Боженька, боженька, стисни мои челюсти, скрепи мои косточки, сведи мою тушку в сплошной комок. Ибо тушку мою подшвыривает,  а душу-душенку-душоночку выворачивает, выжимает, как стиранное белье (По примете: девушка  плохо выжимает - муж будет пьяница). Прекрати меня и сделай - хоть раз - такой, какая я должна бы быть, чтобы потом не было стыдно.

Солнце мое, плачь. Это все уже было. И даже эта строчка "Когда сюда приходит осень - все случается опять". Сердце мое, не молчи, говори , сколько веков уже повторение? Все эти листья, все эти фильмы. Плачь же, ревмя реви. Неужели это все? И дальше ничего не будет? Те, кто любит осень и весну - очнь постоянные. Зима, лето - разные жизни, каждый раз разные. А осень (и весна) - они всегда одинаковые. Я пытаюсь считать их, а получается все хуже и хуже. Помню: было. Осенью было. А вот какой, когда - не помню. Это там, в осени.

Куколка не станет бабочкой, девочка не станет женшиной. 

А ты успокойся.

Нырни в темную лужу сна, ешь побольше еды, разбавляй посильней вино, режь красные яблоки. Сыпь сквозь пальцы муку, суши пучки на балконе.

А ты успокойся.

Посылай ямбом, хореем, дактилем, амфибрахием. Скрести спицы как египетская царица на груди, а брови сведи к переносице - переплетись "иксом".  Забудь про волосы и прическу. Вообще Забудь. Носи синее с синим, а черное с черным.  Принимай таблетки, перестань убивать себя каждый вечер во время бега. 

А ты успокойся.

Отвечай на звонки. Не отключай телефон, отвечай. Говори свое настоящее имя. Не дергай глазами, зацепись. Прекрати бояться. Почини компьютер. 

И - успокойся.

Иногда мне кажется, что я - японская макака. Ну, ты знаешь. с такими поджатыми лапками, толстой шубой. Сидят в горячих источниках в горах и покрываются снегом (кажется, это все, что они умеют. Японская_макака_я лысая сидит в своей горячей эмалированной воде и скалит свои противные зубки. Если уж и называться как-то в таком случае, то - Чичи? Как у Айболита: зубы скалятся в такой маленький африканский поцелуйчики звук высыпавшейся из рук крупы, "музыки дождя". Туки-Туки: губы присвистывают как тропическая кровожадная птичка, отдавая звук черепу по краям. Рикки-Тикки-Тави: в запертой клетке за зубами мечется язык-лангуст, вырываясь на последнем "а". 

Дельфины по интеллекту ближе всего к человеку. У дельфинов бывает депрессия. Дельфины заканчивают жизнь самоубийством. Дельфины спасают друзей. Дельфины плачут. 

А люди убивают дельфинов, чтобы съесть их мясо. Они убивают их. А потом едят их мясо. 

Послушай, моя диафрагма пробита насквозь, изгажена дымом и слишком глубоким дыханием. Зато моя  выдержка как всегда на высоте - как у самого породистого скакуна, выкуси-накоси. Кто рискнет попробовать меня вылечить? Да никто и никогда. Как бесподобный Жан Рено буду всем лицом вывернут внутрь, любовь моя. В этом очередном сентябре Марта Кетро будет самой правой женщиной в моем окружении. Рядом едут парень с девушкой с мощной попой и кожаной сумкой. Она неловко подпрыгивает, чтобы то и поцеловать куда попадет, то ли что-то проорать в шуме метро ему на ухо. Я не знаю куда себя деть, мне хочется убежать, но мы все вместе заперты под землей в железной коробочке. Я простужаюсь, я уже простудилась. В носоглотке с утра до вечера ощущение опухлости лица, будто бы проревевшего всю ночь. А я очень спокойно смотрю свои странные сны, радость моя (главное не забывать про лицо Жана Рено, точно). Так хочется спрятать руки в перчатки, чтобы никто не видел костяшек, совсем никто. В наушниках надрывается Эдит Пиаф, просит прощения и растягивает "мон амууууур" до самой моей остановки.

Сегодня вертолет приземлился у моего дома. Забери меня, голубой волшебник, "я хочу, чтоб меня взяли на руки и качали". 

В конце фильмов вместо титров должно идти большим белым по черному "ЭТО ВСЕ НЕПРАВДА". Можно даже неоновые рекламы такие делать.

Включи диско. 

Просто нет зеленого огонька. Не снаружи. Изнутри. 

