Это цитата сообщения Nika_Sun Оригинальное сообщение

Долина цветущих нарциссов (фото)



Это цитата сообщения Галина пестова

[700x525]

Читать далее...

Это цитата сообщения Кризолит Оригинальное сообщение

ГРОЗА!!!! ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!



Грозы и грозовая деятельность интересовала человечество во все времена. С давних времён люди боялись гроз и покланялись грозам, связывали с грозами отдельные религии. Примерно в начале 17 века грозами начинают активно интересоваться учёные. У нас в стране это были великий Михаил Ломоносов и его напарник по фамилии Рихман, в Англии – знаменитый Бенжамин Франклин. С тех пор было сделано множество открытий и изобретено множество приборов, которые позволяют избежать разрушений при ударе молнии и изучить мельчайшие подробности возникновения молний. Однако пристальные взгляды учёных до сих пор прикованы к этому удивительному явлению – грозе. До недавнего времени внимание исследователей в этой области было приковано к изучению молний во всех её проявлениях. Исследования проводились на темы, связанные с возникновением и распространением молниевого разряда, а также на темы, связанные с защитой зданий и сооружений от прямых ударов молний.

[показать]

Казалось, что исследований было проведено столько, что о физических процессах удара молнии и о грозах в целом мы знаем всё или почти всё.

Однако

В настоящее время не существует профессии, которая
допускала бы столь высокое развитие, как профессия врача; в особенности
после того, как духовные врачи, так называемые целители душ, не могут уже
выполнять своего искусства заклинания при общественном одобрении и
образованные люди уклоняются от встречи с ними. Высшее духовное развитие
врача теперь не достигнуто еще тем, что он знает лучшие новейшие методы,
усовершенствовался в них и умеет совершать те летучие умозаключения от
следствий к причинам, благодаря которым прославлены диагностики; он должен,
кроме того, обладать красноречием, которое приспособлялось бы к каждой
личности и привлекало бы все сердца, мужественностью, самое зрелище которой
отгоняло бы малодушие (эту червоточину всех больных), ловкостью дипломата в
посредничестве между лицами, которые для своего выздоровления нуждаются в
радости, и лицами, которые в интересах своего здоровья должны (и могут)
доставлять радость, тонкостью полицейского агента и адвоката, чтобы узнавать
тайны души, не выдавая их, - словом, хороший врач нуждается в искусственных
приемах и преимуществах всех других профессий; в таком вооружении он может
стать благодетелем всего общества, умножая добрые дела, духовные радости и
производительность, предупреждая злые мысли, намерения и всякие подлости
(отвратительным источником которых часто является брюхо), создавая
духовно-телесную аристократию (через устройство и предупреждение браков),
благожелательно отсекая все так называемые душевные муки и угрызения
совести. Лишь так из "знахаря" он превращается в спасителя, не совершая
чудес и не нуждаясь также в том, чтобы быть распятым.(Ницше)

Проницательность, с которой заключенный ищет
средств к своему освобождению, хладнокровнейшее и упорнейшее использование
малейшего преимущества могут научить нас, к каким приемам прибегает иногда
природа, чтобы осуществить гения, - слово, которое я прошу понимать без
всякого мифологического и религиозного привкуса: она сажает его в темницу и
до крайних пределов раздражает его жажду освободить себя. - Или, в другом
образе: человек, который совершенно заблудился в лесу, но с необычайной
энергией стремится выйти на простор в каком-нибудь направлении, может
случайно открыть новый путь, которого еще никто не знал; так возникают
гении, приобретающие славу оригинальности. - Было уже упомянуто, что
уродство, искалеченность, существенный недостаток какого-либо органа, часто
дает повод к тому, чтобы другой орган развился необычайно хорошо, ибо он
должен выполнять свою собственную функцию и, кроме того, еще иную. Отсюда
можно отгадать источник многих блестящих дарований. - Эти общие указания о
возникновении гения следует применить к специальному случаю - к
возникновению совершенного свободного ума.(Ницше)

[496x699]
Уже долгое время Венера и Марс или женские и мужские энергии находятся в соединении, но именно в июне они сливаются в одну точку. Это будет 21 июня.
Это соединение сближает мужское и женское начала, уравнивает мужчин и женщин в их возможностях по влиянию на отношения и в понимании друг друга. Это хорошее время для дружбы и любви, но без потери головы, как это многие любят.

