когда все же спросил, в чем дело, он сказал, что они стоят на пути открытия. "Думаю, мы осуществили прорыв, -говорил он, -Лекраство наконец найдено". Я одобряюще кивнул и сказал, что невероятно рад. Попросил даже показать эти наработки, дабы их сфотографировать. Конечно, я поклялся, что ничего не опубликую раньше, чем он сделает собственное заявление. Наверное, можно было и не обещать - ученый на удивление быстро согласился. Подумать только, что делает с людьми приподнятное настроение, да? В общем, я был ему признателен. А затем поднялся к нему в кабинет, схватил все бумаги и поджег при помощи карманной зажигалки. "Случайность", как сказал я потом. И отправился домой, зная, что я по-прежнему востребован.

[494x700]
We shall not always plant while others reap
The golden increment of bursting fruit,
Not always countenance, abject and mute
That lesser men should hold their brothers cheap;
Not everlastingly while others sleep
Shall we beguile their limbs with mellow flute,
Not always bend to some more subtle brute;
We were not made eternally to weep.

The night whose sable breast relieves the stark
White stars is no less lovely being dark,
And there are buds that cannot bloom at all
In light, but crumple, piteous, and fall;
So in the dark we hide the heart that bleeds,
And wait, and tend our agonizing seeds.

Клянусь, никто тогда не знал, что мы научились это делать. Задача была несложной, если знаешь, что к чему. У нас было что-то вроде договора с силовыми структурами. Ребята из охраны прав ловят преступников за любое нарушение (если не получается, попросту вешают его на них) и приводят к нам. Нас же можно назвать чем-то вроде мозга операции – основным вычислительным аппаратом. Но, дабы поняли все как следует, мне придется отмотать события на полвека назад и рассказать вам Гарольде Фризе, который был одержим поиском преступников и страдал от обсессивно-компульсивного расстройства. На самом деле, Фриз был обычным маразматиком, не способным покинуть собственного кабинета, не нажав на дверную ручку четыре раза. Но сделал он и нечто полезное. В конце концов он понял, что вся его репутация держится на былых достижениях, впрочем, как понял и то, что в настоящем времени сил на её поддержание у него не осталось. Фриз прекрасно осознавал, что ни один преступник не примет в серьёз помешанного старикашку. Но что вы думаете? Конечно, он не хотел лишаться руководства над отделом. Вы можете спросить, почему его никто не увольнял и не отправлял на пенсию. Хорошо, что вы спрашиваете меня, а не Фриза. Он бы сказал, что все это было из уважения, но я полагаю, всем просто было жаль старину Гарольда. И он, к слову, придумал, как отплатить коллегам за старания. В последний год жизни, когда его руки уже тряслись настолько, что не могли обхватить дверную ручку, он приказал сформировать отдел, все ресурсы которого будут направлены на получение признания подозреваемого без допроса. Неясно, почему все так быстро согласились, но факт остается фактом – отдел был сформирован. В течение десятков лет эти ребята проводили исследования, связанные в основном с человеческим сознанием, и в конце концов наткнулись на решение. Вот теперь-то и можно возвращаться обратно в наше время…
Задача не из тривиальных, но, говорю же, простая. Все, что вам нужно – сам преступник. Желательно, чтобы вы были уверены в том, что преступник именно он, иначе вы просто потратите время, но как знать? Как только тело этого человека оказывается в распоряжении правоохранительных органов, остается погрузить его в некое подобие сна и предоставить в открытый доступ его разум. То есть, почти открытый. Знаю, вам кажется, я говорю загадками, но, думаю, скоро вы все поймете. Может, некоторые из вас уже догадались, к чему я веду, а? Ладно. Как бы там ни было, мой рассказ от этого короче не станет. Лучше я не буду ходить вокруг да около и сразу скажу, что погружение в этот сон – обязательное условие. После этого к исследуемому вживляют пару имплантов и запихивают его здоровенный сканер. Вы, наверное, уже догадались, что с наукой я особо не дружу, но я надеюсь, мне удастся удовлетворить ваше любопытство. Я точно знаю, что в имплантах этих какие-то наркотики, стимулирующие мозг, ну, а сканер – сканирует. Это и мне понятно.
Нужно было просто накачать этого человека всякой химией под завязку, дождаться, пока он начнет видеть эти ситуации, и только тогда подключать остальных. Их мы называем свидетелями. Не просто так, потому, что слово понравилось, а потому, что они и вправду оказываются на месте преступления. Просто место это воображаемое. Их задача – спровоцировать мозг, который уже и так оказался в стрессовой ситуации. Ну и как только подозреваемый клюет на наживку, мы его берем. Вы можете сказать, что суд таких улик никогда не примет, но, знаете, нам и не нужно. Нам хватает улик, чтобы их подбросить. Но не подбрасывать же их невиновному.
Вот так это и должно работать. Лучше, чтобы об этом знало как можно меньше людей, но когда соприкасаешься с чем-то секретным, на первый план всегда выходит желание рассказать об этом. Да и теперь уже можно. Думаю, всему виной этот Энди Роуп. Спустя несколько лет поисков, его поймали, устроив какую-то подставу. Роупа привели к нам в центр и сказали, что не выпустят до тех пор, пока он не согласится пройти сканирование. Занятно, что он не вырывался и даже не пытался бежать. С другой стороны, куда ему было бежать, да? В общем, я просто заметил, что он не пытался. А потом его подготовили и подключили нас к нему. По правде, никто не хотел лезть в голову к Роупу, потому, что тот якобы пытал своих жертв в ванных из кислоты, наблюдая за тем, как метаморфируют их тела. И все в штабе негласно согласились, что это ужасно. Это почему-то пугало всех до дрожи в коленках, так что мозгов Роупа все побаивались. Но отступать было уже поздно, и мы подключились.
В следующую секунду мы ухе находились на каком-то огромном подъемном кране. От тех, что обычно стоят на стройке, он не отличался ничем, кроме звука. Этот кран не скрипел, как обычно делают это строительные. Нет-нет, видимо, для разума Энди Роупа подобное представлялось слишком скучным, поэтому вся стальная конструкция, издавала звуки напоминающие музыку. Весь кран, знаете, звучал. И это заглушало не только голоса, а и мысли. Мы знали, что времени для наслаждения музыкой у нас не осталось, поэтому Читать далее...