Я растеряна по всем карточным домикам и кварталам, где мы идем в странных одеждах и с гнездами для залетных на наших головах - самые красивые на своей улице. Проезжие машины сигналят и кричат что-то не по-нашенски. Шел Сашок, нес мешок, был тяжел мешочек. У Сашка из мешка сыпался песочек. Из моего мешка черти что сыпется, а идут сзади и подбирают "Девушка, это не вы оборонили?" "Девушка, это не вы потеряли?" А я говорю "Нет, не я, нет не я, нет, ты неси". У нас, говорю, новый сезон. В нашей таверне "Хилая радость" скоро закончится этот и начнется новый. Я остригаю волосы и ухожу в солдаты, чуть мягче, чем нужно, чуть меньше, чем можно. Я отлично готовлю и состою на выданье у свах и на учете в милиции. Человечки с яблочными косточками вместо глаз живут в наших подушках, берегитесь. И хоть бы кто, хоть бы кто застелил мягко да положил бы. Это прсото еще один сезон для работников летнего кафетерия "Приют идиота". Присоединяйтесь. Нет, это не я обронила. Нет, это не я потеряла.

ес 

. 

да мне не жалко, слушай: такое было у нас плацебо -
сыпать песок сквозь солому шляпы как в чудо-сито,
пускать в бороздки морскую воду, глядеть на небо.
а, чем болели? - да чуть не "танцем святого Вита".
топтали босыми ногами глину - чертили карты,
глотали, зажмурясь, наживку из звонкой меди
и пёстрых сари, твердя про себя как мантру,
что каждый, кто это видит, потом уедет.
мы с липкой спины собирали в заколку солнце
и пили микстурой степь и слоистый камень,
носили шифон по ночи, а ситец в полдень,
и если не пели громко - хоть намекали.
ты слушай: там можно ласкаться к драчливым кошкам
и брать молоко (дешевле восьми за литр),
пролив мимо кружки, тянуть его понемножку,
зарывшись в осенней вязки вечерний свитер.
не жалко: слушай, что ветер свистел, что травили тали,
что когда уходишь, то море в момент мельчает,
что вернувшись, можно стать стеблем, холодной сталью,
табаком (шоколад нельзя) подлечив печали.

 

Ну а что в общем-то, скоро можно будет начинать переклички по спискам. С одной я иду и пьяным голосом кричу Полозкову в ночи, среди каких-то чужих злых людей и мне кажется, будто я веду раненого сквозь горящую деревню и кроме нас - кроме нас не осталось больше никого на свете и главное не успать, не рухнуть. Другой раздает мою музыку своим девушкам и пьет с ними мой любимый джин (наверное, единственное упоминание обо мне у него), хотя сам джин терпеть не может (Или не мог - помню человека, который мне рассказывал, что никогда не пьет пиво, а без меня начал его пить в три горла), что само по себе выглядит как предательство. Есть еще та, по которой я безмерно скучаю и которую терпеть не могу, но я знаю, что и ей без меня не с кем пить кофе с мороженым на кухне. Еще один присылает мне странные смс-ки в странное время в странные места - а я ничего не понимаю, а потом зачитываем друг другу стихи через полгода и, когда я мою посуду, подходит, обнимет за плечи и спросит "Ну расскажи, ну что с тобой такое?" а я говорю - ничего, пустяки, я об этом говорить не хочу. А когда я хочу рассказать что-то, то сижуу холодильника ночью, зажигаю сигарету "последнюю-на-черный-день" и допиваю вино и рассказываю. Она говорит "Я не смогу тебя успокоить, я не смогу тебе ничего сказать. Я все понимаю". Сегодня я ее наконец обниму и соглашусь жить вместе. И постараюсь отказаться от этих чертовых снов, что сегодня снова снились. 

Может быть, мне просто нравится говорить.

Ты знаешь, милый мой, я даже не скучаю,
Я каждый день сажусь за руль велосипеда
И проезжаю двадцать километров,
А если мало дел - то даже тридцать
И сорок - если солнце не палит.

Ты знаешь, милый, даже не до скуки,
Пишу дневник и делаю зарядку,
Съедаю каждый день по пол-арбуза,
Ты знаешь, ведь сейчас сезон арбузов
И даже сердце нынче не болит.

По вечерам я выхожу на море
(мне пять минут идти тут до залива),
смотрю на горизонт - как в лучших фильмах,
И сразу тянет написать картину
Гуашью или так, карандашом,

Как солнце опускается, а следом
Луна выходит, как неспешны волны,
Песок ложится шелковым халатом,
Как я здесь не скучаю, боже правый,
Как сладко, как легко, как хорошо.

Ты знаешь, милый, эти размышленья
Наводят на спокойствие такое,
Что я уже во сне тебя не вижу.
Вино с водой - любимый мой напиток,
А на закуску - в морозилке лёд.

Да, я не говорю, что это счастье,
Бывает звонче и бывает ярче,
Бывает так, что слишком горек воздух.
Но есть друзья, которые звонят мне,
Как только приземлился самолет.

И если б я могла запомнить это -
Весь этот дым пожаров (страшно, страшно),
Все эти ураганы (как вы, живы?),
Всю эту тишину (протяжный полдень),
Смолу, траву, щебенку, ясный зной.

Все это одиночество (приедешь?),
Просторное, жилое (ты приедешь?),
Наполненное (может быть, приедешь?)
Я проезжаю двадцать километров
И ничего не слышно за спиной.
 

