Это цитата сообщения i_am_Margarita Оригинальное сообщение

Виды техник декоративно-прикладного творчества (искусства).

Статья написана по материалам сайта «Страна Мастеров» ( в основном).

Изучая недавно обнаруженный сайт «Страна Мастеров» и не переставая удивляться и восхищаться разнообразию техник прикладного творчества и талантливости наших людей, решила систематизировать техники.
Список будет пополняться по мере обнаружения новых техник.
Читать далее

1.
[700x517]

2.
[700x501]

3.
[700x499]

1.
[700x618]

1.
[700x501]

2.
[700x572]

3.
[423x700]

4.
[365x500]

5.
[700x546]

[700x596]

[700x487]

[499x700]


[598x700]


[531x700]


[497x700]


[700x700]



[486x700]




[700x519]

Фотографии весна_67 :

Фотографии весна_67 :

Читать далее...

Читать далее...

[699x584] Секрет [699x606] Сиреневый рай Читать далее...

Читать далее...

[468x698]



[460x699]



[451x698]



[486x699]

<
В земли язычников двинулись шведы.
Трудности ждали их, раны и беды.
Дрались язычники, что было сил.
Тех, кто в поход шел, конунг просил,
Крепость построить чтоб постарались
Там, где чужие леса простирались
И где кончалась Христова земля…
… Выборг – та крепость лежит на востоке…
(Хроника Эрика, XIVвек)

Город Выборг (а с ним и Выборгский замок) находится в северо-западной части Карельского перешейка, на берегу Финского залива. Cлавянско-карельское поселение существовало на этой территории, на месте современного парка Монрепо, приблизительно с XI века. Насыщенная история города складывалась при участии разных народов – карельского, шведского, русского, немецкого, финского и др. Много раз город переходил в руки то шведов, то русских и, фактически, многое время был границей двух государств - России и Швеции.


[698x264]

Выборг был основан в 1293 году, в год основания Выборгского замка. Последний был основан, в результате третьего крестового похода шведов на карельские земли, формально принадлежавшие к тому времени Новгороду. Первые два крестовых похода были остановлены Александром Невским. В 1293 году войско шведов высадилось с кораблей на побережье Финского залива в районе нынешнего Выборга. Идеологом похода и основания замка был Торгильс Кнутссон (опекун малолетнего короля Биргера и фактический правитель Швеции в тот момент). Именно маршалл Торгильс Кнутссон считается основателем города Выборга, памятник ему стоит на площади перед зданием бывшей ратуши. Пришельцы разорили находившееся здесь поселение карел, а также их укрепленный сторожевой пункт на небольшом возвышенном островке в нешироком проливе. Оценив важное стратегическое местоположение данной территории, шведы заложили на острове замок, и назвали его Выборгом (Святая крепость).

Памятник Торгильду Кнутссону

[336x500]

[500x387]

Осень наступила, летом я опавшие цветы сушила - теперь творю! Спасибо Мать-природа!

[453x698]


[466x699]


[454x698]

[451x600]
Без записок (продолжение)
А именно?
Постился до полусмерти, молился до того, что сводил всех с ума дома, и т.д. Обыкновенно так и бывает, что все в доме делаются святыми, как только кто-нибудь захочет карабкаться на небо, потому что все должны терпеть, смиряться, всё выносить от “подвижника”. Помню, как-то я молился у себя в комнате в самом возвышенном духовном настроении, и бабушка отворила дверь и сказала: “Морковку чистить!” Я вскочил на ноги, сказал: “Бабушка, ты разве не видишь, что я молился?” Она ответила: “Я думала, что молиться – это значит быть в общении с Богом и учиться любить. Вот морковка и нож”.
Медицинский факультет я окончил к войне, в 1939 году. На усекновение Иоанна Крестителя я просил своего духовного отца принять мои монашеские обеты: постригать меня было некогда, потому что оставалось пять дней до ухода в армию. Я произнес монашеские обеты и отправился в армию, и там пять лет я учился чему-то; по-моему, отличная была школа.

