Надевать ошейник без АБСОЛЮТНОГО доверия - невозможно, стоять перед Господином на коленях без АБСОЛЮТНОГО доверия - невозможно.
В этом доверии ВЕСЬ адреналин, все отношения. Весь смысл - в доверии. Потому что это доверие так высоко, что так не бывает. Невозможно ТАК доверять человеку. Но ты это делаешь. Бросаешься вниз головой в пропасть только потому, что веришь Ему. Даже если не видишь для себя возможности выжить при этом.
Не понимаешь, как можно контролировать ситуацию. Это не знание - это ВЕРА, не понимание умом - это ДОВЕРИЕ. Это выход за пределы разума в сферу, которую не можешь контролировать, выход за пределы своего я.
Страшно, ох, как страшно, дух захватывает. Страшно потерять опору под ногами в виде своей личности: привычек, понятий, комплексов. И больно бывает, как будто шкуру сдирают. Потом не узнаешь себя совсем.
И... я не знаю, как благодарить человека, который позволил мне почувствовать все это, который мне позволил вот так Ему довериться. Спасибо Вам, Господин.

Разве могла я подумать, покупая на рынке клубнику для варенья, что этот день обернется днем сладкой боли и острого удовольствия.
- «Раздевайся» - сказал Господин.
- «Мне надо клубнику перебрать» - ответила рабыня.
- «Раздевайся».
- «Слушаюсь, Господин».

Я быстро разделась и села на колени перед ведерком с клубникой, которую следовало перебрать для варки варенья. С детства не люблю эту нудную работу. Хотя, кто ее любит? Глядя на объем, прикинула, что времени на это уйдет часа полтора. Как же сильно я ошибалась!

Господин приказал сделать «трусики» из веревки, чтобы они каждую секунду напоминали о нем.

- Есть клубнику запрещаю.
- Это очень жестокий приказ.
- Так, прищепки на соски и клитор.
- Слушаюсь, Господин.
- Перебирай быстрей.
- У меня от Вашего тона уже все мокро.
- Работай!
- Слушаюсь, Господин.

Вот так, сидя на коленях голой в ошейнике с прищепками на груди и клиторе, я истекала от возбуждения. Чувствовала себя настоящей рабыней, всегда готовой удовлетворять желания своего Господина.

- Можешь съесть несколько клубничек с пола, сучка.

Я завязала себе глаза платком, опустилась на колени, руки заведены за спину, ноги расставлены широко, чтобы можно было наклониться пониже. Вокруг темнота, ничего не видно, никаких звуков снаружи. В этот момент остальные чувства обостряются. Вот я чувствую, как грудь коснулась пола, как раскрылись половые губки, веревка сдавливает с двух сторон клитор и сильно давит на анус, добавляя ощущений. Я не вижу ягоды, ищу их губами. Губы касаются шершавой шкурки, рот приоткрывается, чтобы нежно схватить клубничку, она попадает на язык. Продолжаю ласково обсасывать ее со всех сторон, стараясь не раздавить тонкую кожицу. Через несколько секунд она все-таки лопается, наполняя меня своим соком. Я глотаю сок, но не весь, немного течет по губам, капает на пол. А губы уже тянутся за следующей ягодкой, выискивая ее на полу.
Это можно сравнить только с тем, как ищешь губами головку члена, бережно берешь ее в рот и нежно посасываешь эту драгоценность. Она извергается прямо в тебя, и ты с благодарностью принимаешь этот дар. А то, что не вместилось, течет по губам и лицу, и ты чувствуешь, что готова все принять от этого человека, ты принадлежишь только ему, и пусть бы это продлилось вечность.
Руки у меня после этого дрожали, пульс - 120 ударов минуту, а все лицо перемазано клубничным соком.

- Как продвигается работа?
- Руки дрожат, Господин.
- Говоришь много, давай быстрей!
- Слушаюсь, Господин.

Руки были в соке от ягод, я сидела и облизывала их. Господин приказал возбуждать влагалище. Я еще не остыла от впечатлений поедания клубники с пола, чувства были обострены до предела. Хватило нескольких движений, чтобы почувствовать, что вот-вот наступит оргазм. Но у Господина были свои планы на этот счет. Он велел мне продолжать, добавив к влагалищу еще и попку. Я скулила от возбуждения и умоляла моего любимого Господина разрешить мне кончить. И он был так добр, что разрешил мне сделать это.