Ведь голова кружится от недоговоренностей и догадок, когда эти догадки приукрашивают для нас значение чужого поступка, и фантазия распускается пышным цветом и рисует невероятные картины, как нами восхищаются или как нам предстоит восхитить собою. А когда реальность не подтверждает наших ощущений, и вся эта фантазия разбивается вдребезги об эту реальность, мы начинаем чувствовать себя дураками. Самообман наказуем.

А вот соединение Марса с Венерой не допускает самообмана, начиная с того, что мы сами не стремимся слишком распускать свою фантазию, и продолжая тем, что мы не склонны купаться в своих фантазиях, а сразу воплощаем свои желания в дела. Поэтому все наши отношения с людьми выглядят для нас почти такими же, какие они и есть, и мы можем почти беспрепятственно развивать их, если они нравятся, или, напротив, почти безболезненно сворачивать, если они нас не устраивают. Все в нашей воле. Это дружеский аспект в первую очередь: люди друг с другом вполне откровенные, открытые и в целом идут друг к другу навстречу, на уступки. Отличная возможность для тех, кто хочет развить постоянные отношения с дорогими им людьми, найти общие интересы, создать и развить общие дела, перевести романтические отношения в семейные, а семейные несколько украсить романтическими приключениями.

Знаки этого соединения все весенние и требуют от нас все начать с нуля, развивать отношения как-то по-новому, по-другому, изменить и свой подход к людям, и свою внешность, и обстановку вокруг себя. Это соединение ставит нам задачу отказаться от прежнего уюта, который стал настолько привычен, что мы перестали его замечать и потому он перестал нас радовать, приносить удовольствие. И создать новую жизнь, еще уютнее прежней, надежные условия, которые будут поддерживать наш новый уют постоянно. Пересмотреть отношения со всеми, кого мы хорошо знаем, и даже с теми, с кем уже давно не общаемся, и снова дать о себе знать, но уже подавая себя в ином виде - как спокойного и устойчивого человека, понятного, без загадок, недомолвок, без стремления кого-то поменять. Другими словами, мы хотим быть теми, с кем можно дружить. И при этом иметь достаточно большой круг общения.

Это большая задача, и мы только в самом начале своего пути. Уже сейчас, за 2 прошедших месяца каждый из нас чего-то добился, от чего-то и кого-то уже отказался, что-то уже поменял и стал обновленным, более устойчивым, сделал свою жизнь приятнее. Но мы пока сделали только самое основное, поменяли свои дела и отношения только с непосредственным своим окружением, начиная от дома и рабочего места и продолжая теми, с кем приходится часто общаться. Постепенно мы будем обустраивать свою жизнь круг за кругом, и каждый круг будет все дальше от нас самих, пока не поменяем условия общения и для малознакомых людей и для тех, кто вовсе не знаком. Времени у нас на это - до февраля 2010 года. И каждый, кто хочет сейчас изменить отношения в семье, с соседями и на работе, за это время успеет все поменять. Каждый одинокий человек, желающий завести семью, сможет это сделать.

Чтобы воплотить свои желания, нужно:

во-первых, осознать сейчас, что именно нам не хватает для удовольствия от жизни не только дома, но и на работе и в общении со всеми знакомыми, малознакомыми и прохожими;
во-вторых, поставить себе осознанную цель прихорошить всю свою жизнь от основания и до редких обстоятельств, продумав, каким образом это можно сделать.
Чтобы наша жизнь стала более устойчивой, более удобной и уютной, нам достаточно решить эти две задачи: понять свои желания и продумать, как их можно исполнить. Когда придет время для воплощения наших желаний, то решения сами всплывут в памяти, а сила и время для их исполнения сами появятся в нас.

