На веревке от тени
Мячик жизни лови:
Так уж вышло, что ведьмы
Невезучи в любви.
Но напрасно собака
Охраняет твой дом:
Так уж вышло, однако -
Что хотим, то возьмем!
Слово огня, слово огня
Сказано -
Воля твоя, воля твоя
Связана.
Я держу обещанье -
Не сказав ничего,
Я иду на свиданье
К Князю Мира сего.
Слепо ищет метелка
Контур двери в окне;
Я, не думаю долго,
Жизнь продам Сатане!
В зубы огня листья-слова
Брошены,
Воля твоя, словно трава,
Скошена.
Зерна красного перца
Жгут как слезы в беде;
Жар холодного сердца
Растворяю в воде.
Месяц в ивовой клетке
Освещает мой путь;
Человеческой девке
Просто шею свернуть.
Слово огня, слово огня
Сказано,
Воля твоя, воля твоя
Связана.
Будет ведьмы победа -
Будет сказки конец;
Тем, кто страсти не ведал,
В кости льется свинец.
По извилинам ночи,
По ущербной луне
Нет дороги короче,
Чем дорога ко мне!
Слово огня, слово огня
Молвлено -
Воля твоя, воля твоя
Сломлена.
Он сегодня дома, он сегодня один, Em Am7
Он немного болен, немного устал. H7 Em
Сам себе трубадур, сам себе господин, Em Am7
Он коньяк с кагором зачем-то смешал. C D7 G
А за окном темно, смотрит в форточку ночь: Am D7 G C
"И с какой же радости парень напился?.." Am7 H7 Em
А ему, бедняге, уж ничем не помочь – Am D7 G C
Он устал быть тем, кем сегодня родился. C7 H7 Em
Он забыл, как люди включают на кухне газ, Am7 H7 Em
Он чужую боль заглушил цитрамоном,
Он глядит на стены и видит родной Прованс, Am7 Н7 C7
Где когда-то он звался графом Раймоном. H7 Em7
Он вернулся на землю сквозь дни и года,
Семь столетий назад безвозвратно ушедший.
Вспоминает об этом Раймон иногда,
А друзья говорят про него – "сумасшедший..."
И снова битва идет для него каждый день,
Только ныне масштаб поражений неравен:
От былого осталась лишь зыбкая тень –
Там Тулуза сдана, здесь завален экзамен.
И Раймон Седьмой допивает остывший чай,
И срывает морфином незримые узы,
И идет поутру он молитвы свои читать
В католический храм альбигойской Тулузы.
Возвращаясь назад, он неспешно идет,
Игнорируя огненный взгляд светофора,
Ибо знает, что знамя его упадет,
И затопчут его крестоносцы Монфора.
И отбывает он вновь летний свой карантен,
Заблудившись в сети бесконечных тропинок;
Ищет отдыха в россыпях телеантенн,
Веря в грустную ложь разноцветных картинок.
И Раймон Седьмой печально глядит в экран,
Матерится на поздний звонок телефона
И болят на погоду призраки старых ран,
Что получены им под стеной Каркассона.
И Раймон Седьмой печально глядит в экран,
Заполняя времени стертые лузы,
И болят на погоду призраки старых ран,
Что получены им на полях под Тулузой.
Нам слепая судьба возводила мосты,
Мы их рушили глупо и гордо.
На исходе времен все решенья просты:
То, что хрупко, то будет и твердо.
Я дарю свои сны и себе, и тебе,
Пусть обоим нам ночью приснится
Та любовь, что ушла по закатной тропе
По вине медноглазой куницы.
Мы скитались под солнцем с тобою давно,
Как вино, выпивая усталость,
И теперь на двоих снов виденье одно
У тебя и меня лишь осталось:
Иноходец, летящий сквозь стылую степь,
Чьи подковы от горя спасали.
А на кровь и на смерть нет уж силы смотреть,
Разве только моими глазами.
Голосами в снегу замерзающих трав
Сон мой хрупкий в рассказ превратится.
Как, любя, разлюбить, как предать, не предав
И к себе, словно в дом, возвратиться?
Так лети, Иноходец, сквозь стылую степь,
Все, что сталось, мы сделали сами.
Про предательство, боль не сказать и не спеть,
Разве только моими словами.
