Как густо отмечено начало мая днями рождения выдающихся наших музыкантов!

Сегодня 80 лет  блистательному маэстро Г.Н. Рождественскому (62 года назад начал работать в Большом театре, может управлять оркестром  одними  глазами).
2 мая --день рождения  В.А. Гергиева (58). Отметили с трепетом -- выдающийся музыкант и в то же время впечатляющий "проект", музыкальная империя под именем "Гергиев",  для поддержки  которой ему  приходится  иногда давать 2-3 концерта (из солистов предпочитает Мацуева).
 

Ну, и из тех, кого уж нет-- 3 мая родился А.И. Ведерников (1920 -1993), пианист с кристально-чистым звуком, интеллектуальная красота  исполнения. Прокофьев и Шостакович, Свиридов ему первому  доверили  интерпретацию  некоторых своих произведений.

Сегодня же и день рождения Т. П. Николаевой (1924-1993). Выдающаяся пианистка, редкая в то время исполнительница старинной музыки, композитор и  талантливейший педагог, среди последних учеников которой был и  Николай Луганский.  Под её общим, музыкальным и  жизненным, влиянием его игра и  становится  такой естественной, что  музыка кажется   живым звучащим веществом, мягким и теплым. Коля пришел к Николаевой в 8-9 лет, но, несмотря на разницу в возрасте,   учителя и ученика связывали дружеские отношения,  или, как говорит Коля: «Просто находиться рядом с Татьяной Петровной всегда было счастьем!».

 Проснулась в 8 час (забыла вырубить будильник). Включила ящик, зафиксированный на Культуре.  По  Евроньюс первой новостью давали площадь Святого Петра с тысячами паломников, прибывших  на церемонию беатификации (причисления к лику блаженных ) Папы Иоанна Павла II . В стык шел сюжет из Ливии с уличным победным  ликованием: хотя авиаударом НАТО   Каддафи и не удалось убить, но его сын и трое внуков погибли.   А вот в Берлине были  только ранены  полицейские, пытавшиеся не допустить столкновения первомайских демонстрантов («правых» и «левых»).

 Затем переключилась на отечественные новости (НТВ). Градоначальник Тольятти Пушков (в рамках задуманной им переаттестации чиновников)  вывел их  в спортивные залы и стадионы. Чиновникам и чиновницам было предписано качать пресс,  сдавать нормы по бегу или плавать (для старшей, около 50 лет, возрастной группы). Сам градоначальник возглавил пробежку и, разумеется, пришёл первым.

Подумалось, может, мои отношения со временем совсем запутались… Может, сегодня 1 апреля? Выглянула в окошко -- никакого первомайского солнышка, одни тучи... А может, всё-таки, 1 мая, просто теперь   без Лужкова… а ?

Вчера была приглашена на  разрекламированные «Утраченные иллюзии» (как бы по Бальзаку). Ни на минуту не могла включиться в происходящее (целиком  умещающееся в либретто).  Во вполне  грамотно и со вкусом сделанных декорациях  сценографа Жерома Каплана "разыгрывалось" нечто из разряда  «сапоги всмятку». Суета, невнятица, имитация. И в музыке Десятникова, и в хореографии Ратманского всё что-то напоминает.  Какая-то беспросветная вторичность,  стилизация.   Поделки и подделки. Чувство всеобщей неловкости и тоски, усиливающееся от фальшивых восторгов клакеров.  Но  есть и тонкие знатоки, почти бескорыстные оцениватели  этих пост-модернистских образцов как  «безупречных»     http://users.livejournal.com/_arlekin_/1985798.html . Мне же  этот текст arlekinа  напомнил речи над покойником, в которых  почивший предстаёт имеющим очень малое отношение  к тому, каким его  знали при жизни (Ах, как заманчиво заказать автору некролог, тьфу-тьфу!)
Даст Бог, нынче  модные  Черняковы-Ратманские, всё-таки, окончательно не похоронят Большой....
Предвкушаю наслаждение от новой постановки Ю.Н.Григоровича «Спящей красавицы» к открытию  исторической сцены. Уже этой осенью. Да здравствует Большой стиль и  Юрий Николаевич! Ну, и надеюсь на  Божью милость…

(Оригинал записи на livejournal.com/ )