Чем июнь отличается от мая: мы прорастаем в те новые условия, какие создали себе за 2 месяца, и пытаемся в них полноценно жить, как планировали. По-новому просыпаться, по-новому засыпать, по-новому кушать, по-новому заниматься собой. Хочется еще и по-новому общаться, ведь Солнце уже в Близнецах, но пока это плохо удается, почти не удается, мы еще не готовы затратить на эти перемены достаточно силы. Новому настроению от произошедших перемен еще предстоит закрепиться, прежде чем мы сможем общаться так, чтобы его не ломать и не скатываться на прежние рельсы. Поэтому не торопитесь к широкому общению и тем более, к знакомствам с новыми людьми.

Стоит выбирать себе вменяемых собеседников, чтобы не тратиться на бестолковые переживания. Самих по себе Читать далее...

Это цитата сообщения Ната_ль_я Оригинальное сообщение

Bernardus Johannes Blommers



Bernardus Johannes Blommers (Dutch, 1845-1914) Сайт Сайт

[535x699]

Картины

Нужно не только уметь хорошо играть, но и
хорошо заставлять себя слушать. Скрипка в руках величайшего мастера
производит только пиликанье, если помещение слишком велико; тогда мастера
нельзя отличить от любого халтурщика.

Пианист, который играет произведение великого
композитора, сыграет лучше всего, если заставит нас забыть автора и если
будет казаться, будто он рассказывает историю из своей собственной жизни или
именно сейчас что-то переживает. Правда, если он сам не есть нечто
значительное, то всякий проклянет ту болтливость, с которой он нам
рассказывает о своей жизни. Следовательно, он должен уметь расположить к
себе фантазию слушателя. Отсюда в свою очередь получают объяснение многие
слабости и глупости того, что зовется "виртуозностью".

Пусть не говорят о даровании, о прирожденных
талантах! Можно назвать великих людей всякого рода, которые были
малодаровиты. Но они приобрели величие, стали "гениями" (как это обыкновенно
говорят) в силу качеств, об отсутствии которых предпочитает молчать тот, кто
сознает их в себе: все они имели ту деловитую серьезность ремесленника,
которая сперва учится в совершенстве изготовлять части, прежде чем решается
создать крупное целое; они посвящали этому свое время, потому что получали
большее удовлетворение от хорошего выполнения чего-либо мелкого,
второстепенного, чем от эффекта ослепительного целого. Рецепт, например, по
которому человек может стать хорошим новеллистом, легко дать, но выполнение
его предполагает качества, которые обыкновенно упускаются из виду, когда
говорят: "У меня нет достаточного таланта". Нужно делать сотню и более
набросков новелл, не длиннее двух страниц, но столь отчетливых, что каждое
слово в них необходимо; нужно ежедневно записывать анекдоты, пока не найдешь
самую выпуклую и действительную форму для них; нужно неутомимо собирать и
вырисовывать человеческие типы и характеры; нужно прежде всего как можно
чаще рассказывать и слушать чужие рассказы, зорко наблюдая за их действием
на присутствующих; нужно путешествовать, как художник-пейзажист и
рисовальщик костюмов; нужно делать заметки по отдельным наукам, записывая
все, что при хорошем изложении может оказывать художественное действие;
наконец, нужно размышлять о мотивах человеческих поступков, не пренебрегать
ничем, что может быть здесь поучительным, и денно и нощно коллекционировать
такого рода вещи. На это многообразное упражнение нужно затратить лет
десять, и тогда то, что создано в мастерской, может быть вынесено на улицу.
- Как же поступает большинство? Они начинают не с части, а с целого. Они,
быть может, употребят иногда удачный прием, привлекут к себе внимание и
отныне начинают употреблять все худшие приемы по весьма простым и
естественным основаниям. - Порой, когда отсутствуют разум и характер,
которые должны управлять таким планом жизни художника, место их заступают
судьба и нужда, которые заставляют будущего мастера шаг за шагом усваивать
себе все условия его ремесла.