Дав мне немного отдохнуть, Господин приказал мне продолжать работу. В этот день я еще раз кончила в его руках, оставаясь почти все время на пике возбуждения.

А чтобы перебрать клубнику, у меня ушло не полтора, а шесть часов!

Я очень благодарна Господину за то, что он открыл мне еще одну грань того, что значит быть рабыней.

К своему удивлению, каждый день все больше осознаю какие глубокие, погребенные под многими слоями (чего?) чувства, затронула Тема во мне. Добралась до самых темных (или светлых?) закоулков души. Вот сейчас сижу одна и изучаю рабыню в себе.
Целый день работала, болтала всякую ерунду, а пришла домой и хочется встать на колени, надеть ошейник и ждать Господина. И не нужно ничего вокруг: ни шума телевизора, ни разговоров, а просто сидеть и ждать Господина. В тишине. Он придет.

Люди говорят «Нет ничего хуже, чем ждать и догонять», а для меня ожидание в последнее время наполнилось особым смыслом.
Ждать Господина и больно, и сладко, и все это одновременно. Можно заниматься чем угодно, а можно просто сидеть. И будет не скучно. В этом будет не явный для окружающих смысл. Это только между тобой и им. Даже необходимо это, наверное, обоим: он знает, что рабыня ждет, рабыня знает, что он хочет, чтобы его ждали. В ожидании столько беспомощности… Интересно, это больше право или обязанность – ждать? Ощущается больше как право. Ничего не разобрать снаружи, а внутри столько всего происходит. Есть счастье и возбуждение, сердце щемит и слезы наворачиваются. Знаешь, что он придет, может быть не скоро, но обязательно. Даже если заглянет на минутку и скажет: «Ну, все, я домой…»

Одним солнечным, хотя нет, день был пасмурный.… Одним пасмурным днем встретились на детской площадке два мальчика: Илюша и Саша. Мальчики давно уже играли в одной песочнице, но не были знакомы друг с другом. Оказалось, что оба они – отличные ребята и у них много общего. Мальчики любили играть в машинки.
Илюша показал Саше свою машинку, она у него была уже давно. Он даже поставил на нее новые фары, перекрасил и сделал радиоуправляемой. Теперь он думал о том, как бы еще ее улучшить. Саша показал Илюше свою. Он нашел ее на улице совсем случайно. Машинка была без колес, руля и других деталей. Он принес ее домой и несколько месяцев терпеливо работал над ней. Теперь у машинки были все необходимые запчасти, и она послушно катилась на веревочке за своим хозяином.
- Дай мне поиграть твоей машинкой, - попросил Илюша.
Саша не был жадным мальчиком, но он вложил много труда, терпения и любви в эту игрушку, она была такой, какой он хотел ее видеть. Все от человечка в кабине до длины веревочки он придумал сам. Но они с Илюшей подружились, и Саша решил, что ничего страшного не случится, если новый друг немного покатает машинку в песочнице. Тем более что сам он оставался рядом.
- Вж-ж-жж! – покатил Илюша машинку по горке из песка. – Би-биииип!
Машинка, до сих пор ездившая только по ровным дорожкам, слегка буксовала, но все-таки ехала вверх. Взобравшись на вершину, мальчик решил посмотреть, какую скорость она разовьет, если отпустить ее с горки. И вот уже машинка летит вниз, ускоряясь с каждой секундой. Еще момент – и вылетит за бортик песочницы. Но Илюша был опытным «водителем» и смог вовремя остановить летящую технику.
- Хорошая машинка. Только ты не знаешь всех ее возможностей. Давай посмотрим, сколько песка она сможет перевезти. С этими словами он высыпал в кузов совок с песком и дернул за веревочку. Машинка послушно покатилась.
– А ну-ка добавим еще один – и еще один совок полетел в машину. В этот раз было труднее сдвинуть ее с места, но она все-таки поехала. Было видно, что колесам уже очень сложно крутиться под тяжестью песка. Она скрипела всеми своими железными деталями, но продолжала ехать.
Саше было жалко игрушку, но ведь он дал ее Илье и не хотел забирать раньше времени. Он очень боялся, что машинка может не выдержать и сломаться. Ведь если она сломается, он не сможет просто выбросить ее. Ему придется ее чинить, прилаживать новые детали, а ему нравилось то, что было, и он не хотел ничего менять. Во всяком случае, сейчас.
- А теперь проверим, выдержит ли она еще вот этот груз - сказал Илюша и положил на песок большой камень. Машинка просела под грузом, казалось еще чуть-чуть и она развалится.
- И еще один... Машина жалобно заскрипела, как-будто заплакала.
– И еще…
- Нет, - решительно сказал Саша, - это же не грузовик, а маленькая машинка.
Он взял ее в свои теплые руки, аккуратно ссыпал песок, сдул тщательно все песчинки и покатил по дороге к дому. Она была его, он сам ее делал и не хотел, чтобы кто-то сломал ее. А машинка катилась следом за ним, скрипя всеми своими механизмами, счастливая, что снова оказалась в руках хозяина…
В это время в песочнице Илья размечал трассу под «Париж-Дакар» местного значения…

