Курт Кобейн
Музыкант, (20.2.1967 - 5.4.1994)
Меня зовут Курт, я пою и играю на гитаре, а вообще, я ходячая и разговаривающая бактериальная инфекция.
Я не хочу ни с кем слишком сближаться. Не хочу, чтобы кто-то знал, что я чувствую и что думаю. И если вы не в состоянии понять, что я из себя представлю, слушая мою музыку, что ж, увы.
Надеюсь, что я не превращусь в Пита Тауншенда. Довольно смешно в 40 лет делать то, что мы вытворяем на сцене сейчас. Вот почему я хочу завязать с карьерой, пока не стало слишком поздно.
Лучше сгореть, чем увянуть.
Я лучше буду тусоваться с компанией неудачников, сидеть и покуривать с ними, чем с теми, кто без ума от бейсбола.
У меня есть послание к нашим фанам. Если вы по каким-либо причинам ненавидите гомосексуалистов, людей с другим цветом кожи и женщин, пожалуйста, сделайте нам одолжение. Оставьте нас в покое вашу мать! Не приходите на наши концерты, не покупайте наши записи.
Я никогда не жаждал ни славы, ни чего-либо подобного. Так уж получилось.
До тех пор пока мне не исполнилось 9 лет, я был твердо уверен в том, что стану либо рок-звездой, либо астронавтом, либо президентом..
То, что я иногда переодеваюсь в женскую одежду, показывает, что я могу быть настолько женственным, насколько захочу. Я - гетеросексуалист... подумаешь! Если бы я был гомосексуалистом, то особо бы не возражал.
Все наркотики - это пустая трата времени. Они разрушают вашу память, самоуважением все, что связано с самолюбием.
Когда я начал принимать героин, я знал, что это будет так же скучно, как курить марихуану, но я уже не мог остановиться, героин стал подобен воздуху.
Я люблю всех - вот что грустно.
Жизнь - это то, что ты строишь, что твой кроссворд.
Всю мою жизнь я не верил тем вещам, о которых пишут в учебниках истории, и большинству из того, чему меня учила в школе. Но сейчас я делаю вывод, что не вправе судить о ком-либо, основываясь лишь на том, что я прочитал в книгах. Я не вправе вообще судить о чем-либо. Таков урок, который я выучил.
Я не боюсь смерти. Когда ты умираешь, твоя душа продолжает жить и становится абсолютно счастливой. Полный покой после смерти, перерождение в кого-то другого - вот самая большая надежда моей жизни.
Я всегда чувствовал себя изгоем, и это не могло не беспокоить меня. Я никак не мог понять, почему мне не хочется общаться со своими сверстниками и одноклассниками. Много лет спустя, я понял почему - я не мог сойтись с ними, прежде всего потому, что они равнодушно относились к творчеству.
Я устал постоянно прикидываться хорошим парнем только для того, чтобы уживаться с другими и иметь друзей. Носил простую фланелевую рубашку, жевал табак и на многие годы стал монахом-затворником в своей комнатушке. Со временем я даже начал забывать, что такое нормальное общение с людьми.
Гранж такой же сильный термин, как и "новая волна", и с этим нужно смириться. Со временем он, безусловно, устареет, но сейчас нужно воспользоваться возможностью и либо надеяться на то, что аудитория примет тебя как своего, либо вырастет вместе с тобой.
Панк-рок должен означать свободу, желание
Georgina "Georgie" Henley
Как же хреново болеть.
Самое банальное, что могло случится со мной в такую адову погоду.
Ситуацию скрашивают: тот факт, что в принципе болезни со мной случаются ну очень редко, последняя, как моя мама говорит, порция роллов, стакан вредной кока-колы, пятый сезон секса в большом городе и ещё хорошие фотографии после прогулки с товарищем Леной.
А завтра мне должны отстричь чёлку, ух!
Эдриан Броуди
актер, 37 лет
В детстве я был бешеным, непослушным и все время врал. Наверное, поэтому я и стал актером. Другого объяснения у меня нет.
Люди мало знают меня, они знают лишь мои работы.
Быть звездой не так круто, но некоторые преимущества все же есть. Например, вас не могут вырезать из фильма при монтаже.