Чему учился?
Послушанию, например. Я поставил вопрос отцу Афанасию: вот я сейчас иду в армию – как я буду осуществлять свое монашество и, в частности, послушание? Он мне ответил: очень просто; считай, что каждый, кто дает тебе приказ, говорит именем Божиим, и твори его не только внешне, но всем твоим нутром; считай, что каждый больной, который потребует помощи, позовет, – твой хозяин; служи ему, как купленный раб.
А затем – прямо святоотеческая жизнь была. Капрал приходит, говорит: нужны добровольцы копать траншею, ты доброволец… Вот первое: твоя воля полностью отсекается и целиком поглощается мудрой и святой волей капрала. Затем он дает тебе лопату, ведет в госпитальный двор, говорит: с севера на юг копать ров… А ты знаешь, что офицер говорил копать с востока на запад. Но тебе какое дело? Твое дело копать, и чувствуешь такую свободу, копаешь с наслаждением: во-первых, чувствуешь себя добродетельным, а потом – день холодный и ясный, и гораздо приятнее рыть окоп под открытым небом, чем мыть посуду на кухне. Копал три часа, и ров получился отличный. Приходит капрал, говорит: дурень, осёл и т.д., копать надо было с востока на запад... Я мог бы ему сказать, что он сам сначала ошибся, но какое мне дело до того, что он ошибался? Он велел мне засыпать ров, а засыпав, я стал бы, вероятно, копать заново, но к тому времени он нашел другого “добровольца”, который получил свою долю.
Меня очень поразило тогда то чувство внутренней свободы, которое дает абсурдное послушание, потому что если бы моя деятельность определялась точкой приложения и если бы это было делом осмысленного послушания, я бы сначала бился, чтобы доказать капралу, что надо копать в другом направлении, и кончилось бы всё карцером. Тут же, просто потому, что я был совершенно освобожден от чувства ответственности, вся жизнь была именно в том, что можно было совершенно свободно отзываться на всё и иметь внутреннюю свободу для всего, а остальное была воля Божия, проявленная через чью-то ошибку.
Другие открытия, к тому же периоду относящиеся. Как-то вечером в казарме я сидел и читал; рядом со мной был карандаш вот такого размера, с одной стороны подточенный, с другого конца подъеденный, и действительно соблазняться было нечем; и вдруг краем глаза я увидел этот карандаш, и мне что-то сказало: ты никогда больше за всю жизнь не сможешь сказать – это мой карандаш, ты отрекся от всего, чем ты имеешь право обладать… И (вам это, может быть, покажется совершенным бредом, но всякий соблазн, всякое такое притяжение есть своего рода бред) я два или три часа боролся, чтобы сказать: да, этот карандаш не мой – и слава Богу!.. В течение нескольких часов я сидел перед этим огрызком карандаша с таким чувством, что я не знаю, что бы дал, чтобы иметь право сказать: это мой карандаш. Причем практически это был мой карандаш, я им пользовался, я его грыз. И он не был мой, так что тогда я почувствовал, что не иметь – это одно, а быть свободным от предмета – совершенно другое дело.
Еще одно наблюдение тех лет: что хвалят необязательно за дело и ругают тоже необязательно по существу. В начале войны я был в военном госпитале, и меня исключили из офицерского собрания. За что? За то, что мне досталась больничная палата, в которой печка не действовала, и санитары отказались ее чистить; я сбросил форму, вычистил печку и принес уголь. Мне за это товарищи устроили скандал, что я “унижаю офицерское достоинство”. Это пример ничем не величественный, нелепый; и конечно, я был прав, потому что гораздо важнее, чтобы печка грела больничную палату, чем все эти погонные вопросы. А в других случаях хвалили, может быть, а я знал, что хвалят совершенно напрасно. Помню – коль уж до исповеди дошло, – когда я еще был маленьким мальчуганом, меня пригласили в один дом, и нас несколько человек играло в мячик в столовой, и этим мячиком мы разбили какую-то вазу. После чего мы притихли, и нас, я помню, Читать далее...

[201x268]
Митрополит Сурожский Антоний

БЕЗ ЗАПИСОК
________________________________________
Расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве…

