Я не умею. Жить не умею, говорить нужные слова не умею, не умею не накручивать себя, не умею любить тех, кто этого заслуживает, не умею не любить тех, кому эта любовь не нужна. Я не умею. Не умею не засорять себя всякими ненужностями, а со своего внешнего мира не умею не выбрасывать не нужные вещи. Я не умею. Не умею есть палочками, не умею ждать, не умею дышать. Я не умею. Не умею на звонки отвечать вовремя, не умею сказать человеку, нужен он мне или не нужен, не умею забывать имена и лица, хотя так тщательно притворяюсь, что забыл. Я не умею. Не умею радоваться хотя бы 40 минут в сутки, хотя причины якобы и есть. Я не умею. Не умею просыпаться утром, не умею заставлять себя что-то уметь. Я не умею. (с)

 Я сажусь за стол.
Ты садишься напротив.
Я смотрю на часы.
Ты заказываешь кофе и прощения.
В ожидании заказа наблюдаем со стороны за нашим разрушением.

В темноте кто-то ломом колотит 
И лопатой стучится об лед, 
И зима проступает во плоти, 
И трамвай мимо рынка идет.  
Безусловно все то, что условно. 
Это утро твое, немота, 
Слава Богу, что жизнь многословна, 
Так живи, не жалей живота.  
Я тебя в этой жизни жалею, 
Умоляю тебя, не грусти. 
В тополя бы, в июнь бы, в аллею, 
По которой брести да брести.  
Мне б до лета рукой дотянуться, 
А другою рукой - до тебя, 
А потом в эту зиму вернуться, 
Одному, ни о ком не скорбя.  
Вот миную Даниловский рынок, 
Захочу - возле рынка сойду, 
Мимо крынок, корзин и картинок, 
У девчонки в капустном ряду.  
Я спрошу помидор на закуску, 
Пошагаю по снегу к пивной. 
Это грустно, по-моему, вкусно, 
Не мечтаю о жизни иной. 

Книгу жалоб разукрасьте за вчерашнее число —
Мне заказанное счастье чуть потрепанным пришло:
Не блестит его обертка в летних солнечных лучах,
Не прожарена середка и не тает на губах.
И не жалко было соли? Или повар так влюблен,
Что, мечтая, поневоле так пересолил бульон?
Как обидно, неприятно! Мне директора сюда!
Нет его? Тогда понятно, что творится, господа!
Каждый сам себе готовит без рецепта "на ура",
Все пропорции запомнит. Для себя вы — повара.
Нет, я вовсе не задира и не требую скандал!
Вот бы каждый житель мира свой кусочек оторвал,
Прожевал и насладился, а не выплюнул в окно,
И с улыбкой убедился — в жизни счастье как в кино! 

_{Ир Моррисон}

Я чую в этой жизни перелом:
Не помню дорогого мне лица!
Но слышатся зато со всех сторон
Мне чьи-то неживые голоса.

Они твердят: «Забудь его, уйди!
Ведь сердце разобьется как стекло.»
Но чувствую я: с ним мне по пути,
И с ним мне отчего-то повезло.

Над нами нависают провода —
По ним от пустоты несётся ток!
(Ты тоже испаришься без следа,
Как письма прочитаешь между строк).

Спаси меня, любимый человек!
Не вижу ни начала, ни конца.

И, кажется, за что-то я вовек
Не вспомню дорогого мне лица. 

_{Татьяна Красильникова}
 

будет день 

и о нас расскажут
своим непослушным детям,
чтобы не вздумали
становиться такими, как мы.
расскажут,
о чем мы думали,
что мы пили,
где мы прятались от зимы,
и как обреченно любили
в каком-то там нашем столетии.
но,
обложившись нашими дневниками,
нас не найдут,
нас не пройдут 
по школьной программе,
нас не догонят
в погоне
за нашими снами,
описанными в стихах,
не по погоде
раздетых,
написанных впопыхах -
о том, что сбежишь, сбегу,
как в какой-то трагикодраме.

будет день, когда я не смогу
больше приехать к маме.

Браки не должны заключаться в тот лихорадочный период,каким является так называемая влюбленность. Это нужно запретить законом. Если уж не в течение всего года, то хотя бы в период с марта до мая, когда это состояние из-за нарушений в механизме выделения гормоновстановится всеобщим и симптомы егоособенно усиливаются. Прежде надо изличиться, пройти детоксикацию и только после этого вернуться к мысле о браке. В том состоянии, в каком пребывают влюбленные, допамин переливается у них через каналы разумного мышления и затапливает мозг. Особенно левое полушарие. Это было доказано сперва на крысах, затем на шимпанзе, а недавно и на людях. Если бы влюбленность длилась слишком долго, люди умирали бы от истощения, аритмии или тахикардии, голода либо бесонницы. Ну а те, кто случайно не умер, в наилучшем случае кончали бы жизнь в сумасшедшем доме.

_{Одиночество в сети, Януш Вишневский} 

Сегодня впервые за долгое время пишу от своего имени. Видимо опять пресловутое "надо выговориться".

Я устала. Хочу домой к маме. Туда, где я буду предоставлела сама себе: что хочу,то и делаю.  

Паршиво как-то. 

В последнии дни много читаю, наверное, пытаясь сюжетами книг выгнать угнетающие мысли из собственной головы.

^{Чувствую себя Якубом из "Одиночества в сети" Вишневского - такой же брошенной.}

Надо бы посмотреть какой-нибудь фильм. Что-нибудь в этом же духе.

Главное окончательно не свихнуться, а то в голове уже крутятся мысли: успею ли на последнюю электричку в город?! Нет, не успею. Я так не поступлю. Последняя электричка в 22:42...

