Когда-то в глубоком детстве меня очень восхищали некоторые люди: они умели Шутить. Что бы ты у них ни спросил — они легко могут ответить смешной шуткой. Сразу, не задумываясь. Возможно, при этом терялся смысл, возможно, кому-то это не нравилось — но кого волнуют такие мелочи? Меня не волновали.
Я и сам тогда пытался шутить, и у меня почти никогда не получалось. Даже тогдашнее моё чувство юмора, слабое и неразвитое, заставляло мучительно краснеть по изречении остроты. Я читал анекдоты в газетах, юмористические книги, смотрел комедии — но ничего не помогало. Дело даже не в том, что я хотел так же... Просто хотелось быть не таким скучным.

Всё закончилось плохо.

Теперь я просто не могу нормально отвечать людям! Даже если хочется сказать что-то по сути, что-то, что может помочь — всё равно первым в голову приходит каламбур или анекдот. Зачастую — не лучшего качества. Какой-никакой вкус всё-таки появился, но — недостаточный, чтобы так сходу отделять зёрна от плевел.
Вслух с этим хуже, поэтому нужно и ограничивать общение с людьми. Впрочем, в реальной жизни люди менее притязательны, чем люди в интернете, и то, над чем я морщусь (уже произнеся, не сумев удержаться), им может нравиться. Вызывать смех. (И даже не надо мной, что нехарактерно!)
Это на самом деле один из постов серии "Почему я никого не комментирую[, даже если хочется]". Потому что получается плохо, получается либо глупый юмор, либо просто что-то ненужное, неподходящее. Иногда это достаточно обидно, потому что ну я же люблю любые комментарии, ну это же просто способ стать ближе к человеку... Но себя не пересилить. ) А вдруг человеку не понравится? А вдруг — обидится. Так как-то и выходит: всех читаю (хоть бы и с опозданием — но всё приходит на почту, как правило), но остаюсь молчаливым невидимкой.
На письма и комментарии я отвечаю неделями, а потом не отвечаю, примерно по той же причине.

...Сбылись худшие опасения: лёд треснул, и наша лодка погрузилась в воду, почти перевернувшись.
Нет, раньше.
Озеро было покрыто льдом, толстым и рыхлым. Местные дети катались по нему на лыжах, и в лыжне собирались лужицы талой воды. Странно, что они дети не проваливались. Но что им — лёгкие, несмотря на сто одёжек. А вот выдержит ли обманчивая поверхность нас? Зима ещё не наступила даже по календарю, и вода промёрзла ещё недостаточно. Неужели нельзя найти другую дорогу? Не через озеро?
..Ещё немного.
Желудок подпрыгнул к горлу, когда мы двинулись в путь. Значит, двигаться два часа. Значит, по реке. На лодке. Втроём. Открытым остаётся лишь вопрос: сильной ли будет качка. Морская болезнь, преследовавшая меня и на суше, весело махала из своей родной стихии. Но не хотелось показывать слабость. Пару часов — потерплю. В конце концов, результат будет стоить того. Важно — не как. Важно — куда ехать. И с кем, конечно.
И.
"Это сооружение правда может передвигаться? Она вся деревянная, у неё и мотор, наверняка, из лакированной сосны!" Рианонн в ответ только улыбнулась. Скользнула вперёд и заняла стратегическое место у, эээ, окна. У борта. Мне не оставалось ничего, кроме как поместиться между ней и, ээ, водителем. Капитаном, лол. Незнакомый мне, никому не знакомый деревенский, согласившийся нас сопровождать и любезно предоставивший, хмм, транспорт. Что же — посмотрим, получится ли у лодки хотя бы сдвинуться с места.

В другой час мне снилось, что кто-то — кажется, XXVAlexandrXXV, — обрезал мои волосы до каре. Довольно неплохо получилось; во сне — понравилось.

