"За окном, где- то в пригородных степях , раздалось негромкое БАХ! Через пару секунд, где то не очень далеко от дома, раздался громкий заук разрыва - БАБАХ! Я вышел на крыльцо, прислушался. Опять раздался БАХ, затем опять БАБАХ. Звук разрывов был не очень далеко, но в стороне от нашего дома.

Это постоянное БАХ - БАБАХ уже так плотно вошло в нашу жизнь, что стало уже частью нашей жизни. Еще немного прислушался к звукам разрывов и собирался идти в дом, как вдруг услышал громкий собачий вой. Ужасный какой-то вой, очень похожий на человеческий плач, очень страшный, громкий и непрерывный. Плач этот раздавался буквально рядом, со стороны соседнего участка. Я пошел на этот звук и увидел, что на соседнем участке, где никто не жил, в глубине кучи разного барахла и мусора зарылась собака. Породистая собака, овчарка. Уши у нее были прижаты, шерсть торчала дыбом, и она вся дрожала от страха. Я потихоньку позвал ее - "Собака, собака, ты чего?" Она посмотрела на меня, замолчала, но продолжала дрожать. Тогда я протянул руку, дотронулся до нее и немного погладил. Собака уже не так страшно и громко слегка заскулила. Я поднялся, собака увидела это и опять завыла. Я опять опустился и начал ее успокаивать. Пришлось так сидеть пока не закончился обстрел.

Собака вылезла из своего убежища. Это была овчарка, крупная. Молодая, не было налета седины на ее собачьей морде. Шерсть была ухоженная. Только была она не то что худая, очень сильно худущая. Бока почти сошлись друг с другом. Сквозь густую шерсть сильно проступали ребра. Она села на землю и стала смотреть на меня просящим взглядом. Я быстро пошел в дом, взял большой кусок хлеба и пошел обратно к собаке. Когда собака увидела хлеб, то у нее от голода закончилось последнее терпение. Она начала просяще лаять, подпрыгивать и вилять хвостом, как молодой щенок. Я протянул руку с хлебом и понял, какую ошибку чуть не совершил. Собака подпрыгнула и схватила кусок хлеба вместе с моей рукой. Потом правда руку отпустила. Она от голода съела этот большой кусок за пару укусов. Села и опять начала просяще лаять. Пришлось опять нести ей хлеб. Слегка уталив голод, собака притихла. Я отошел и занялся своими делами. Собака сидела и не спускала своих глаз с меня. Собака эта была, наверное, с пригородных дач, примыкающих к городу. И, наверное, хозяева ее , когда был обстрел, спешно убегали оттуда, а собака где- то гуляла и осталась там. Дачи эти обстреливать начали сразу и сильно, и часто. И эти обстрелы так напугали собаку, что она боялась всяких громких звуков, не говоря уже о разрывах снарядов.

Так началось такое странное соседство. Собака при обстрелах пряталась, я ее успокаивал, потом кормил. Еды в тот момент у нас особо много не было, и мы не решались приютить ее у себя насовсем. Собака была очень хорошая . Воспитанная и послушная.

В тот день обстрел был очень сильный. Разрывы ложились уже недалеко от дома. Нам пришлось даже залезть в наше укрытие. Рядом с собакой никого не было. И, вдобавок к обстрелам , нам пришлось еще слушать ее страшный вой - плач. Очередной обстрел закончился. Собака заняла свое место у забора. Я входил, выходил из дома. Собака уже по привычке следила за мной. День шел к вечеру. Я присел во дворе на скамеечку отдохнуть и вдруг, как всегда неожиданно, опять раздалось ткакое привычно - непривычное - БАХ - БАБАХ. И тут у собаки совсем закончилось терпение. Она с места перермахнула почти двухметровый забор. Завывая на ходу, она подлетела ко мне. Слегка встала на задние лапы, прередние лапы положила ко мне на ноги. Потом обхватила меня передними лапами, как маленький ребенок обхватывает маму, сидя у нее на руках. Начала совать свою морду мне под руки, потом засунула ее между правой рукой и боком. Она сильно дрожала от страха, от каждого разрыва. Я начал ее гладить и успокаивать. Дрожь у собаки не проходила. Она скулила, постоянно совала свою морду ко мне. Старалась спрятать ее подальше от этого ужаса, который творился вокруг. Наконец все затихло. Затихла и замерла и собака. Потом собака у меня на руках задремала. Наверное впервые за