Въезд в Иерусалим  прекрасно, прочувствованно и  нежно -простодушно запечатлел в  1304-06 гг в Падуанской Капелле Скровеньи Джотто  

 Джотто один самых любимых  моих художников. К сожалению, в свою (увы!- единственную) поездку в Италию мне не удалось попасть в эту знаменитейшую Капеллу ( в  неё довольно ограниченный , а осенью, зимой  часто и вовсе   отменяемый доступ). Правда,  мне  всё-таки удалось как бы   погулять  по Капелле Скровеньи 7лет назад.  Тогда В Москву, в  Библиотеку  иностранной литературы  привозили изумительную деревянную модель  этой самой Капеллы Скровеньи, уменьшенную в четыре раза, в  точности повторяющую композицию оригинала,  вместившую весь цикл фресок Джотто. Поскольку размеры (2,58 на 5,53 м) достаточно велики, можно  было войти внутрь и представить, что оказался вдруг в настоящей Капелле, расписанной Джотто. Потрясающие фотокопии с фресок, сделанные при помощи новейших компьютерных технологий,  передавали  в малейших деталях гармонию, игру цвета и даже фактуру изображений. Возникала иллюзия, что стоишь среди  вековых церковных стен.

[700x658]

Определённо «Культура» меня доконает. Раньше 2 ночи почти никогда  не ложусь, а как раз  неспаньё с 12 до 3 часов, как утверждалось в недавней лекции  геронтолога в “Academia” , является самым верным путём к старческому развалу, так как главные  укрепляющие иммунитет вещества  образуются именно в это время  и только в спящем организме.  Но всегда что-то от сна отвлекает. Например, вчера в ночи смотрела  по "Культуре"  церемонию награждения на «Золотой маске». Довольно непрезентабельно и нудновато. Более всего развеселило меня  стилевое разнообразие  пробежек по  стадионно длинной красной дорожке за наградой.  Аплодисменты вызвали прямо-таки балетные прыжки Игоря Гордина, награжденного за  лучшую мужскую роль в «Кроткой» МТЮЗа (вместо ожидаемого Маковецкого у Туминаса),  восхитила  бодрая изящная быстрота Ольги Яковлевой, победившей в номинации  "лучшая женская роль" (в «Обрыве», реж. А. Шапиро), правда, на победу  рассчитывала очень нарядная   Марина Голуб (всё-таки Васса Железнова важнее Бабушки в "Обрыве"), ну, а  лучший наш    музыкальный режиссёр Черняков, инновационный оперный наш спасатель  Большого театра, за    призом за «Воццека»  бежал постановочно спортивно.
 Замечательно много было (хоть и не победителей, но всё же!) номинантов из  провинциальных театров (Хабаровск, Екатеринбург, Пермь, Рязань). Любопытно при этом, что во всех номинируемых «проектах» этих театров, а также и в столичных, особенно в питерском Михайловском, преобладали, как правило,  иностранные имена. Так что снова:  «Да здравствуют варяги!»

Этот израильский документальный фильм (2008) режиссера Моше Циммермана был показан на ММКФ 2009 году, но  я не  его видела, в отличие,  наверное, от многих. Только так я могу объяснить практически отсутствие откликов на  его показ в эту субботу в программе В. Хотиненко «Смотрим.  Обсуждаем». Скажу сразу— фильм произвёл на меня  очень сильное впечатление, а от обсуждения осталось ощущение  бесчувственной тупости. Более всего впечатлило раздражение, с коим некоторые обсужданцы оценивали  фильм как навязывание «чувства вины и долга»  перед людьми Холокоста.

 Это  суперизраильский фильм,  по мысли, типажам, колориту. Фильм точный и очень искренний, без какой-либо фальши.