У меня очень мало воспоминаний детства; у меня почему-то не задерживаются воспоминания. Отчасти потому, что очень многое наслоилось одно на другое, как на иконах: за пятым слоем не всегда разберешь первый; а отчасти потому, что я очень рано научился – или меня научили – что, в общем, твоя жизнь не представляет никакого интереса; интерес представляет то, для чего ты живешь. И поэтому я никогда не старался запоминать ни события, ни их последовательность – раз это никакого отношения ни к чему не имеет! Прав я или не прав – это дело другое, но так меня прошколили очень рано. И поэтому у меня очень много пробелов.
Родился я случайно в Лозанне, в Швейцарии [] ; мой дед по материнской линии, Скрябин, был русским консулом на Востоке, в тогдашней Оттоманской империи, сначала в Турции, в Анатолии, а затем в той части, которая теперь Греция. Мой отец встретился с этой семьей, потому что тоже шел по дипломатической линии, был в Эрзеруме секретарем у моего будущего деда, познакомился там с моей матерью, и в свое время они поженились. Дед мой тогда уже вышел в отставку и проводил время – 1912-1913 годы – в Лозанне; отец же в этот период был назначен искусственно консулом в Коломбо: это было назначение, но туда никто не ездил, потому что там ничего не происходило, и человека употребляли на что-нибудь полезное – но он числился. И вот, чтобы отдохнуть от своих коломбских трудов, они с моей матерью поехали в Швейцарию к ее отцу и моей бабушке.
Бабушка моя, мать моей матери, родилась в Италии, в Триесте; но Триеста в то время входила в Австро-Венгерскую империю; про ее отца я знал только, что его звали Илья, потому что бабушка была Ильинична; они были итальянцы… Мать моей бабушки позже стала православной с именем Ксения; когда бабушка вышла замуж, ее мать уже была вдова и уехала с ними в Россию.
Было их три сестры; старшая (впоследствии она была замужем за австрийцем) была умная, живая, энергичная и до поздней старости осталась такой же; и жертвенная была до конца. Она болела диабетом, напоследок у нее случилась гангрена; хотели оперировать (ей тогда было лет под восемьдесят), она сказала “нет”: ей всё равно умирать, операция будет стоить денег, а эти деньги она может оставить сестре, – так она и умерла. Так это мужественно и красиво. Младшая сестра была замужем за хорватом и крайне несчастна.
Мой дед Скрябин был в Триесте русским консулом и познакомился с этой семьей, и решил жениться на бабушке, к большому негодованию ее семьи, потому что замуж следовало сначала выдавать, конечно, старшую сестру – а бабушка была средняя. И вот семнадцати лет она вышла замуж. Она была, наверное, удивительно чистосердечной и наивной, потому что и в девяносто пять лет она была удивительно наивна и чистосердечна. Она, например, не могла себе представить, чтобы ей соврали; вы могли ей рассказать самую невозможную вещь – она на вас смотрела такими детскими, теплыми, доверчивыми глазами и говорила: “Это правда?..”

Вы пробовали? В каких случаях? При необходимости?
Конечно, пробовал. Без необходимости, а просто ей расскажешь что-нибудь несосветимое, чтобы рассмешить ее, как анекдот рассказывают. Она и я никогда не умели вовремя рассмеяться; когда нам рассказывали что-нибудь смешное, мы всегда сидели и думали. Когда мама нам рассказывала что-нибудь смешное, она нас сажала рядом на диван и говорила: я вам сейчас расскажу что-то смешное, когда я вам подам знак, вы смейтесь, а потом будете думать…
Дедушка решил учить ее русскому языку; дал ей грамматику и полное собрание сочинений Тургенева и сказал: Теперь читай и учись… И бабушка действительно до конца своей жизни говорила тургеневским языком. Она никогда очень хорошо не говорила, но говорила языком Тургенева, и подбор слов был такой.

Вы, значит, еще и итальянец?
Очень мало, я думаю; у меня реакция такая антиитальянская, они мне по характеру совершенно не подходят. Вот страна, где я ни за что не хотел бы жить; когда я был экзархом, я ездил в Италию, и всегда с таким чувством: Боже мой! Надо в Италию!.. У меня всегда было чувство, что Италия – это опера в жизни: ничего реального. Мне не нравится итальянский язык, мне не нравится их вечная возбужденность, драматичность, так что Италия, из всех стран, которые я знаю, пожалуй – последняя, где я бы поселился.
После свадьбы с дедушкой они приехали в Россию. Позже мой дед служил на Востоке, а мама была тогда в Смольном и приехала на каникулы к родителям (шесть дней на поезде из Петербурга до персидской границы, а потом на лошадях до Эрзерума), где и познакомилась с моим отцом, который был драгоманом, то есть, говоря по-русски, переводчиком в посольстве. Потом дед кончил срок своей службы, и, как я сказал, они уехали в Швейцарию – моя мать Читать далее...

[476x699]

Я пришла в этот мир и сказала люблю!!! Я Люблю эту жизнь! Я люблю! Я люблю!

Как вернуть быстроту мысли направленную на действие?

Съела себе мозг! Нет мозга больше! Опять мне надо пополнять его, и главное не забыть, что наполнив он увеличится в объёме!

Земля крепко держит нас, по ней мы ходим и открыта она всему!

Я отважная мышь, бегу через дорогу в оживлённом месте? Я птица, которая всё время голодает из страха перед пугалом!

Словно листья спадали с меня убеждения... Скоро поняла, что это не убеждения, а мечты и осталась с грустью.

Я настоящая оптимистка, то есть всегда ожидаю худшего и поэтому ежедневно испытываю приятное удивление!

Буду долго я держать свой взгдяд...

Мне залипили скважину замка, через неё подсматривать в поклоне было любо, но дверь толкнула я и поняла, что для меня открыто!!!! Такая вот дурища я!

Родник землёю не засыпешь, как камень погубить росток не может. Поверьте пью живую эту воду и я сижу под этим деревом в тени.

Счастливый день и музыка со мною, ненужные мне ноты исключая, забылась я от счастья и блаженства! Мои уроки каждый день! Поклон Вам низкий, кто прошёл путь раньше!