- .. Ну вот и встречаю я его на днях в метро. И рассказывает, мол, с девушкой своей с 8ого класса, отношения это очень важно для него, ответственность, все такое, все по-серьезному..

- Ну так.. гей? Гей же он?

 "Не знаю, хорошо или плохо.. Но ты не ввязываешься в это все никогда, поворачиваешься и уходишь, если тебе это все не особо то и надо"

Ну не могу я не могу писать письма в прошлое, не складываются строчки, не рифмуются (хотя так с тобой всегда было). Письма из прошлого должны быть короткими, отрывистыми, как записки-оповещения. И вот ты обещал к февралю остыть, а значит - не за горами мои тебе поздравления. Впрочем, ностальгия - понятие, ставшее давно мне незнакомым. Дай бог тебе всего: и северных морей, и туманного уголка на окраине Лондона, и норвежских фьордов. Не откликаюсь на позвонить, не отзываюсь на написать и - да, пожалуй, мне бывает грустно. Но только нынче ты не причем (да и был ли?). Мне не нужна ни твоя язвительность, ни твоя ностальгия. Научилась плевать в лицо, но совсем не умею в спину. Салютую и мои поздравления.

А я закрываю книгу со звуком хлопнувшей двери. У Жоан Италия, Париж, кальвадос, отели, бессонные теплые ночи и придуманный ветер в лицо. У меня - Москва, коньяк, пальто застегивается как броня, телефонные номера - коды ФБР и тело где-то под трехсотым одеялом.
Опрокинула плетеную корзинку-коробок, куда я сбрасываю всю мешающуюся на столе мелочь. И сижу подбираю с пола: одинокую сережку, фантики, россыпь кнопок, карандашные стружки, таблетки, ракушки, сим-карту.. Как-то все это. Докатились. Как вон та дальняя кнопочка до батареи. Докатились и потерялись. И летишь как Алиса в трубу, только не в кроличью норку, а в мусоропровод.
А ведь идешь и чувствуешь и слышишь, как в серединке, как косточки в яблоке, бьется что-то очень-очень горячее, голое, что-то живое. Я совсем не знаю что это. Может, эта та пресловутая начинка в карамели, которой названия не знаешь, а может перегретое, перестереженное солнце. И сижу вместе с этим чем-то в темноте комнаты, рядом с лампой и грызу край чашки из-под кофе в кружке любителей кройки и шиться между растерзанной постелью, пыльными растениями и липкими черными страшными тенями.

Вот тогда, как обычно, станет тепло-тепло. И с фонтанов на реке будут лететь маленькие-маленькие брызги на лицо. И будет слышна откуда-нибудь живая музыка или пульс барабанчиков под руками какого-нибудь разноцветного человека. И тогда можно будет играть в прятки, просто закрывая глаза руками и отгадывать, что вокруг совсем как во французских фильмах. И тогда можно будер расстелить клетчатую простынь под деревьями в каком-нибудь московском парке и пить китайский чай их широких-широких чашек, совсем как китайские императоры. И тогда крыши станут теплыми-теплыми, как огромные каменные звери и будет тепло лежать на их спинах. И будет, все будет.
Я все придумала.
Это надо обязательно придумывать под конец января. Чтобы знать в какую сторону отсюда весна.

И опять - все туда же. Бродский, Воденников (их обоих отчаянно любится), тоненькие художницы, сестра мешает слушать своими навязчивыми рассказами, спиртовой чай. Сказка недописанная, по две строчки в день, по сто грамм. И сидишь ухмыляешься своей вспыльчивости, глупым нечитанным стихам о каких-то глупостях. В сущности то, в сущности. То ли недолюбленный Пьеро, то ли неудавшийся Арлекин. "рисовала тушью в блокноте, немножко пела". Вот так и обо всем об этом. Потом. Кто-нибудь будет рассказывать.

Это цитата сообщения принц_Ли Оригинальное сообщение

индульгенция?