Всё повторяется в каждый раз более ярких тонах.
В группе я — отверженный, отделён ото всех, один. Даже не специально, это произошло само собой, развился наиболее логичный вариант развития событий. Разве что на этот раз отношение положительное. Меня знают, помнят, видят на парах (лол). Считают очень умным, ха, ха, ха. Некоторые предметы у меня действительно получаются лучше, но, простите, каким непроходимым идиотом нужно быть, чтобы не запомнить что-то с _третьего_ раза?
Но, но, но, я же не рассказывал историю поступления? Очень смешная история, и одновременно объясняющая _всё_. Тогда я быстро-быстро подавал документы в пять вузов в последний день, потому что совершенно случайно узнал, что день последний (это раз), но никуда уже не брали, потому что к ЕГЭ в 2012-ом я не готовился, и математику не написал, потому что зуб болел, и требования повысились, и я уже не тот. Взяли на математику в неплохой вуз, стали и сплавов. Во вторую, разумеется, волну, я оказался среди рекомендованных. Собирался пойти и подать оригиналы документов в последний, конечно, день (считая, что ещё неделя), и не пошёл (считая, что ещё неделя). Пошёл назавтра, да и то — не собирался; и вообще — у меня тогда работа была, ей тау удобно оправдываться. А там говорят: пришёл бы на три часа раньше — попал бы на свою математику (это два, даже если вы не помните, когда было "раз"). А так — там закрыто уже всё, увы. И мы закрываемся через пятнадцать минут. Хорошо, а вы — это кто? А мы — это экотех. Можешь, например, к нам подать документы. У нас половина группы не набрана. И твои баллы — наивысшие. С которыми никуда не берут, ага, и в этот вуз тоже не очень берут. Наверно, это очень интересная специальность, понимаю я. И востребованная. Но выбора у меня нет.
И друзей своих зови, говорят мне, когда уже ухожу. У нас недобор, пожалуй, ещё немного попринимаем. А баллы, егэ, и прочее — неважны.

Так я и оказался в группе, где меня считают умным. Нет, в прошлой тоже немного считали, но там были гуманитарии, а я вообще случайно попал. В гуманитарных науках и творчестве они меня превосходили по всем пунктам. А тут у меня даже баллы егэ самые высокие. Вот.

Зато здесь химию читают божественно. Я химию никогда не понимал, а тут немного начал. После учёбы так надеялся никогда больше с ней не встретиться — а сейчас у меня даже специальность с ней связана. На самом деле нет, но мы же тут все металлурги.

На самом деле, доказательств существования меня практически нет. Всё, что мы имеем — горсть интернет-ссылок и ещё нескольких людей, показания которых крайне разнятся.
Никаких вещей, которые могли бы доказать существование хотя бы в прошлом, не сохранилось. По указанным адресам, которых как-то даже слишком много, живут другие люди, никогда не слышавшие об объекте, и, как правило, проживающие там слишком давно, чтобы предположить правдивость сведений. Телефоны не отвечают, любая попытка связаться вызывает вежливый отказ или молчание.
Так называемые доказательства в сети вовсе не выдерживают никакой критики. Очевидно, это лишь чья-то затянувшаяся дурная шутка, на которую в последние годы элементарно не хватает времени. Все тексты, по легенде принадлежащие объекту, очевидно написаны разными людьми; наконец, вы серьёзно считаете, что кто-то мог бы серьёзно такое публиковать?
Какое-то время назад некоторые люди утверждали, что видели его там или тут, но сейчас, снова же, подобных сведений не поступает. Изначально бессмысленный розыгрыш разваливается сам собой. Если сейчас спросить кого-то, встречали ли они этого человека, они непременно будут путаться, а кто-то и напрямую признается, что лишь видел его во сне.
Есть несколько групп людей, которые поддерживают иллюзию общения с ним, но их попытки выглядят глупо и давно никого не убеждают.

Так и есть, господа: Анморис есть личность мифическая и однозначно вымышленная. Открытым остаётся вопрос: кому же понадобилось создавать столь бессмысленную сущность? Совмещать в ней черты, обычно несовместимые, чрезмерно преувеличенные и откровенно глупые? Единственное возможное объяснение — именно шутка, именно желание _юмора_. Как это глупо.
Как смешно, что сам "объект" считал себя чуть ли не центром мира и единственным его обитателем; как забавно, что он сам любил создавать новых "личностей", пытаясь обмануть окружающих — но все его попытки оборачивались провалом. Это было слишком скучно. Вторая производная почти ничего не оставляет от функции, а действие внутри действия только запутывает.
Кажется, это была единственная юмористическая нота в данной катавасии.