Культ гения из тщеславия. Так как мы высокого мнения о самих себе, но
отнюдь не ожидаем от себя, что мы могли бы написать картину Рафаэля или
сцену из драмы Шекспира, то мы убеждаем себя, что способность к этому есть
нечто необычайное и чудесное, совершенно исключительный случай, или, если мы
к тому же ощущаем религиозно, - благодать свыше. Так наше тщеславие, наше
себялюбие поощряет культ гения: только если гений мыслится совершенно
удаленным от нас, как miraculum, он не оскорбителен для нас (даже Гёте,
чуждый зависти, назвал Шекспира своей "звездой далекой высоты"; причем можно
вспомнить о стихе: "die Sterne, die begehrt man nicht"). Но если отвлечься
от этих внушений нашего тщеславия, то деятельность гения отнюдь не будет
чем-то существенно отличным от деятельности механика-изобретателя, ученого
астронома или историка, мастера тактики. Все эти деятельности получают
объяснение, если представить себе людей, мышление которых деятельно в одном
направлении, которые употребляют все как материал, которые постоянно
тщательно присматриваются к своей внутренней жизни и к жизни других, всюду
находят для себя образцы и поучения и неутомимо комбинируют эти средства.
Гений только то и делает, что учится сперва класть камни, потом строить из
них; он всегда ищет материала и всегда занят его обработкой. Всякая
деятельность человека изумительно сложна, а не только деятельность гения; но
никакая деятельность не есть "чудо". - Откуда же эта вера, что только у
художника, оратора, философа есть гений, что только они одни обладают
"интуицией"? (В силу чего им приписываются своего рода чудесные очки, с
помощью которых они смотрят прямо в "сущность" вещей.) Люди явственно
говорят о гении только там, где действия крупного интеллекта им особенно
приятны и где они не склонны чувствовать зависть. Назвать кого-нибудь
"божественным" означает: "здесь нам не нужно соперничать". Далее: всему
готовому, совершенному поклоняются, все становящееся недооценивается. Но при
созерцании художественного произведения никто не может подметить, как оно
возникало; в этом его преимущество, ибо всюду, где можно видеть
возникновение, это действует охлаждающе. Законченное искусство изображения
отклоняет всякую мысль о его возникновении; оно тиранизирует своим наличным
совершенством. Поэтому мастера изобразительного искусства преимущественно
считаются гениальными, а не люди науки. На самом деле и первая оценка, и
последняя недооценка суть лишь ребячество разума.(Ницше)

Когда продуктивная сила некоторое время накопляется
и какая-либо преграда мешает ей истекать, то в конце концов она изливается
так внезапно, как будто здесь действовало непосредственное вдохновение, без
предшествовавшей внутренней работы, т. е. как будто совершилось чудо. Это
создает известную иллюзию, в сохранении которой, как сказано, тут больше
обычного заинтересованы художники. Капитал именно только накопился, а не
сразу упал с неба. Впрочем, и в других областях существует такое кажущееся
вдохновение, например в области любви, добродетели, порока.

Художники заинтересованы в том, чтобы люди верили
во внезапные озарения, в так называемое вдохновение; как если бы идея
художественного или поэтического произведения, основная мысль философской
системы сходила с неба в виде света благодати. В действительности фантазия
хорошего художника или мыслителя творит постоянно хорошее, посредственное и
плохое, но его острое и опытное суждение отвергает, выбирает, сочетает, как
это видно теперь из записных книжек Бетховена, который постепенно составлял
свои великолепнейшие мелодии и как бы отбирал их из многообразных набросков.
Кто различает менее строго и охотно отдается воспроизводящему воспоминанию,
тот при случае может стать великим импровизатором, но художественная
импровизация стоит весьма низко по сравнению с упорно и серьезно проверенной
художественной мыслью. Все великие гении были великими работниками; они не
только неутомимо изобретали, но и неутомимо отвергали, проверяли,
совершенствовали, упорядочивали.