В час, когда я бываю разбит, Em
Недозволенно слаб, быть может, Am7 H7
И когда несчастье глядит, Em
Ухмыляясь кривою рожей, Am7 D7
И угрозы шипит мне вслед G Hm7 Em
Со злорадством беззубых бабок – C7 H7
Мне все беды не в счет, Am7
Ведь на гребне скалы меня ждет H7
Невзятый мой замок. Em
Говорят, в замке спрятан Грааль –
Я его не нашел, врать не буду!
Этот замок искал Персеваль,
Прикоснуться надеясь к чуду;
Исцеляют в его стенах
Тех, кто в жизни на грех был падок;
С душ слетает зола –
Недоступен для грязи и зла
Невзятый мой замок.
И пускай снова люди твердят,
Что, мол, замки вышли из моды!
Уж какое столетье подряд,
Нарушая закон природы
И от всей души наплевав
На границы привычных рамок,
Как увидел Магритт,
В поднебесье нахально парит
Невзятый мой замок.
Жил на северном море один адмирал,
Из породы веселых да смелых;
От весны до зимы все в морях пропадал,
Возвращался по сумеркам белым.
Я смотрела вослед из окна своего,
Легкий взгляд мимоходом ловила –
Только горные ведьмы любили его
Так, как смертным любить не по силам.
Адмирал горным ведьмам дарил жемчуга,
И плясал с ними в мареве зыбком,
Но не знали они, что в седых берегах
Жемчуг стоит дешевле улыбки!
Адмирал уходил, не сказав ничего,
И, танцуя в ночном звездопаде,
Ведьмы горные жарко ласкали его –
Он смеялся с печалью во взгляде.
И когда адмирал уходил на войну,
И корабль распрощался с причалом,
Ведьмы горные, плача, молили луну,
Чтоб дорогу ему освещала.
И враги говорили тоскливо и зло:
«- Что за черт – заколдован он, что ли?!»…
Просто горные ведьмы хранили его
От беды, от печали и боли.
Я ждала, всё ждала на родном берегу –
Сердце билось подстреленной птицей;
Горной ведьмою стать я, увы, не смогу –
Остается лишь им поклониться,
Чтоб коварная смерть не таилась средь волн,
Чтоб глаза вдаль смотреть не устали –
Ведьмы горные, впредь берегите его
От воды, от свинца и от стали!
Моя трагедия комедий балаганных смешней,
И потому безумно мне дорога:
Я научился находить себе прекрасных друзей,
Но не могу найти по силам врага.
Среди завистливых ничтожеств и пустых болтунов
Скажи хотя бы, разглядеть тебя как?
Я вновь блуждаю в буреломе из обманчивых снов –
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой,
Но быть врагом, однако, надо уметь!
А ваши кости просто хрустнут под моею ногой,
Вам принеся вполне бесславную смерть!
Устав скучать у края ямы и держаться в седле,
Я озверел от неумелых атак;
Я по следам бегу упрямо, припадая к земле –
Ищу тебя, о мой единственный враг!
Мне рассмеяться или плакать – я еще не решил;
Без сожаленья не проходит ни дня.
Я извиваюсь, словно змей, в оковах собственных сил:
Ведь не родился тот, кто сломит меня!
Меня всесильем при рожденьи Господь Бог отравил,
А я страдаю как последний дурак;
Я умираю в пустоте неразделенной любви –
Я жду тебя, о мой возлюбленный враг!
Ты последнюю ставишь точку,
Выткав сказку при лунном свете.
Ты счастливо ее окончил -
Чтоб не плакали ночью дети,
Только кто-то свечу уронит
И десяток страниц забелит:
Есть такие, кто точно помнит,
Как все было на самом деле...
И перо возьмут чужие руки,
Записать себе присвоив право
Хронику чужой тоски и муки,
Всыпать правды горькую отраву.
Приоткрыты двери преисподней,
Ангелы растоптаны конями,
И сюжет известный новогодний
Переписан серыми тенями.
Ты стоишь на каминной полке,
Глядя в пол, как в пустой колодец;
Отраженье в стекла осколке -
Безобразно-смешной уродец.
Ты в тени от зеленой ели,
Ты - орудье людской потехи:
Служишь ты для простейшей цели -
Чтобы детям колоть орехи.
Был когда-то ты мечтой девичьей,
Был когда-то ты прекрасным принцем -
Безобразным нынешним обличьем
Ты обязан серым злобным крысам.