Забавно, что стоимость книг никак не зависит от их содержания. От размера, от популярности, от языка даже. Как будто это указывает на, простите, истинную ценность. Нельзя понять, насколько тяжело было писать эту книгу, как долго её писали, какой путь она прошла до прилавка. Развлечёт она или изменит жизнь.
Книжка про вампиров опирается на пару таких же книжек про вампиров, а в истоках — любовные романы и Стокер (который тоже графоман,я настаиваю, но оригинальный); книжка про математику или химию — на труды тысяч учёных с тысячелетней историей. И что оценивается дороже? Яркая обложка, разумеется.
В книжных магазинах мы покупаем бумагу и разрисованную упаковку, и ещё популярное имя. Именно поэтому так тяжело платить за электронные книги: потому что они суть призраки бумажных изданий. Они удобны, они с большей вероятностью хоть немного помогут автору — но их будто и нет.
Впрочем, хорошее оформление важно и в электронном книгоиздании.
Люди такие интересные.

Осторожно, много буков и специфическая лексика!
Погоди, погоди, перерыв на Скайрим!

Шутка, повторённая трижды, нуждается в продолжении повторений, но я держусь. Первая неделя, полёт нормальный.
Третий университет, третье общежитие, третий излом. Удержаться, не сорваться, учиться, и ещё раз учиться.
На торжественном собрании института (вместо факультетов - институты) второго сентября высокие лица озвучивали расценки экзаменов и методы обхода преподавателей, а люди записывали. Эти молодые лица будут сопровождать тебя следующие несколько лет, и только попробуй сделать так, чтобы не сопровождали, говорил я себе. Расценки - неприятно, но это не повод опять менять вуз, не повод, сказано же! Шутка, которая повторяется, повторяется, повторяется - это Монти Пайтон, это хорошо, но ты сначала английский выучи, английский тут хорош, он без расценок и не продаётся. Без английского непонятны многие шутки, хоть языковые шутки - и не лучший их вид.

Почти случайно написать тест английского, на устной части экзамена вдохновенно объяснять разницу между "A Game of Thrones" и "Game of Thrones" - и так же accidentally попасть в самую сильную группу иностранного языка. С пожеланием немного подтянуть грамматику. Угу, фильмы с субтитрами помогают знать английский, так и запишем. А потом посмотрим ещё несколько аниме, и вперёд - сдавать японский.

Общежитие нормальное, соседи нормальные. Одного совсем никогда нет, второго нет только часть времени, но с ним можно обсуждать Игру престолов и прочие хорошие вещи. В общаге есть собственная ванная, а это лучшее, чего только можно ждать от общаги. И вода нормально регулируется, а на такое и надеяться даже нельзя.

Я работал три месяца и купил себе ноутбук, он прекрасен и на нём всё идёт. Это была цель моей жизни, всем спасибо, все свободны, никаких мотиваций у меня не осталось, у меня всегда была проблема с мотивацией. Кажется, я сегодня не ел.
Самое страшное - быть зависимым и должным, а ноутбук куплен только на мои деньги, и это лучшее, что только могло быть. Когда зависим и должен, это часто только в голове, но что не в голове-то, что?

О какое счастье, закончилось время моего заточения. Да здравствует учёба; да — опять.
Провести три месяца в жёстких рамках графика, выходя ежедневно на работу, — истинное испытание для вашего покорного слуги. Либо вставать в половину пятого, либо возвращаться почти в полночь — график был удобен и разнообразен. Всё бросить хотелось десятки раз, но стремление к цели, вкупе с желанием приносить ну хоть какую-нибудь пользу, дали возможность дожить до этого светлого дня.
О мои дорогие коллеги! Человек мирнейший, я умудрился поссориться с половиной из вас; впоследствии же оказалось, что вы все считаете меня "добрым, но странным". И медленным, конечно, слишком мечтательным и медленным.
Месяц назад меня почти выгнали, мягко и дОбро, но я пообещал исправиться и почти исправился, и теперь меня даже пытались оставить, не отпустить, ещё хотя бы ненадолго. Пытались, конечно, сверху, — потому что отношения с коллегами традиционно не сложились, надо что-то делать, бла-бла-бла.
О любимые покупатели, простые люди, срез общества, почти все вы были неожиданно адекватными и понятливыми. Честное слово, не ожидал такого от людей; возможно, теперь я буду относиться к ним лучше. Самородки встречались, но были скорее исключением.