\автор неприкаянным бесом плелся на кухню заваривать себе аптечный успокоительный чай, в процессе чего флегматично сооружал себе бутерброд с рыбой, сыром и итальянским соусом. Запивал это счастье йогуртом и отламывал пару кусков шоколадки. Сгребал чашку и кидал пакетик заварки в окно, дабы не совращать котонаселение.\


Что бы мне сказать, если свет очей моих однажды вызовет мой телефонный номер?
Верю, что за два гудка до того, как успею взглянуть на дисплей прошибет меня холодный пот, сердце пропустит удар, а колени позорно подкосятся и я тяжело вздохну, сбавляя шаг. Знаю, что услышу лишь безличную мелодию звонка, а сердце продолжит биться так же ровно (тьфу-тьфу) как и до того. Разве что очередная сигаретная затяжка выйдет чуть глубже чем обычно, от чего в горле начнет царапаться кашель.
Что бы мне сказать, если свет очей моих однажды вызовет мой телефонный номер?..
Я буду чист как летящий снег и добр как Будда к тому времени. Я не стану хмуриться и даже не стану язвить, змеиная часть моего языка даже не шелохнется внутри. Но может статься и прочие части моего языка изменят мне, трагически онемев. И, молю богов, чтоб тогда хватило меня облизать вмиг пересохшие губы и спокойным голосом произнести слово "прием", переводя разговор в плоскость раций и бесспорностей.
"Прием" скажу я, как связист или иной какой персонаж, приготовившись с честью выслушать вести с фронтов, какими бы там они не были.

Но я могу не бояться, свет очей моих никогда не вызовет мой номер. Никогда не позовет моим именем в ночи, проснувшись от дурных снов. Никогда не придет ко мне ни на чай, ни на кофе, ни на ночь или жизнь. Быть может удостоит словом, если лет через пять мы встретимся посреди улице в чужом городе, а может и чужой стране. Но о том возникают у меня сомнения.

Ах если бы, если бы я только мог.
Если бы я только мог видеть ее, пропускать сквозь пальцы золото ее волос, шептать молитвы и заклятия над ее спящим телом; если бы я только мог держаться ее руки хоть тройку минут в ночь, если бы я только слышал что она зовешь меня!..
У меня бы всегда была коробка с чаем для тебя. У меня бы всегда был мешочек кофейного зерна для тебя. У меня бы всегда были для тебя подушка, одеяло и жизнь.
И я был бы тих, как наступление сумерек, нежен как облако, а еще лечил бы ее душу от любого зла, простуды и печали.
И она бы сделалась легка, как соколиное перо. Она сделалась бы счастлива. И ни один дурной сон не сумел бы найти к ней дороги.
И я наточил бы самый священный меч и насквозь пробил бы им ее сердце, а после держал в объятиях до последнего вздоха.
..И это была бы ей моя индульгенция за все беды, что носит за плечами.

Это цитата сообщения Sasha_Braun Оригинальное сообщение

герда

герда молчит, не воет, не бьется в истерике не смолкая
герда приходит в бар и за стойкой высматривает спину кая
ничего не требуя
не умоляя
не прикасаясь к нему. совершенно не паникуя.
абсолютная аллилуя.

герда выглядит на семнадцать - это успех, в ее усталые двадцать три.
при ее-то образе жизни,при регулярном уровне алкголя в ее крови,
при количестве никотина внутри,
транквилизаторы,
операции,
гепарин.
снова бары, тотализаторы
и пари.

каю, кажется, двадцать пять, и он выглядит на удивление хорошо.
он говорит - криогенная медицина. хотя скорей всего - лоботомия.
электрошок.
одевается не по погоде: кеды, фиолетовый шарф и капюшон.
герда видит кая - и он ей чуть-чуть смешон,
этот шафр вязала ему она.
шарфик связан - и она ему не нужна.

заходя в свой любимый бар герда видит кая, но держится молодцом -
заказывает чай с лимоном, мятой и чабрецом.
выпивает, и по привычке пытается до бармена дотянуться,
чтобы виски со льдом,
в олдфэшн'е с толстым дном
ноги ватные и не слушаются
пальцы не гнутся

они делают вид, что друг друга не знают. или не замечают.
у нее зрачки от ненависти дичают -
она представляет, как он в эту снежную бабу ночами кончает.
еще один виски
еще один виски

и
чаю.
 

Кто если не я умеет так стискивать зубы и сомневаться с упорством из последних сил, ну?

На Рождество сидели двое сомневающихся сомнитиков на лестничной клетке и курили и сомневались, пока в квартире был весьма душевный ад. Вы знаете, я вообще то не курю и нельзя мне, я и говорила, чтобы мне не давали, но. Но за окном идет снег, а мы сидим на тапочках и говорим о жизни, о поэтах и музыке. Я говорила о своих "мусюсюссечках и пусюсюсечках" чтобы без имен и обозначений. И так кайфово было в огромных рубашках сидеть там с ней пьяными вдребезги. Такие возвышенные, наверное, долго еще будут такими кошмарными "светлыми людьми".

