А новый альбом Пулатовой ниче так.
Что за понт на меня обижаться и накручивать? Ну мудак я, мудак, вся семья МАНовская такая! Я между прочим еще ничего не озвучивал такого, за что на меня можно было бы обижаться.
Собрание по работе проходило в кафешке - так смешно было смотреть - толпа в 18 человек заказала три чая и четыре пива. Впервые в жизни дал чаевые - ну не было у них с 10 грн сдачи. Хотя тоже мне чаевые - три рубля.
С работой как всегда - с виду такая запара, а на деле три часа в день займет и полтинник максимум ежедневного дохода. С такой бы оплатой да 8 часов в день, я бы горя не знал в ближайшие 2 месяца.
Мысли невесть где, но только не в Симфере.
Надо готовиться к игре. Или забить на нее?
Нервно. Но купленная вчера пачка сигарет еще не распечатана.
Уехал до вечера в деревню.
Акк на орехоколе умер окончательно.
Приеду - отвечу на письмо...
Блииииать, +9 - тоже холодно!!
Блииииааааать......
На улице +5
Зимааа
С этой гребаной работой провтыкал и слэм, и литклуб.
Сижу дома и пью чай без сахара - потому что нет сахара.
Новый альбом Флер (Внутренний космос) как-то пока не впечатляет.
Где-где-где моё письмо из Питера?
За окном совсем осень.
Настроение сейчас - задумчивое
...и все-таки я переживаю. Глупо, да; понятное дело, что никто ниоткуда сваливаться не будет, что не маленькие мы дети, но все же. Это слегка выбивает из колеи. Просто симптомы душевные заставляют задуматься.
Для тебя, видимо, Питер все решит. Для меня - а что для меня все решит? Или все уже решено, или середина октября. Пока не знаю. Пока же переживаю и чувствую себя нехорошо при дефиците информации "из-за границы". В целом не пойму колебаний своего настроения. Какой я, блин, сложный, я аж в шоке. Вот раньше все просто было. Прямолинейно. А теперь все подвешено в воздухе, все неясно, страшно все это обдумывать и осознавать полностью и окончательно. Но надо.
Чувствую, мысль окончательно оформится где-то на подъездах к Курскому вокзалу. А то и позже. А слова...
Разберемся. Главное - что есть уверенность в том, что все будет сделано правильно.
А за окном - дождь.
Ну и погода. Лень в магазин за хлебом вылезти. Зато, наверное, как в Москве. Осень догоняет.
Сегодня полночи не мог заснуть, разговоры о жизни с Ромой, потом фильм, потом больной зуб. А днем - скука такая, что хоть в игры играй. Но не играл, решил убраться в доме.
Смотрел фотки со старых игр. Пообщался с Лютиэн, понял, что надоели всякие техногенки и хочется старой доброй РИ по какому-нибудь Толкину. Жаль, на "Верных врагах", да и вообще в этом сезоне с ней и Максом не пересечемся. Я соскучился по сумским ролевикам.
Сейчас снова скучно.
Нюхательный табак закончился.
Это цитата сообщения Алиса_Кузнецова Оригинальное сообщение
Тема эко-дизайна неисчерпаема, как и неисчерпаемы отходы нашего с вами потребления, как, впрочем, и неисчерпаема человеческая фантазия.
Дырка от бублика
Что остается от конфеты, когда ее съели? Правильно, фантик. Что с ним можно сделать в контексте эко-дизайна? Правильно - сумку. Чем собственно и занялась компания под названием Ecoist. Сумки из конфетных фантиков это ультра современно!
Создатели вложили в название своей марки основную идею их экологической деятельности. Придуманный ими термин "ecoist" подразумевает человека, склонного к пониманию сложившейся в наши дни сложной экологической ситуации.
Давно мне уже фильмы не сносили ТАК крышу. Давно уже не снимали ТАКИХ фильмов. Не жалею, что не пошел в ЛОМ.
А еще вы меня сегодня почти выбесили, дорогие. Все, скопом. Прекрасное стечение обстоятельств. Сегодняшние истерики, интернет, точнее, его неработоспособность, минобраз со своим узакониванием взяток, ночное чтение новостей в контакте. И вроде же ведь пох как бы, да, какое мое дело до этого всего дела, но как-то оно все сегодня через край. Осень пытается стать заурядно-заунывно-заёбывающей. Ан нет. МОЮ ЭТУ ОСЕНЬ НЕ ОТДАМ.