Как показывает практика, перед взрывом лучше не волноваться. Этот совет полезен во всех тех случаях, когда на вас нет взрычатки с детонатором, но даже если по какой-то причине ваш случай - именно тот, когда волнение предписано правилами, лучше этого не делайте. Начнем с того, что в вашем распоряжении взрывчатка и детонатор. Этого вполне достаточно, чтобы кататься в пустых вагонах метро в час пик. Этого достаточно для бесплатного перелета в самолетах и, конечно же, для бесплатного проезда на позде. По правде, вы даже вообразить не можете, сколько возможностей вам предоставляют эти два предмета. Проблема разве что в том, что кататься с ними по миру вечно не получится. Рано или поздно история должна будет подойти к завершению, а значит, вам предстоит использовать взрывоопасный механизм по назначению. Теперь-то и пора начинать беспокоится. Можно же просто от всего этого избавиться. Снять и где-то закопать. Ну или отдать кому-то другому, пусть катается в пустых вагонах, сколько пожелает. Но даже если так, даже если отдать кому-то другому, в конце концов все равно придется что-то взорвать. А вы вдобавок не хотите просто так отдавать результат многолетних стараний, пусть и смертоносный. Какая разница-то? Вы ведь над ним работали, посвятили весомую часть жизни. Такое просто так не забывается, а значит, лучше взорваться с ним. Вот, видимо, вы и приняли то самое решение. Дело теперь за обратным отсчетом. Но, как показывает практика, лучше не волноваться. Жаль только, не сможете все запечатлеть.