Дэнни Ханох, выживший  в Освенциме, неугомонный, обаятельный, ни сколько  не старик в свои почти 80 лет, едет с весьма взрослыми  дочерью и сыном в места своего детства, Литву,  где родился и жил до войны, и  Польшу, куда он был отправлен  в один из лагерей Освенцима. Фильм-путешествие в прошлое, не отпускающее  ни на час. Жизнь Дэнни Ханоха идёт  в двух реальностях, которые он  постоянно сопрягает с помощью черного  юмора. Это  с  сочувствием воспринимается его мало говорящим мягким  сыном-хасидом. Очень милая  дочь, в своей  обывательской непосредственности (до истерик),  не понимает отца.  Она искренне убеждена, что надо избавиться от прошлого и жить только настоящим. А ведь, наверное, для него забыть о  Катастрофе значит сделать не существовавшими тех, кого в ней развеяли  пеплом. Сильнейшее впечатление от этого человека. Наверное, так закаляется сталь, и, видимо, такие люди, не  выключившие память о Катастрофе, и сформировали уникальный характер Израиля.  Вот и получается, что этот  как бы домашний документальный («самодельный», по мнению некоторых), фильм подводит к обобщениям не менее  глубоким, чем иные художественные фильмы

[700x560]

   "Благовещение"  Фра Беато Анджелико (около 1437года)

Не очень удачно (тайно)  снятая в монастыре Сан-Марко во Флоренции фреска моего любимого художника

 Высокий, чуть сутулый не потому, что он, дипломат (Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в ФРГ) не держит спину, нет, а потому, как мне кажется, что ему как-то неловко возвышаться над другими. В нём нет ни суетности, ни суетливости, говорит негромко и  немного, больше слушает, растворяя собеседника в своих печально-фиалковых глазах. Оживляется, когда рассказывает (по второму образованию—искусствовед)  про фарфор, особенно  ценит фарфор 18 века, знает живопись, музыку (Моцарт его самый  любимый композитор), из нынешних исполнителей старается (как и я) не пропускать концертов Луганского, его  исторические знания всеохватны, рассказы о московских историко-архитектурных достопримечательностях впечатляют тонкими подробностями. Интеллект, эрудиция, доктор, профессор,  и, при этом, делает мебель своими руками (в войну работал на заводе токарем). В общем, личность уникальная, необыкновенно притягательная, и не кажется странным – хотя и удивительно!– непреходящее (уже 30 лет!)  восхищение  в глазах  его жены. Нина Анатольевна была когда-то его стенографисткой,  теперь печатает его книги (есть что-то диккенсовское в их семейных отношениях). Поздравляя Валентина Михайловича, хочу ему пожелать того же, что сам  он пожелал на  85-летие своему коллеге Э.Н. Мамедову --  «творческой неиссякаемой энергии, хорошего здоровья, хорошего товарищества с каждым, кто не по конъюнктуре подставляет плечо, <…> и  в товариществе никогда не подведет».  И ещё  пожелаю  Валентину Михайловичу,  настоящему жрецу  прекрасного, непрекращающегося диалога с искусством.

Сегодня смотрела и слушала не отрываясь Библейский сюжет об Александре Галиче Два Александра -- Мень и Галич—самые мои любимые и живые.  Однако, оказалось, что-то  про них не знала, например, прощальный московский эпизод Галича. Когда  его вылетали из Шереметьева, самолёт задержали почти на час: Александр Аркадьевич не отдавал золотой крестик, который надел ему о. Александр  при крещении в Новой деревне в своём храме («где с куполом синим не властно соперничать небо…»). Галича (до последних сил сопротивлявшегося отъезду) грозили «не выпустить». «А я и не хочу уезжать…».  Отсутствие  (лежала в больнице) на его последних концертах и проводах, включаю в  свой  список  потерь.

Хотя давно уже не плачу, сегодня, когда слушала его «А Мадонна шла по Иудее», дала волю слезам  (на  его кухонных концертах «держалась» со сведенным горлом).

А Мадонна шла по Иудее.
В платьице, застиранном до сини,
Шла Она с котомкой за плечами,
С каждым шагом становясь красивей,
С каждым вздохом делаясь печальней.
Шла, платок на голову набросив, -
Всех земных страданий средоточьем,
И уныло брел за ней Иосиф,
Убежавший славы Божий отчим...
Ave Maria...

А Мадонна шла по Иудее,
Оскользаясь на размокшей глине,
Обдирая платье о терновник,
Шла она и думала о Сыне
И о смертных горестях сыновних.
Ах, как ныли ноги у Мадонны,
Как хотелось всхлипнуть по-ребячьи,
А в ответ Ей ражие долдоны
Отпускали шутки жеребячьи...
Ave Maria...

