Как-то раз внутри ракеты 
Полетел Гагарин в космос. 
Смотрит он в иллюминатор, 
А внизу под ним Париж. 
Бабы ходят по Монмартру, 
По полям по Елисейским, 
А под Эйфелевой башней 
Их вообще не сосчитать. 
"Эй вы там! - кричит Гагарин. 
- Ну-ка, гляньте-ко на небо!" 
Бабы головы задрали 
И гадают: "Кто кричал?" 
А Гагарин улыбнулся 
Знаменитою улыбкой, 
Помахал рукой, и дальше 
На ракете полетел. 

После этого с пол-года 
Все парижские девчата 
К звёздам очи устремляли 
И мечтали о любви. 
Вот какой он был - Гагарин! 
Добрый, честный и открытый. 
Ну, а бабы из Парижа 
Тоже дуры, как везде.

(с)

если кто-то спросит меня, что
такое счастье.
без раздумий начну о
нем говорить.

а еще о том, что он спит, как
убитый и не думает просыпаться.
но свои открывает глаза, если
я перестану его касаться

Время ужасно влияет на привязанность (?). A привязанность  влияет на опыт…

Так что лучше держи меня на привязи, неторопливо, без стыда, игриво.

Уверенной и сильной рукой. Ведь я могу, взлететь или разбиться, разлететься в прах,

заблудиться в своих же собственных ошибках.

Тренируй, поучай, наставляй.

Без тебя я вероятно утону,  как во время шторма утопали корабли.

Потеряюсь в этой суматохе пыльного города.

Всё чаще я ловлю себя на мысли - кто я без тебя.

Прошу, не потеряй меня.

Сегодняшний день напоминает прохладные вечера самого начала осени. Он интеллигентный, высокий,  испитывает кризис среднего возраста и пользуется парфюмом с нотами мокрого 
асфальта, любит заглядывать в чужие окна и западать в душу, только что листьями не хрустит.

Мне не грустно. Просто повышенная влажность и некоторых не хватает.  Телефон молчит, a я смотрю в него, как в пустоту не набранных звонков. Через небо передаю приветы, может  ты там, смотришь тоже.

Надеюсь.

Шепчу строчки по ночам, забываю их на утро..

15 августа в одном из торговых центров Москвы состоятся съемки клипа (флеш-моб) Гарика Сукачева. Для участия требуется 350 человек. Желающие пишите пожалуйста в комментарии или сюда: http://vkontakte.ru/id3547033

Я тебя люблю.

Настоящие, искренние слова – большая ответственность, подкрепленная недюжей внутренней силой.

Это не те слова, которые можно потом перечеркнуть, забыть, взять обратно. Не идиотские поступки, на которые обычно закрывают глаза. Не наплевательское отношение, которое сложно простить.

Я тебя люблю.

Слова, не терпящие скверного отношения после, бесстыдного пропадания, фраз типа – тебетокакаяразница – и обрыва связи.

Я тебя люблю.

Это не просто буквы в воздух.

Я тебя люблю.

Это настроение, кинофильм, мелодия, атмосфера моего сердца.

Это чувства.

Чувства, выраженные в адрес конкретного человека.

Самого родного, любимого, отчаянного, смелого, единственного и неповторимого.

Человека, от которого в животе щекотно от волнения и в глазах огонь ярче загорается.

A еще.

Я тебя люблю.

Это действия. Не паршивые, не лишенные смысла, альтруистические в каком-то роде. 

Когда ты звонишь по сто раз на дню, чтобы убедиться в том, что все хорошо, и ты, возможно, еще нужен.
Когда предложенным тебе сырком делишься и съедаешь меньшую часть любимого торта.

Когда пытаешься контролировать самочувствие, и готова отдать ему свитер, даже в собачий холод.

И когда ты думаешь о человеке, думаешь, думаешь... о его настроениях, мыслях и желаниях.  

Каждый день, минуту, секунду…

Постоянно. Навсегда.

Я тебя люблю.

В любой момент, а летом особенно, можно увериться в том, что жизнь ни на минуту на зебру не похожа.

Взять, например, тебя – да, тебя. У тебя дома, я знаю, есть большая коллекция солнцезащитных очков. Какого они цвета? Синего? Фиолетового? Коричневого?

Жизнь похожа на нитку каких много в магазинах для рукоделия.

Только не полочки-крючочки с тонкими нитками мулине, а огромные пухлые мотки нитей, разноцветных, ярких и не очень, в которых сочетается множество оттенков – изумрудно-зеленая, сине-бело-фиолетовая или коричнево-оранжевая, каждый выбирает себе ту, которая ему больше нравится.

