Глава 1.
С крыши что-то капало. Должно быть, таял последний снег. Или, быть может, плакало небо?.. Оплакивало невинных жертв, и этой скорбью пропитался воздух вокруг, смешался с запахами смерти и дыма, а она сидела на балконе, прижав ноги к груди, и боялась подняться. Там, внизу, за окнами суетились люди, их крики врезались внутрь головы, в висок отчаянием, и им вторили сирены, самые разные: скорой помощи, милиции и пожарников. Девушка сжала голову руками, тонкими пальцами, будто бы могла так заглушить многоголосье и многозвучие беспокойной улицы. Через опустевшую раму залетели и медленно опускались вниз, на деревянный пол, белые хлопья.
- Неужели снег? – девушка отвлеклась от страхов и подняла вверх заплаканные серо-голубые глаза. Ее догадка оказалась неверна. Это не снег, это пепел. Пепел прошлой жизни, которая закончилась так внезапно полчаса назад, когда прогремел взрыв.
Она тряхнула неровно постриженными яркими волосами, чтобы только отогнать все эти мысли, лишавшие надежды на завтра, пряди ударили по щекам, и девушка закрыла лицо руками, но слез больше не было, кажется, все уже потрачены за эти бесконечные полчаса. Ей было страшно, по-настоящему страшно сейчас, и она вскочила вдруг на ноги и бросилась в комнату, прикрывая голову ладонями, будто бы кто-то мог пустить ей пулю в затылок, будто бы мишенью была именно она.
В ее паспорте, на первой странице было написано, что ее зовут Анастасия Емельянова и в каком году она родилась. Годы ее жизни складывались всего-то в семнадцать, не больше, не меньше. Сегодня ее день рождения. Когда-то очень давно, в детстве, она любила этот праздник, считала до него дни, зачеркивая числа в календаре, а когда он, наконец, наступал, надевала самое нарядное платье и завязывала бант на волосах. Жаль, что она совсем этого не помнила сейчас. Или, быть может, наоборот, к лучшему? Она не помнила ничего, что было до.
Настя достала из-под стула спортивную сумку, бросила ее на кровать и открыла шкаф. Девушка посмотрела на его содержимое, на пару вешалок со старыми вещами, и посочувствовала моли, которая если бы и была в этом доме, то давно бы сдохла с голода.
- Да что же… - она содрогнулась, даже не окончила фразу, сорвалась на рыдание и рухнула на колени, обняв себя за плечи. Ей показалось, что она тоже погибла там, в городском подземелье, вместе со всеми теми людьми, которых не знала и не узнает теперь. Настя дрожала, в ее голове мысли путались, и она не могла остановиться на какой-либо из них. Она различала только обрывки мыслей, только отдельные слова.
Катастрофа. Трагедия. Смерть…
И, конечно же, страх. Девушка прижалась щекой к створке шкафа и закрыла глаза.
Бежать! Бежать из этого проклятого города! Бежать, что есть силы… Только собрать вещи – и бежать.
Куда?! Да не важно, не имеет значения! Лишь бы подальше отсюда! Лишь бы…
Настя вскакивает с места, открыла ящик комода, и тонкие пальцы листают судорожно страницы двух паспортов: национального и заграничного. Бежать, бежать, как можно дальше… Здесь страшно… Здесь так страшно! Страшно, страшно, страшно…
Катастрофа. Трагедия. Смерть.
Коктейль этих страшных слов в голове, опускаются руки. Настя роняет паспорта на пол, ноги кажутся ватными, она идет к кровати, садится на край и закрывает лицо руками. Кажется, еще остались слезы, все же остались.
Катастрофа. Трагедия. Смерть.
А там, прямо над ней, этажом выше, расхаживает туда-сюда человек в расшитом халате. Он достает из кармана мобильный телефон, подходит к окну – стекла выбиты, на полу осколки – и набирает очередной номер. Он слушает длинные гудки, а его губы улыбаются, когда раздается новый крик, когда из-под земли прорывается снова черный дым и запах смерти.
- Все получилось, - говорит он на каком-то другом языке и смеется, глядя, как открывают двери кареты скорой помощи санитары, как на лежащее на носилках бездыханное изувеченное до неузнаваемости тело опускается белая ткань. Рядом суетятся спасатели. Все как обычно, все как десять с небольшим лет назад, разве нет? Да нет, они чему-то научились за это время, и эти раненные, которые вместо того, чтобы стонать от боли, помогают другим, более тяжелым! – Этого мы не учли… - оправдывается человек в расшитом халате и смотрит на мужчину в черном, тот расхаживает туда-сюда, он не спасатель и не медик, он не похож на несчастную жертву или кого-то вроде, он не похож на мента или прокурора, он не похож и на городского чиновника.
- Ваш страх – это то, что им нужно, - спокойно сказал человек в черном кому-то из пострадавших, молодой женщине, и она подняла на него растерянные глаза. – Меня зовут Марк, - дружелюбно представился мужчина и доверительно положил ладонь на ее плечо. – Расскажите мне, как это случилось… - просит он, достает сигарету, но не спешит закуривать, вертит в пальцах, а потом и вовсе прячет за ухо, как инженеры карандаш, берет женщину под руку, отводит в сторонку, в тень и ожидающе смотрит на ее симпатичное лицо, лишь немного задетое, лишь немного в крови и ушибах. Женщина тяжело вздыхает и Читать далее...

