В памяти практически всех ветеранов войны, чьи части в 1944–1945 годах находились на территории Западной Украины, сохранились драматичные и трагичные эпизоды, связанные с бандеровцами. Да и как могут они забыть мученическую смерть товарищей и, тем более, примириться с их палачами? Ведь речь идет не об официальном примирении солдат, сражавшихся, согласно присяге, по разные стороны линии фронта, а об отношении к тем, кто, не являясь международно признанной воюющей стороной, преступал все человеческие и божеские законы. Причем последние – несмотря на свою показную религиозность.
Военные воспоминания живущей сейчас в селе Лисичье Валентины Гавриловны Денисенко начинаются с первых часов нападения гитлеровцев на нашу страну. Жила она тогда в Тамбове и вместе с одноклассниками весело отмечала выпускной вечер. А когда наутро “протрубили репродукторы беду”, оба параллельных класса в полном составе отправились в военкомат, где все написали заявления о добровольном желании идти на фронт.
- Сразу же в армию взяли только наших мальчиков, - рассказывает Валентина Гавриловна. - Да еще одну мою подругу, имевшую диплом медсестры. Она и погибла вскоре, едва попав на фронт. Нас, девчат, бывших десятиклассниц, призвали на службу уже к середине июля 1941 года и определили в 56-й отдельный батальон внешнего наблюдения, оповещения и связи, сокращенно – ВНОС. В нашу задачу входило своевременное информирование о приближающихся самолетах противника.
Нынешнему поколению покажется, возможно, странным и смешным, но для этого на подходе к охраняемому объекту ставили деревянные выш-ки, на которых мы, 17–18-летние девчонки, напряженно всматривались в западный склон неба и о появлении фашистских самолетов над горизонтом сигнализировали командованию. Радаров тогда еще и в помине не было, так что приходилось полагаться исключительно на внимательность и зоркость наблюдательниц.
Охраняли мы подземный пороховой завод. По поднятой нами тревоге в небо поднималась женская эскадрилья, в которой сражались известные всем советским людям летчицы Марина Раскова и Валентина Гризодубова, настоящие героини. На фанерных “этажерках” они атаковали новейшие немецкие истребители, бомбардировщики, таранили и обращали в бегство асов хвастливого Геринга.
Враги подходили к нашим родным местам, в соседней области захватили Воронеж, бомбили Тамбовскую область, осенью сорок первого года вошедшую в зону театра военных действий. “Фрицы” во время налетов убивали и наблюдательниц, если им удавалось прорваться к вышкам.
До сих пор ощущаю сосущий под ложечкой страх, когда из-за облаков внезапно выныривали “фоккеры” или “мессеры” с крестами на крыльях....
А когда на фронте наступил перелом, и противника погнали на запад, наша часть была передислоцирована на Западную Украину, в город Ровно. Вот там-то мы и узнали, чем обычный страх отличается от леденящего ужаса.
Ожесточенность в тех краях достигла предела, или, как бы сейчас сказали, – беспредела, еще до вступления на Волынь Советской Армии. Тут уже несколько лет все воевали против всех: бандеровцы, польская Армия Крайова, советские партизаны. Вояки УПА истребляли не только всех заподозренных в симпатиях к “совітам”, но и вырезали польское мирное население. Десятки тысяч мужчин, женщин, детей и стариков были задушены, расстреляны, сожжены и утоплены. А уцелевшие бежали куда глаза глядят. Видели мы и разоренные польские села, и подвергшиеся ответным набегам украинские.
Верхом цинизма представляется сегодня нелепый торг, устроенный официальным Киевом с его сегодняшними друзьями – наставниками из Варшавы, по поводу того, сколько же мирных поляков уничтожили бандеровцы: 60 тысяч, как утверждает польская сторона, или же “всего” 15 тысяч, как насчитала украинская.
Вскоре и мы испытали на себе практическое применение известного лозунга Бандеры, что их власть должна быть страшной. Диверсии, нападения на советских военнослужащих, убийства мирных граждан не прекращались ни на сутки. Террористы заманили в ловушку военного коменданта города Ровно и отрезали ему голову. А потом эту голову на блюде прислали на его квартиру и вручили жене. Очень по-европейски...
В те же месяцы немцы продолжали сильно бомбить Ровно и его окрестности, а бандеровские банды нападали на наши наблюдательные пункты. Кому они при этом помогали, вопрос, думаю, излишний. Несколько наших девчат находились на постое у немолодой волынянки, сыновья которой воевали в отряде так называемой УПА. Мамаша известила сынков, когда наблюдатели пришли с дежурства. И бравые хлопцы нагрянули из леса со всей своей бандой. Девушки, укрывшись на чердаке, пытались отстреливаться. Но силы были слишком неравными. Эти нелюди захватили наших подруг живьем, долго терзали - изощренно, по-садистски. Примчавшиеся на выручку бойцы во главе с командиром майором Огурцовым нашли их изуродованные тела.
В Ровно не ощущалось ни минуты покоя. Наша часть, не считавшаяся фронтовой, снабжалась по более низкой категории, потому чувство голода испытывали мы постоянно. Но на рынок за Читать далее...

