Пашка, не вздумай там умереть!
Слышишь? Не вздумай!
Тебе 22, а может, уже 23.
Взрослые давно люди!

Дыши в своем городе яблок мокрым снегом.
Лови за меня звезды глазами в полночь.
Пар выдыхай в ваши теплые -5.
Пусть про тебя кто-то обмолвится: "сволочь".
Пусть про тебя кто-то скажет: "был моим лучшим".
Ты никого, кроме самых, не вздумай слушать.

Слишком уж много нас умерло в эту осень.
Пятеро, или шестеро. Кто-то братом
Кто другом кому-то, кто знакомым пришелся.
Не ценят они этот мир, и нет с ними сладу.

Утром проснулась - словно внутри С4.
Что-то горит огнем, что-то злостно ноет.
Думала, до ночи не доживу:
Свернуло и гложет - едва не тошнит от боли.

Тут уж и сам свихнешься.

Слушай. Один шизофреник прыгнул с крыши.
Другой в петлю полез "по любви", раз - и не дышит.
Третья давно умирала, и вот наконец...
Слушай, ты ведь не такой? Ты ведь боец.

Ты же не вздумаешь там прыгнуть под поезд?
Мало ли что случится. Девушка бросит,
Гнида какая подставит.
Пашка, это бывает.

Не лезь лишний раз на красный, ладно?
Не перебирай со снотворным, если не спится.
Я тут сижу, в своей ледяной столице
Ничего о тебе не знаю.
А ты меня даже не помнишь.

Каким бы ты ни был. Пока я тебя не найду -
Не смей умереть. Узнаю - сама убью.
Ну я ведь люблю Вас, Павел.
Не знаю, но точно люблю.
Хотя бы Ваш голос и Ваши глаза.

Боже, вдруг у тебя откажут тормоза.
Вдруг начнется рак печени с перепоя?
Не хватало тебя по всем некрологам искать.
Что же это такое. Что за дурацкие мысли.

Паш, нет никого глупей влюбленных.
Влюбленных в свою мечту, а не в человека.
И хоть я не знаю тебя, но ты - мое море.
Единственное по горло, а не по колено.

Ты напоил меня Бродским
Я погрязла в своем Гумилеве.
Мне в глаза заливают известку
Я им крикну: "Ваше здоровье!"

И сорву с якорей фрегаты,
Чуть просыплю лютики в иней.
Ты мне сам говорил когда-то
Что не знал никого красивей.

А потом втоптал меня в серость.
Каблуком растер мою ересь
Я теперь ненормальная, смейтесь!
Где же вы, и где ваша смелость?

Встаньте передо мной, раскиньтесь!
И не бойтесь, чтоб вас распяли.
Закатали вас чтоб под плинтус
И чтоб хаяли, чтоб ругали.

Где вы, ангелы сего мира?
Где все ваши безгрешные души?
Али вы на гребне Памира
Средь бесчисленных лет и стужи?

Что вы топчете мою ересь?
Что вы гложете мою ревность?
Вы за что мне вырвали сердце -
Гарпуна проверяли меткость?

Мне в глаза летят хлопья снега
Средь бесснежной осенней пустыни.
Я за вас погибаю - гордитесь.
Я распята вами отныне.

Ставить статус в агенте - мелочно.
Жму на оффлайн.
Привычка хранится бережно. С августа, или сентября.
Короче, с первого раза, как поставила статус "Грустно мне".
И он написал: "Ну что опять?!"
Блять!
Иди ты нахуй, такой невъебенно чуткий и ласковый
Я перед тобой там самыми яркими красками
Я тебе под ноги там, как коврик дверной
А ты мне, блять, только в ответ - "не ной".
Я: "Да понимаю, все наладится, милый".
А ты мне: "Как ты одеваешься, как ведешь себя?!" Гнида!
"Не ной. Мне было хуже". "Не ной. Я вот..." Ты, блять.
Ты сам себе рай, надежда, любовь, благодать
Ты сам себе красота, и внутренний мир, и смерть
Ты сам себе благородство и Люцифер,
Сам Бог и главный герой.
Сам себе принципы:
"Не дружи и не верь.
Если дают - бери, если нет - забей
Позже придут все равно, но гордость имей
Пусть умоляют, плачут, тогда снизойди
Прими дары и пожертвованья.
Не забудь потом в грязь втоптать дарителя
Переступи, дальше иди.
Но если толкают вперед, то стой.
Будь упрям - ведь в этом вся соль.
Никогда не показывай, что тебе что-то нужно.
Но если не догадаются сами - плюй им в рожу и душу
Разворачивайся и уходи.
Никого не держи, а когда тебя держат - беги!