- Твою мать! – он сокрушенно всплеснул руками и вдруг замер, вглядываясь в пухлое раскрасневшееся от испуга, а вовсе не от стыда, лицо своего собеседника. – В твоем городе творится черти что! А ты только и можешь, что кивать и повторять нелепые отговорки, как попугай!
- Я не виноват, - в который раз повторил толстяк, вытер клетчатым платком вспотевшую лысину и потряс руками в воздухе. – Вы же понимаете, что М***** слишком большая, чтобы я один мог уследить за всем и…
- А на хрен тебе восемь замов, черт подери?! – мужчина ударил кулаком по столу и устало опустился в кресло, он обхватил голову руками и закрыл глаза на три секунды, потом снова открыл их, помассировал виски и бросил гневный взгляд на собеседника. – Как ты мог это допустить?.. Как можно вообще допустить такое? И это еще называется «столица»?! Черт побери, черт побери… - в голове не укладывалось, что сейчас, в это совершенно спокойное и мирное время, повторялось то, что было еще тогда, кажется, и вовсе в прошлой жизни, в голове не укладывалось, как в городе, где милиционеров на душу населения больше, чем где-либо в мире, можно так просто устроить подобное, что можно так просто лишить жизни десятки людей и… Он снова чертыхнулся и сверкнул глазами. – Вон пошел, собака! – приказал мужчина, и толстяк покорно попятился назад, едва не споткнулся о порожек и оставил, наконец, этот кабинет.
Мужчина откинулся на спинку кожаного кресла и снова закрыл глаза. Несколько десятков потерянных жизней и еще несколько десятков висевших на волоске. Нужно было принимать решения, подписывать указы и раздавать распоряжения министрам, а ему больше всего на свете хотелось сейчас взять в руки пистолет, как уже приходилось не раз, как приходилось едва ли не каждый день несколько лет назад, и пристрелить виновных лично, без суда и следствия. И в качестве одного из них непременно пристрелить этот толстяка, который ушел пару мгновений назад, одного этого происшествия было бы достаточно, чтобы иметь моральное право сделать это, а если вспомнить и старые, но, к сожалению, так и не доказанные его грехи… Впрочем, нет. Мужчина знал, что как раз на такое безрассудство пойти не может. Гарант конституции, твою мать! Хотя сам виноват. Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов.
Голубые глаза распахнулись, как по команде, когда внутренний голос насчитал ровно 140 ударов за прошедшую минуты, и мужчина ртом заглотил порцию воздуха. Он подождал немного, пока кислород принесет облегчение, и внимательно посмотрел на свои руки. Ему казалось, что на них кровь каждого из тех, кто пострадал – не важно, сегодняшним утром или же несколько лет назад – и мужчину трясло от этих ощущений, от переполнявших его боли и чувства вины. Тому лысому толстяку он даже завидовал немного, ведь уж его-то точно ничто не мучило, да и не знакомы были ему эти слова «боль», «вина» и особенно «долг».
- Господин президент, две минуты до эфира… - голос одного из помощников скромно так напомнил о существовании своего обладателя, когда тот показался в дверном проеме. Мужчина ответил ему небрежным кивком и чертыхнулся про себе. От его взгляда помощнику захотелось провалиться сквозь землю, но лучшее из всего, что он мог сделать, скрыться за дверью, так и поступил.
Президент поднялся на ноги, прошелся по кабинету, измерив шагами расстояние от шкафа до окна, и остановился, глядя в далекое и такое высокое здесь, над площадью небо. В тонком стекле он мог увидеть свое отражение: поседевшие волосы, лицо с морщинами, темные круги под глазами от н-ного количества бессонных ночей. Он смертельно устал за эти годы, он устал и от этого обращения, от того, что его до сих пор называли президентом, он устал, но вся эта усталость давала о себе знать лишь в такие моменты…
…когда уже ничего не изменить, когда настоящее становится прошлым, входя в историю черными страница, когда по чьей-то прихоти гибнут простые люди.
Необратимость всегда пугала его, но он не мог признаться в этом страхе даже самому себе. Он должен быть сильным, он должен, должен, должен.
Через две минуты его лицо выражает невозмутимость, скорбь и притом непоколебимую уверенность. На фоне государственного флага он приносит соболезнования, он говорит очень много и долго, но на его лице за это время не дрогнул ни один мускул, и голос остается твердым, и взгляд остается бескопромиссным.
- Те, кто к этому причастен, будут уничтожены.

