(с) Сэм Столл "100 кошек, которые изменили цивилизацию"
В мае 1941-го, в начале Второй Мировой войны, германский линкор "Бисмарк" получил приказ направиться в Северную Атлантику и атаковать конвои, перевозившие жизненно важные грузы из США и Канады в Великобританию. Этот линкор считался самым могучим из всех военных кораблей того времени и представлял серьезную опасность для "дороги жизни", протянувшейся между союзниками через океан. Поэтому с первого дня выхода в море этого исполина Британский королевский флот начал за ним охоту. Англичане настигли "Бисмарк" и после ожесточенного трехдневного боя потопили его. Из более чем двух тысяч членов экипажа спаслось всего несколько человек.
Среди тех, кому посчастливилось выжить, был и корабельный кот Оскар. Черный кот с белой грудкой был переименован англичанами в непотопляемого Сэма и отправился "служить" га борт эсминца "Коссак". Но, как выяснилось, частливчик не приносил удачу другим кораблям. Через 5 месяцев "Коссак" был потоплен торпедой, авыпущенной немецкой подводной лодкой. Кот спасся, и ыл отдан на авианосец "Арк Ройал". Но всего через три недели "Арк Ройал" тоже был торпедирован и затонул. Возможно, это была своего рода месть судьбы: 1-н из самолетов с этого авианосца при атаке на "Бисмарк" нанес удар по его судовоу рулю, что помогло уничтожить первое обиталище Оскара.
И снова кот-везунчик выплыл, и был подобран британским эсминцем "Легион". Но на этот раз командование флота решило не рисковать и списало Оскара на берег. Он прожил долгую кошачью жизнь в доме отставного моряка и скончался в 1955 году. Но больше на борт судна его не пускали.
Как-то в середине лета, в четверг, в большой яме с грязной желтоватой водой, в той самой, что направо от деревьев, между которыми папа вешал свой гамак, Муми-тролль поймал маленького дракона.
Муми-тролль, конечно же, не собирался ловить дракона. Он просто хотел поймать несколько водяных жучков, которыми кишит илистое дно, чтобы получше рассмотреть, как двигаются у них ножки, и проверить, действительно ли они плавают задом наперед. Но когда он резким движением вытащил из воды стеклянную банку, в ней оказалось нечто совсем иное.
- Вот это да-а... - благоговейно прошептал Муми-тролль. Он держал банку обеими лапками и смотрел на нее, не отрываясь.
Дракон был не больше спичечного коробка, и он метался по банке, взмахивая очаровательными прозрачными крылышками, такими же красивыми, как плавники золотой рыбки.
Но ни одна золотая рыбка не была так роскошно позолочена, как этот миниатюрный дракончик. Он весь сверкал в солнечных лучах, он казался вылепленным из золота. Его крошечная головка была нежного светло-зеленого цвета, а глаза желтые, как лимоны. Каждая из его шести позолоченных ножек заканчивалась крохотной лапкой, а хвост ближе к кончику переходил из золотистого в зеленый. Это был изумительный дракончик.
(с) Сэм Столл "100 кошек, которые изменили цивилизацию"
Мало кто из кошачьих вызывал столько волнений, как Тигр, питомец 30-го президента США Калвина Кулиджа. Кулидж, занимавший пост президента с 1923 по 1929гг, был, по-видимому, самым большим любителем животных среди хозяев овального кабинета. За два срока своей службы он превратил белый Дом подобие зоопарка. Калвин и го жена Грейс привезли с собой в белый Дом целую стаю домашних птиц от канареек до гуся по имени Эбенезер, а также рысь Смоки, свору собак от колли до шетландской овчарки и бульдога. Зарубежные гости, наслышанные о вкусах четы Хейс, привезли им в подарок львенка, меведя и даже карликового гиппопотама.
В этом удивительном звиринце также находились две кошки, Тигр и Блэки. Из них тигр чаще всего появлялся на страницах газет. У Кулиджа была привычка ходить с котом, который обвивал его шею, как шарф. Все привыкли к тому, что во время заседания кот заглядывал в зал, осматривал происходящее, а затем лениво уходил.
Склонность Тигра к бродяжничеству в конце концов довела его до беды. Коту никто не мешал пробиратьс сквозь решетку забора и исследовать улицы Вашингтона. Однажды он загулялся и не вернулся домой. Отчаявшийся президент пошел на крайнюю меру: он упомянул тигра в очередном радиообращении и попросил того. кто найдет кота, вернуть его в Белый Дом. Обращение принесло результаты. Вскоре бродягу обнаружили неподалеку от Мемориала Линкольна и вручили хозяину.
После этого на Тигра надели зеленый ошейник. а на Блэки - красный, с жетонами, на которых было написано "Белый Дом". К несчастью, Тигр вскоре опят ьпропал, на этот раз навсегда. Впоследствии Грейм Хейс сомневалась, была ли хороша идея с жетонами. Они превратили тигра в лакомую добычу для коллекционеров.