Никогда не будь добрым. Доброта - главный грех.
Человечность оставит без шансов возможный успех
Со своим пониманием можно и в яме сгнить.
Ни малейших намеков на связи любую нить
Никаких друзей, никаких подруг
От них только жалоб да мук
Вагон.
Но знакомые быть должны, и тебя должны все любить.
Даже не знакомые... просто так, может быть?
А использовать - вот в чем смысл.
Это нужно уметь.
Это нужно ценить.
Это власть. В этом кайф, в этом суть.

Лги, придумывай, сочиняй. Ври о чувствах, о совершенстве

Ври о тайнах, о прошлом своем

И из него бегстве.

Ведь если ты скажешь правду

То даже те, кто по соседству

Съедут в другие дома."

Какой же слепой и тупой нужно быть
Чтоб такое внутри гнилье не разглядеть
Чтоб такого слизня в постель к себе пускать
И его капризы терпеть?
Охренеть.

Ты держишь меня в июне
Я чахну над ним в ноябре
У меня тараканы-зубы
И кислота в голове

У меня холодные руки
И мертвецки-злобный оскал.
У меня в груди черная дырка -
Мы насыплем туда песка.

Мы набьем ее плюшем и ватой
Будем думать, что это - сердце
Керосином чуть сбрызнешь - будет
Обо что в декабре погреться.

Это цитата сообщения Синдром_Шарко Оригинальное сообщение

Без заголовка

Ты стала писать что-то такое, что зарывается в кожу,
Вгрызается в кости, подпрыгивает в животе.
Моя маленькая, по-другому совсем не бывает, иначе и быть не может.
Я в тебя проникаю, а ты во мне.

Моя маленькая, ёбнутой быть легче.
Никто не хватает за шею, не давит на плечи,
Не роется в голове.
Они говорят: "Что с тебя взять? Аривидерчи!
Ты погрязла, зачем нам копаться в дерьме?
Обращайся когда из башки своей выкинешь всех чертей."
И больше уже не лечат.
Моя маленькая, мне не надо других, совсем посторонних, кроме моих людей.
Ёбнутой быть легче.

И ещё - не стоит скрывать слёзы.
Плачь сколько можешь. Лупи кулаками подушку,
Плачь, моя милая, потом будет слишком поздно,

Потом будет жизнь. В ней расслабляться, увы, нельзя.
А пока ты читаешь книжки, играешь в игрушки,
Плачь моя милая,
Я поддержу тебя.

Сейчас зажимаю виски, чтобы пульс не выпрыгивал в воздух,
Пропускаю буквы, судорожно правлю.
Только что умирала со скуки, а вот сейчас,
Алекс, меня трясет. Ты знаешь, я истеричка,
Я кашляю.

Чтобы чем-то занять руки.
Я зажигаю спичку.

Алекс, ведь я себя просто калечу, когда молчу.

Меня выворачивает.

Алекс, мне хватит касания пальцев при нашей встрече,

Я обниму тебя, маленькая принцесса, вцеплюсь в предплечье,

и мы поревём.

Со всей мочи, взахлёб,

Ведь ёбнутым правда легче.

 

Кто-то в меня кончает, кто-то имеет нравственно.
Кто-то вбирает. Ценит моральные качества.
Я кому-то картинка, а для кого-то матрица...

У меня начинает трескаться кожа на пальцах.
И теперь там карие трещины. Я как будто земля,
Или старушенция,
Или какое-то земноводное.
Съедобное. Пахну едой. Которую жарила, ела.
Так говорит подруга, уткнувшись мне носом в шею.
А я задыхаюсь на холоде от щекота...