-В общем, этот человек проживает долгую жизнь, а потом оказывается перед вратами рая, но никто их так и не отпирает. Человек начинает кричать, стучать по вратам и пинать их ногами. Причем, повторять подобные действия пришлось долго, пока врата наконец не отварились, а из них не показался лысоватый коротышка. Коротышка смотрит на человека и говорит: «Для вас мы закрыты». Человек в свою очередь моргает несколько раз, словно пытается оклиматься, а затем спрашивает: «Как это так? Я, можно сказать, жил по Библии: ходил в церковь, молился каждый день, носил крестик…». Коротышка приближается к человеку еще на несколько шагов, всматривается в его лицо, хмыкает и говорит: «Не пойдет. Кто вам всем вообще сказал, что это необходимо делать?». В ответ на что человек начинает моргать еще чаще, а голос его становится все обрывистее: «Но…ведь…в священном писании…». «Да в каком вообще писании?» -наконец выходит из себя коротышка, -«Мы никогда ничего подобного не писали. За кого вы нас вообще держите, молодой человек? Это дом утех. И мы не пускаем без чепчиков».
-Так он нашел чепчик, мужик этот?
-Понятия не имею, Карл. Я тебе о таком потрясающем плевке в лицо религии людей из того мира рассказываю, а ты о чепчиках спрашиваешь…
-Это, знаешь ли, последнее запомнившееся слово. Может, вообще единственное запомнившееся.
-Не удивительно. Как всегда, старина.
-Не расстраивайся ты так из-за этого сраного анекдота, Вуд. Может, сегодня кто из присяжных его оценит.
-Присяжным обычно не до анекдотов, как знаешь. Да и дело у нас серьёзное.
-Никогда не слышал о таком серьёзном деле, которое нельзя было бы разбавить достойным анекдотом.
-Да ты даже сути его не понял.
-По-моему, это как раз и свидетельствует в пользу его достойности. Ты, это, -Карл указал приятелю на дорогу, -не зевай, тормози. Приехали.
Два мужчины в коричневых твидовых пиджаках покинули салон Форда Консул и направились к застекленному пикообразному зданию.
-Когда тебя подзовут, -говорил человек, именуемый Вудом, -обещай не рассказывать подсудимому этот анекдот.
-Как скажешь дружище, -собеседник ухмыльнулся, от чего напоминающий месяц шрам на его еще превратился в идеальную букву «С».
-Нет, я серьёзно. Приставы не рассказывают шуток.
-Может, в нормальном суде так и есть, но в этом безумном месте всем не помешает порция шуток. Ну да ладно, понял вас, сэр. Ни слова с уст.
Табличка, приколоченная у входа, гласила: «НАИБОЛЕЕ ВЕРХОВНЫЙ СУД». По-правде, это был единственный атрибут, выдающий в здании суд. Вы подобные архитектурные конструкции скорее встречали под видом офисных помещений или торговых центров. Может, и стоило отдать это здание под другие нужды, но судить преступников где-то все равно бы пришлось. Тем более, преступников, действующих не в пределах городов или стран, а в пределах целых миров.
За временем здесь обычно никто не следил, но, как ни странно, заседания начинались по расписанию. Преступники опаздывать и не могли, а вот суд, включающий судью, адвокатов и некоторое подобие присяжных, видимо, стремился показать себя с наилучшей стороны.
-Заседание объявляется открытым, -проговорила худощавая женщина лет пятидесяти, -Внесите время в протокол.
-Простите, -проговорил дрожащим голосом паренек, чье лицо уже успело покрыться потом, -у меня нет часов. Который сейчас час?
-Да чтоб вас, -вскрикнула женщина, по всей очевидности, занимающая пост судьи, -Неужели во всем помещении нет часов?
-У меня есть, -послышалось из зала, -Половина первого. Ох…уже 12:31.
-Понять не могу, как все умудряются приходить в одно и то же время, даже не догадываясь, какое сейчас время, -вероятно, по причинам неизвестным окружающим и самой судье, слово «какое» ей нравилось произносить больше всего. Его она всегда протягивала, словно пыталась выдавить из него все до последней буквы. Какоо-о-ое.
-Можем начинать? –на этот раз голос подал один из адвокатов.
-Да, -коротко кивнула судья.
В других судах все могло быть совершенно иначе, но в этом, напоминающем суд только надписью у входа, подсудимому предстояло выйти на середину комнаты и рассказать всю историю от начала и до конца. Раньше так даже гласил какой-то судебный свод правил – «рассказать всю историю». Проблема была в том, что каждый толковал написанное по-своему, и когда в десятый раз один из присяжных спросил, следует ли рассказывать всю-всю историю и можно обойтись той, что относится к делу, правило немного изменили. Теперь было совершенно очевидно, что рассказывать требуется «все, что касается дела».
Парень в центре комнаты с правилами познакомился совершенно недавно, однако уже уверял всех в том, что постарается вспомнить и рассказать как можно больше. Также он говорил, что это второй его скачок в соседнюю реальность. Он пытался унять дрожь в руках, а глаза в основном держал закрытыми, дабы сконцентрироваться на собственных мыслях. По его словам первый скачок состоялся день назад, а затем его поймали и оттарабанили сюда, судить за преступление, совершенное в другой реальности с другими законами. Парень Читать далее...

