На одном конце вагона китайский студент читает чеховский "Крыжовник". На другом - чересчур русские спартаковские фанаты. Один бьет кулаком в потолок, остальные, не попадая в его простой ритм, скандируют нацистские лозунги. Фанаты выходят на кольцевой вместе почти со всем вагоном. Китайский студент переворачивает страницу.

"
К вопросу о возможной неполноте описания физической реальности при использовании соотношения неопределенностей Гейзенберга

- Все, кого я любила, - сказала она, - совершенно не хотели понимать, что когда два человека начинают постоянно наблюдать, обсуждать и разбирать по косточкам свои отношения, то сами отношения под влиянием этих бесконечных разговоров начинают меняться, причем всё это не дает нам никаких ответов, но попутно приводит любовь в какую-то кромешную непригодность.
- Ой-ой, - сказал он, - Сколько пафоса. "

Я думаю, музыку придумали в октябре. Или для октября, что не кажется мне очень принципиальным. В октябре каждый чего-то ждет. Когда выпадет снег или когда зажгут фонари. Каждый слушает музыку октября. Ветер сдувает листья с черепицы и стучат окна. Очень шумно и в то же время очень спокойно. Мне лучше спится, когда так шумно. По утрам туман, я поднимаю ворот и думаю, что в какой-то момент туман весь обрушится. Так, наверное, бывает в фильмах. Если бы я снимал фильм, так бы обязательно было. Я ухожу из дома, когда темно и возвращаюсь, когда темнеет. Может быть, мне нравится чувство более точного ощущения мира, а может быть, я просто боюсь людей.

Обязательно будет такой момент, когда я пойму, что все изменилось. Так бывает совсем редко, раза четыре за всю жизнь. Наверное, у меня такой момент случился только раз. Его всегда особенно чувствуешь, его не надо придумывать. Тогда я открою все окна и буду играть что-нибудь через ветер и хлопающие окна. Я бы хотел играть в четыре руки. Когда играешь в четыре руки - понимаешь человека так, как не можешь никогда. Должен быть какой-то контакт, когда можно общаться мыслями. Я знаю, что он есть. И можно любить только того человека, с которым произошел такой контакт. Этот момент всегда - оправдание всему, что упущено. Он не позволяет жалеть. Я очень хочу не жалеть. Эта жалость - когда закрываешь за собой дверь в комнату - та, что уже не отпускает. Когда оставляешь и закрываешь за собой дверь - в нее уже не войти. И нужно молчать. Молчать, пока можно молчать. Пока можешь не сказать о том, что чувствуешь, не нужно говорить. Можно понять гораздо тоньше, гораздо чище. Только музыка и мысли громче, чем ветер и хлопающие окна.

there was a time when you let me know
whats really going on below
but now you never show it to me
do you?

Стихи, которые никогда не увидят свет,
лежат в столе и думают о судьбе
и о том, что слава,конечно,богу,
или еще кому, что такому итогу
можно только радоваться, можно не ждать
смертей, влюбленностей, не тратиться на печать,
на бумагу, не надо все время играть -
poor yorik с разными интонациями,
чья то дикция, переводят для разных наций,
что ужасно, конечно; о том, что уже октябрь,

что светает, что море сегодня пусто
что прохладно и птицы так мелодичны,
как проповедь Златоуста, как вторая симфония,
что за окном дерево сломала молния,
что окно открыто, что на столе
чернильница и бумага с факсимиле,
что уже никто не откроет дверь,
не зажжет свечу,не накинет плед,
никогда не положит стихи в конверт,
стихи не увидят свет.

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.

Я понимаю каждую строчку самых личных постов, да и вообще стал слишком многое понимать. Нельзя понимать ничего про самого себя, это ничего, кроме ночных кошмаров и нервных передергиваний. Ничего кроме невозможности радоваться и успокаиваться. Ничего кроме.
Когда каждый день приближает к чему-то - это значительно лучше, чем процесс обратный, но такое положение дел спустя некоторое время делает невозможным радость не только за прошедшее, но даже за настоящее.
Я надавал множество обещаний и буду выполнять их, не потому, что так нужно,а потому что так хочется мне. И пожалуй, умением сказать стоп хватит самому себе, можно гордиться.
Скоро все встанет в другие рамки, будет так, как должно. И с кем-то мы не увидимся уже никогда, а кому-то можно будет хотеться дарить подарки. Желание сделать кому-то подарок - самое искреннее на самом деле.
Когда-нибудь я напишу песню, над которой будет не стыдно плакать. Может быть, кому-нибудь от этого станет лучше.
Я не то что схожу с ума, но устал за лето.

Муха упала в чай еще до того, как я успел долить чашку доверху.
Кажется, если существует апогей стремления к самокопанию, он настиг меня именно в эту секунду.

В тот момент, когда я пытаюсь перестать думать, что весь мир вращается вокруг меня, оказывается, что больше и не за что прятаться.
Тогда я иду на балкон и смотрю на людей или собираю все пледы в кучу на кровати и пытаюсь уснуть.
Но я разговариваю с незнакомыми людьми на автобусной остановке, и это всегда приводит в чувство.
Аллергия на пыль, и пора заниматься наконец важными делами. Потому что их более чем.