Знаменитым меня сделал Оскар, а не 17 лет работы в кино. Но Оскар не меняет вашу жизнь. Он лишь меняет людей и жизнь вокруг. Просто после этого вы уже не в силах оставаться прежним, потому что вокруг вас поменялось все.
Прежде чем стать актером я был простым парнем из рабочего квартала в Квинсе (один из пяти районов Нью-Йорка). По большому счету, если отбросить некоторые несущественные мелочи, им я и остался.
Когда мне вручали Оскара за «Пианиста», я был на другом конце света — мы как раз снимали «Кинг-Конга» в Новой Зеландии. Одним словом, где-то там, за океаном, мне вручали Оскара, а я валялся на гостиничной кровати голым и жрал гамбургер. По-моему, это один из лучших способов получить награду.
Я не люблю Голливуд. Все, что вы там слышите — это: «Ой, а что вы предпочитаете в одежде? Ой, как вы замечательно выглядите! Ой, а знаете такого-то? Раньше был красавец, а теперь не лицо, а какой-то анус».
Мне нравится хранить тайны. До тех пор пока это не причиняет кому-то неудобства, это забавно.
Скажу по секрету: Шон Пенн может вести себя как настоящий ублюдок, если ему не нравится, как вы работаете.
Мне нравится работать с Полански. Он чертов гений. Все, чем он обладает, идет из его личного опыта. Иногда мне кажется, он что-то вроде сверхчеловека — потому, что вынести столько, сколько вынес он, под силу не каждому. И он готов ко всему. Я помню эпизод на съемках «Пианиста». Мне нужно было выпрыгнуть в окно. Внизу быт страховочный мат. Я замешкался: «Черт, а кто-нибудь уже пробовал прыгать в это окно?» Все помотали головами. «Что, никто не прыгал?» — переспросил я. И тут Полански взял и сиганул в окно. Уже снизу он крикнул: «Ну вот, кто-то попробовал. Теперь твоя очередь!» И я прыгнул. Помню, я здорово долбанулся лицом и ободрал ребра. А Полански хоть бы что.
Модель: Abbey Lee Kershaw
для 'Portmans' AW
2011
[показать]
[показать]
далее...
Super Mods Enter Rehab, фотограф Steven Meisel
Мы все находимся в постоянном поиске. В поиске новых ощущений, новых мест, новых идеалов.
В поиске совершенства, в конце концов. Не надо никому объяснять, что мир вокруг неидеален.
Недавно меня начал волновать другой вопрос. Откуда взялась вся эта жажда изменений, и с чего вдруг такое капитальное недовольство.
Ведь все, включая меня, что-то хотят изменить.
Начиная с собственной внешности, привычек близких людей и заканчивая сменой места жительства, гражданства или, упасигосопди, пола.
Сложно сказать, каким образом каждый отдельно взятый человек приходит к мысли о том, что ему нужно что-то поменять.
В моём случае основой стопроцентно будут психологические, ну или психические, не знаю, как правильно, травмы времён подросткового возраста.
Да, у каждого было что-то такое в прошлом, что заложилось потом в комплексы, привычки и особенности поведения.
Проанализировав всё вдоль и поперёк, я как-то сразу нашла все причины и события, последствия которых приходится расхлёбывать до сих пор.
Самое печальное здесь то, что несмотря на все мои анализы, списки, планы и самокритику, несмотря на все попытки похоронить эти дурацкие детские комплексы и побороть проблемы с самооценкой, несмотря на то, что я, в принципе, довольно неглупый человек, чтобы разглядеть и понять что к чему, я всё равно не могу избавиться от этого чёртого прошлого.
Ну, и как следствие, от настоящих проблем.
Бьорк
Музыкант, 45 лет
[показать]
[показать]
[показать]
Я фонтан крови. В виде девушки.
Я записала свой первый альбом в одиннадцать лет. У нас, в Исландии, было радио-шоу, где каждый, кто хоть что-то делал хорошо, мог прийти и выступить. Кто-то умел показывать фокусы, и он показывал фокусы. Кто-то умел крутить сальто, и он крутил сальто. А я пела. Даже в школьном автобусе. Везде-везде. Всегда-всегда. Это было единственное, что я умела. В общем, какой-то чувак заметил это, позвонил моей матери, посулил ей деньги и предложил записать мой альбом. Моя мать подумала и сказала «да». А меня даже не спросили.