Мы очень долго придумывали план побега. Помещение было небольшое, но его размеров вполне хватало для того, чтобы удерживать нас внутри. Тогда парень в белоснежных носках и решил, что раз здание нас удерживает, а сами мы этого не хотим, нужно как-то выбираться. План побега он взял на себя. Никто особо не спрашивал, почему за главного именно он, и все же он не поленился толкнуть речь о своих выдающихся интеллектуальных способностях и вопиющей деградации общества, надвигающейся со всех сторон. Парень в белоснежных носках плевался слюной и говорил, что от неё нас не спасет даже это здание с непроницаемыми стенами. Говорил, что от неё не спасает ничего и все мы обречены, а потом у него пересохло во рту. Беззубый тип в дырявой шляпе этому очень обрадовался. Ему речи обладателя белоснежных носков никогда не нравились. Говорил человек в шляпе редко, но на этот раз не выдержал и потребовал незамедлительно затолкать в задницу все подобные рассказы. Затем он подошел к сидящему на полу опоненту и ткнул пальцем прямо в его стопу. Как он потом объяснил, на носках числа: "38-44", о значении которых он, конечно не подозревает, но важно сейчас не это, а то, что от меньшего там отнимают большее. Видите, говорил он, даже производители носков занимаются нашим развитием. С этим можно было и не спорить, вот только парню в носках такой тон совсем не понравился. Он тут же подорвался и начал кричать что-то, чего никто слушать не хотел, а поэтому и не услышал. Единственное, что было понятно совершенно точно - вся эта заворушка препятствует созданию плана. Все даже притихли на некоторое время в надежде на то, что идея явится одному из нас сама собой. Так прошло несколько часов, а, может, дней. Говорю же, мы очень долго придумывали план побега. Хорошо, что потом оказалось, что на одной из стен висит план эвакуации, отличающийся от плана побега в основном названием.

По правде, вас не ждут увлекательные приключения. Быть может, вам обещали много нового и неизведанного, которому судилось бы подарить вам незабываемый опыт и столь же незабываемые впечатления... Уверяю вас, все будет совсем не так. На самом деле, вам просто будет страшно. Вы можете спросить "как же так, ведь новые этажи в здании всегда хороши?". Да, здесь поспорить не могу, новые этажи всегда хороши. Вот только никто не планирует оставлять фундамент. Все, что было под вами, придется беспощадно снести, дабы соорудить что-то другое. И если вдруг по нелепой случайности вы полетите вниз и окажетесь под завалами, виноваты вы сами. В таком случае вам будет полагаться особая благодарность, а фундамент соорудят на вас. Новым этажам нет никакого дела, увидите вы их или нет. Видимо, важно просто строить новые этажи. "Динамика - залог прогресса". Существование в качестве составляющей фундамента, кстати, тоже содействие прогрессу. Разве что вы никак не сможете назвать это увлекательным приключением. Но единственное известно навреняка - вам будет чертовски страшно. И ничего постыдного в этом нет, ведь страх разумный. В конце концов, кто-то выбивает все, на что ты когда-то опирался, и обрекает тебя на свободное падение. Из потребности в прогрессе. По большей части из-за того, что картинка нуждается в смене декораций. И как бы завораживающе это не выглядело со стороны, участник этого действа обречен на панику. Всегда можно попробовать кричать, но вряд ли обитатели верхних этажей решат прислушаться к фундаменту.

Клад важно хорошо закопать. В земле кладу, конечно, не место, но все же она случит чуть ли не самым лучшим укрытием. Черная, рыхлая, неприятная на ощупь земля способна сделать все то, что не под силу самому владельцу клада. Земля отлично укрывает, отводит внимание и отпугивает. По правде, никому не хочется рыться в земле. Может, дело просто в нежелании пачкать руки, а, может, все гораздо серьёзнее и страх вызывает недолгосрочная перспектива самому оказаться закопаным подобно кладу. Да, ни один человек не хочет быть кладом, так как хорошо известно, что кладом становятся раз и навсегда. Людей, в отличие от сокровищ, не выкапывают обратно в целости и сохранности. Да и закапывают их обычно не для того, чтобы скрыть от завистников. В общем, как можно заметить, земля хорошо подходит для хранения сокровищ, но не людей. Это, кстати, серьёзная проблема, но ведь при желании можно спрятать что угодно. Важно же совсем не это, а то, что любой клад важно спрятать в надежном месте. И делать это нужно совсем не потому, что вы жадный, а потому, что в жизни любого обладателя клада рано или поздно наступает момент, когда его добыча вызывает любопытство у кого-то еще. Начинается все с простых распросов плавно переходящих в торги, а заканчивается - угрозами и мордобоем. Вот поэтому, если клад действительно ценный, лучше его надежно спрятать. Для того, чтобы не пришлось искать другой. Приятного в этом процессе мало, ведь у вас нет никаких оснований доверять месту, где вы прячите клад. И все же лучше пошевелиться, зная, что клад важно хорошо закопать, чтобы потом откопать его обратно.