Если когда-нибудь я попаду в аварию и потеряю память, мне придется всех вспоминать заново, я буду собирать как рассыпанные бусы по полу. Я соберу 

отточенные правильные рисунки, складные стихи в ряд по списку инженера, зубы, на которые я могу смотреть бесконечно, как поблескивает в них страз, ладонь, которую хватаешь и чувствуешь ответный хват, голос-сгущенка, от которого то тошно, то сладко и спокойно, летящие брови (был бы другой голос - боялась бы тебя до дрожи), тысячи рассказанных и забытых глупостей совсем как в детстве, восточные повороты бедер и звон серег, предсмертные танцы в темноте и пьяных запахах, самое уютное место для посиделок - дорога, самый черный и горький кофе на свете без сахара и молока, топтание сигаретой по пепельнице в неловкости, человек, которому я могу отдать все мерзкие оливки из своего салата.

и многое многое другое.

сестрами не рождаются. в свои семнадцать я нажила целых трех. с тобой я навсегда останусь там, просто никто ничего не понимает тут.

[показать]

ДВАЯ

                  я - белая собака, я бегаю как
                   как
                  белая собака бегает так
                  я - белая собака без ног,а как?
                  как белая собака так - с лапами
                 так.
                  (Gilla)

а я поджигала бы камни,
наконец-то увидев море.
оседала бы соль на ладони,
где я прятала слезы недавно.
слёзы-сопли-любови пляшут,
я б хотела послать всё в жопу.
и вот так вот идти по пляжу
босиком и в рубашке жёлтой.

(Камни сохли, подставив брюхо
Море мокрое источало газ.
Я была синеглазой мухой.
У меня был всего один глаз.
А летать на боку не трудно
У меня сто летательных поз.
И пока не настало утро
Я ловила когтями стрекоз.
и еще поджигала камни.)

Вот так вот идти по пляжу
босиком и в рубашке жёлтой,
Нерасчесанной, без макияжа,
И орать во всё горло "Пошёл ты"
и смеяться, пиная воду
наблюдать, как море дичает
есть песок, ненавидеть чаек,
одним словом-сливаться с природой.

(моё море - моя палата
я рожаю детей в халатах.
у меня девятнадцать ног.
Я любила любить когда-то
Но любитель любить во мне сдох.
Лапы сломаны и поджаты
В голове переполох.
Я веселый вагоновожатый
Я дурацкий улыбчивый лох.)

наблюдать, как море дичает
есть песок, ненавидеть чаек,
одним словом-сливаться с природой.
быть увереной, что не скучаю.
Точно знать, что в душе-свобода.

(Очумительный плов готов.
сядьте милый, отведайте оного.
Вам какого чаю? Зеленого?
Мочегонного или же от глистов?
я люблю вас до хрипов в сердце,
вот возьмите же полотенце,
вытирайте ваш чувственный рот.)

Я хотела послать всё в жопу.
путешествовать автостопом,
Вот что я бы хотела.

(Я зеленая девочка в белом.
У меня красивое тело.
зубы из жемчугов.
Я сегодня картофель ела
и на фото твое смотрела
ну а если по делу-по делу
то у меня
нет
мозгов)

***
нет меня, передай моему уютному городу
мой приветливый средний усталый дрожащий палец.
нет меня - передай моему уютному городу.
я когда-то хотела в ракушке услышать море,
я когда-то пыталась зажать сразу пять аккордов -
я уже не пытаюсь.

а теперь я числюсь. с фамилией прилагательной,
с именем святым да с любимейшим отчеством.
если вместе читать,
то услышится сто одиночества.

нет меня - передай моему уютному миру
мой задушенный смех, мои выломанные локти.
мои строки оборваны тысячей верных копий.
мои сутры раскроены тысячей верных пуль.
мои нутры замотаны в черные-черные дыры,
мое сердце наметано ниточкою пунктирной.
и густые зрачки растворяются сотней дул.

передай это тот, кто дует на чай остылый,
кто сидит у окна и гладит чужую кошку
и катает в ладонях смог.
тот, кто был, но кого не бывает на самом деле.
тот, кто многое сделал, вот только не сможет больше
и никогда бы не смог.

а кто мог - распахнул все двери.

через пару часов неба выжжется виднокрай.
эти звезды похожи на точечки домино.
передай это тот, кто...впрочем, зачем оно.
не передавай.

***
мне открыли дверь и я вышел в дремучий лес,
потерял свой пол, потерял свои потолки.
когда машут вслед, то больше не ждешь чудес.
а когда уходишь, так сильно болят виски.

и идешь не сутки - вечности, тыщи лет.
и не делишь время на палочки и нули.
и сначала так странно в этой немой земле,
а потом осеняет: в общем-то, нет земли.

а потом поднимаешь голову, ловишь взгляд.
в зеркалах огромных кто-то чужой стоит.
у него сероватый волос, он стар и мят
и не так уж важно, что там у него болит.