Жизнь похожа на такую нить, потому что в ней нет абсолютных цветов. Она вообще не терпит абсолютизма, накрывает и выворачивает  так, чтобы сделать абсолютное абсурдом. 

Забавно наблюдать, когда одетое только что черное платье цепляет на себя светлые частички, шерсть и тополиный пух.

На белом видно сажу и серую пыль. И так со всем, не только с одеждой. Может – белого нет и черного тоже?

Все же трудно понять какая именно из ниток моя, мне нравится большое количество цветов, и почти каждый под разное настроение, которое как известно не повторяется. Завтра не будет похоже на сегодня, а сегодня не похоже на вчера.

Темные полосы нужны для того, чтобы были видны светлые, и наоборот. Без этого самого контраста исчезнет радость от ощущения перемен, так же как без плохого не будет хорошего.

Уж лучше полосами, но с вкраплениями случайными или намеренно вплетенной умопомрачительно искрящейся полосы блестящего счастья, серебряной романтикой, темно-багряным горем, серой усталостью или красным успехом. Ведь так лучше, краше и более осмысленно.

И, кстати, нити различаются по многим критериям: плотная, мягкая, хлопковая, колючая, волокнистая, гладкая, шелковая, шерстяная, тонкая. Она может пахнуть бабушкиной шкатулкой для рукоделий, лавандой, нафталином, шерстью, табаком, духами.

Согласитесь, делить по цветности неправильно.

Лучше думать, что за серой полосой придет голубая, в любой момент тебе подвернется серебристый проблеск, а бордовая поперечная закончится быстро.
Ведь проще, да?

Чей номер набрать если тишина звенит в ушах и хочется увернуться, избежать или вернуться в самое начало дня? Тогда возможно все было бы по-другому.

Сидишь и просто сам потихоньку тлеешь в этом, возможно  поделившись огнем с кем-то очень близким, самым родным. Тихо, почти на ушко. А иначе никак.

Кажется, что света стало гораздо больше и он направлен на меня, словно у техника заел механизм прожектора и он не в силах его повернуть.

Почему нельзя сделать звук погромче? Заглушить звук трущегося железа. Почему нельзя оглохнуть на время, почему нельзя погрузиться во тьму? Уснуть, проснуться и чтобы все было хорошо. Без повреждений и моральной неустойчивочти.

Покоя нет со вчерашнего вечера, его словно кто-то украл, унес с собой на память. Слишком много света снаружи и тепла изнутри, особенно там, где солнце сильнее всего дотронулось до кожи. Такое чувство, будто умираешь. Сначала будешь долго излучать нечто горячее, как конфорка, а затем окоченеешь, а потом тело покроется белой изморозью, губы посинеют и из них уже белой дымкой перестанет вырываться пар.

Сейчас бы кого-нибудь рядом. Я говорю кого-нибудь, подразумеваю конкретного человека. Мысли о нем от кончиков пальцев до сжатых лопаток пробираются и оживляют.

Я как шкатулка или кладезь. Я – хранитель чужих тайн.

Летом, ночуя по несогретым спальням, кручу ногами Землю, потом сыграю в капкан. Ты тоже бегаешь по квартирам, зазеркальям, а может и в ресторан. Все на планете ищут чего-то чудного, волшебного. А я подруга буйного домашнего стихоголика.

Я как в детстве рисую с детьми у подъезда крестики-нолики. От твоих слов у меня в животе колики.

Агония мысли, железная, почти фашистская логика.

Мята в чае с начала лета. От тебя нет ответа. Штурмую книги, чтобы дать разгон мысли, но все утыкается в нехватку бензина, я торможу и слезаю.

Это ничем не кончится. За мной последнее слово, но мне ничего не хочется.

По вечерам в пустой квартире мне что-то видится, мне что-то слышится. Но тексты не пишутся.

Все улыбаются и очередь плавно движется. 

Как из строчек песни Ю-Питера - Одна в трехкомнатной квартире. Cтарт, взлет, мир этот мчится вперед с нами вместе. Мир то мчится, а я на месте топчусь. Самое страшное, выжигающее и одновременно леденящее - это безысходность.

Не измена.

Не одиночество.

Не сумасшествие.

Безысходность.

Это как когда летишь в самолёте,пролетаешь широкие водные просторы и горло перехватывает от страха, ладони потеют, мысли разные голову терзают.  И то, окажешься ли на Земле, от тебя на данный момент не зависит. В момент не остановят ради тебя самолет, не машина. Не сделают для тебя экстренную посадку. До ближайшего аэропорта 7 часов лёта

И ты сидишь, закрыв глаза, вжавшись в кресло, и понимаешь: другого выхода нет.