Лето выдалось жарким, и все, похоже, заснули.
Давайте просыпаться)
И продолжать рассказывать друг другу сказки.
Всем толкиенистам посвящается, домик незабвенного дядюшки Бильбо
(с) Сэм Столл "100 кошек, которые изменили цивилизацию"
В течение веков знаменитых сиамских котов можно было встретить только в Сиаме, на территории современного Таиланда. Согласно легендам, они охраняли буддийские храмы и прислуживали королевской семе. Видимо, тут сыграло свою роль то, что эти кошки необычайно красивы. Типичный сиамец имеет светлое тело с черными ступнями, хвостом и мордочкой, на которой выделяются яркие голубые глаза.
Эти кошки были обречены на то, чтобы стать одной из самых популярных пород в мире. Но до конца 19-го века они были практически неизвестны за пределами своей родины. Первый представитель этой породы был отправлен за рубеж только в 1878 году, когда Дэвид Б. Сикельс, сотрудник американского посольства в Бангкоке, послал сиамскую кошку в подарок Люси Хейнс, супруге президента США Резерфорда Хейса.
Если представить, с какими трудностями пришлось столкнуться несчастному животному на пути в новый дом, можно понять, почему до сих пор их не экспортировали. Путешествие заняло 2 месяца Вначале кошку везли по суше из Бангкока в Гонконг, затем морем до Сан-Франциско, а потом через весь североамерикансий континент в Вашингтон. К месту назначения она прибыла в начале 1879 года в ящике, в каких банк перевозит деньги.
Семья Хейс была в восторге и назвала кошку, которая выглядела весьма экзотично, - Сиам. Кошка свободно разгуливала по Белому дому и нередко заходила на важные совещания, где отвлекала государственных деятелей своим необычным видом.
К сожалению, ее жизнь в новом месте продлилась недолго. Осенью 1879 Сиам заболела, служащие Белого дома не знали, чем угодить ей. Затем личный врач президента доктор Дж. Х. Бакстер взял ее к себе домой, чтобы обеспечить круглосуточную помощь. Но ничего не помогло, и в октябре кошка скончалась.
Семья президента, сотрудники Белого дома и простые любители кошек были чрезвычайно опечалены, потому что за свое раткое пребывание в Америке Сиам успела произвести на всех большое впечатление. Камердинеру президента Билли Крампу было приказано отдать тело кошки министру сельского хозяйства, чтобы тот позаботился о его сохранении. Как выполнили служащие поручение и где находятся останки Сиам, неизвестно. Поиски в архивах министерства сельского хозяцства и Смитсоновского института ни к чему не привели.
Как-то мне довелось попивать чаю с молоком на своей кухне. Это было ночью, потому ложка в глухоте и темноте громко брякала о стенки стаканчика. Ветер вылизал меня всего изнутри, потому что на ночь кто-то в моей пустой квартире открывает форточки во всех комнатах, и теперь под ледяной кожей щекотала нервы мысль о бессмысленности сквозняков. Странно, что я раньше не задумывался о том, кто же все-таки открывает форточки. Зато, ощутив, наконец, на своих поджилках добрый морозец ранней весны, я сподобился об этом подумать.
И вот, я сидел в темноте - только синие язычки над конфоркой создавали свет - рассматривал темные узоры на стенках своей кухоньки, не спеша попивал свой вечерний чай, как вдруг услышал отчетливый шорох. То есть, этот шорох был настолько отчетлив, что стал уже и не шорохом даже, а скрежетом. Причем, довольно продолжительным и настигающим, будто кто-то водил когтями по наждачной бумаге, получая от этого несомненное удовольствие. Мне и прислушиваться к звуку не пришлось. Звук сам ко мне прислушивался. В мрачной темноте и тишине мне представилось, что окружающий меня сумрак пытается просочиться внутрь меня и соскребает с моих дверец пыль и дикий плющ! Кухонька стала сразу уменьшаться, будто всасываясь в меня, растягивать створки, ковырять во мне дыры и проникать все глубже и глубже…
Пока я напредставлял это все, звук прекратился. Синий язычок затрепетал и погас, а винтик плиты сам собой прокрутился и встал на место.
…Мой чай как-то поспешно остыл. Но мне упорно верилось, что это всё же, из-за сквозняка. Наконец, роли поменялись, и уже я стал прислушиваться. И не зря. Закапала вода из-под крана. Загудел на секунду и заглох холодильник. Заскрипела деревянная створка буфета. Зазвенели хрусталики у люстры. И мне почудился причудливый сиплый смешок из-под…плинтуса…
Я, было, вскочил, чуть-чуть напугавшись, но все движения разом успокоились. Даже мрак, заползавший внутрь меня, остановился и с писком втянулся в углы.
Я любил почитать на досуге фантастику, поэтому был оглушен внезапным фактом существования аномалий. Но от этой мысли как-то нудно закружилась голова, так что я осел, потирая глаза, на табурет и отказывался от любых резких движений.