"Люди делятся на дураков и идиотов. Идиоты  ничего не понимают, а дураки понимают всё, но... по-своему"

 Явно относясь к идиотам, позволю себе  поздравить другую половину человечества

[700x525]

За всем, что было связано с ИИ,  в том, как он  существовал  в науке, жизни, в привязанностях, было что-то неотменяемо настоящее, смыслообразующее. Благородно сдержанный, тихий, можно сказать, даже  кроткий, он был дерзновенно отважным в своих научных замыслах и задачах.  Помимо его классического труда "Модели языка"(1963)  и  множества  других основополагающих работ в области общего языкознания, структурной типологии, математической лингвистики и семиотики, остались его переводы (особенно он любил Рильке), очень искренние воспоминания, написанные для жены и сыновей.

Ниже даётся отрывок из воспоминаний о нём Ольги Григорьевны Ревзиной. («Исаак Иосифович Ревзин. 10 лет жизни» http://danefae.org/lib/ogrevzina/promemoria.htm)

[531x480] 

«К моменту переезда на улицу Дыбенко  И. И. был вполне сложившимся человеком, чье главное увлечение составляла наука. Улица Дыбенко, находившаяся на окраине Москвы, казалась, да кажется и теперь, некоей стоянкой неолита, <…> И.И. не предпринимал никаких шагов по удалению во внутрь от Московской кольцевой дороги. Ему нравились заснеженные пространства, лес с грибами, канал, длительные прогулки в одиночестве, с близкими, с друзьями, с коляской, в которой лежал маленький сын. <…> можно сказать, что во всем, что касалось внешнего ряда, И. И. был покорным судьбе и даже правильным человеком, например, он по утрам делал зарядку. Однако он не терпел насилия. <…>  И. И. не терпел хандры, тоски, отчаянья. Он считал это недостойным человека, оскорбляющим подаренную ему жизнь. Если не ладилась статья, он начинал переводить, если уставал, играл сам с собой в шахматы. Он получил высокий разряд через некий объявленный в газете конкурс, но узналось об этом случайно <…> маленькие магнитные шахматы были с ним в его последней больнице. И. И. верил в тех, кто был с ним рядом, и это подвигало на лучшее, на вдохновение. И. И. с его кротостью и тишиной оказывал удивительно облагораживающее воздействие на представителей человеческого рода: женщины переставали стрекотать о своих глупостях, от мужчин на время отлетало то, что было неприемлемо. И. И. любил своих родных и родных его новой семьи, он любил своих друзей и был действительно предан им. Даже в

“Приношение Святославу Рихтеру” от Башмета, Вирсаладзе, Гутман имело место 20 марта, в день его рождения, в зале Чайковского и проходило как бы без него: его изображение было лишь на 150руб программке, так что все букеты достались солистам. Вирсаладзе, которую он высоко ценил, но с которой, никогда не выступал, исполнила Концерт №4 для фортепиано с оркестром Бетховена. (Между прочим, Рихтер из Бетховенских концертов играл только №1 и №2). Недавно в этом же зале слушала этот же концерт в исполнении Луганского, замечу, что у него 1часть прозвучала, по-моему, более впечатляюще, тогда 2 и 3 части у неё были, как мне кажется, стройнее.
За концертом Бетховена шла, его вытесняя из памяти, Увертюра-фантазия “Ромео и Джульетта” Чайковского. Второе отделение-- Рихард Штраус“Дон Кихот” Его фантастические вариации на тему рыцарского характера для солирующих альта и виолончели с оркестром стали гвоздём вечера. Живописующая музыка не давала усомниться в австрийской и даже венской природе композитора и доставила огромное удовольствие не только слушателям, но и исполнителям. Особенно хороши были шутливые диалоги альта то с виолончелью, то со скрипкой. В общем, расшалившийся Башмет был вполне в своей чуть-чуть и австрийской тарелке-- как -никак, а славный Lemberg, наверное, тоже ведь свой звук в нём оставил…

[699x484]