Самый благородный вид красоты есть тот,
который не сразу захватывает, который овладевает не бурным упоением (такая
красота легко возбуждает отвращение), а тот медленно вливающийся вид
красоты, который почти незаметно уносишь с собой, который потом иногда снова
встречаешь во сне и который, наконец, после того как он долго скромно лежал
в нашем сердце, всецело овладевает нами, наполняет наши глаза слезами и наше
сердце - тоской. - К чему стремимся мы, созерцая красоту? К тому, чтобы быть
прекрасными; нам мнится, с этим должно быть связано много счастья. - Но это
есть заблуждение.

Совершенная безответственность
человека за его действия и за его существо есть горчайшая капля, которую
должен проглотить познающий, если он привык считать ответственность и долг
охранной грамотой своей человечности. Все его оценки, отличия, антипатии
обесценены этим и признаны ложными; глубочайшее чувство, которое он питал к
страдальцу и герою, было жертвой заблуждения; он не имеет права ни хвалить,
ни порицать, ибо нелепо хвалить и порицать природу и необходимость. Как он
смотрит на хорошее произведение искусства, любя его, но не хваля, потому что
оно не отвечает за себя, как он смотрит на растение, так должен он смотреть
на человеческие поступки и на свои собственные поступки. Он может
восхищаться их силой, красотой, полнотой, но не имеет права находить в них
какие-либо заслуги: химический процесс и борьба элементов, мучения больного,
жаждущего выздоровления, содержат столь же мало заслуги, как и состояния
душевной борьбы и нужды, когда человек раздирается различными мотивами, пока
наконец он не решится в пользу сильнейшего - как обыкновенно говорится (на
самом же деле пока сильнейший мотив не решит нашей участи). Но все эти
мотивы, какие бы высокие названия мы им ни давали, выросли из тех же корней,
которые мы считаем вместилищем злых ядов; между добрыми и злыми поступками
нет родового различия, а разве только различие в степени. Хорошие поступки
суть утонченные дурные: дурные поступки суть те же хорошие поступки в более
грубом и глупом виде. Единственное стремление личности к самонаслаждению
(включая сюда страх его утраты) удовлетворяется при всех условиях, как бы
человек ни поступал, - т. е. как бы он ни был вынужден поступать: оно
удовлетворяется и в действиях тщеславия, мести, наслаждения, пользы, злобы,
хитрости, и в действиях самопожертвования, сострадания, познания. Мера
рассудительности определяет, куда кого повлечет это стремление; каждому
обществу, каждой личности всегда дана шкала ценности благ, по которой они
определяют свои действия и оценивают чужие. Но это мерило постоянно
изменяется, многие действия получают название злых, будучи только глупыми,
ибо степень разумности, которою они определены, была весьма низкой. В
известном смысле еще и теперь все действия глупы, ибо высшая степень
человеческой разумности, которая может быть теперь достигнута, несомненно,
будет еще превзойдена; и тогда ретроспективному взору все наши поступки и
суждения будут видеться столь же ограниченными и необдуманными, сколь
ограниченными и необдуманными представляются нам поступки и суждения диких
народов. - Постигнуть все это - значит ощутить глубокую боль, но затем это
приносит и утешение: такая боль есть мука родов. Бабочка хочет прорваться
сквозь свою пелену, она гложет и разрывает ее - и вот, ее ослепляет и
туманит непривычный свет, царство свободы. В лице людей, способных на эту
печаль, - а как мало таких людей! - делается первый опыт, может ли
человечество из морального превратиться в мудрое человечество. Солнце нового
Евангелия бросает свой первый луч на высочайшие вершины в душе этих людей;
тогда туманы сгущаются сильнее прежнего и рядом лежат полосы самого яркого
света и самых темных сумерек. Все необходимо - так говорит новое познание; и
само это познание тоже необходимо. Все невинно; и познание есть путь к
уяснению этой невинности. Если наслаждение, эгоизм, тщеславие необходимы для
созидания моральных явлений и для их высшего плода - восприятия истинности и
справедливости познания, - если заблуждение и ошибки фантазии были
единственным средством, с помощью которого человечество могло постепенно
возвыситься до такой степени самоозарения и самоискупления, - кто имеет
право презирать эти средства? Кто может быть печальным, узрев цель, к
которой ведут эти пути? Правда, все в области морали не вечно, изменчиво,
шатко, все течет - но все также объемлется потоком, который движется к
единой цели. Пусть в нас продолжает ещё господствовать унаследованная
привычка к ложным оценкам, к ложной любви и ненависти, но под влиянием
растущего познания она станет слабее: новая привычка - привычка понимания,
воздержания от любви и ненависти, привычка созерцания - постепенно вырастает
в нас на той же почве и, может быть, через несколько тысячелетий будет
достаточно могущественна, чтобы дать человечеству силу столь же правильно
созидать мудрого, невинного (сознающего свою невинность) человека, как она
теперь созидает неумного, несправедливого, сознающего свою греховность
человека - ибо последний есть не противоположность первого, а
подготовительная ступень к нему.(Ф.НИЦШЕ)