Хочется есть, варю яйца в электрочайнике, потому что на первом этаже уже все спят. Пью отвратительно невкусный какао и пытаюсь вспомнить те две строчки, которыми я продолжал сегодня "дрофы - строфы"
Уррра, наконец-то. Грань, 3 сезон, 1 серия. Не дождался я лостовской озвучки, посмотрел в одноголосом переводе. Фиг с ними, с голосами, соскучился я за лето по этому бреду антинаучному... Хачу вторууууюююююуууууу сееерррриииююююююууууу
Горечь «Таврии» в голых генах…
На сайте литературной премии "Нос" ("Новая словесность") опубликован лонг-лист 2010 года, состоящий из 19 пунктов. Среди финалистов - Владимир Сорокин (повесть "Метель"), Виктор Пелевин (роман 'T''), Александр Иличевский ("Перс"), Павел Пепперштейн (сборник рассказов "Весна"), Максим Осипов (книга "Грех жаловаться"), Герман Садулаев ("Шалинский рейд") и другие авторы.
В финал попали и книги в жанре нон-фикшн. Так, в длинном списке можно видеть исследование Павла Нерлера "Слово и 'Дело' Осипа Мандельштама". Книга доносов, допросов и обвинительных заключений", книгу коллекционера клоунов Софии Вишневской "Антре. История одной коллекции", документальные очерки Алексея Иванова "Хребет России" и мемуарную "Энциклопедия юности" Михаила Эпштейна и Сергея Юрьенена.
В жюри премии вошли поэт Елена Фанайлова, филолог Марк Липовецкий, литератор Кирилл Кобрин и журналист Владимир Толстов. Председатель - социолог Алексей Левинсон. Шорт-лист будет представлен 4 ноября, а победителя назовут в январе 2011 года в рамках открытого обсуждения на ток-шоу. Всем финалистам, добравшимся до шорт-листа, полагается по 40 тысяч рублей, победителю - 700 тысяч, а лауреату приза зрительских симпатий - 200 тысяч рублей.
В январе 2010 года "Нос" вручали в первый раз, лауреатом стала писательница Лена Элтанг из Вильнюса.
Завтра:
- квартирник Эльфа в ЛОМе;
- творческий вечер Ефетова в медуне;
- футбол Рубин - Барселона.
Не забыть.
Плюс почитать тут
Эскалатор полз медленно, гудел, как трактор, натужно поскрипывал, постукивал и потряхивал. Так, что если закрыть глаза, могло почудиться, будто едешь на электричке в моторном вагоне. Только, в отличие от электрички, уносил не вдаль, а вниз. Люди стояли плотно друг к другу, каждый на своей ступеньке. Кто-то читал, кто-то бормотал себе под нос, кто-то жевал яблоко, конфету, бутерброд или просто кусок хлеба, кто-то дремал стоя, опустив веки и удерживаясь рукой за поручень или привалившись плечом к плечу соседа. В слабом, рассеянном свете матовых ламп их лица казались помятыми и серыми, точно линялое белье. По кафельным стенам ползали желтые и голубые блики.
Пит нервно курил. Он знал, что курить при таком скоплении народа, да еще на эскалаторе метро, как минимум, невежливо, но ничего не мог с собой поделать. Страх, зародившись где-то в области желудка, расползался по телу чернильной кляксой, колкими мурашками разбегался по рукам и ногам, и всякие мысли лезли в голову, путаные, противные. Про работу, которую он вот-вот потеряет, потому что начальник не доволен последним проектом. Про отношения с Пией, которая льнет к нему и притворяется влюбленной, а сама только и делает, что болтает в интернет-чатах с незнакомыми мужчинами. Нет, не притворяется. Нельзя так думать, нехорошо.
Про эскалатор… что же это за эскалатор, такой длинный? Бесконечный, как будто. Лучше бы они поехали на автобусе.
Пиа рылась в сумочке, искала косметичку. Хотела накрасить губы или подвести глаза. Что угодно сделать, лишь бы не выглядеть такой же убого бесцветной, как пассажиры вокруг. От нетерпения даже вспотела.