На выставку Левитана, в своей манере вскакивать в отходящий поезд, выбралась в предпоследний день.  Простояла  в промозглости больше часа, а осталось  ещё  не менее половины очереди, но тут объявились мои художественно-академические  знакомые и по своим  удостоверениям купили  билет и мне. В зал вошла  около 19.30. Сил и времени уже было мало, а работ  много, около 300,  из 17 музеев и частных собраний. Решила не останавливаться на том, что много раз видела в Третьяковке и Русском музее. Это составляло ядро экспозиции, однако  и здесь  были некоторые открытия. Что-то явно было из запасников, было много  этюдов, которые, как правило, притягательнее, свежее картин. Очень меня впечатлил  этюд к  хрестоматийной картине «У омута». Он почти так же внушителен  по размерам, как и сама картина, но в нём  схвачено чуть  менее  сумеречное освещение, ещё чувствуется теплота света, чуть-чуть более интенсивен цвет, а в общем – появляется какое-то другое состояние. Превосходнейшая вещь! И, между прочим, из частного собрания. Есть и другие весьма достойные вещи из частных коллекций, например,  эффектные букеты цветов, графика.  Вообще графика  у Левитана очень интересна,  хочется  долго  разглядывать изысканные работы, некоторые из  которых размером с малюсенькую миниатюру, книжную заставку.  А ещё до меня дошло, что  Левитан  любил писать  пастели и акварели, и что эти работы такие же фактурные,  как  и  написанные маслом.

Интересные работы (с деревенскими избами, снегом) привезли из  Музея Израиля (Почему-то я их не помнила, хотя люблю туда ходить,  когда бываю в Иерусалиме)

Понятно, что были представлены работы из музеев  Твери, Саратова, Нижнего Новгорода, но удивили превосходнейшие работы из Омского музея Врубеля, из Чувашской галереи. Много оставил Левитан, и всё очень вписано в художественный русский контекст, какие-то его вещи, кажется, могли бы быть кисти Саврасова, Поленова, Серова. Любимое у Левитана – пруд (заросший), омут, ручей, свет заходящего солнца, сумерки, снег.

Ну, что меня  под завязку поразило, так это его «Уборка сена». (К сожалению, не нашла приличной репродукции) Картину можно было бы отнести (по какой-то редкостной обобщенности) к лучшим из произведений импрессионистов. Может, потому,  что она была,  кажется, одной  из последних и осталась  незаконченной…

Одуванчики. 1889. Холст, масло. 59 x 42,5. Чувашский государственный художественный музей, Чебоксары.

[528x699]

Вот всегда Вы так, Падунский, не дадите расслабиться. Ведь для Вас главное что?  Исчезнуть именно  завтра и таким образом всех своих  многочисленных ПоЧитательниц (даже где-то фанаток) с  8 марта не поздравлять… Что-то  в этом  есть общее с тем, как  в 1991 году ЕБН с К^о  упразднили СССР , чтобы выбить президентское кресло из-под Горби и сделать ему «вне игры». (И заметьте при этом, что так же, как и  у Вас, для жеста не без вкуса  был выбран день: 25 декабря, такое-сякое, а всё-таки  Рождество… Кстати, интересно будет  посмотреть, если, конечно, дожить, как сие отмечать будут)

 Ах, Падунский, Падунский, всё-то у Вас рассчитано, и даже вчерашнее на площади в землю лбом: «Простите, православные!»  (‘сейчас- де кое-что сделаю’). 

Но всё равно прощаем, страдаем и не прощаемся

 Лучших Ваших ПЧ (элегантного возраста, мягко выражаясь) позволю себе (надеюсь, без судебных последствий) утешить Вашими стихами (одним из) :

 Наивен осени портрет
и неухожен.
Скользит по небу птичий след,
как нож по коже.

Теряет тополь летний бред,
рыж и скукожен.
И лес сидит, как старый дед,
с небритой рожей.

Здесь тёплый свет, последний свет,
на жизнь похожий.
И горя нет. И счастья нет.
И смерти тоже.

[504x699]

 http://www.fontanka.ru/2011/03/01/056/

«…в мае 1995-го, в Петербурге отмечали 10-летие перестройки. После выступления Горбачева на трибуну Мариинского дворца вышел мэр Анатолий Собчак и заявил: «Мы выслушали традиционную по своей длительности речь последнего Генерального секретаря, который всегда хотел только власти». Тут Михаил Сергеевич не выдержал: «Эх, Анатолий Александрович, хотел бы я только власти – ты бы меня и сейчас встречал, как Генерального секретаря!». И пока оторопевший Собчак искал, что ответить, Горбачев задумчиво добавил: «Да, пожалуй, и не ты бы встречал». Присутствующие начали тихо сползать под свои кресла…

Испытание властью выдерживают немногие. Испытание потерей власти – единицы: это дано лишь самым великим. Таким, как Михаил Горбачев. Низкий Вам поклон, дорогой Михаил Сергеевич».