Хочется верить, что этот опыт принесёт мне дисциплину и способность не опаздывать. Ну, и, когда всё закончится, через пару дней — наконец-то ноутбук. Не знаю, куда девалась большая часть моих зарплат, но остатка должно хватить. Счастье-то какое!

В чём проблема волшебных миров, в которых боги в простом платье разгуливают среди смертных? В том, что богов там нет вовсе.
Когда ты можешь увидеть бога прямым взором — это не бог. Когда у тебя есть математические доказательства его существования — это не бог. Наблюдение убивает божественную сущность, коверкает и извращает её, как орбиту электрона. Кто там собирался поклоняться силе атома? Взглянешь на атом — и он уже твоё творение, и кто из вас после этого бог?
Сверхсущество, метающее громы и насилующее медведей? Всего лишь что-то высшее и непостижимое — но не бог. Бога можно заметить только краешком глаза, только по творениям его, и никогда, никогда нельзя быть точно уверенным, что вон то лицо пророка на полотенце вышил именно бог, всегда есть доказательство, что всё произошло само по себе.
Боги существуют из-за веры, знание — не их стихия. Раньше я не мог сформулировать, но прекрасный фильм "Константин" (прекрасный, в первую очередь, Киану Ривзом, но я вам этого не говорил) подсказал мне. "Поверь в Бога: ты не веришь в Него, ты всего лишь знаешь, что Он есть".
Достоевский говорил, ещё раньше, что нельзя верить из-за одних только чудес, нельзя этих чудес требовать: это снова будет эксперимент, снова нечто постижимое и не слишком божественное. Очень приятно знать, что за тобой приглядывает кто-то всемогущий (и что после смерти ты будешь жить вечно, лишь выполняя несколько простых предписаний), но смысл-то религии не в этом.
При достаточном развитии, вера неотличима от знания. Но корни у них принципиально разные.

(я снова рассуждаю о чём-то, в чём ничего не понимаю и что не имеет никакой прикладной пользы, но когда не)

Мне иногда кажется, что забавно было бы пожить в антиутопии. Мы же к ней даже приближаемся — асимптотично.
Проблема в том, что бритва Оккама, что в жизни, чаще всего, всё не так, всё намного проще. Никакое правительство ничего не затевает, никого не прельщает серьёзно идея захватить мир, накормить всех голодных или уравнять всех подряд. Все люди просто живут, и очень мало кто из них — ради великой цели.
Антиутопия — не-утопия. Чтобы создать прекрасный мир постъядерной разрухи или фальшивого счастья, нужно иметь в голове фанатичные идеи мира идеального, нужно создать непогрешимую вселенную, которая уже в чьих-то чужих координатах станет чудесным адом. А в идеальный мир больше не верят, даже в кореях, а без него не станет и анти-идеального.

Антиутопия — это же по сути игра, волшебная игра без сохранений и с одной жизнью. О сладость мыслепреступленья! Ты однажды подумал не то — и твой путь выстлан через камеру пыток к развоплощению. О метод Людовика! Вот они — реальные рельсы сюжета, которые не позволят свернуть с единственно верного пути, а если свернёшь — боль, боль и тошнота. О Интеграл! Ты играешь за робота, с дырочкой от вырезанной фантазии в правом боку; о чудное решенье игроделов! Читай книги скрытно, чтобы тебя не сожгли вместе с ними, подави в себе эмоции, чтобы сохранить их, и никогда не думай плохо о Великой Белой Обезьяне!
И проиграть в такую игру интересно. А уж если пройдёшь — изменишься навсегда.

Пройти — значит выжить, дожить до утра. Утро настанет: все антиутопии слишком нежизнеспособны, легко рушатся карточным домиком в пределах одной-двух человеческих жизней.