Вы когда-нибудь видели, как сидит над своим кругом гончар? Склонился над глиной, он полностью поглощен процессом. Только от движений его рук зависит то, что получится в конце. Такая ответственность и счастье. Он может сделать все, что захочет: вазу, тарелку ночной горшок…
Глина. Лежала себе спокойненько, лежала, а тут пришли люди и прервали многолетнюю дрему. Что после этого началось! Залили в нее холодную брррр! воду, от которой она сразу расплылась и почувствовала, что начала расслаиваться. Мелкие песчинки, ее родные песчинки, с которыми она прожила всю жизнь, медленно осели внизу. Глина почувствовала, что потеряла часть себя. Ощущение довольно странное.
И только она начала привыкать к своему новому состоянию, как чьи-то руки бесцеремонно схватили ее за нежные бока и начали мять, крутить, отрывать от нее целые куски. «Ой-ой-ой! – завопила глина – Больно!» Но Гончар знал, что делает и не обращал на возмущенные крики никакого внимания. Он мял ее руками, бросал под пресс, погружал в воду. И только когда почувствовал, что глина превратилась из обычной уличной грязи в материал для работы, положил «отдохнуть». Глина была счастлива, она стала такой белой и гладкой после обработки Гончара, лежала на полке под тряпочкой и радовалась своему новому образу.
Наивная глина и не предполагала, что это было только начало. Через несколько дней Гончар снова взял ее в руки, помял немного (глина млела от прикосновений Мастера) и бросил на гончарный круг. Это было неожиданно. Круг был жестким, каким-то неудобным, лежать на полке было гораздо приятнее. Но тут глина увидела Гончара и все ее беспокойство пропало. Гончар скатал глину в шар и снова опустил на круг, круг начал медленно вращаться, скорость постепенно увеличивалась. В это момент глина почувствовала, как руки Мастера схватили ее с двух сторон и начали вытягивать вверх. Она испытывала мучительную боль от того, что теряет привычную форму, с каждой минутой боль становилась все сильнее.
Когда глина подумала, что она больше не выдержит, Гончар опустил свои пальцы в самую середину и начал потихоньку выдавливать ее. Глина не понимала уже, где верх, где низ, глина ли она. Ее захватила всеобъемлющая боль, и не было ничего в мире кроме этой боли.… Вдруг она почувствовала, как капли воды стекают с нее на круг, это Гончар полил ее пересохшую водой.
И когда вода стекла, глина увидела, что она и не глина уже, а сосуд. Сосуд, который можно использовать для чего-то, а можно поставить на полку для красоты. Изменилась сама суть глины: из сырого материала, она превратилась в произведение рук Гончара.
И пусть она была еще сырой заготовкой под горшок пока кривобокой и некрасивой. Пусть ее ждали еще долгие часы трансформации, острый нож и огненная печь. Глина знала, что не один еще раз руки Гончара принесут ей боль и мучения, но жаждала этой боли, ради того, чтобы стать его произведением, чтобы он посмотрел на нее и улыбнулся, довольный своим творением.

Встала на колени… Надела ошейник.…
Теперь от меня ничего не зависит.
Теперь Он принимает решения.
С пониманием этого пришло спокойствие.
Я Его рабыня.
Не стало никого вокруг, есть только Он.
Только Его приказы имеют значение.
Тело откликается мучительным возбуждением.
Дыхание участилось, глаза смотрят внутрь, не смею поднять взгляд.
Внутри все сжалось как пружинка.
Одно слово и: - Да, Господин…
Томительное ожидание, ну когда же?