(   Замечательное фото А.И. Трухачёва,  взяла с его сайта без разрешения, очень и очень  извиняюсь)

Круто!  Оказывается, на Лиру возможны такие опции, как записи с запретом на комментарии (единственный допускаемый -- метка "понравился". Вот как и у  сегодшяшней Падунский 67 комментарии  специально (тактично?) не предусмотрены? А ведь 23 февраля само собой  хочется поздравить  такого   коренного защитника  отечества  !!!

В память о  Нине Александровне Дмитриевой ( её не стало 21 февраля 2003 года)  привожу здесь отрывок из её  статьи «Духовные искания Врубеля» ,   напечатанной в журнале «Истина и жизнь» №11-12, 2002 .

(К сожалению,  я так и не научилась выкладывать тексты под катом, но желающим ознакомиться с ними могу их  переслать. Также  признаюсь, что о М.А.Врубеле, мне вспомнилось в связи с его    молодым и уже знаменитым однофамильцем Гжегожем Врубелем , чьи насыщенные светом акварели  нередко всплывают  в  блогосфере, а вчера были процитированы  у одного моего френда )
Врубель был любимым живописцем  Н.А. Дмитриевой. Работу о нём она собиралась защищать как кандидатскую диссертацию,  специально ездила в Киев, к доктору  Ф.А.Усольцеву, в частной лечебнице которого  художник провел немало дней. ( Разговорам с Усольцевым отведено много страниц  в её неопубликованных дневниках). Однако тогда диссертацию  о Врубеле отвергли -- как раз в это время происходил разгром Зощенко и Ахматовой, следовательно, и «декадентства»: Врубель пришелся совершенно некстати. Только спустя много лет Нина Александровна опубликует  превосходную монографию об этом художнике.

[644x357]

«Весной 1905 года Врубель снова ощутил симптомы приближения недуга. Усольцев увёз его в Москву, в свой «санаторий». И снова пребывание там подействовало на Врубеля благотворно. Ещё год он продолжал работать. <…> . Рисовал и портреты: семьи Усольцевых, пациентов. Последним шедевром Врубеля был портрет поэта Валерия Брюсова -- работая над ним, художник ослеп.

«Пока жив человек, он всё дышит; пока дышал Врубель, он всё творил, -- писал Усольцев. -- ...Это был настоящий творец-художник».

Брюсов вспоминал: «В жизни во всех движениях Врубеля было заметно явное расстройство... Но едва рука Врубеля брала уголь или карандаш, она приобретала необыкновенную уверенность и твёрдость... Творческая сила пережила в нём всё».

Но странные речи слышал Брюсов от художника, когда тот писал его портрет. «Очень мучила Врубеля мысль о том, что он дурно, грешно прожил свою жизнь и что в наказание за то, против его воли, в его картинах оказываются непристойные сцены... Это -- он (Врубель разумел Дьявола), он делает с моими картинами. Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал Богоматерь и Христа, он все мои картины исказил». Так преломилась в помрачённом сознании Врубеля уже давно преследовавшая его мысль о своей вине -- вине художника, не справившегося с возложенной на него миссией «глаголом жечь сердца людей». Демоническое высокомерное самомнение мешало внимать гласу Бога со смирением, подобающим пророку -- так ему теперь казалось, -- и за это приходилось расплачиваться.

Последние четыре года жизни Врубель, слепой и безумный, доживал в петербургских психиатрических клиниках. Он был тих, спокоен и кроток, но не хотел встречаться ни с кем, кроме жены и сестры, которая навещала его ежедневно. Он изнурял себя «искупительным» стоянием на ногах ночи напролёт, отказом от мясной пищи и говорил, что после десяти лет такого искуса он прозреет и у него будут новые глаза из изумруда. Иногда ему грезилось, что прежде он жил во все века, присутствовал при закладке Десятинной церкви, участвовал в постройке готических соборов,