Этакий "Майкл Корлеоне", ставящий на первое место в жизни семью, на второе — жизнь и благополучие тех, кем управляет. В таком порядке, всё остальное находится чуть ниже в системе ценностей. Не гнушается никакими средствами... может уничтожить всех врагов одним ударом. Ради семьи.
Прекрасный рыцарь, однажды уже спасший свою страну от тирании. Способный на что угодно ради любви — и кто его осудит? Внешне неприступный, но за золотой оболочкой скрывается золотое сердце.
Молодой человек, некрасивый, нежеланный, слабый. Самый умный и добрый в стране человек; ему не довелось спасти страну — лишь город. А город ответил ему лишь ненавистью.
Женщина, мать, готовая на всё ради детей. Избиваемая, униженная мужем-пьяницей. Самая прекрасная дама государства, но слишком вспыльчивая, ослеплённая любовью.

Ребёнок, играющий с котятами. Девочка, хорошо играющая в шахматы.
Тринадцатилетний мальчик, изнеженный, испорченный материнской заботой, испуганный внезапно навалившейся — ответственности. Не умеющий любить, считающий, что любовь — это золото. Глупый! Но пытающийся быть самостоятельным, добиться всего сам.

Ок, я сгущаю краски, но всё-таки: никогда их не пойму! Раньше их можно было оправдать незнанием канона, но сейчас и в сериале завертелись этические веретена, ниточки связывают персонажей, объясняют каждую черту характера, каждый поступок.
Никогда не пойму людей, без разбора желающих смерти всем Ланнистерам.

Два дня назад нас с хорошей девочкой Катей оставили вдвоём. Плохие люди!

Продавцы — это такие чуваки, которые таскают товар, консультанты — чуваки, которые смотрят на предыдущую группу свысока, ходят по залу и иногда снисходят объяснить что-то покупателям. Продавцы по умолчанию ничего не знают, но, если к ним кто-то обратится, должны городить чушь, дабы не посрамить честь магазина. Как правило, это срабатывает. Если нет — покупатели посылаются к консультантам, у тех навык несения бреда прокачан до невиданных высот.
Часам к четырём продавцов остаётся человека два-три, а консультантов — один-два. Есть ещё мерчи, но они бесполезны, посему этот класс юнитов рассматривать не будем.
Последнее, что необходимо знать: расписание составляется заранее, и все глюки созданы специально для повышения командного духа.

Часам к четырём мы с хорошей девочкой Катей остались вдвоём с несколькими мерчами (бесполезными юнитами), а к восьми (и до десяти ночи) — просто вдвоём, на весь зал. Консультанты ушли вероятно, в какой-нибудь горный поход. Мы — продавцы, низшая каста. Когда кого-то нет, вся ответственность ложится на плечи продавцов, так тут принято. Таким образом, у нас образовалось достаточно времени, чтобы проникнуться друг к другу пониманием, а также научиться бегать быстро и бывать сразу в нескольких местах.
Девочка Катя — хрупкое милое существо, в огромных очках и с пучком волос. Иногда она появляется из ниоткуда и интересуется своим местоположением: сначала это может пугать, но мне повезло почти сразу увидеть их вдвоём: Катю и не-Катю с соседнего отдела. Они похожи просто пугающе, возможно, иногда они это используют. Очень классно иметь близнеца.
В тот день мы работали достаточно тяжело, чтобы бесконечно устать, проклясть всех подряд и поверить, что хуже ничего быть не может. Нельзя оставлять двух человек, двоих новичков, против большого количества работы. Просто негуманно. Иногда, к тому же, требуется принимать решения, для которых недостаточно компетенции: а не принимать их просто нельзя. Так и лавируем.

Хуже быть не может, думал я. Самое страшное позади, думал я. Ха. ха. ха.
На другой день девочка Катя не пришла, и как-то вдруг оказалось, что работаю я один. Старожилы сочувственно хлопали по плечу, явно радуясь, что сомнительное удовольствие досталось не им. Работать в одиночестве в большом отделе большого магазина — это, если и предел мечтаний, то нижний их предел. Это лучше, чем атомная война, чем быть похороненным заживо, но подобные сравнения недостаточно позитивны.