Проклятый крысиной королевой,
Обречен игрушкой стать навеки,
Ты глядишь без боли и без гнева
Сквозь полуразомкнутые веки
Поздно ночью заслышав шорох,
Замирают в испуге люди,
И зловещих предчувствий ворох
Преподносит тебе на блюде,
Как служанка дурная, память,
Что сидит в закоулках мозга,
Чтоб вспомнить тебя заставить,
Как все будет - а будет просто:
Оттого-то бьют на башне полночь
В Новый Год куранты так зловеще:
Некого тебе позвать на помощь -
Ведь игрушки это просто вещи!
Ты не жди спасительного чуда -
Пусть в груди от горя станет тесно:
Помощи не будет ниоткуда -
Ночью умерла твоя принцесса…
Ты изгрызен и переломан,
Перемешан в кровавом меле…
Крысы помнят, о Мастер Гофман,
Как все было на самом деле…
Где бургундский год и бургундский день
Претворился в век,
С краской перемешивал свет и тень
Мастер Ян ван Эйк,
Окуная в краску гибкую кисть,
Он ловил лисицы-Времени след,
Отпуская душу на волю ввысь,
Он писал портрет,
Где сияло солнце на дне морей
И плескалась радость в водах зеленых,
Где Печаль и Смерть, преломив копье, отступали прочь,
С неба сквозь леса корабельный рей
Улыбалась кротко людям Мадонна,
Золотом сияли глаза ее, побеждая ночь.
Где соборов кружево сплетено
За щитами стен,
Ночью пьет вино и глядит в окно
Николя Ролен;
Он сплетает судьбы, точно паук,
И уже почти не помнит молитв,
Только в тишине вдруг замкнулся круг –
Воплотился миф.
Отступила затхлость и умер тлен,
Заплясали искры в гранях оконных,
Дым от свеч застыл между райских роз
Золотым венцом;
В темноту глядел Николя Ролен,
Преклонив колени перед Мадонной,
И струился свет от её волос
На его лицо.
Праведным тебе уж давно не стать –
Только в этот раз
Не смотри, не думай – не убежать
От Мадонны глаз!
Скорлупа разбита, взломан замок –
Вылетай, душа, в цветное стекло,
Положи себе света лепесток
На холодный лоб.
Звезды попадали в полночный плен,
А художник видел нечто спросонья,
Наблюдая чудо сквозь щель во сне
И шепча «Аминь!»:
Плакал в полутьме Николя Ролен,
Отцветала осень Средневековья,
И летели листья ее к земле
В голубую стынь.
Назад тому сто тысяч лет - C C7 F
Не знаю, много или мало - E7 Am7
Вам кто-то дельный дал совет: C C7 F
Свести в характере на нет E7 F
Все то, что править Вам мешало. G E7
И Вы придумали меня; Dm6/9 E7 Am7
Вы, в общем, сами так хотели! Dm7 E7 Am7
Так постарайтесь же потом Dm7 E7 Am7
Не упрекать меня за то, F D
Что мой костюм излишне… БЕЛЫЙ! Fdim E7
Века промчались чередой;
Никто над модами не властен:
Смущают слухи Ваш покой -
Мол, я изыскан как плейбой
И слишком к роскоши пристрастен.
Что я могу сказать, мой Князь,
В ответ на Ваше раздраженье?
Не надо грима и бинтов -
Ведь Вы в меня сложили то,
Что Вас вводило в искушенье!
Мои спортивные купе,
Наверно, выглядят нескромно,
Но это все же Ваша блажь -
Ведь каждый нерв во мне - он Ваш
(А на столе сидеть - удобно…)!
Каков ответ Ваш, Темный Князь?
Вы улыбаетесь натужно…
Вам остается выдыхать -
Кто Вас просил в меня пихать
Все то, что Вам совсем не нужно?!
(Пойду по Вашим я стопам -
Все, что зовете Вы пороком,
Все Ваши детские черты,
Неизреченные мечты -
И, Вашим следуя урокам,
Я в аватару положу,
И ей Вы будете не рады:
Начнет эскизы рисовать,
Начальство страшно доставать,
А зваться будет - Даурадой!) - в песне этих строк нет, но в тексте почему-то были...
Когда из яви сочатся сны,
Когда меняется фаза луны,
Я выхожу из тени стены,
Весёлый и злой.