Ольк.
Я вроде бы его и не люблю, но - цепляет.
Сейчас сидим, говорим про тебя
Его твоя личность, как и меня, восхищает.
Он: "о ней знаешь, как говорят одним словом?"
Я подбераю "отчаянная", он: "сказали - ёбнутая".
И я начнаю его ненавидеть. Дико, судорожно, до бессонницы.
Заламывать руки, тебя читать.
Олька, скажи мне "ты дура.
И перестань рыдать."

Люди такие ебнутые. Тут дохнут вокруг, умирают, собакам на растерзание.
А мы посылаем всех к чертовой матери,
Пьем пиво.
Ложимся спать.
Как мне, блять, это рассказать? Описать?

Сейчас, жук интернетный - срячусь сама в игнор.
Буду тихо сидеть, что никто
Не заметил больше.

Идея с непрекращаемой рифмой в конце оказалась неудачной....

_____________
Она запрещала ему приводить в дом женщин.
И все слуги в их доме были мужчины.
Она не пускала его ни к друзьям, ни в город
Когда специально, когда - без особой причины.

Она не давала ему читать его писем.
Она их, не думая, сразу сжигала в камине.
С пристрастием проверяла его карманы,
Ревниво кусая губы и выгнув спину.

Впивалась глазами в него с нестерпимой болью
Бессильно цепляясь за темных лестниц перила.
И, побелев, словно призрак, она однажды
Не выдержав ревности, ночью его убила.

Она над могилой. В вуали, под слоем пыли.
Она дрожит - ее плечи давно остыли.
Ее трясет, как от жажды цветок в пустыне.
Спасенья нет уже ни в сверхъествественной силе
Ни в специальности, ни в особой причине,
В ее доме остались слуги-мужчины.
Но их господина дома не будет отныне...

Она сожгла себя заживо в том же камине.

Еще пара лет, и мы обязательно куда-нибудь сорвемся.
Где-нибудь взорвемся.
Меня подорвут в метро, тебя - эмоции.
Но я не умру, буду месяц валяться в коме
А потом вдруг открою глаза со стоном
Навстречу яркому белому солнцу.

Еще пара дней, и я обязательно справлюсь.
Я многим нравлюсь,
Но никто здесь не нравится мне.
Я б хотела увидеть тебя в узкой юбке
В тесном пустом переулке
Счастливую, словно извне.

Пару минут спустя - мама домой вернется
Снова что-то взорвется.
Кофейник или соседский торт.
Еще пара минут - а я улыбаюсь.
И, глядя в стекло через дождь, чуть смущаюсь
Заметив, как мне улыбнулся в ответ Чеширский кот.

Я дымчато-серая кошка шотландской породы.
Я ни для кого, ни зачем и ни потому что так нужно.
Я не боюсь ледников и потоков воздушных
Я опережаю на шаг все свои невзгоды.

И солнце любит больше всего на свете
Мне пальцы в шерсть на спине запускать и гладить.
Меня любят дети и соседки в халате
Я лучший листок в душистом осеннем букете.

Густой теплый серый и алчный кирпично красный
Под золотым взглядом плавящегося Солнца.
И если в зиму вковали холодный стронций,
То в октябре просто воздух кристалльно ясный.

Я дымчато-серая кошка-аристократка.
Я обливаюсь лучами на каждом закате.
В глазах моих целый мир - с головой нам хватит.

Незримо дышит теплом кирпичная кладка.

Я в платье рваном, но когда-то белом
Сыплю легонько прах с тонких пальцев
На очерствевшее мертвое тело
С татуировками на запястьях.

Я подбираю полы пыльной юбки
И волоку вдоль дорог оборки.
Мимо разломанной старой шлюпки
Мимо умерших собак бездомных.

Вечером перебираю все письма
Даже которые на твое имя.
Ревность имеет страшную силу
Как и желанье владеть чужими.

И вот я сжигаю сухие листья
Ее платки, смоченные духами.
Локоны, маленькие записки...
Все, что в конверте ее - меж нами.