 

            Есть нечто, не приемлющее стен,

 Что рвёт их стыло-вздыбленной землёй

 А сверху солнцем плавит валуны,

 Проделывая брешь за годом год.

Роберт Фрост

 

I

-Это было скучное убийство, -подвел итог мужчина в баре казино

-Скучное потому, что не касалось никого из твоих близких? –осведомился его собеседник

-Это бар в подвале, Хэймс. Знаешь, что это значит?

-Что мы находимся в подвале?

-Хороший вывод, как для детектива. Но еще это значит, что здесь нет окон. Это досадный факт, ведь обычно я выбрасываю из окон людей позволяющих себе такие шутки.

-Ты и сам все прекрасно понял, Роб, -на лице Хэймса промелькнула грустная усмешка, -Слишком много времени утекло с тех пор, чтобы сейчас так тосковать. Над мертвыми обычно не смеются, и я не буду. Но ты сам виноват, из-за этой голограммы тебя никто нормально не воспринимает уже.

-Эта голограмма помогает мне раскрывать дела. И позволяет существовать дальше.

-Можно обойтись и без этого. Жизнь продолжается, посмотри же. Мэгс умерла и здорово бы её вернуть, не спорю, но голограммы не многим лучше мертвецов. Обычно люди и без них находят достаточно сил, чтобы жить дальше.

-Или не находят.

-…или не находят, -вздохнул Хэймс.

-Мы обсуждать должны были совсем не это, кстати.

-Да. Убийство девушки на Оук стрит, которые ты назвал скучным.

-Так и есть. Девушка выброшена из окна. Во всей округе только одно разбитое окно, а владелец квартиры с этим разбитым окном неожиданно скрылся. Даже ученик младшей школы назвал бы это убийство скучным.

-Ученики младшей школы считают скучным чуть ли не все вокруг.

-А потом устраиваются на работу и осознают, что так и есть.

-В общем, нужно найти тогда сбежавшего владельца квартиры, пока он не убежал слишком далеко.

-Здесь я с тобой соглашусь. А теперь мне пора, -Роб встал и начал шарить в карманах пиджака в поисках зажигалки

-Ты живешь на несколько этажей выше, к чему такая спешка?

-Сейчас половина одиннадцатого. Если выйду прямо сейчас, застану в казино того парня в дырявой жилетке, умоляющего всех проходящих мимо поставить за него 25 на красное.

-Вот, значит, как ты теперь развлекаешься…

-Что уж есть, -поднеся «Зиппо» к уху и щелкнув крышечкой несколько раз светловолосый мужчина направился к ступенькам.

-«Удачного вечера, дружище, не скучай», -проговорил Хэймс, глядя перед собой

 

                                                                                            II

Парень в дырявой жилетке появлялся в дверях казино «Эйфория» каждый день в половину одиннадцатого и направлялся к столикам, где играли в американскую рулетку. Затем он начинал трясти всех посетителей за руки и спрашивать, не могли бы те поставить 25 на красный. Спустя несколько минут один из игроков обращается к охране и парня в жилетке выталкивают обратно на улицу. Почему ему так и не запретили вход, никто не знает. Может, ждут, что он наконец поставит сам и распрощается со своими последними деньгами, добровольно пожертвовав их казино.

Робу же почему-то всегда было интересно наблюдать за тем, с какой осторожностью этот человек проникает здание, и с какой гордостью на лице он его покидает в сопровождении охраны. По-правде, Роб уже давно планировал спросить его, что не так с этим сектором рулетки, однако всегда находились дела более приоритетные в этот момент, и предпочтение отдавалось им. «Дела» - это, конечно, громко сказано. Приоритетом во время свободное от работы всегда была Мэгс. Вот и сейчас, поднявшись в свой номер, мужчина несколько раз провернул «зиппо» в руке, а затем щелкнул крышечкой четырежды. Спустя считанные секунды комната уже была заполнена дополнительными источниками света, представляющими из себя не что иное, как цельное голографическое изображение женщины.

-Ты его спросил? –поинтересовалась она

-Кого? Бездомного парня?

-Ну да. Даже мне теперь интересно, на кой ему сдалась эта

Читать далее...