И почему обязательно нужно убивать свое тело, чтобы получать что-то хорошее.

Это цитата сообщения костя_ивашечкин Оригинальное сообщение

Про Хлебникова



"...Он был рассеян, малословен ... Девушка, в которую Хлебников был влюблен, села в лодку с мужчиной, с кем-то из гостей, и, заплыв далеко, лодка остановилась. Через некоторое время из воды с шумом вынырнул Хлебников. Он беспокоился за девушку, в которую он был влюблен, и потому стал безмолвно плавать вокруг лодки. Объяснится в любви он не умел. Вспомним, что Ван-Гог тоже не умел объясниться в любви проститутке, в которую влюбился, и потому однажды принес ей в подарок замотанное в тряпицу свое окровавленное ухо. В мире святых так принято. "
Эдуард Лимонов "Священные монстры"

Это цитата сообщения спрятаться Оригинальное сообщение

приходи на меня посмотреть ©



и вот я уже так долго молчу, что вполне могу сойти за утопленника.
или висельники тебе нравятся больше?

- Я скучаю, мы давно давно не виделись.
- Я потолстела, поседела, сморщинилась и родила троих детей.
- Ну вообщем все как прежде.
- Ну в общем да.

Нервные нервные люди. Ты знаешь, мне кажется, я ненормальная. Мы ненормальные. И еще этот бесшумный белый кот, о котором рассказываю. Ты только спокойно, ладно? Ладно. Как всегда, все нормально, это просто всегда, да. У нас все будет, будет все свое. Верно. Верно. Ты знаешь, я все на грани - то ли помирать, то ли смеяться. Это тоже нормально. Для таких это нормально. ты что? Да я прсото уже на нервах, а сейчас уезжаю. Не смеши меня, мне туда не хочется совсем. Потом будет. Будет, да.
Мне надо поздравить тебя с новым годом. Да мне тоже. Ну ты засчитай там.И ты тоже. Меня зовут. извини. Меня тоже. Давай там..

[560x237]
 

"Ты мне нравишься, я с тобой подружилась. Теперь, если даже мы поссоримся, я никому не дам тебя в обиду. Я тебя сама пристрелю!"

Это цитата сообщения nesoglasie Оригинальное сообщение

_

Я бы хотела запомнить, как 25ого декабря 2009ого года жизнь повернулась в приятную сторону.

Лёд пахнет черёмухой.

Когда чувствуешь что-то такое, то покрываешься мурашками и думаешь "Ну вот опять". Потрогаешь свои набухшие от компьютера и сна\несна глаза, проглотишь маленькое темненькое "чертово колесо". Вздохнешь, облокотишься на шкаф. Покрытая пупырышками, мороженной курицей отправишься в ванную, зальешь себя горячим бульоном из заляпанного крана. И будешь чувствовать каждую мурашку под водой, передергивать торчащими плечами, прятать в воду коленки. Помешать бы да посолить.
Аттракцион собственных глупостей.
Но, вот когда что-то такое, в чем не виноват никто-никто, а так хотелось бы, чтобы кто-то был виноват (я бы тогда научилась бы бить людей), вот тогда хочется отвернуться и сказать "в зал". Мол, ну и как вот в таких уловиях не страдать ледяными корками, иголочками, курениями карандашей, проповедованиями безграничной свободы (а это почти что уже сатанизм)? Как не хотеть визжать в громкоговоритель о "позвоните-поговорите-полюбите-полюбите-полюбите.."?
Выскребаешь столовой ложкой в пустом горшке последние остатки сил и понимаешь, что, да, расплескалась тут.
"Подбирай свои сопли и уходи" (В.П.)

Щелкали щелкали и в конец разбудили.