Я, может, холодная самая в мире.
И может, свирепая, как сильный беркут.
И может ревнива я и строптива
Но пред моей совестью все меркнет.

Ты не поверишь, но ее чаша
Налита ипритом, как яблоко соком
И падает с дерева камень о землю
И я собираю сумку в дорогу.

Я запускаю пальцы в тонкое кружево...
- Уже, уже, Брида, корсет - уже...
А в январе такие колкие стужи.
А в феврале уже не греем ужин.
Скажи мне "нет", ну же.

Я в рубище рваном огнем напоила
Коня своего: через ноздри - в тело
Чтоб мне на своем вороном безумце
Воссесть пламено-серой.

Мой крах и триумф - ты как снег Памира.
И я отброшу все прежнее смело.
Прощай. Ты на юг, а мне вновь на север.
Твоя Белая Королева.

"Ах, декаданс, случайные встречи..."
- Вы так прекрасны, мадам, в этот вечер!
- Право, меня вы смутили, сеньор...
Публика жаждет и зрелищ, и ссор.

Публика в кружеве и под вуалью.
Дамы как вдовы - украсив печалью
Краешки губ и виски по бокам
Томно ведут обсуждение драмм.

Джентельмены, не снимая перчаток
Пьют горький кофе. Едкий осадок,
Держится в горле. Но морщатся лишь!
Сахару взять запрещает престиж.

Свечи. Ковер чуть пылью присыпан
Чтобы богемно, бедно, красиво,
Чтобы так мрачно-аристократично
Заперли дверь - и мы идентичны.

Все в кружевах и в сладкой истоме
Все приготовлены к выплескам боли.
Кто-то велел: "Поставьте пластинку".
Вот мы сидим и слушаем Стинга.

Все мы расстаемся-меняемся с каждым днем.
Кому-то проще, кому-то сложней вдвоем
Кому-то свободней дышется среди гор
И громче лается между собачьих свор.

Кому-то осень - это прозрачность вод
Кому-то дней до весны бесконечный счет
Кому романтика, а для кого тюрьма
Но все меняются с первым днем сентября.

И кто выбирает любовь, а кто-то боль
Кому-то хочется пить, а денег - ноль,
Кому-то хочется жить, а не дают
Кому-то рак, а кому-то бесплодный труд.

Кому-то зелень. Кому-то под окна снег.
Кому-то тигра в постель и творог в обед,
Кому-то в голову ум, а кому-то бред
Кого-то близкого снова в городе нет.

Кому-то в руки, кому меж лопаток нож
Кому-то дом, а кому-то ночную дрожь
Кому-то солнце, кому-то космос в окно
Чтоб никому здесь не было все равно.

Кому увечья, а для кого фуршет
Кому-то радость, кому некролог с газет
Кого-то близкого снова в постели нет
Кому-то в голову тьму, а кому-то свет.

Это цитата сообщения Вик_Ларсен Оригинальное сообщение

Без заголовка

Мы сидим друг напротив, с недомолвками и кофейной картой.
Кораблики в клетку, капитаны - по берегу в марте.
На экранах - трансляции, взгляд оттаявший полон ручьями.
Самолёты в линейку, пилоты останутся в мае.

Самый тихий полёт и самое громкое плавание.
Ты беги, я сейчас догоню - и бежишь, а я падаю.
 

Господь совершает ошибки. Он не звезда и не идол.
Он тоже был человеком. Он тоже бывал счастливым.
Он нас создавал, как себя он когда-то в зеркале видел.
А значит, и моя сущность - его первое имя.

Господь не как президенты, и он совсем не тщеславен
Ему не нравятся хоровые молитвы и ритуалы
Он проповеди послушать садится в церкви, бывает
Но больше смотрит по сторонам и головой качает.

Но больше всего Бог любит слушать наши "спасибо".
Для этого он создавал нас, для этого требует мира,
Для этого нам помогает, для этого тратит силы.
Чтобы услышать тихое, радостное "спасибо!"

Стиль отдает бессовестной пародией на Шарку, прости, Ольк.
Но не нашла лучшего способа записать все это.