К вечеру я был уже достаточно нервен, взмылен и ненавидящ, собирался строчить заявление на увольнение, но всё как-то не было времени: делал чужую работу. Люди, которым я был немедленно нужен, выстроились небольшой, но постоянно пополняемой очередью, любая попытка отойти ради промежуточных дел немного пепелила меня их глазами.
И в какой-то момент явилась женщина. Она искала Сергея. Не знаю, зачем ей нужен был Сергей, но смутно подозреваю, что она считала им меня. Кроме Сергея ей был нужен только аппарат по производству сахарной ваты, которого у нас, конечно, не было, о чём я ей и сообщил.
Женщина слёзно попросила поискать получше: у её сына был день рождения, и она пообещала ему аппарат. Как невовремя они закончились! Ничего не оставалось, как забить на всех, пойти на склад и начать поиски.
Аппарат, разумеется, нашёлся, и был он, конечно, вне досягаемости. Все люди, способные погрузчиком снимать коробки с высоких полок, давно ушли — и я не могу их винить. Вспоминая сон, в котором на меня обрушалась очень похожая на наш склад стена, я полез наверх. Вы не поверите — даже не навернулся (а мог бы).

Закончилось всё хорошо: аппарат для производства сахарной ваты принесён, женщина счастлива, день рождения спасён, и очередь меня почти не растерзала.
Кажется, это стоило того.

Встречаться с людьми всё ещё хорошо. Особенно с людьми, которые издалека-издалека приехали, или к которым сам приехал. С теми, кто близко, для встречи времени не найдёшь.
В Подмосковье вообще жить очень коварно. Вон, вроде бы, и Москва под боком, и люди все — а добираться три часа. Испытание не для слабых духом, в любой ситуации легче остаться дома. Из Питера или из Вологды в Москву ехать проще, на несколько дней.

Сразился с главным злодеем — и победил, очистил мир от скверны. На землю пролилась божественная благодать, и вознесли люди молитвы, и услышал Бог их благодарность.
Пока Он не вернулся на Свои небеса, мне нужно переговорить с Ним — усталым, довольным, сложные дела закончены, дети Его справились с напастью, не подвели.
И обратил Он ко мне Своё внимание.
Людям нужна легенда, объясняю я. Давай, например, то же самое было две... нет, с двумя будут неправильные ассоциации... три или четыре тысячи лет назад? Я уже побеждал это чудовище, или воплощение моё. И тогда проливалась на землю благодать и семена добродетели. Так я только скажу "Наконец-то мы встретились снова", и люди всё поймут, осознают, вознесут хвалу Тебе.
Хорошо, отвечает Бог, близкий, невидимый. Вот только знаешь ли ты, на каком языке разговаривал с монстром?
Нет.
Бог называет его, и внутри меня что-то шевелится.
Постой, а этот язык... появился позже двадцатого века?
Да! — восторженно отвечает бог, очень знакомо улыбаясь. Да!, повторяет он, и почти вижу, как он курит, а пепел сбрасывает в человеческий череп.
Н-новые времена, Ты же понимаешь... Всё меняется. К тому же этот язык — единственный, которого не понимают ангелы.
Всё верно, соглашается Бог. Я сделаю всё, как ты просишь, я изменю прошлое. Но ответь: ты делал это хоть немного, но осознанно?
Я.. не знаю. Кажется, немного да.
Бог смеётся.