но есть тысяча и одна причина невыполнимости этого желания.
эй, Газпром! и где твое "мечты сбываются"?!

не суть важно.
есть песня, которая немного больше, чем просто песня. и я слушал ее только что, когда бродил по улицам-рекам с пустой головой.
но когда слышишь эти чертовски точные и гениальные стихи, голова попросту не может оставаться пустой.

Am                F7    E7 E

Словно бритва рассвет полоснул по глазам,

Am             H        E7

Отворились курки, как волшебный Сезам,

Dm          Am         Am5+

Появились стрелки, на помине легки, -

Dm           Am          Am5+

И взлетели стрекозы с протухшей реки,

      F7      E7         E

И потеха пошла - в две руки, в две руки !



Am             Am6  Am

Мы легли на живот и убрали клыки.

  A        A7      Dm

Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,

  H     A#  F7      E7

Чуял волчие ямы  подушками лап;

H           A#   F7      E7

Тот, кого даже пуля догнать не смогла б!

Dm                Dm6      E7 E

Тоже в страхе взопрел и прилег - и ослаб.

Am      Am6          Am    Am6

Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал, -

  A   A7      Dm

Зря мы любим ее, однолюбы.

     Ds4         Am

Вот y смерти - красивый  широкий оскал

F7           E7 E

И здоровые, крепкие зубы.



   Am    A     Dm

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу -

G7    G        C  H

Псам еще не намылены холки !

  Dm*       E7*   Am*    Am

Но - на татуированном кровью снегу

  F7    E7  E       Am  Am6

Наша роспись : мы больше не волки !



Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,

K небесам удивленные морды задрав :

Либо с неба возмездье на нас пролилось,

Либо свету конец - и в мозгах перекос, -

Только били нас в рост из железных стрекоз.



Кровью вымокли мы под свинцовым дождем -

И смирились, решив : все равно не уйдем !

Животами горячими плавили снег.

Эту бойню затеял - не Бог - человек :

Улетающим - влет, убегающим - в бег...



Свора псов, ты за стаей моей не вяжись,

В равной сваре - за нами удача.

Волки мы - хороша наша волчья жизнь,

Вы собаки - и смерть вам собачья !



Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,

Чтобы в корне пресечь кривотолки!

Но - на татуированном кровью снегу

Наша роспись : мы больше не волки !

жизнь - это бег. но едва ли в колесе, как у хомячков и белок.

а я никому не отдам тебя, слышишь? и отчаянию и безысходности не отдам тем более.
я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое, и буду снова до исступления повторять, что все будет хорошо.
я хочу, чтобы ты улыбался. это чертовски важно. это почти задача государственной важности для меня. и когда тебе больно - мне больно вдвойне, но у меня нет ни минуты, чтобы отчаяться.

вспышка.
покажи мне всесилие.
вспышка.
покажи мне уверенность.
вспышка.
покажи мне всемирный переворот ради одной только улыбки.

жизнь - это постоянный бег с препятствиями. преодолев очередное, ты оказываешься на финише и, быть может, получаешь приз, если был достаточно старателен и терпелив. потом ни мгновения на отдых - начинается новое соревнование, очередной бег с препятствиями, после - снова, снова и снова. я начинаю мыслить, как спортсмен, пробегая в неделю по 1,8 км раз шесть.

и о чем только я интересно?

а вообще-то я и так довольно отчаянный.
desperado.

финал, занавес, аплодисменты.

есть очень много песен Fleur, которые чертовски точно и в душу, да что там. все.
но я хотел бы сыграть и спеть только одну...

Dm                  F                           Am

Близка неизбежность, так мало любви, так много слов

Dm                     F                         Am

Совершенная нежность превращается в совершенное зло

Dm                  Am     G              F

Отвергая законы природы стоит у перил моста

Dm                Am        G           F

Безумно глядя на воду совершенная красота



Припев:



       Am                               Em

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный

       C                            Dm

Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно

   Am                                  Em

Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта

      C                                   Dm

И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"







Любить - это так глупо, Всё получилось не так, как хочется

Лезут холодные, Скользкие щупальца в мир одиночества

Калечат и ранят, и сердце сжимают вежливой ложью

Но мы же не станем холодными, скользкими тоже



Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный

Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно

Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта

И мне снова приходится быть для тебя этим "кто-то"



Так хочется остановиться, cказать своим светлым порывам - хватит

Легко заблудиться в мире хитрых стратегий и тактик

Душа трепещет и плачет от того, что творится в уме

Но я твержу, что всё будет иначе. Ах, кто бы твердил это мне!



Кто-то мчался, падая с ног, плыл по течению, ехал на красный

Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно

Но ошибся дорогой, не рассчитал траекторий полёта

И мне так понравилось быть для тебя этим "кто-то"