[показать]

Он был похож на бочонок. Он был похож на желудь. При стуке об него костяшками пальцев был звук, как в пустую деревянную шкатулку. Он неуверенно стоял на четырех лапках, похожих на ломкие веточки, что валяются на дорожках парка по осени. Черненькие и ломкие как спички.
- Холодный - сказал Первый
- Пустой - сказал Второй
- Он вещь - сказал Третий
- Он живой - сказал Четвертый
- Оставим - сказал Пятый
Пятеро назвали его Орешек. Почему? Потому что Орех его никак нельзя было назвать. Из-за этих тонких соломинок-ножек, из-за того, что он иногда натыкался на стены, как слепой. Хотя вроде не бывают слепыми безглазые и безротые?
Поначалу он чурался всех Пятерых. Старался забиваться в самые дальние углы, не попадаться под ноги и на глаза. Однажды ночью, когда была гроза, он зажался в углу за креслом в гостиной, дрожал и неловко пытался прикрыть свое овальное тельце ломкими лапками. Первый встал, чтобы закрыть ставни и заметил, как шевелится что-то в углу. Он подошел и погладил Орешка, как только можно ласково и жалостливо погладить деревянную скорлупу. Орешек сначала испугался и даже постарался ткнуть Первого острой спичечной ножкой, но потом успокоился и дал взять себя на руки. Всю ночь Первый держал Орешка на руках в кресле в гостиной. А наутро гроза утихла.
С тех пор Орешек стал больше доверять Пятерым. Он терся об ноги, когда Второй приходил с работы, а днем любил перекатываться на его тапочках. Он помогал Третьему натирать паркет (Третий привязывал к дистрофичным веточкам Орешка щетки и тряпки и устраивал с ним фигурное катание, ноги у Орешка разъезжались и он даже падал, но видно было, что ему весело). Специально для Орешка Четвертый соорудил что-то вроде гнезда, где Орешек мог побыть один, свернувшись калачиком и посмотреть свои сны. Но Орешек не очень любил спать один. Когда заболел Пятый, он залезал к нему под одеяло и становился теплым, как грелка. Да да, он явно изменился.
И не только по теплоте. С недавних пор Пятеро, когда держали его на руках, слышали от него звуки. Звуки были странные, скребущиеся об дерево изнутри, как будто что-то копошится. Думая, что, возможно, Орешка одолели короеды, они даже вызывали специалиста по мебели, короедам и деревянным домам. Но короедов не было обнаружено. Пятерым оставалось только разводить руками.
Однажды Орешек пропал. Не было его ни в гнезде, ни на тапочках, ни в постелях. И даже на кухне его не было, где он очень любил полежать под столом, своим шебуршением наводя подозрения на мышей. В одной комнате только Пятеро обнаружили обломки веточек, какую-то шелуху и скорлупки как от обломанной деревяшки. Первый выпустил стайку бабочек из окна, об которое они стучались разноцветными крылышками.
- Наверное, его погрызла соседская кошка - сказал Второй
- Это были короеды - сказал Третий
- Я буду скучать - сказал Четвертый
- Кажется, что-то сгорело на кухне.. - заметил Пятый.

Это цитата сообщения Рибике Оригинальное сообщение

Нечаянный разговор с Б-гом.



Этой зимой воздух жжется, как кислота, время течет по горлышку, как кисель.
Я, не поверишь, снова учусь летать - ветер под сердцем, искры на полосе
Взлетной; за это чудо - спасибо всем, кто эти дыры на крыльях моих латал.
Были слова, а теперь ледяная взвесь, были огни, а теперь только стылый дым,
Чувствуешь запах? А знаешь, что раньше здесь был чей-то дом? Не хватило ему воды.
Господи, упаси же нас от беды, Господи, хоть чего-нибудь даждь нам днесь.

Только не дай нам больше проснуться тут, вместе, неловко пристроив руку под головой.
Ну неужели неясно, что bei mir tut das Herz weh*, да так болит, что хоть вой,
Ангелы хмурятся, нас берут под конвой, попрощаться дадут да вовсе и уведут.
Чтобы реальность не рвали на лоскуты, лишнего не придумали, не сплели.
Боженька, разве же не милосерден ты? Так покажи мне дорогу на край земли.
Только не дай упрятать меня в редут.
Там ведь за мной придут.

Там ведь придут, предложат заполнить бланк, чтоб я отдал им этот ненужный шум
Моря в ракушке, кольца, колокола на старой башне, эту ночную жуть...
Самое страшное, Боже - я подпишу,
Если дадут взамен мне её тепла.

...Над морем n метров, корпус кренится вбок, компаса нет, но есть впереди звезда,
В рации треск, и на связь не выходит Бог. Подозреваю - он меня просто сдал.
Я сейчас там, куда не идут поезда, где нити норн сворачиваются в клубок.
Здесь каждый вздох до отчаянного глубок.
Здесь моя оптимальная высота.



*у меня болит сердце (нем.)