Когда я покинула Исландию и переехала в Англию, мне было 18 лет. У меня был шок. Исландия, которая осталась там, за морем, была тихой, как сельский приход. Иностранец, идущий по улице, вызывал у людей оторопь — ведь это было задолго до туристического бума. Я шла по Лондону, выпучив глаза, и все казалось мне таким грязным и липким, что я мыла руки не меньше пяти раз в день. А еще там была клубника — что-то, что я видела впервые в жизни.
Когда-то я с опаской предполагала, что в Голливуде принято носить только черный Армани, а преступившего эту догму ждала скорая казнь. Оказавшись там, я с ужасом констатировала, что за небольшими исключениями — это чистая правда. И что голливудские журналисты только об этом и способны говорить.
Мода для меня
Даррен Аронофски
режиссер, 42 года
Почему балет?
Это всегда интересно окунуться во что-то новое, что-то неизвестное. За всей той легкостью и непринужденностью, которая происходит на сцене, стоит насилие и жесткая конкуренция. Я думаю, люди даже не догадывались, как сложно быть танцором – сколько нужно дисциплины, самоотверженности.
Вы проводили какие-нибудь исследования для этого фильма?
Да и это было очень сложно. Обычно, когда снимаешь фильм, все двери открываются. Но балет – совсем другой мир. Потребовалось много времени, прежде чем люди начали к нам привыкать и поддерживать. Натали Портман на протяжении всего фильма находится в окружении реальных балетных танцоров.
«Рестлер» и «Черный лебедь» очень похожие друг на друга истории. Это преднамеренный шаг?
Оба проекта были разработаны еще десять лет назад и некоторые одинаковые идеи действительно есть в «Рестлере» и в «Черном лебеде». Но это очень, очень разные фильмы. Возможно, существует только тематическая схожесть – не более.
Это ваша цель сделать так, чтобы публика чувствовала себя некомфортно?
Конечно, мне определенно не безразличен зритель и я хочу, чтобы он испытывал эмоции. Я всегда стараюсь предать фильму интенсивность, сделать его на грани.
Элемент лесбийской любви был необходим?
Фильм о потери идентичности. На самом раннем этапе у меня вообще была идея, чтобы Натали Портман занималась любовью с Натали Портман. Но все говорили о Натали и Миле. Я думаю, что мой вариант все-таки лучше – никто никогда такого не делал и это лучше всего подходит для раскрытия темы.
Вы говорили о том, что с маленьким бюджетом снять «Черного лебедя» было очень тяжело. Как вы думаете, если бы денег было больше – было бы по-другому?
Как только вы начинает возиться с деньгами – вы теряете время, а от него зависит очень многое. Да, это был бы совершенно другой фильм. Но я не знаю – какой.
Какие фильмы вы смотрите в свободное время? Мне кажется, вы не смотрите комедий.
Я смотрю столько комедий, сколько могу. Больше всего, конечно, я смотрю мультиков, потому что у меня ребенок. Иногда ночью я натыкаюсь на какой-нибудь иностранный фильм. А вообще я предпочитаю ходить в кино.
Какие фильмы вдохновили вас, что вы стали режиссером.
Я вырос в эпоху Спилберга и Лукаса. То есть я смотрел «Индиану Джонса: В поисках утраченного ковчега», «Инопланетянин», «Звездные войны» – это было по-настоящему удивительное время. Мне нравилось и альтернативное кино, например, фильмы Спайка Ли и Джима Джармуша.
Ни один из ваших фильмов не назовешь «блокбастером». Есть в планах снять кино для широкой аудитории?
Я не специально снимаю такое кино. Понимаете? Для меня все зависит от характера главного героя – ведь мне иногда приходится работать с ним по два года. И я не считаю, что главное – это деньги.
Мне кажется, ваши фильмы о попытках прийти к совершенству. Вы сами одержимы этим?
Я так не думаю. Я верю в персонажи и в то, что они должны бросать вызов. Моя задача создать им как можно больше проблем, чтобы они сами, я и зритель увидели чего они стоят на самом деле, из чего они сделаны.
times.com / Максим Вечкин