Я с волнением шел в шахматный клуб на рю Рише (rue Rischer), где должно было состояться мое знакомство с командой пригорода Парижа под названием Исси ле Молино (Issy- les- Moulineaux). Команда играла во втором дивизионе первенства Франции, результаты ее были так себе; поэтому, как объяснил мне новоиспеченный знакомый, меня пригласили туда для усиления состава. Знакомого звали Пьер, он был директором этого клуба. Или по-другому - хозяином. Как, например, наш московский "Спартак" возглавляет Федун.
Но здесь всё было гораздо скромнее. Мне за игру на первой доске были обещаны пятьсот долларов за партию. Что в голодные 90-е было неплохой зарплатой. Плюс оплачивались авиабилеты. Многие шахматисты, даже гроссмейстеры были бы рады таким условиям в те времена. Кроме того, Пьер немного разговаривал по-русски; в молодости пару лет жил в Москве.
Я зашел в небольшое помещение клуба. На меня тут же устремились взоры французских шахматистов, сидевших рядком за столами вдоль стены.
Пьер взмахнул руками, как фокусник и с воодушевлением начал свою подготовленную речь. Он представил меня команде как сильного игрока, способного вдохновить коллектив на новые победы и свершения. Красноречие президента клуба вызывало у меня смущение. Этакий спаситель прибыл из России!
Потом Пьер по очереди стал представлять мне игроков клуба. Я шел рядом с ним и пожимал очередную руку.
- Паскаль Фиве! - почти кричал президент. - Вторая доска!
Рука Паскаля была сухой и твердой.
- Максим Кац! Третья доска!
Вялое рукопожатие влажной ладонью.
- Герхард Шнайдер! Четвертая!
Рука немца не выразила никаких эмоций.
- Жорж Леклерк! Пятая доска!
Француз схватил мою руку и долго тряс ее, с восторгом заглядывая в глаза.
- Матильда Кюшон! - женская, шестая!
И дальше было вот что...