Ленка
А я, представь, не верю в эту ночь.
Огни мерцают тайнами,
В купе бренчат гитарами,
И Ленка курит в тамбуре
И смотрит в ночь - в такую ночь,
Что поскорей бы утро.
Иначе трудно чем-нибудь помочь.
Солнцу пожалуйся,
Ветру пожалуйся,
Шпалы за поездом пересчитай,
Только, пожалуйста,
Только, пожалуйста,
Ленка, прошу тебя, не уезжай.
Такой уж странный Ленка человек:
Стоит и молча кается,
И не реветь пытается,
И проклинает аиста,
Что в этот мир меня принес.
Такой уж глупый аист.
Ему бы залететь не в этот век.
Ты видишь: вот горит моя звезда.
Ты спишь с морями светлыми,
С полынью или ветрами,
Сырыми сигаретами,
А там в огнях Караганда
И пахнет чем-то горьким,
Чем пахнут все чужие города.
Вот парочка московская точь-в-точь.
Сейчас они расстанутся -
И что тогда останется?
Дожди и эта станция,
И эта ночь - такая ночь,
Что поскорей бы утро!
Иначе трудно чем-нибудь помочь…
вместо слов.
Зимовье Зверей.
Пишу тебе...
Пишу тебе за три родины,
Моё долгое путешествие.
Годы прожиты, люди пройдены,
И опять живу против шерсти я.
Пишу тебе за три посоха,
Моё главное приключение.
Я иду по дну, будто посуху,
А мир опять плывёт по течению.
Пишу тебе перво-наперво
О том, что уже потеряно.
Пишу о том бело-набело,
И уже не стучу по дереву.
О том, что ещё не начато,
И неясно, когда аукнется,
Я пишу тебе черно-начерно -
Надежду цежу по унциям.
Пишу тебе за три космоса,
Моё тайное несогласие.
Я на суше черчу без компаса
И сверяю моря по классикам.
Я видел три вечных города,
И в каждом из них - по Цезарю,
Я писал о том за три голубя -
Голубей подстрелили цензоры.
Здесь зелено, да не молодо,
Время тянется, как процессия,
А я пишу тебе за три голода,
За семь холодов по Цельсию.
Пишу тебе за три выстрела,
Моё зыбкое перемирие.
В кобуре моей что-то вызрело,
Только я не пойму, что именно.
Но я вижу галеры с язвами,
И в тени иных, будто в нише я.
И глаза мои вроде ясные,
Но в мозгу царит чернокнижие.
Чудеса чересчур воинственны,
И в ходу по воде хождения.
Здесь на каждого по три истины,
И на всех одно заблуждение.
Пишу тебе неразборчиво -
И не кесарем, и не писарем.
Пою тебе мелким почерком,
Едким месивом, горьким бисером.
Пишу на деревню дедушке -
Забавляюсь свободой творчества.
За душою моей - безденежье
Да постылое богоборчество.
Я спиной к спине - тот же вроде бы,
А лицом к лицу - так вообще не я.
Я зову тебя за три родины,
Моё страшное возвращение...
Бумага моя кончается.
Продолжается расстояние.
Я пишу тебе паче чаянья
Из отчаянья - в покаяние.
www.jetune.ru/track/815747/mp3/pishu_tebe/
Холод снятых оков, шелест чаячьих крыл
От восторга побед - до пробитых знамен
Я войду в твои сны, как забытая быль,
Звуком тонкой струны, звуком древних имен
Что еще я оставить смогу?
Что еще, я оставить смогу -
В двух шагах от покоя, в двух шагах от прощанья...
Hедосказанных слов брешь на белом листе
Стены зыбких жилищ в золотых облаках
От сожженных мостов белый след в темноте
Зыбкий образ мечты, горький вкус на губах
Что еще я оставить смогу?
Что еще я оставить смогу -
В двух шагах от покоя, в двух шагах от прощанья...
Это все, что вы взяли, идя на восток,
Это все, что несли мы в дарящих руках
Через дождь и восход, через тьму непогод,
Это все, что погубит нас в ваших глазах.
Что еще я добавить смогу?
Что еще я добавить смогу -
В двух шагах от покоя, в двух шагах от прощанья...