Когда зеленым глаза горят,
И зеркала источают яд,
Я десять улиц составлю в ряд,
Идя за тобой.
Твоя душа в моих руках
Замрет, как мышь в кошачьих лапах,
Среди тумана не узнает меня,
И ты на годы и века
Забудешь вкус, и цвет, и запах
Того, что есть в переплетениях дня.
Ты спишь и видишь меня во сне:
Я для тебя лишь тень на стене.
Сколь неразумно тебе и мне
Не верить в силу дорог.
Когда я умер, ты был так рад:
Ты думал, я не вернусь назад,
Но я пробрался однажды в щель между строк
Я взломал этот мир, как ржавый замок,
Я никогда не любил ворожить, но иначе не мог.
Когда я в камень скатаю шерсть,
Тогда в крови загустеет месть,
И ты получишь дурную весть
От ветра и птиц.
Но ты хозяин воды и травы,
Ты не коснёшься моей головы,
А я взлечу в оперенье совы,
Не видя границ.
Тебя оставив вспоминать,
Как ты меня сжигал и вешал:
Дитя Анэма умирало, смеясь.
А я вернусь к тебе сказать:
Ты предо мной изрядно грешен,
Так искупи хотя бы малую часть.
Ты спишь и видишь меня во сне:
Я для тебя лишь тень на стене.
Я прячусь в воздухе и в луне,
Лечу, как тонкий листок.
И мне нисколько тебя не жаль:
В моей крови закипает сталь,
В моей душе скалят зубы страсть и порок,
А боль танцует стаей пёстрых сорок.
Я никогда не любил воскресать, но иначе не мог.
Когда останемся мы вдвоём,
В меня не верить - спасенье твоё,
Но на два голоса мы пропоём
Отходную тебе.
Узнай меня по сиянью глаз,
Ведь ты меня убивал не раз,
Но только время вновь сводит нас
В моей ворожбе.
Опавших листьев карнавал,
Улыбка шпаги так небрежна.
Дитя Анэма не прощает обид.
Ты в западню мою попал,
Твоя расплата неизбежна.
Ты знаешь это - значит, будешь убит.
Ты спишь и видишь меня во сне:
Я для тебя лишь тень на стене.
Настало время выйти вовне,
Так выходи на порог.
Убив меня много сотен раз,
От смерти ты не уйдёшь сейчас,
Но ты от злобы устал и от страха продрог,
Я тебе преподам твой последний урок.
Я никогда не любил убивать, но иначе не мог.
Я никогда не любил ворожить,
Я никогда не любил воскресать,
Я никогда не любил убивать,
Я никогда не любил,
Но иначе не мог...
Ты снова молча смотришь и пьешь
Мутный заоблачный свет.
Ты мне слова утешенья несешь,
А я жду, все жду твой ответ…
Ты мог бы стать моей удачей,
Но ты уходишь, тихо плача
И тайну неприглядную храня.
Ты – ложных снов моих создатель:
Ты был хранитель, стал – предатель:
Ведь ты тогда отрекся от меня.
Мой ангел ,
Скажи, о чем же думал ты в этот день?
Мой ангел,
О чем ты думал в эти доли секунд?
Я понял –
Это была твоя месть
За то, что тебя я любил
Слишком мало.
В твоих глазах – отблески слез
И острые иглы вины;
Сегодня ты мне в подарок принес
Легкий призрак весны…
Ты мне плеснул в лицо весельем,
И я глотнул надежды зелье,
Себе осмелясь что-то обещать.
Ты ветерком звенел весенним,
А я молился о спасении
Всех тех, кого не думал я прощать.
Мой ангел ,
Скажи, о чем же думал ты в этот день?
Мой ангел,
О чем ты думал в эти доли секунд?
Я понял –
Это была твоя месть
За то, что тебя забывал
Слишком часто.
Хранитель мой, я прощаю тебя,
Лети – к свободе распахнута дверь!
Я столько лет ненавидел, любя –
Прими же прощенье теперь!
Мне умирать совсем не больно:
Я прожил жизнь – с меня довольно! –
Мне стала смерть угрозою пустой…
Мне умирать совсем не страшно,
И мне плевать с высокой башни
На то, что завтра сделают со мной.
Мой ангел ,
Скажи, о чем же думал ты в этот день?
Мой ангел,
О чем ты думал в эти доли секунд?