Должно быть, вам порой кажется, что происходящее с вами ужасно, но, как бы там ни было, это не так ужасно, как утонуть в проруби. Вот представьте, отправляетесь вы к замерзшей реке, проделываете там прорубь, залазите туда и...тонете. Чертовски досдано, если честно. Вам ведь обещали, что это закалит вас и сделает здоровее. А теперь вы жмурик, и здоровее вас сделает только кучка некромантов. Но вот некромантов нет, а знаете, что есть? Правильно, прорубь. Источник здоровья, который вас погубил. Конечно, верно будет сказать, что погубили вы себя сами. В конце концов вас ведь никто не затаскивал под лед - это вы сами так неудачно погрузились. Но в остальном виновата прорубь. Она вас не вытолкнула обратно, не оповестила о приближающейся опасности и даже не предложила страховку на случай неприятностей. И получается, что прыгаете вы сами, но вот нападает на вас вода. Холодная, пронизывающая тело бессчетным количеством иголок. Под лед же увлекает течение, а ваша вина разве что в том, что вы не способны как следует ему противодействовать. Раз уж так сложились обстоятельства, здорово бы прорубь обвинить в убийстве. Вот только никакой она не убийца, а генератор обстоятельств. Все верно, обстоятельства нужны для того, чтобы на них учиться, прорубь - чтобы в ней закаляться. Так это и должно работать, но получается не всегда. Поэтому при погружении под лед лучше быть осторожнее, и надеяться на то, что в случае чего лед растает быстрее, чем у вас закончится воздух.

Наверное, все дело в сердце. Не то чтобы в его наличии или отсутствии, а скорее в сердце как таковом. При необходимости наличия проблема, конечно, в отсутствии, скажете вы. А вот при полном отсутствии проблем нет... По крайней мере таких. Вообще, все дело в том, что сердце слишком быстро изнашивается, отказывает в самый неподходящий момент и предательски выскакивает из груди во всех волнительных ситуациях. Вот как если бы у вас был бесценный поводырь и помощник по огромному дому, но с появлением в вашем доме бандитов-грабителей тот начинал барабанить во всю мощь по двери, за которой вы спрятались. Причем, барабанить громко и с невероятной скоростью. Так, что дверь в конечном итоге не выдерживает и отлетает прочь, а вы вынуждены срываться с места и прятаться в другом. Вот и получается, что ваш поводырь чрезвычайно восприимчив ко всему происходящему вокруг, а вдобавок слеп. По правде, неясно даже, каким образом ему всегда удается безошибочно нащупать дверь и неистово по ней барабанить. Однако таков расклад. Один тихий удар превращается в другой погромче, а тот в свою очередь переходит в еще два более мощных. И получается, что дело даже не в сердце, а прогрессиях. В конце концов все возрастает. Беспощадно увеличивается, если хотите. Боль множится, как множатся и сопутствующие ей ошибки. Маленькими числами почти всегда можно пренебречь. Если в ваш дом вторглись грабители и вдруг услышали один единственный стук, все можно свалить на случайность. Ну вдруг там что-то упало, а, может, и попросту послышался этот звук. Но вот если стук продолжает повторяться, ни о каких случайностях говорить не получится. Теперь грабители точно знают, где вы, и отправятся туда, чтобы немедленно с вами разобраться. Ну, а так как грабителей больше, вероятно, победу в этой стычке вам не одержать. Большие числа обладают преимуществом. Их нельзя игнорировать подобно малым. И чем больше они становятся, тем сложнее это делать. Здорово бы все откатить, сбросить счетчики и начать сначала, с малыми числами и счастливыми случайностями, но, может, никаких счетчиков нет, а есть только прогресии и слепой поводырь. Единственный из тех, что были, тот самый, который сдаст вас с потрохами.