— Пит, какое глубокое метро. И так душно, дышать нечем. Мне плохо, — она извлекла из сумочки пачку «темпо» и промокнула бумажной салфеткой потекшую тушь. — Я чувствую себя Алисой, падающей в кроличью нору.
— При чем тут кроличья нора?!
— Мне кажется, что мы сейчас пролетим… э… проедем Землю насквозь и вынырнем с другой стороны. В Америке, наверное.
— Глупости какие, — улыбнулся Пит. — Алиса ты моя… Правда, душно. Но это нормально, в метро, под землей всегда не хватает кислорода. Что-то ты бледная… вздохни глубже. Голова кружится?
— Немного… Да нет. Ничего страшного.
Что-то не то с этим эскалатором.
«Ставить чемоданы на поручень запрещается» — вспыхнула прямо над их головами ярко-красная надпись на световом табло. Это было так нелепо, что Пит и Пиа чуть не прыснули со смеху. Какие еще чемоданы?
— Знаешь, — сказала Пиа, — на одном израильском пляже висит табличка «Вход на пляж с медведями запрещен».
— А они все равно приходят и приходят, и медведей приводят… — усмехнулся Пит. — А один английский студент подал в суд на ректоров своего университета, потому что в каком-то старом законе сказано, что в университете обязаны каждое воскресенье выдавать студентам по кружке пива. А те подали в суд на него, потому что в другом старом законе написано, что студенты обязаны иметь при себе оружие…
Пиа рассмеялась.
«Смеяться запрещается», — строго предупредила следующая табличка. Пит виновато развел руками:
— Мы мешаем людям.
— Кому мы мешаем?
— Ну, всем… Ты же видишь, что никто больше не смеется.
Пиа тревожно огляделась по сторонам. Все лица были серьезны, все взгляды то и дело поднимались к проплывающим навстречу световым табло. Покорные, равнодушные взгляды.
«Читать запрещается», — вынырнула из горячего полумрака третья — едко-желтая — надпись, и любители чтения поспешно сложили газеты, запихнули в сумки книжки, захлопнули крышки ноутов.
Да когда же закончится этот проклятый эскалатор?!
«Курить запрещается».
Пит вполголоса выругался и смял в пальцах сигарету.
— Черт, вот ведь… как всегда.
— В метро не разрешают курить.
— Метро… А ты точно знаешь, что это метро? Мы с тобой на какой станции вошли, ты запомнила? Я — нет, все, как в тумане, расплывалось. И здание такое странное, прямо на набережной… Нет на набережной никакого метро… Да я шучу, шучу, все в порядке. Через полчаса будем дома.
— Пит, мне страшно, — прошептала Пиа, вцепившись в его руку. — Я хочу уйти отсюда, — она смотрела на Пита глазами маленькой перепуганной девочки. — Когда мы, наконец, спустимся вниз? Там, внизу, ходят поезда, правда?
— Правда, малышка, успокойся.
Он крепко обнял девушку, прижал к себе, ощущая сквозь влажный батист кофточки тепло ее тела. Не тепло, жар.
«Обниматься запрещается».
Пит и Пиа в ужасе отшатнулись друг от друга.
— А ты уверен, — спросила она жалобно, — что мы должны слушаться этих вывесок? Что случится, если мы не послушаемся, а? Хотя бы сейчас? Хотя бы один раз? Просто не послушаемся — и все?
Пит покачал головой:
— Нет, малышка. Не годится. Вывески для того и пишут, чтобы их читали и повиновались. Все, что написано — закон, а законы нужно исполнять.
— Но, Пит…
«Разговаривать запрещается», — рявкнула на них очередная вывеска, хищно, по-волчьи, сверкнув крупными зелеными буквами. Пит и Пиа онемели. Губы словно налились расплавленным свинцом и плотно сомкнулись, язык прикипел к гортани. Вокруг все стихло, как будто ветер улегся, ни
Ну, как вам сказать? Пожалуй, мое детство было счастливым. Счастливое детство — такой затертый штамп, что, как только произносят одно, сразу приходит на ум другое. И это правильно. Дети — удивительные существа, умеющие радоваться каждой мелочи, будь то стеклянный шарик с искоркой солнца внутри, сложенный из тетрадного листа самолетик или бумажный змей, который тянет за нитку, рвется из рук, так и норовя утащить за собой в небо.