Я понял –
Это была твоя месть
За то, что я вспомнил тебя
Слишком поздно.
Вновь звенят шаги по церковным плитам –
Буду ли живым, буду ли убитым?
Ставят свечки тени моих деяний,
Не молитв достойных, а покаяний.
У святых от гнева темнеют лица:
"Как посмел ты, грешник, сюда явиться?!
Сатаною жил, Сатаною сдохнешь –
Вот потеха, если хоть Pater вспомнишь!"
Ночь уходит в небо кадильным дымом,
Ангелы от Бога несут ответ,
Разум вопрошает неумолимо –
Может, никакого там Бога нет?…
В прошлом я побед одержал немало –
Гордая Тоскана главу склоняла;
Солнцем золотым был под небом синим
Мой вчерашний день, ну, а что же ныне?
От историй грязных уж не отмыться:
Муж сестры родной и братоубийца…
Все, что не украла судьба-шалава –
Это верный меч, да былая слава.
Верный мой клинок из толедской стали –
Как холодный луч от слепой луны;
Ангелы ответы нести устали,
В тишине ночной их шаги слышны.
Ангелы идут по церковным плитам,
Морщатся брезгливо моим молитвам,
Но молиться лучше уже не может
Скверный раб Господень Чезаре Борджа…
Где над берегом шуршит седой тростник,
Где к морям змеею синей течет река,
По дороге идет монах Доминик,
Не святой пока, ой, не святой пока!
Не видать ему Всевышнего до тех пор,
Пока ересь не сразит сотней тысяч стрел,
И пока не возведет монах на костер
Сотню тысяч душ, да сотню тысяч тел.
“Видно, Бога не согреет простой огонь!
Чтоб согреть его, не хватит смолистых дров!” –
Поразмыслил Доминик, поплевал в ладонь,
И сложил тогда костер из еретиков.
Ветер весело швыряет сожженных прах,
Только некому молиться за души их:
Нынче странности творятся на небесах –
Стал святым обычный мастер дел костровых
Брат мой, брат,
Огонь поднебесный,
Мне ответь – где ты отныне?
Молний ряд
Был тебе тесным,
А теперь – не тесно в камине?
– Я ушел, и теперь не жди,
Отсвет молнии впереди –
Это все, что тебе дадим;
Ты теперь один…
– Брат мой, брат,
Душа водопада,
Мне ответь – где твоя радость?
Как же так
Наполнилось ядом
То, что пело, то что смеялось?
– Я ушел, и теперь не жди;
След размоют весной дожди –
Средь воды и звенящих льдин
Ты теперь один.
– Брат мой, брат –
Молчание камня,
Мне ответь, где твоя сила?
Горных врат
Нет больше, а мне
Лишь остались скорбь да могила!
– Я ушел, и теперь не жди;
Камнем сердце стучит в груди –
Скорбной памяти господин –
Ты теперь один!
– Брат мой, брат –
Холодное сердце,
Что мне скажешь вместо ответа?
Как мешал боль с медом и перцем,
Как устал лететь против ветра?
– Я ушел, и теперь не жди –
Перья крыльев моих найди;
В облаках и среди вершин
Ты – теперь – один!
Ты смешал на углях горелых
Явь со снами,
Веру с любовью;
Ты не черный – ты и не белый,
Ты не с нами. Мы – не с тобою.
В старой церкви не поют святые гимны,
Кровь на бревнах частокола
Католического хора,
Свора скалится им в спину,
Не по вкусу им отпетые могилы!
Крест в руках твоих, но в битве он не годен,
Сердце клеть свою проломит,
Веру в Бога похоронит,
Старый крест - не щит Господень,
Свора бесится, и близко Черный полдень…
Это не любовь,
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это - марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это не любовь,
Ты ведь ночью не Святую Деву звал!…
Вспомни, разве ты читал святые книги?
Ты не смог сдержать соблазна
Получить себе все сразу,
И решил призвать Великих,
Так взгляни же в демонические лики!
Это не любовь,
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это - марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это не любовь,
Ты ведь ночью не Святую Деву звал!…
Ты устал смотреть на праведные лица…
Мы тебя не осуждаем,
Просто жжем и убиваем,
Ты влюбился в демоницу
И решил ей подарить свою столицу…
Но это не любовь!
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это - марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это - не любовь,
Разве ночью ты Святую Деву звал?… Это не любовь!