(Содержание чуть утировано во избежание полного сходства.)

Бен лежит. Смотрит в небо. 
Бен ничего не видит
От Бена остались лишь ручка, записка, долги и квартира.
Друзьям Бен оставил в наследство кишки, мозги и печенку
Бен не хотел больше жить, и не хотел слишком долго.
И вот дохотелся.
6 этаж. Прыжок, не прицелься. Не целься, Бен.
Падай соседу под окна.
Чтоб этот гад знал, что следует быть благородным
Когда умирают другие.
А не скандалил: "Без трупов в моей квартире!
Тащите вниз через крышу".
Зачем такие вот дышат?
Лучше бы Бен дышал.

Бен очень страдал. У него был остеопороз.
Едва он чихал, как тут же ломал себе нос.
И, открывая лекарство, ломал себе пальцы.
На улице падая, по частям себя собирал
О самоубийстве подумывал часто.
Ввалились глаза. Отощал.
Прощай, Бен, прощай.

И мне очень страшно. Бен, если б ты знал
Как я плачу, узнав, отчего ты упал.
Представляю себя на твоем месте.
Как сижу целый день, обложив себя мягким тестом.
Ломаю ключицы от перенапряга, пытаясь успеть сдать тексты в срок
Как сую себе в рот дуло ружья
И ломаю палец в попытке спустить курок.
И рыдаю, рыдаю, рыдаю.
Бен, если б ты знал, если б ты мог.

Я тебя не осуждаю.
Я поступила бы так же. Удачи тебе, Бен.
На небе спокойней и все по-другому совсем.
Прощай, мы помним и понимаем.

Давай поиграем в Болдинскую осень!
Я - Аня Ахматова, ты Коленька Гумилев
Только с тобой мы не будем врать про любовь
Просто будем молчать, если кто-то спросит.

Смешаем вместе золото с серебром
Чтобы потом выбирать наугад, как подвески
И Пушкин станет мне деверем, а тебе брат
И сын твой будет учиться с ним в Царскосельском.

Октябрь будет моими духами дышать
А теплый ветер тянуться к твоим ладоням.
Мы каждый день уходить будем в лес на закат
И ни один хищный зверь нас с тобою не тронет.

И солнце, как только осенью может оно
Жидчайшим золотом будет стекать по деревьям
В бутылки винные будем его собирать
И в погребах оставлять наперед, на столетья.

Мы будем спать на кленовых цветистых листьях
И рисовать друг у друга в альбомах цветы.
В нашем саду всегда будет ранняя осень.
В нашем окне будет неба яркая синь.

Я отдала бы, как дура сейчас все, что могла бы отдать.
Ты просто вырос и жил, не зная, как это - тупо терять
Потому что так надо.
Зато ты счастлив. Я рада.
Трахаешь снова чужих ночами,
Строишь свои дикие планы...
Дурацкие у тебя планы,
Но ты об этом не знаешь.
Я ежусь от холода каждое утро - никогда мне не был постыл так ветер
Это межсезонье - Эриманфский вепрь
Злое раненое существо.
Оно так похоже на меня сейчас.
Я как сломанный в механизме каркас.
Я заменена. Я теперь живу на помойке.
Ты не знаешь как я ненавжу себя за отсутствие здравого смысла.
Мне всегда тяжело давались науки, где преобладают числа.
В голове дурной ни единой мысли. Один лишь октябрь.

Я люблю тебя.
Эти глаза с испугом.
Эти зубы жемчужные, шелк волос.
Я люблю тебя. Это совсем нетрудно.
И скучаю, как старый пес.

Я люблю тебя.
Детские ладошки.
Сталь радужки и хрупкий вид.
Ты - волшебная девочка-зверюшка,
Из своей Волшебной страны.

Я люблю тебя.
Плачу, когда услышу,
Как читаешь свои стихи.
И все жду, когда мы наконец не будем
Так отчаянно далеки.

Я люблю тебя.
Ты - весенний вестник,
Мой полет и дыханье звезд.
Я люблю тебя.
И, слыша стук в подъезде,
Все надеюсь: "Она идет".