Мне отчего-то отчаянно верилось лишь в то, что нужно дождаться момента. Вот-вот, сейчас случится еще одна волна странностей и на сегодня вечер можно будет посчитать самой необыкновенной частью дня. А в следующий момент, я твердо решил, что и самой необыкновенной частью в жизни:
снова раздался скрежет из-под плинтуса,
глухой звук деревянных дощечек, тершихся друг о друга,
еле слышное, но нарастающее сопение
и быстрый стук мягких когтистых лапок о бетон.
Ветер из открытой форточки дернул занавески, и время слегка замедлилось, и звуки приникли к самым низким частотам, и слышно лишь было тихое, но живое дыхание ночных улиц. В блеклом лунном свете обнажились чашки, недопитый остывший чай, блюдца и ложки, мои старые фотообои в мелкий цветок, синие разводы на кафеле, а я лишь только сразу увидел маленькую взъерошенную фигурку Мурашкина. И я вспомнил его, словно и не забывал о нем никогда.
Мурашкин – созидатель тишины. А еще прекрасный собеседник и знает он обо всем на свете, ответит на все вопросы, что ты у него не спроси!
Позднее Мурашкин не раз говорил, что не в каждом доме есть созидатель тишины. И что его нужно долго и кропотливо искать. А лучше всего их приманивать притчами и печенюшками, в которые каждый из них так страстно и безоглядно влюблен.
Мы с Мурашкиным еще долго не оставляли друг друга. А быть может, так и вообще не расставались. Сонный Мурашкин любил повторять, что граница прошлого и будущего времени строго определяется настоящим так же, как граница реальности и воображения - человеком. А в этот, ставший теплым и
|
В подвале среди барахла и картонок,
У серенькой кошки родился котёнок.
Беспомощно тычась в пушистую шкурку,
Беспечно сосал он счастливую Мурку,
И кошка, к сыночку прижавшись бочком,
Ласкала шершавым своим язычком.
Негромкую песню ему напевала
И всё целовала его, целовала …
А где-то смеялись и плакали люди,
А где-то из страшных палили орудий,
Политики земли делили на части,
И кто-то мечтал о богатстве и власти.
И только в подвале, под старой доской
Царили гармония, мир и покой...
[показать]
Ютака Кагайя (Yutaka Kagaya) родился в 1968 году в Саитами (чуть севернее Токио). В Японии Пишет замечательные картины - причем с 1996 года исключительно при помощи компьютерной техники, на Макинтоше.
С детства его зачаровывали бездны звездного неба, так что все его творчество так или иначе связано с ними. Он иллюстрировал журналы и книги по астрономии, занимался оформлением планетариев, участвовал в создании мультфильмов. Другим постоянным мотивом его творчества является изысканное, романтическое, страшно красивое фентези. Даже простой японский локомотив, проносящийся по заснеженным просторам Хоккайдо, под его пером приобретает завораживающие свойства.
[показать]
Scorpius
далее...
(с) Сэм Столл "100 кошек, которые изменили цивилизацию"
Немногие породы котов имеют такую яркую и настолько свяанную с насилием историю, как бирманские. Эти элегантные длинношерстные звери с характерной внешностью обязаны своим происхождением двум внушающим почтение котам, один из которых - персонаж легенды, а другой вполне реален.
Первый, называемый Синхом, предположительно был одним из сотни снежно-белых желтоглазых котов, населяющих храм Лао-Цзун в Бирме. Там народ кхмеров поклонялся золотой статуе богини с сапфировыми глазами, отвечавшей за переход душ с одного уровня бытия на другой. Синх был любицем верховного жреца Мун-Ха.
Однажды ночью на храм напали разбойники и смертельно ранили Мун-Ха. Синх вскочил на грудь мирающего хозяина и обратил взгляд к золотой статуе богини. Неожиданно его белое тело приобрело злотистый цвет, а желтые глаза стали сапфировыми. Его лапы стали бурыми, как земля, за исключением ступней, которые касались тела жреца и остались снежно-белыми, как символ чистоты. Вскоре и все остальные кошки в храме именились подобным образом.
Синх, в которого переселилась душа Мун-Ха, оставался перед статуей богини, не прекращая созецать ее. Он скончался через семь дней и доставил дух своего хозяина на небеса. С тех пор каждый раз, когда умирал храмовый кот, в рай его сопровождала душа одного из скончавшихся монахов.
По иронии судьбы в первые годы двадцатого века древний храм был опять атакован разбойниками. На этот раз в нем присутствовали двое европейцев, майор Гордон Рассел и его друг Огюст Пави, которые помогли монахам отбить нападение. Через несколько лет, в 1919 году, монахи отправили Пави, который уже возвратился в Европу, подарок - самку и самца бирманцев. Самец умер во время долгого морского путешествия, но самка прибыла благополучно, и она была беременна. Считается, что одна - единственная кошка и ее котята стали основателями западного ответвления породы бирманцев.