Можно обещать действия, но никак не чувства: ибо
последние непроизвольны. Кто обещает кому-либо всегда любить его, или всегда
ненавидеть, или оставаться всегда верным, тот обещает нечто, что не
находится в его власти; но конечно, он может обещать такие действия, которые
хотя обычно являются следствиями любви, ненависти, верности, но могут
проистекать и из других мотивов: ибо к одному и тому же действию ведут
многие пути и мотивы. Обещание всегда любить кого-либо означает,
следовательно: пока я буду любить тебя, я буду проявлять в отношении тебя
действия любви; а когда я уже не буду тебя любить, ты по-прежнему будешь
получать от меня те же действия, хотя и обусловленные иными мотивами - так
что в головах ближних сохранится видимость, будто любовь осталась
неизменной. - Следовательно, когда без самоослепления обещают кому-либо
вечную любовь, то обещают, собственно, длительность видимости любви.

К незначительным, но бесконечно частым и потому
весьма влиятельным вещам, на которые наука должна обращать больше внимания,
чем на крупные, но редкие вещи, следует причислить и благожелательность; я
разумею проявления дружеского расположения в общении, улыбку глаз,
рукопожатие, теплоту, которые обыкновенно вплетаются почти во все
человеческие действия. Каждый учитель, каждый чиновник привносит эту добавку
к тому, что является его обязанностью; это есть непрерывное осуществление
человечности, как бы волны ее света, под которыми все растет; в особенности
в узких кругах, в пределах семьи, жизнь зеленеет и цветет в силу этой
благожелательности. Добродушие, приветливость, сердечная вежливость суть
неиссякающие ручьи неэгоистического инстинкта и оказали гораздо более
сильное влияние на рост культуры, чем более прославленные обнаружения того
же инстинкта, которые зовутся состраданием, милосердием и
самопожертвованием. Но ими по обыкновению пренебрегают, и действительно - в
них содержится не особенно много неэгоистического. Тем не менее сумма этих
маленьких доз огромна; их совокупная сила принадлежит к числу самых
могущественных сил. - Точно так же в мире находится гораздо больше счастья,
чем это видят мутные глаза: именно, если уметь правильно считать и не
забывать о всех тех моментах небольшой радости, которыми богат каждый день
каждой, даже самой угнетенной, человеческой жизни.