Я просыпаюсь от будильника. Улыбаюсь: Он очень точно, очень вовремя закончил разговор.
Мы собираемся в поход, нужно собираться. Все просыпаются, все собирают вещи. Роюсь в сумке, нахожу что-то нужное прямо сейчас. Нахожу очки: дужка погнута, часть стекла отломалась. Хмурюсь: нужны новые. Эти пострадали во время той битвы со злодеем.
Мы на краю железнодорожной платформы, спешно собираемся, с другой стороны — высокие каменные стены, поросшие мхом; древнее строение. Странно, когда я видел его последний раз, мха не было...
С другой стороны — старый знакомый, с острой бородкой, с серебряным пересмешником. Он прыгает, он высоко умеет прыгать, полы плаща красиво взметаются. Он хвастает, он лучше других.
Собираемся на платформе, на подмосте стоит предводитель, он что-то говорит, воодушевляет. Все смотрят на него, все с ним согласны.
С другой стороны железной дороги старый знакомый забирается на древнее строение, высоко, прыгает с камня на камень. Каменная крошка сыплется на полотно, немного не долетая до нас.
Осторожнее, хочу сказать я, нам ли, ему ли, но из моего горла вырывается только хрип.
Знакомый прыгает, грациозно, ловко, он очень умел, сам он никогда не упадёт. Древняя кладка не выдерживает, и там, где он только что был, из стены начинают выпадать камни.
Осторожнее, кричу я беззвучно, прикованный к месту, но люди слушают своего красивого предводителя и не слышат меня. Я хочу убежать, но я не могу убежать, если не смог предупредить, не имею права. Должен разделить судьбу.
Люди замечают, но поздно. Они бегают, мечутся, кричат. Бесполезно. Стою, прикованный собственным взглядом.
Наконец, отрывается огромный кусок каменной стены, почти вся стена. Падает с большой высоты, летит ко мне. Лежу — упал — и смотрю. Долетит или нет? Насколько я близко, насколько могу оценить расстояние до стены и размеры падающего участка?
Наверно, долетит. Вижу: не раздавит, раздавит только нижнюю часть тела. Наверно, сейчас будет очень больно, а потом я потеряю сознание. Погибну ли я сразу? Надеюсь, да. Иначе только и останется — боль.
Я думаю об этом секунды две-три, и успеваю ещё подумать, что это даже слишком много для человека, на которого совсем почти упал огромный участок каменной стены.

Нахождение работы катарсиса не принесло. Сидеть дома и не делать ничего полезного для общества было _менее_ стыдно, чем работать _продавцом_ в _гипермаркете_. Даже если он действительно делает что-то хорошее.
Прошло около трёх недель, жизнь стабилизировалась. Работа — отдых — работа — отдых — работа — выходной. Немного времени для себя, немного денег для себя, радость, стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Ответственность, коммуникабельность, стрессоустойчивость. Размеренность.
Ритм затягивает. Режима дня нет, график и времени работы, и дней её гибок, но это не слишком спасает. С тех пор, как пятки перестали стираться в мозоли, усталость почти исключительно моральная. И отсутствие сил на созидание.

Нужно выбираться.

Я работаю Саймоном Пеггом из "Shaun of the dead", это успокаивает хоть немного. Надеждой на параллелизм и счастливый конец.

Мне очень тяжело что-либо пересматривать и перечитывать. Переигрывать (во всех смыслах).
Кажется, каждое произведение должно приносить новый чувственный опыт, и азбучная истина — опыт зависит не только от потребляемого, но и от потребляющего — меркнет и выглядит неубедительно.
В то время, как я смотрю заново что-то хорошее, я мог посмотреть что-то ещё! Скорее всего, не посмотрел бы, но упущенные возможности же.
Иногда приходится, и это может тяготить, а может (чаще всего) действительно открывать новые смыслы, новые уровни понимания. Таким образом, тут, как и всегда, самое сложное — начать.

Именно поэтому для меня давно решён вопрос с переигрыванием собственной жизни. Если бы была возможность не совершить каких-то ошибок, прожить жизнь с какого-то момента, уже зная, на какие именно плиты нельзя наступать... я не согласился бы.
Только не ещё раз, пожалуйста, я продвинулся так далеко.

В Москве пожар, взрывы, землетрясения. А в радиусе десятка километров от эпицентра повышается и повышается стоимость поездки на такси. У людей не то чтобы выбор есть, они заплатят. Люди боятся, люди хотят уехать. Побыстрее оказаться дома, увидеть, что с родными всё в порядке.
(Что, конечно, совершенно глупо: от самого страшного теракта страдают десятки, сотни, а в Москве же десятки миллионов уже, вы понимаете, понимаете, какова вероятность, что заденет тебя или близкого
Что, конечно, совершенно понятно.)