Лет до пяти я жил с мамой и с отцом в маленьком поселке недалеко от Саарбрюккена. Отец чуть свет уходил на работу. Возвращался поздно вечером, когда за окнами сгущался мрак, а фонари у подъезда окутывались облачками ночной мошкары. Бросал мне хмуро: «Алекс, ты еще не спишь? А ну, марш в постель!», — и проходил на кухню, гремел тарелками, вполголоса переговаривался с мамой. Потом запирался в ванной, а я лежал в кроватке, щурясь на тусклый абажур ночника, и засыпал под шум льющейся воды.
«Алекс, где мы сегодня будем гулять?», — каждое утро спрашивала мама. Мы часто бродили по окрестностям. Выбор был невелик: пойти можно или в лес, тянувшийся от западного края жилого массива до университетского городка, или на детскую площадку, покачаться на качелях и поиграть в песочнице, или на пруд с теплой, глинисто-желтой водой, в которой водились плавунцы и мальки рыб, а в начале лета — головастики. Я играл на берегу, пытался ловить живность стеклянной банкой, а мама стояла рядом или сидела на скамеечке, погруженная в свои мысли.
Иногда мы садились на автобус и ехали в Саарбрюккен, на какой-нибудь праздник, с лотереей и каруселями, в торговый центр, на блошиный рынок или еще куда-нибудь. Машины у нас не было, вернее, была, но только у отца.
А пойдем-ка в оранжерею, — предложила мама как-то раз. — В ботанический сад. Хочешь?
— Это что? О-ран-же-ре-я… — я пробовал на вкус незнакомое слово, катал его во рту, точно леденец. Оно таяло на языке сочным запахом апельсинов, растекалось ароматным фруктовым желе. От его приторной цитрусовой сладости щипало в носу и в горле.
— Ну, это такой стеклянный домик, — объясняла мама, — в котором много всяких растений. Пальмы, кактусы, лимоны, кокосы, бананы. Ты знаешь, на чем растут бананы?
— На пальмах! — радостно выпалил я.
— А вот и неправильно, — мама улыбнулась и грустно погладила меня по волосам. Она всегда улыбалась так, как будто была со мной и не со мной в то же время. — Они растут на траве. На высокой траве.
«Ну, надо же», — удивился я про себя. В автобусе мама держала меня за руку и рассказывала:
— А еще там есть такая мимоза, до которой если дотронешься, то она пугается и заворачивает листик в трубочку. Представляешь? И пруд с черепашками.
Мы вылезли из автобуса и пошли по университетскому городку, между высокими бетонно-стеклянными корпусами. Солнечные лучи пекли макушку, затекали за воротник, яркими бусинами дрожали на ресницах. Я расстегнул куртку.
— Алекс, застегнись, простудишься, — предупредила мама. — Вот вырастешь и пойдешь сюда учиться. Тебе здесь нравится?
Мне нравилось.
Университетский ботанический сад чернел развороченными клумбами, пестрел желтыми звездочками первоцветов, белыми колокольчиками подснежников, полянками голубых и фиолетовых крокусов. Возле затянутого листьями кувшинок озерца возились мужчины в комбинезонах, длинными крючковатыми палками вытаскивали на берег клочки буро-зеленой тины. Одно дерево, раскидистое, наклонившееся к дороге, цвело бледно-розовым, на других только набухли бутоны и почки. Рядом с каждой травинкой или кустиком торчала из земли маленькая табличка с названием растения, но читать я не умел.
Мы пересекли влажный после утреннего дождя газон и остановились перед длинным стеклянным зданием. «Оранжерея!», — подумал я с восторгом. Но обрадовался рано, дверь оказалась запертой.
Мама смущенно покачала головой.
— Извини, малыш, сегодня ничего не получится. В пятницу у них выходной, а я и не знала. Давай просто погуляем, посмотрим цветы, — и, видя мое разочарование, добавила. — Мы сюда обязательно приедем, в другой раз. Хочешь, на следующей неделе? И тогда я тебе все покажу: и бананы, и кактусы, и черепашек…
Ночью мне снились бананы на грядках, похожие на длинные кривые огурцы, крокусы на газоне и таинственный грот, кишащий юркими зелеными черепашками.