Недописанных строк прихотливая вязь,
Стебли согнутых трав на росистом лугу.
Ты отмеришь мне срок, я уйду, не боясь,
Бросив тело свое на твоем берегу.
Что еще я оставить смогу?
Что еще я оставить смогу -
Hа твоем берегу...
Эпический зачин
или
История отряда № 3
Мир – он как водоем. Если он здоров, то он не одинок. В него впадают ручьи и реки, журча новостями и такие же ручьи и реки весело бегут прочь, унося с собой любопытных и непоседливых, жадных и уставших… Это дыхание. Спокойное дыхание здорового мира.
Поднимаясь по выщербленным ступеням хранилища, жрица уже в сотый раз проговаривала про себя эту часть старинного трактата. Сколько их было, этих хранилищ, за последний год? Десять? Двадцать? Двадцать одно, если быть точным. Хвала гномам, что так скрупулезно собирали древние трактаты и сказания, свитки и листы - все, что хранит память о тех временах, когда мир был живым. Был.
Мир – он как водоем. Если он здоров, то вода прозрачна и легка. И даже со дна видно солнце. В солнечных лучах, в глубине и на поверхности, везде кипит жизнь. Внешне почти незаметная, естественная, как головастик, зарывшийся в ил.
Жрица горько вздохнула. Чем больше она читала старинные летописи, тем яснее понимала - мир умирает. И смерть уже не за горами. Только вот от понимания легче не становилось. Двадцать два хранилища. Сотни и сотни мудрых слов, навсегда застывших на бумаге и воске, камне и древесной коре. Сотни мудрых слов, среди которых нет единственного. Того, которое подарит знание, подарит спасение…
И если пересохли ручьи, повернули реки, возвелись плотины – мир не перевернется. Не настанет конец света. Сразу не настанет.
Но помутнеет вода. И не станет солнца. И поднимется тина со дна. Тина и гниль.
Солнце… Видела ли она солнце? Кажется, видела. В детстве. Или это только кажется, что видела? А на самом деле просто представляла, как умеют представлять дети, слушая бабушкины сказки… Сказки о прекрасных эльфах, что живут в прекрасных лесах и поют прекрасные песни. О свирепых орках, чья жизнь – вечная война. О мудрых гномах и их чудесных изобретениях.. О ярком солнышке, которое дарит всем им свет и тепло, дарит жизнь… Где они, прекрасные эльфы и свирепые орки, подозрительные репты в сверкающей чешуе и утонченные вампиры. Перемешались и потускнели, растеряли все, что можно растерять, в толще мутной воды. Даже таинственные и грозные маги скрылись в своих цитаделях, чтоб не видеть окружающего безумия. Или зачем они там еще скрылись, недоноски высокомерные...
Потому что мертвец всегда гниет И лишь самые наблюдательные увидят признаки надвигающегося гниения. Не заметить, качаясь в мутной, грязной воде, что вода грязная. Не заметить и не понять. Если только….
Если только…. Если только… Что? Если только что?? О Равновеликие и Равнодушный Жребий, ну почему все в детстве так ленивы и глупы? Что стоило заучить этот трактат наизусть. Просто заучить. И не мотаться сейчас, спустя столько лет, по полуразрушенным библиотекам и антикварным лавкам, тщетно пытаясь разыскать хоть один экземпляр. Тьфу ты, не вспомнить. Как там дальше?
Только так можно сделать первый шаг к спасению. Увидеть, чтобы изменить. Показать, чтобы увидеть. Осмелиться, чтобы показать. И очень…
Очень…очень…Что очень? Опять не помню.
Осмелиться, чтобы показать. И очень…
Размышления прервались самым бесцеремонным образом. Толчок в плечо на узкой лестнице еще никому не шел на пользу. Жрица медленно подняла взгляд, пытаясь не поддаться гневу, на буквально скатившегося на него по лестнице незнакомца. Эльф как эльф. Белобрысый, надменный, толстый, бородатый… Бородатый? Толстый??? О, Равновеликие, как такое может быть? Девушка изумленно уставилась на него и вдруг остолбенела от пришедшего
для комментариев