Слушайте, ну это ж ни в какие ворота. Это ужасная, кошмарная, бессмысленная и беспощадная бизнес-модель.
Извержения вулканов и наводнения случаются пару раз в год, а вам ведь семью кормить.
Пожилых людей нужно везти аккуратно, так они ещё и ворчат. Дети кричат, плачут, могут запачкать салон. Беременные - вовсе одна нервотрёпка. Инвалиды неприятны, это какие-то ненормальные, изломанные люди, как с ними рядом-то находиться.
Вечную надбавку им всем на такси, процентов так в сто. Это всё равно будет намного меньше, чем за катаклизм, но тут уж ничего не поделаешь. Вдруг возмущаться вздумают, не нужно перегибать палку.

Я шутил, что высшая интроверсия — это не разговаривать с незнакомыми людьми даже в анонимных интернетах, но не шутил ведь, не шутил. Ааааа, эти люди правда часами и мегабайтами разговаривают на форумах, в комментариях и в айсикьюшечках, как у них вообще получается?
Обо внеинтернетном общении и говорить нечего, можно только смеяться. Кто это молчит, когда все разговаривают, кто на любую попытку обратиться отвечает потиранием висков (это плагиат), кто всю смену в лагере простоял у одного окна, давя слепней? Кто предпочитает книгу любому обществу (плохую книгу, как правило)? Кто при смене учительницы истории честно подошёл и сказал, что ничего и никогда у доски рассказывать не будет, а потом был люто нелюбим одноклассницами за такие поблажки? И т.д, и т.п.

Подобные избегания общения и любых дискуссий привели к чему-то очень нехорошему. Проблемному. То, что я не умею в итоге общаться, не умею спорить и отстаивать свою позицию — это ничего, это нормально, не больно-то и хотелось бы. Но чем дальше развивается действо, тем больше осознаёшь: за невозможностью защитить свою позицию перед людьми стоит гораздо более банальная и в высшей степени разочаровывающая неспособность данную позицию — как и любую мысль — сформулировать. Хорошо, я могу нагородить множество текста, хоть и не люблю так делать, но данное непустое множество так и останется кучей обрывочной бессмыслицы и унылых повторений, в которой и я сам через пару месяцев не смогу вычленить изначальный посыл. Никто ничего не поймёт, а если и поймёт, то неправильно.
Теоретически, навык надо развивать, но тут, ожидаемо, приходит интровертность; сложно оставить свой бессмысленный и ненужный (нет, я серьёзно!) комментарий к чужому посту (высказыванию, реплике, действию). И зачем?
Зачем вообще что-то писать, если не умеешь. И как остановиться ? Потребность творить — хотя бы для себя — удовлетворяется написанием шлака, хотя бы и через силу, наиболее просто.
Совершенно иной вопрос — есть ли вообще эта собственная позиция, могу ли я хоть немного анализировать, сопоставлять, делать выводы — или мои способности не простираются дальше математики. но это уже совсем иной вопрос, о котором проще забыть и верить в лучшее.

И тут я неожиданно узнаю, что завязывать волосы хозяйственной резинкой — это не очень поощряемо обществом. Не слишком порядочно, простите за терминологию.
А я привык нацеплять на волосы хозяйственную резинку в те моменты, когда следует произвести на людей впечатление приличного человека. А они, оказывается, могут и не понять.
В нормальных условиях в мои волосы вплетён шнурок, разумеется. Не обувной, специально для того заведённый; то есть, изначально обувной, по призванию, но обуви никогда не видевший.
Я люблю шнурки и шнуровки. Я не люблю шнурков на обуви; мои тонкие руки не выносят фенечек, а шея - всяческих талисманов на верёвочках (это ещё от православного крестика в детстве пошлО, но тогда приходилось мучиться и носить). Только и остаётся — шнурками хвост завязывать.

А здесь ещё одно воспоминание, и тоже, что характерно, про автостоп, только уж совсем иного толку. Вообще говоря, за накатанное время у меня должно бы скопиться немало историй - но нет, жизнь моя скучна и сера, и ничего в ней не происходит, и не могу я сказать, что это вовсе не мой выбор и что я не сделал с ней ничего для этого. Но среди обычных серых километров что-то да проскакивает, что-то да можно вспомнить.
Читать далее