Я, конечно, бездарь, бестолочь и самозванка, но сегодня у меня был счастливый день.
Обменяла дважды сорок минут дороги на четыре часа тишины – и шестнадцать выброшенных строчек текста на восемь новых.
По пути домой:
Сегодня ночью умерла тетя Галя, старшая папина сестра.
Ушел еще один любимый и любящий человек...
Но какой же мучительно, болезненно трудной была эта жизнь..
Если перестать подпирать спиной дверку строго семейного шкапа, понимаешь, что история каждой семьи, каждого рода – это «сто лет одиночества»...
«...Посмотрел на Василису Иванушка и не почувствовал ни тепла, ни встречи...»
Она вообще чрезвычайно одарена в языковом плане и мне, безъязыкой, уже трудно чем-то ее подкормить. Благо, повезло, наконец, с учительницей русского языка: та на первом же занятии угадала в ней родную филологическую душу и попросила ее принести стихи. Соня стихи не понесла, «потому что мама сказала «белые», а я хочу писать настоящие, с ритмом и рифмой».
Читает дитенка очень неровно, взахлеб и ночами с фонариком под одеялом, если интересно, - и вообще никак, если не трогает. Что на этот раз коснется души, угадать очень непросто, тасую книги домашней библиотеки, осторожно подкладывая то одной, то другой, то третьей дочери, если несколько раз не угадала – высока вероятность, что книга так и останется непрочитанной. Так случилось у Ани с «Евгением Онегиным»: мама была слишком настойчива...
Днесь светло красуется славнейший град Москва, яко зарю солнечную восприимши, Владычице, чудотворную Твою икону, к нейже ныне мы притекающее и молящеся Тебе взываем сице: О пречудная Владычице Богородице, молися из Тебе воплощенному Христу Богу нашему, да избавит град сей, и вся грады и страны христианския невредимы от всех навет вражиих, и спасет душы наша, яко милосерд.
[451x699]
Кажется, дымное Московское лето не в одночасье соберет свой страшный урожай.
Помолитесь, милые, о рабе Божией Надежде. Ей сейчас очень плохо.
Четырехлетний Мишка водит пальчиком по книге в нескольких шагах от меня, читает вслух. Всерьез читает, целыми предложениями. Мне в диковинку: мои все любили заниматься, но не столько ради новых знаний, сколько потому, что в эти редкие минуты мама рядом и всецело принадлежит благодарному ученику. А этот сам старается, "из любви к искусству"...
Я все смотрю на него и думаю... Этот потрясающий закон, удивительный механизм, заставляющий младенца настойчиво повторять первые слова, учиться ходить, вставать, падать и опять вставать... "я-сам-кать", когда не удается застегнуть первые пуговицы, сердиться, но все равно пытаться сделать самостоятельно...
Я все боюсь, не сломала ли я его в свой старшенькой, восстановится ли...
Если сильно любишь – отпусти немедленно, а то задушишь.
Осень обнажает в нас истинные чувства, уточняет в нас возраст.
Перемены едва заметны, но вечность уже подступает к самому стеклу, упирается в него лбом, и нет никакой возможности отвести глаза.
Осень строже требует честности, словно упраздняя всё внешнее, обращает тебя внутрь, заставляет структурировать собственное пространство. В ней есть что-то непоправимое, необратимое…
Именно осенью время приучает нас к утратам вдумчивей и аккуратней, как к обычному порядку вещей.
pristalnaya
Сходила на собрания к Соне и Грише - и слегла с температурой.
Лежу среди нераспакованных после возвращения из деревни сумок с одеждой, чихаю, плакаю и пью ибуклин.
Здравствуйте )
Вчера по пути в деревню слушали с Мишутой музыку Наполеона Орды, - диво, как узнаваемо все )
Р.S. Спасибо всем, кто делил с нами радость похода, - и-нет ползает, как улитка, комменты и ответы на них грузятся через один, но как же я была рада вас всех видеть и слышать )