Мы и в самом деле приехали туда еще раз, правда, не через несколько дней, а месяца через два. За это время я успел нафантазировать столько, что хватило бы не на один домик с растениями, а на целую Страну Чудес. Представлял себе, как буду ходить под высокими тропическими деревьями, рвать апельсины, финики, хурму, и кокосы прямо с веток — где и как растут эти плоды, я тоже, увы, не знал, — как стану гладить нежные листики пугливой мимозы… Пусть она не боится меня, я добрый и совсем не страшный. В моей вымышленной оранжерее было прохладно, пели жар-птицы, и играла тихая музыка. Там благоухали цветы, над которыми порхали огромные прозрачные стрекозы, похожие на радиоуправляемые игрушечные вертолетики. Только бесшумные. Бабочек я в детстве не любил, думал, что они
Посмотрел "Вампиры сосут". Не получал такую массу незабываемого гоблина со времен "Ночного базара"
Господи. Последствия детского сада мне еще долго обнаруживать.
Я вам говорил, что я ненавижу этот мир? Тогда я, кажется, повторяюсь.
Зато теперь сообщения из контакта приходят в аську. Ура, в разы удобнее и привычнее.
Впервые за неделю хорошее настроение. И даже навязчивый Джек со своим "ну как, ну кааак разозлить Есенина?" меня не напрягает. Потому что не Есенин я, бугога
- Сижу и пью чай. С хлебом. Чем бы я еще занялся в три ночи
- Радостно, что Таврия победила Карпаты.
- Все у меня теперь зеленое - занавесочки в комнате, картины на стене, блог.
- К Сель надо ехать в Севаст или в Ялту, причем в рабочий день. Ибо в выходные ДР у Йольфа. Попробую ее еще напрячь.
- Где результаты последнего конкурса на авторнете???? Никита совсем разленился.
- Едем с Леной на Синани-фест. Причем без регистрации. Чувствую себя не просто УГ, а крутым и пафосным УГ
- А еще Литклуб "Хорошо" вместе с какими-то леворадикалами устраивает в Симфе творческий вечер Сергея Жадана. Ололошеньки
Настроение сейчас - Акуитительное прям, веришь?
... но нет, плять, слов!
[показать]
Ситуация - пять дней не было инета. Все эти пять дней я злой и страшный.
Первый день. До обеда все хорошо, инет есть, вечером прихожу домой - нету. Но мне, в принципе, пока пофиг, я все равно домой уезжаю, так шо я не особо парился.
Второй день. Приезжаю из дома - инета нет. Насторожило. Позвонили вечером в саппорт - "перезагрузите роутер, вся фигня..." Через час еще звонок. "Да-да, знаем о проблеме, на вашем участке работы уже ведутся, через час интернет будет". Это в 11-то вечера? Не смешите мои седины, НЕ СМЕШНО!
Третий день. Ждемс. После обеда звонок в саппорт. "Перезагрузите роутер... Ах, уже третий день перезагружаете? Ну наверное проблемы у нас... Сейчас оформим заявочку... Ждите мастера, придет."
Четвертый день. "Нет интернета? Сейчас оформим заявочку... А, уже оформляли? Мастер не пришел? Так оно в течение трех дней придет... Что, сегодня второй день, как должен придти? Ну ждите, может в субботу придет..."
Пятый день. Мастер до нас таки дошел. И не обрадовал - а) сдох роутер, но инет напрямую (без роутера) есть. б) но моя ОС не поддерживает vpn-соединение!!! Выход один - переустанавливать Виндовс. Шикарно, плять.
Шестой день, то бишь вчера. Только в мой извращенный мозг могла придти идея вместо переустановки Винды (ибо ну оооооочень впадлу...) поставить вторую ОС, настроить на ней инет, скачать virtual box и под ним поставить на своей родной и любимой операционке вторую ОС и через этот мега жосткий эмулятор ходить в инет. Вот так-то, блиа блин.
Седьмой день, то бишь сегодня. Все хорошо, но болит зуб и через 5 часов вставать на работу, но я допался до инета))) Бесит только макинтошевская раскладка клавиатуры на виртуалбоксовской винде и жуткие тормоза всей этой межподсистемной подсистемы, называемой гордыми словами "Мой Персональный Компьютер"