Доброта и любовь, как целебнейшие травы и силы в
общении между людьми, суть столь драгоценные находки, что хотелось бы
пожелать, чтобы при употреблении этих бальзамических средств люди были как
можно более экономны; но это невозможно. Экономия доброты есть мечта самых
дерзостных утопистов.(Ницше)

Наблюдайте детей, которые плачут и
кричат для того, чтобы вызвать сострадание, и поэтому выжидают момента,
когда их состояние может броситься в глаза; поживите в обществе больных и
душевно подавленных и спросите себя, не преследуют ли, в сущности, эти
красноречивые жалобы и стенания, это выставление напоказ несчастья цели
причинить боль присутствующим? Сострадание, которое затем выказывают
последние, есть для слабых и страдающих утешение в том смысле, что оно
показывает им, что, несмотря на всю их слабость, у них по крайней мере есть
еще одна сила - причинять боль. Несчастный получает своеобразное
удовольствие от этого чувства превосходства, которое возбуждает в нем
проявление сострадания; его воображение усиливается - он все еще достаточно
значителен, чтобы причинять миру страдания. Таким образом, жажда вызывать
сострадание есть жажда наслаждения самим собою, и притом за счет ближних;
она обнаруживает человека во всей бесцеремонности его собственного милого Я,
а отнюдь не в его "глупости" .
В светских беседах
три четверти всех вопросов и ответов направлены на то, чтобы причинить
собеседнику маленькую боль; поэтому так много людей жаждут общества: оно
дает им сознание их силы. Злоба, проявляясь в таких бесчисленных, но очень
небольших дозах, есть могущественное возбудительное средство жизни - точно
так же как благожелательность, распространенная в мире людей в таких же
формах, есть повсеместное целебное средство. - Но много ли найдется людей,
которые будут иметь честность сознаться, что причинять боль доставляет
удовольствие? что люди нередко развлекаются - и хорошо развлекаются, -
причиняя огорчение другим людям, хотя бы мысленно, и стреляя в них дробью
мелкой злобы? Большинство людей слишком нечестны и немногие - слишком добры.

Актер в конце концов уже не может
перестать думать о впечатлении от своей личности и об общем сценическом
эффекте даже при самом глубоком страдании, например при погребении своего
ребенка; он будет плакать над собственным горем и его проявлениями, как если
бы он был зрителем самого себя. Лицемер, который постоянно играет одну и ту
же роль, под конец перестает быть лицемером - например, священники, которые
обыкновенно в молодости бывают сознательно или бессознательно лицемерами, в
конце концов становятся естественными и делаются тогда именно подлинными
священниками, без всякой аффектации; или если этого еще не может достигнуть
отец, то, вероятно, достигает сын, которому удается использовать успехи отца
и унаследовать его привычку. Когда кто-либо долго и упорно хочет казаться
чем-нибудь, то в результате ему уже трудно быть чем-либо другим. Профессия
почти каждого человека, даже художника, начинается с лицемерия, с внешнего
подражания, с копирования эффектов. Тот, кто всегда носит на лице маску
приветливости, должен в конце концов приобрести власть над благожелательным
настроением, без которого нельзя достигнуть выражения приветливости, - и в
результате это настроение в свою очередь овладевает им - он действительно
становится благожелательным.

У всех великих обманщиков можно подметить
одно явление, которому они обязаны своим могуществом. Во время самого акта
обмана, под впечатлением всякого рода подготовлений, таинственности голоса,
выражения лица, жестов, среди эффективнейшей декорации, ими овладевает вера
в себя самих; и именно эта вера так чудесно и убедительно действует потом на
окружающих. Основатели религий отличаются от этих великих обманщиков тем,
что они не выходят из такого состояния самообмана; или же у них лишь изредка
бывают светлые промежутки, когда ими овладевают сомнения; но обыкновенно они
утешаются тем, что приписывают эти светлые промежутки действию злых и
враждебных сил. Самообман должен быть налицо, чтобы как первые, так и
последние производили грандиозное действие. Ибо люди верят в истинность
всего, что явственно служит предметом сильной веры.

Ницше