Это когда стоишь на похоронах любимого человека. И смотришь, смотришь, смотришь как бесконечно долго и медленно опускается в гроб в яму, как вниз летят цветы, ленты, лепестки. Как начинают сбрасывать землю. И ты цепляешься зубами в край своего пальто,  чтобы не закричать - не надо! Не опускайте! Остановитесь! Он жив,он же задохнётся…

Но это не так. Его больше нет, и он не задохнется. И поэтому выхода нет.

Это когда ты любишь, любишь настолько, что перетерпишь любые пытки, станешь марионеткой, жертвой, будешь ждать и надеяться. Потому что нет другого выхода. Нет выбора.Нет шанса.

Это и есть

.б.е.з.ы.с.х.о.д.н.о.с.т.ь.

Милая, ну какие наши годы? Через два дня наступит лето, чуть старше, чем предыдущее. Еще более теплое, страстное, неизвестное.  Это всё неизбежно - запах воды, губные гармошки на улице, бесконечно длинные ночи, солнечные дни. Не будь столь наивной. Наивные рождаются каждый месяц. Кроме февраля, потому что в нем 28 дней. А ты как раз родилась в безжалостном феврале.

Сегодня понедельник, и уже которую неделю я пытаюсь найти формулу сна. Не пойму из-за чего сбившийся привычный ритм жизни все никак не восстанавливается и я падаю без ног посреди дня потому, что больше 7 часов спать не получается, даже если с утра мне никуда не надо.

Раньше было совсем по другому: ночью сна ни в одном глазу - шастала по квартире, заглядывала в окна, в темноту, наливала чай. Ни стакан "снотворного" алкоголя, ни сонное кино, ни перевод немецкого технического текста (хотя я уже года два как не изучаю его), ничего не помогало. Сидя на диване, серфила Интернет,  ожидая пения первых птиц, в самый нужный момент, когда нормальные люди начинают новый день, я валилась спать.

Это крайне неудобно, особенно сейчас, когда сессия в самом разгаре.  Еще столько всего нужно сделать до 24 июня. Прямо хоть составляй список и вычеркивай по одному. А желание всем заниматься приходит порционно и без определенного времени, когда его ловить не ясно. По прогнозу погоды и всю следующую неделю температура до +30. А такая жара без воды рядом: моря, океана, на крайний случай – речки - это такая тоска, что выть хочется.

После празднования годовщины – год как я права получила – надвигается еще одна, но уже в разы серьезнее, чем моя. У моих родителей 20 лет совместной жизни. Я все еще решаю как их обрадовать, перебирая большое количество вариантов.

Не знаю на чем остановлю свою выбор, но надеюсь им понравится. 

[700x466]

[700x452]

[700x466]

[700x463]

4 дня. Моя игра началась. Это счастье в чистом виде. Грубое, механическое, скоростное. Мало, что может с этим сравниться.

Это как наркотик, попробовав раз, хочется еще. Улавливаешь вкус свободы?

Теперь он будет с нами, всю оставшуюся жизнь.

Бензин течет по венам, бензин у нас в крови, а сердце работает как двигатель.

Бороться бесполезно.

Ведь это Жизнь. Свобода. Скорость. Перемещения в разные точки города, а за спиной как будто вырастают крылья.

Окружающая действительность так мелочна по сравнению с этой жизнью, жизнью в вечной эйфории скорости. 

- Если бы не дождь, - закончил он, не продолжая. Сидя в кафе на Московском проспекте, он думал о том, что в его родном городе сейчас безветренно и ясно, что его друзья собрались на пикник, а бабушка и дедушка, прилетевшие из Германии, отправились на экскурсию.

А в Питере привыкли в дождю. Дождь — часть их жизни. Вечный дождь. Если вдруг захочется заплакать, не заплачешь: слишком много вокруг воды.

Такая жизнь делает петербуржцев  очень сильными и невосприимчивыми к катаклизмам. Их не удивишь  соплями, истериками. Они мечтаюто солнце, о деньгах, о белом самолете, летящем к белому песку на далеком пляже.  А по ночам они танцуют в свете тысяч  маленьких, ярких, солнечных огней. Улыбаются, целуются, отдаются друг другу, любят. А утром, выливаясь на улицу толпами, встречают туристов песнями и улыбками, передавая им настроение ночи.

И сейчас, продумывая варианты того, куда поехать отдыхать, я вновь вспоминаю прошлое лето.  Как  питерский ветер шептал что это лето, что будет легче, что пустость длиться не может вечно. Он дал надежду.
Его я слышу, ему я верю, он пахнет желтым предобрым зверем, конями, Пушкиным, Петром Первым и алым парусом на заре.
Его в бутылку да затолкать бы, его фонтаны, его заклятья, тереть бутылку до красных пятен, до белых призраков кораблей...
И он придет добродушным джинном, в лицо плеснет мне водой бестинной и скажет: Кто обещал быть сильной?
Мы вместе, девочка. Будь сильней. (с)

Я снова еду туда, скорей…

[500x500]

Весеннее утро мягко спрыгнуло с лестницы,  интеллигентно ругнулось, на секунду остановилось, осмотрелось, улыбнулось солнцу, смахнув его луч с плеча, вдохнуло воздух, наполненный ароматом сирени,  и вышло в Мир.