Все предельно просто: я взрываю жилой дом, а вырабатываемая энергия идет на нужды ООО «Иллюминейтед». По правде, я понятия не имею, почему мне предписано взрывать именно жилые дома, и прекрасно знаю, с каким осуждением вы сейчас читаете эти строчки, но, знаете что? Мне нужна была работа. И сейчас нужна. А в «Иллюминейтед» прекрасно платят. Они одевают тебя с иголочки, оформляют страховку, обеспечивают полноценное питание и даже заботятся о твоем транспорте. Ну разве мог я о таком мечтать? «Мечтать не вредно» -скажете вы, а я скажу, чертовски вредно, если эти самые мечты не сбываются. И, как бы там ни было, к своей я приблизился.
Думаю, если бы эти люди знали, чем я занимаюсь, они могли бы смело меня линчевать. Подойди ко мне кто-то и спроси, что я делаю, у меня даже ответа подходящего не нашлось бы. В таких случаях обычно показывают разрешения, но…вы вообще в своем уме? Какое разрешение на взрыв жилого дома? В общем, сложно мне было бы отвертеться, но почему-то никто не спрашивал. Так в лету канул семиэтажный дом на двадцать восьмой, пансион, достроенный в прошлом веке, и новостройка, напоминающая комод 10*5. Знаете, это только представляется сложным. Нужно просто расположить взрывчатку, как указано на данном мне чертеже, и поспешно ретироваться. Я обычно все делаю быстро. Прихожу, сверяюсь с чертежами, ухожу. Может, эти «Иллюминейтед» специально выбирают время, когда все слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание… Если так, то в этот раз они прогадали. На выходе из подвала меня ожидал паренек с лицом – мечтой прыщедавительного цеха.
-У вас не найдется яблок? – спросил он
Не знаю, почему он решил спросить меня, и почему бы ему просто не купить их, но я точно знал, что придираться не время, да и врать тоже.
-Нет, -ответил я, -но еще есть тротил.
-Хахаха, -засмеялся он, причем, именно так, что одно «ха» с легкостью можно было отделить от другого, словно это был не смех вовсе, а какое-то слово, -это же не съедобно, да?
-Как посмотреть. С механической точки зрения – вполне. Ты буквально взорвешься от удовольствия. –А вот это уже было враньем. Не так-то легко взорвать тротил. Вот будь это какой-нибудь гремучий студень или триоксид ксенона, тогда можно было бы потешаться. Но такими веществами даже мои работодатели не разбрасываются.
-Значит, яблок у вас нет? –переспросил парень.
-Нет, -поспешно выронил я и пошел по своим делам.
Интересно, отправился ли тот парень в магазин за своими яблоками? Если нет, я был последним, кто с ним говорил. Обычно такие вещи должны тебя менять. Мол, вот он этот человек, живее всех живых, стоит и болтает с тобой, а вот развалины дома, и теперь он где-то под ними. По твоей вине. Это все, конечно, грустно, но я прекрасно понимал, что будущее не остановить. В каком-то смысле я просто осуществлял то, чему суждено было наступить. Подобно тому, как прошлогодняя листва становится частью почвы, настоящее превращается в прошлое. То, что совсем недавно шелестело и кружило над твоей головой, теперь укрепляет землю, которую ты сотрясаешь своими ногами. Это, знаете ли, необратимый процесс. Мы все растем, желтеем, кружимся, а затем оказываемся частью земной почвы. Причем, если три первых пункта мы выполняем только метафорически, то последний имеет к нам самое прямое отношение. И вот я шел с такими мыслями, а сумка порой била меня по правому колену. Странно, что парни из «Иллюминейтед» на этот раз дали так много взрывчатки, еще и разной. А потом я все понял. Меня уже ждали. Не люди в красивых костюмах, что предлагают работу, а люди в полицейской форме, что работу отнимают. Мне сказали, что я обвиняюсь в терактах и грабеже. Врать я никогда не любил, поэтому спросил только об одном:
-В КАКОМ ЕЩЕ ГРАБЕЖЕ?
-Кража и несанкционированное использование имущества ООО «Иллюминейтед». Слышали о таком? Вы ведь там работали, да?
И как мне было сказать, что сами «Иллюминейтед» меня и наняли? Да и что бы это изменило? Дома взрывал все равно я. Думаю, они что-то скрывали, и им понадобился кто-то, с чьей помощью можно было сбросить подозрения. Вот и подвернулся я со своей мечтой об азарте и богатстве. Достаточно упорный, чтобы согласиться на любую работу. Достаточно наивный, чтобы не задавать вопросов.
За последующие двадцать четыре часа я слишком часто слышал словосочетание «смертная казнь». Плохи дела, да? С другой стороны, хорошо, что без взрывчатки.

Зачастую говорят о том, что время способно перемолоть зерна любой реальности и обратить их в призрачные воспоминания. Говорят, остановить время столь же сложно, сколь и поймать свою тень. Однако время не отбрасывает тени. Сколько бы драгоценных дней оно не украло, хитрого воришку никак не схватить за руку. Может, это и не вор вовсе. И зарится он не на чужое, а на свое, принадлежащее ему по праву. Так или иначе, говорят, что время справляется со всем и стирает все до тла. Я совсем не прочь согласиться, однако у меня все еще остались силы спорить. Быть может, те, кто говорит, лжецы, а, может, просто в моем случае времени прошло недостаточно, но сейчас я могу сказать с полной увренностью - ничего оно не стирает. По крайней мере, из ценного. И даже переводить настоящее в разряд воспоминаний с каждым часом у него получается все хуже. Воспоминания ведь не кажутся осязаемыми, да и не окутывают они тебя целиком. Воспоминания там, на кладбище событий, поросшем мхом давних лет. Воспоминания выветриваются и обесцвечиваются. Точно знаю, они не пахнут реальностью, они не шумят, не перешептываются между собой при помощи причин и следствий. Воспоминания всегда статичны. Они не пульсируют и никуда не вырываются. Они там, каждое в своей ячейке, уготованной специально для него. Таков удел воспоминаний, и, может, эти зерна тоже давно пора перемолоть, но я скорее позволю перемолоть мне руки и позвоночник, нежели протяну их времени. Бесконечная, непостижимая в своих габаритах, вселенная полна других зерен, и я понятия не имею, зачем неуловимому хищнику сдались эти. О, эти не для тебя. Они останутся здесь, и твои жернова никогда их не заденут. Не подумай, мне не хочется жадничать, просто я точно знаю, из них помола не будет. Такие зерна ломают любые механизмы, пытающиеся их раздавить. Однажды они и сами превратятся в жернова и перемелят тебя.