Рано утром 13 мая 1933 года украинский литератор Мыкола Хвылевый обзвонил своих друзей и пригласил к себе домой, обещая прочитать отрывки из своего нового произведения, которое он начал писать в порядке соцсоревнования с другим «пролетарским» литератором - Григорием Эпиком. Через пару часов гости начали подтягиваться. Это были украинские «пролетарские» писатели, бывшие члены литературного объединения ВАПЛИТЕ: Григорий Эпик, Олесь Досвитный, Майк Иоганнсен и другие. Ничто не предвещало трагической разрядки. Обычные писательские посиделки. Гости и хозяин с женой выпили чаю, потравили анекдоты, подекламировали «Бесы» Пушкина, попели романсы и вскоре перешли к спиртному. Мыкола Хвылевый находился в приподнятом настроении и все время рассуждал о своей любви к жизни.
В самый разгар застолья он объявил гостям, что сейчас их удивит своим новым произведением, и направился в кабинет. Через несколько минут послышался выстрел. Перепуганные гости и жена хозяина кинулись в кабинет. Там в кресле сидел писатель. Из виска текла кровь, на столе лежала последняя записка, а на полу - наган с серебряной пластиной, которым Хвылевый был награжден в честь 10-летия ЧК-ГПУ.
Так ушел из жизни писатель Мыкола Хвылевый.
Впоследствии его объявят классиком украинской литературы, а диаспорный публицист П. Голубенко допишется до того, что Хвылевый первым стал на борьбу «с московско-большевистским мракобесием и реакцией тоталитарного режима». Возникнет много легенд и о его последней записке. Будут писать, что в ней он осудил антиукраинскую политику Сталина и организованный большевиками голодомор.
Но это - миф. Ничего подобного в предсмертной записке нет, ее оригинал был опубликован в конце 80-х годов прошлого века, в расцвет горбачевской «гласности». Самоубийство поэт объяснял реакцией на арест своего друга писателя-коммуниста Ялового и непониманием происходящих в стране процессов.
«Арест Ялового - это расстрел целого поколения За что? За то, что мы были искреннейшими коммунистами? Ничего не понимаю», - писал Хвылевый. Примечательно и окончание записки: “Да здравствует коммунизм. Да здравствует социалистическое строительство”.
Так почему же имя писателя-чекиста внесено в «святки» борцов за украинскую идею как мученика?
Чтобы понять это, обратимся к биографии поэта. Настоящая фамилия Хвылевого – Фителев Николай Григорьевич. Родился он в Ахтырском уезде Харьковской губернии в семье учителя в 1893 году. Удивительно, но факт - семья будущего «классика украинской литературы» была великорусской. Гимназии Коля не окончил, бросил после четвертого класса. Впоследствии он объяснял это участием в украинском революционном кружке. Немного занимался самообразованием, которое заключалось в чтении революционной и крамольной литературы. Обуреваемый революционными мечтаниями и босяцкой романтикой 16-летний юноша отправился на заработки. Работал на заводе в Дружковке, Таганроге, Горловке и еще Бог весть где. «Ни в одном из названных мест я не уживался, - писал он впоследствии, - потому что не мирился с существовавшей тогда эксплуатацией труда, потому что чувствовал себя одиноким и меня тянуло к босяцкой вольнице». Попытки юноши заниматься революционной пропагандой успеха в рабочей среде не имели.
В 1914 году Николая Фителева призывают на военную службу и вскоре отправляют на фронт. В армии он отличался недисциплинированностью и занимался антивоенной агитацией. Февраль 1917 года застал Фителева на румынском фронте. Вскоре он становится членом полкового солдатского Совета. Во взглядах он колеблется между большевиками и украинскими самостийниками, тогда еще тесно между собой сотрудничавшими.
В конце 1917 года Николай возвращается на Харьковщину и с головой окунается в революционную стихию, окончательно сближаясь с большевиками, занимается организацией «селянских спилок» в Богодуховском уезде. Хвылевый так вспоминал этот период: «Работа в них велась неорганизованно, в главной Демьяновской спилке были, например, конокрады, с которыми мне приходилось мириться, поскольку работа по раскулачиванию куркуля все-таки велась интенсивно».
Вскоре немецкая оккупация оборвала эту увлекательную работу. Далее - нелегальное положение, “Союз безработных солдат” в Харькове, организация повстанческого отряда в Рублевской волости Богодуховского уезда. Николай Фителев активно участвует в установлении советской власти. По некоторым данным, в начале 1919 года он был одним из руководителей Богодуховской ЧК и отличался крайней жестокостью при подавлении малейшего недовольства в отношении советской власти. Во всяком случае, уже будучи писателем и взяв себе романтический псевдоним Хвылевый, Николай Григорьевич с гордостью говорил о своем чекистском прошлом и называл себя «чекистом - чернорабочим революции». Особенно ярко передана атмосфера чекистского террора в его рассказе 1924 года. «Я (Романтика)», герой которого - руководитель местного ЧК - приговаривает свою мать к расстрелу во имя идеалов революции. Примечательно, что автор не осуждает героя, а, как видно из названия Читать далее...

В День освобождения Донецка в городе шахтерской славы был открыт памятник генералу Николаю Ватутину.
Помимо официальных торжественных мероприятий, в этот день в шахтерской столице прошла еще одна акция – не совсем праздничная, но уж точно запоминающаяся. Сразу в нескольких местах города неизвестными были повешены очень реалистично выполненные манекены, символизирующие полицаев периода Великой Отечественной.
Около «повешенных» были оставлены листовки, в которых неизвестные организаторы объяснили свою позицию.
Читать дальше и смотреть фото: http://donbassrus.livejournal.com/97065.html

Дневник реального патриота украины
[699x591]