Мне нравятся люди, которые всегда говорят так, что непонятно, в шутку или серьезно, и при этом почти всегда в шутку, но никогда не шутят, если для этого нет серьезных оснований.

+чай
+кофе
+разговоры, которые долго не закончатся.
иногда я думаю, что все эти слова про единство или другую чушь - не пустые.
и даже совсем не.
и иногда
я даже думаю, что может быть не искать днем с огнем
людей и всего, что с ними свзяано,а все с ними связано.

Иногда (это бывает, когда я еду в метро или смотрю в окно, или смотрю новости,или просто иду куда-нибудь) я смотрю на людей и думаю, что на самом деле меня кто-то обманывает. Наверное, не специально, а тех, кто обманул меня, обманул другой человек. Мне не очень ясно, где бы такая цепочка могла заканчиваться, но это не такой важный вопрос. Так вот, меня обманули, и на самом деле людей на планете почти нет. А может, и планеты почти нет, и городов нет. А эти люди, которые слушают музыку или сидят на ступеньках, или просят милостыню, или смеются, или смотрят на меня - их никого нет. Тут правда тоже много заминок, и я никак не могу решить: появляются ли они в своем месте постоянно, хаотично, как капли на асфальте, или они все нужны для того, чтобы я их видел и они участвовали в моей жизни. Вторая версия очень нравится моему театральному сознанию, но природная скромность подталкивает меня к выбору первой.
На самом деле, это было бы ужасно здорово.
Хоть я знаю, что это и не так. И эти люди, которые укоризненно смотрят на меня, когда в тишине на остановке очень громко играет музыка из моих дурацких наушников, потом едут домой и думают о том, где взять деньги на остаток месяца, что надо написать друзьям или посмотреть погод на завтра. Думают, что меня плохо воспитали, что я плохо выгляжу, что я слушаю дурацкую музыку. Но как только они выходят из вагона, они больше никогда в жизни обо мне не подумают. Никогда в жизни. Никогда.
Это не укладывается.

Мне нравится, когда погода не позволяет выходить на улицу.
Я говорю "нет, только не сегодня". И правда, только не сегодня.
Вообще-то надо уезжать, только очень далеко.
Есть стопка книжек, ее обязательно нужно прочитать. И музыка, котрую надо выслушать до конца.

Иногда ночью, когда слишком все стерто для того, чтобы делать что-то другое и я думаю о прошедшем дне, мне начинает казаться, что мне хватит одних суток в жизни, чтобы успеть все, что нужно успеть обязательно.
Но так бывает только иногда, ночью, когда все слишком стерто для того, чтобы делать что-то другое, поэтому мне ничего не остается кроме как думать о прошедшем дне.

Если бы в Исландии до сих пор действовал закон с запретом на иностранные имена, я бы сменил имя и уехал.
Можно бы было ходить в шарфе и в шерстяной шапке. Я бы жил в деревянном доме в комнате с фортепиано и большими окнами и завтракал в том же кафе, куда заходит Бьорк. Потом стал бы почетным жителем, и когда мне бы ничего не оставалось кроме как кряхтеть от старости, ко мне бегали бы дети, и мне было бы что им сказать.
Когда у всего мира впереди меньше, чем позади, никуда ведь от этого не денешься.

Сложнее всего отличить момент, когда надо бежать без оглядки, от момента, когда ни в коем случае не бежать.
Кажется, мне не удается заметить ни то, ни другое.
С великой высоты, да. Маркесовские ливни, идти закрывать окна.
Хочется думать,что живешь в лесу. Потому что когда летом все останавливается, нужно, чтобы было, где укрыться. И нужно уходить, нужно уходить обязательно.

Я очень не хотел писать такие вещи сразу по смене днвнчка,да еще и вот в такой форме,поэтому я заранее извиняюсь,что кому-то придется это заметить.
я ненавижу нашу систему образования, я ненавижу всех до одного внутри всей системы, созданной вокруг одного культа, я ненавижу каждого человека, который положил себе в карман достаточно для того, чтобы обеспечить своим детям безбедное и пустое будущее, я ненавижу все, что на бумаге отличается от говоримого вслух, я ненавижу страну с прошлым, где все залито грязью доверху, с будущим, которого не видать и лучше бы и не увидать, все эти пустые лица, давайте длять всех сгребем под одну, давайте, чего терять

Еще лет шестьдесят - и в Тибет.

Случаются природные обострения, когда законы Мерфи начинают действовать постоянно. Тогда ощущение себя героем плохой пьесы обостряется, и если никто не вводит новых героев, значит, эта пьеса с дурацким концом. Плюс в том, что можно не вмешиваться, минус - очевиден. Пьеса на любителя.

Для начала

Стоит считать, что этот дневник не отождествляется с моей скоромной персоной.
И все, что будет тут появляться (если будет,конечно) будет так же серьезно, как лицо человека, глядящего на себя в стекло вагона метро перед тем, как выйти на остановке.
Ну и вы же понимаете, ничего глупее этого нет.

Кажется, время начинать заново.
Поэты, безумные мечтатели, анонимные гении, гомосексуалисты, работники спецслужб, музыканты и коварные злодеи заходят, но
i've seen it all.
Заседание открывается в самое ближайшее время.