-В общем, был у меня когда-то один приятель. У него были ужасные трудности с придумыванием ответов. Причем, любых ответов на любые вопросы. Ты мог подойти к нему и спросить "как тебя зовут?". Нормальный ведь вопрос, да? Несложный вроде. А его он вводил в ступор. Этот парень мог простоять двадцать минут, хватая ртом воздух, а потом пробормотать что-то вроде "извините" и уйти. Он так много лет проходил, бормоча свое "извините", а потом его семье это совсем надоело и они отправили его к мозгоправду. Понятное дело, тот разговорить его не мог, но все же смог понять, в чем проблема, и дать кое-какой совет. После нескольких молчаливых сеансов, мозгодоктор достал блокнот и вручил его моему знакомому. Сказал, мол, если не можешь придумать ответ сразу, вспомни наиболее распространенные вопросы и напиши ответы на них. Когда тебя будут спрашивать, -говорил он, -смело доставай блокнот и находи там нужный ответ. Неблагодарный пациент схватил блокнот и сбежал в лучших своих традициях. Однако к совету он прислушался, поэтому вскоре заполнил блокнот вопросами и ответами. Теперь, казалось, его жизнь и вправду стала проще. Его говорили "здравствуй", он находил это слово в блокноте под номером один, проводил пальцем по листу и дочитывал свое завершение фразы: "и ты здравствуй". К вопросу о его делах он подошел конструктивно, написав "не жалусь". Разумеется, это было чистой правдой, так как пожаловаться никому он попросту не мог. Признаться, эта схема верно ему служила несколько лет, пока к нему наконец не заявился его сосед по комнате и не сказал, что переспал с его невестой. Глаза моего приятеля увеличились в раза два, а то и три, рука сразу начала дрожать, но даже такой рукой до блокнота он дотянуться сумел. Такой фразы он никогда не предусматривал, поэтому и ответа заготовленного там не содержалось, однако моему товарищу удалось обнаружить там несколько других заметок. Первая гласила: "кто-то в чем-то искренне раскаивается - сказать, что все в порядке", а вторая - "кто-то задел тебя до глубины души - убить". Прочитав все это несколько раз, он внезапно отбежал в другой конец комнаты, порылся в тумбочке и вернулся с шариковой ручкой. Вернувшись к блокноту, он пробормотал себе под нос: "кто-то в чем-то искренне раскаивается - сказать, что все в порядке...и убить".
-И что, что с ним произошло, с тем его соседом?
-Ничего. Как видишь, я жив.
-А, значит, твой приятель оказался доброжелательнее, чем хотел казаться.
-Нет, в тот день он попросту пожалел, что однажды ему подарили блокнот, а не револьвер.

Why must you hurt me, when I love you so? When I can do nothing else nor want to, for love made me and fed me and kept me in better days? Why will you cut me, and disfigure my face, and fill me with woe? I have only loved you for your beauty as you once loved me for mine in the days before the world moved on. Now you scar me with nails and put burning drops of quicksilver in my nose; you have set the animals on me, so you have, and they have eaten of my softest parts. Around me the can-toi gather and there’s no peace from their laughter.

Yet still I love you and would serve you and even bring the magic again, if you would allow me, for that is how my heart was cast when I rose from the Prim. And once I was strong as well as beautiful, but now my strength is almost gone. If torture were to stop now, I might still recover – if never my looks, then at least my strength and my kes.

But other week… or maybe five days… or even three… and it will be too late. Even if the torture stops, I’ll die. And you’ll die too, for when love leaves the world, hearts are still. Tell them of my love and tell them of my pain and tell them of my hope, which still lives. For this is all I have and all I am and all I ask.

Stephen King "The Dark Tower"
[700x637]