Оно невысокое. Не испытывает кризиса среднего возраста, пользуется парфюмом с нотами сандала, кедра и лаванды. И очень легкое на подъем.

Любит поднимать песочные вихри,  заглядывать в чужие окна, западать в душу и встречаться с Дождём. Это утро - мой друг. 

[500x180]

- Никогда! Никогда больше так не делай! -  говорила она, почти переходя на крик. Мерила резкими шагами комнату, то и дело подходя к столу, в нижнем ящике которого лежала пепельница. Но вовремя опомнилась, осеклась. Это сумасшествие. Она ненавидела, когда нарушали границы, будь-то географические или личные, психологические. Словно человек постепенно перебрасывая свои вещи, переезжал на твою территорию. Медленно, но верно. Ехидно посматривая, и улыбаясь, мол – я претендую на то, чтобы знать о тебе все. Я ведь родственник человек тебе, не так ли?

Ей как будто говорили – ты под прицелом, родная. Big brother is watching you.

Родной? Родственник? А всегда ли родственник родной по духу человек или родной совсем не родственник?

Вопросами закидывали ее постепенно, видимо собеседник не имел целью достичь того, что получилось в итоге. Но было уже поздно. С каждым вопросом она все сильнее «закрывалась» и пыталась увести беседу от надвигающейся ссоры. Тщетно. Оппонент сам того не подозревая подвел черту. Ту черту, после которой вряд ли отношения, какими бы они ни были, останутся прежними. Просто потому, что после такого поверхностного на первый взгляд «расследования» не будет сказано ни единого четко описывающего события ее жизни слова.

Проще будет недоговорить, соврать, приукрасить или вовсе не затрагивать этой темы. Именно это решение она и приняла, основательно продумав и взвесив все варианты.

Резко встав со стула так, что он покачнулся, задев дверцу лакированного секретера, она смела все листы со стола.

- Никогда! Никогда больше… 

Мне бы очень хотелось наблюдать за ним, за любым действием, движением, поворотом.

Я бы хотела иметь возможность рассматривать его в мельчайших подробностях: каждую линию, шрамик.

Пересчитывать каждый день, сбиваюсь со счета, родинки на его теле.

Запускать руку в его взлохмаченные волосы.

Видеть, как он ведет себя, когда волнуется. Чувствовать его эмоции, жить его атмосферой. Смотреть в его глаза при разговоре.   
Я бы хотела иметь возможность прикасаться к нему.
И целовать его нежно и незаменимо.

Напевать ему его любимые песни по ночам, дарить подарки, и ставить в рамки наши фотографии.

И быть любимой им.

Возможно ли?

По весне ей не хватает чего – то огнеопасного.

Она часто выходит на прогулку.

Ей улыбнулся мужчина.

Она купила себе новую сумку.

На минуту счастлива.

Стоя под душем, думала. Кого она недолюбила, кого обманула, кого ей тогда нагадали (она взяла на него и плюнула, но все же держит имя в голове, и с опаской, но не настойчиво ищет и ждет).

Всё собирала себе по материкам и океанам новую карту мира. Хрупкую, точную (чтобы потом разбить).

Злится от того, что недосмотрела сон. В котором на берегу моря кричала в любви признания и, открывая шампанское с брызгами, танцевала под «the road to hell».

Вечером как обычно: проверка почты, чашка чая с расслабляющей мятой, капля парфюма в пенную ванну. Мысленно обнимая Пако Робанна, шлет ему привет.

Сминая страницы глянцевого журнала, торопливо идет к КПП. Так любит платья цвета волны и лето, но ливни нон-стоп, разминая голеностоп. Стеклянный офисный центр, отражения, нерадивый пункт охраны и заигрывающий секьюрити. И вот с девяти до шести она в плену у отчетов, звонков, кофе-брейков, бесконечных слухов и начальских недовольств.  Главное – знать свое дело и тогда все получится.

В шесть из офиса муравьями, когда-то те, качающие под столом ногами. Слушая очередной «o-zone», задремлют в трамвае. Улица клонов.

Она не торопиться, наслаждается нетемнотой, немного играет в суку, немного ловит масляные глаза. Улыбается и все неспроста. И как обычно, кто-то привет ей, сигналит и по тормозам. Она отказывает во встрече.

Вот так и бывает каждый вечер.