А хорошо, что о моем дневнике никто не знает. 
Вспоминается глупая старая цитата "Иногда проще сказать "все хорошо", чем пытаться объяснить почему так хочеться разбить голову о батарею".

Не трогайте меня сейчас. Пожалуйста.

А я думал — такие, как ты, не плачут,
И не знают о том, что такое тоска и грусть,
А я думал — такие, как ты, не прячут
Своих глаз от других, и не помнят слезу на вкус.

А я думал — такие стреляют метко,
И, сердца разбивая на сотни больных комет,
Не тонули в любви своей каждой клеткой,
И вообще говорят, что любви на планете нет.

А я думал — таким же, как ты, не больно,
Что они не нуждаются в чьем-то родном плече.
Но я вижу — ты прячешь лицо в ладони,
И все шепчешь кому-то тихонько: "Зачем? Зачем?"

Я все понял —
так трудно быть сильной, значит,
И сжигать свою боль в одиночку в ночной свече.

А я думал — такие, как ты, не плачут,
И совсем не нуждаются в чьем-то родном плече. 

Я так хочу с тобой вдвоём стареть: 
Вязать тебе носки из мягкой шерсти, 
Носить тобой подаренные перстни 
Да вечерами «Новости» смотреть. 

Гулять с тобою под большим зонтом 
В пальто давно уж вышедшем из моды. 
Беречь тебя от хворей, непогоды. 
Беседовать об этом и о том. 

Сидеть в широких креслах у огня, 
Укутывая ноги теплым пледом. 
Варить борщи, кормить тебя обедом 
По воскресеньям в середине дня. 

Взбивать тебе подушки из пера, 
Хранить в шкатулке милые открытки, 
И распускать, не торопясь, на нитки 
Давнишние шарфы и свитера. 

Болтать с тобой вдвоём о пустяках, 
Читать стихи и спорить о поэте. 
И знать, что наши собственные дети 
Всё ж помнят иногда о стариках. 

Я так хочу с тобой вдвоём стареть. 
Поверь, стареть вдвоём – такое счастье, 

- Откуда на твоих запястьях шрамы? 
- Порезалась стеклом. 
- Когда? 
- Давно… 
Все это в прошлом… Затянулись раны… 
- А на душе? 
- По-прежнему темно… 
- Ты любишь жизнь? 
- По-разному бывает… 
Порой смотрю в окно… Шагнуть бы вниз… 
Тихонько обе створки открываю 
И выхожу босая на карниз… 
- А что потом? 
- Смотрю на спящий город… 
- Подолгу? 
- Иногда могу всю ночь… 
Когда же мне домой? 
- Еще не скоро. 
Назначу новый курс. Должно помочь…

 Как хорошо быть чьей-то навсегда
И знать, что это не слова пустые.
Как хлеб делить и душу, и года,
Глядеть в глаза безмерно дорогие.

Как хорошо быть чьим - то навсегда
И знать, что не оставит, не обманет,
И вытащит из-под любого льда,
И никогда любить не перестанет.

Родное тело обнимать в ночи
И знать, что будет так уже навеки, 
Сливаться вместе, как весной ручьи,
Тонуть в родном дыхании и смехе. 

И освежать, как летняя гроза,
И чувствовать, как греешься и греешь,
И знать, что в этих дорогих глазах
Ты никогда уже не постареешь.

Зельвин Горн

А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно,
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
неполюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата,
и будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю, что там...
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что не могу тебя я ждать,
весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова

 К женщине как-то пришло настоящее счастье. 
Оно, как и люди, имело глаза и уши. 
Назвало мужское имя, сказало: “Здрасте!” — 
И вдруг оказалось, что больше никто не нужен. 

И то, что казалось сложным, вдруг стало просто. 
И все, что не нравилось, вдруг оказалось нормой. 
А разве бывает счастье чуть выше ростом, 
Без глаз с прищуром и с носом не этой формы? 

И женщина бросила в счастье душу и тело. 
Ведь страсть безрассудна, покуда она живая. 
Но счастье, наверно, чего-то еще хотело, 
О чем-то другом мечтало, — и так бывает… 

Теперь она бродит по паркам и магазинам, 
Пытаясь к поломанной жизни найти запчасти. 
Не редкость мужчины. Повсюду сейчас мужчины. 
При чем тут мужчины? Огромная редкость — счастье.

 Если град зашумит с дождем,
Если грохнет шрапнелью гром,
Все равно я приду на свиданье,
Будь хоть сто непогод кругом!

Если зло затрещит мороз
И завоет метель, как пес,
Все равно я приду на свиданье,
Хоть меня застуди до слез!

Если станет сердиться мать
И отец не будет пускать,
Все равно я приду на свиданье,
Что бы ни было - можешь ждать!

Если сплетня хлестнет, ну что ж,
Не швырнет меня подлость в дрожь,
Все равно я приду на свиданье,
Не поверя в навет и ложь!

Если я попаду в беду,
Если буду почти в бреду,
Все равно я приду. Ты слышишь?
Добреду,

Знаешь, а мне так нравится когда ты говоришь:

Сладкая моя, такая нежная... Моя принцесса. Да?!

Никому тебя не отдам.

Спасибо, что ты у меня есть.

И не злись на меня, пожалуйста.

Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться...
И утром, расставаясь улыбнуться,
И помахать рукой, и улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.
Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить утром кофе, говорить и спорить...
С кем можно ездить отдыхать на море,
И, как положено - и в радости, и в горе
Быть рядом...Но при этом не любить...
Как мало тех, с кем хочется мечтать!
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге,
И думать лишь об этом человеке...
И счастья большего не знать и не желать.
Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полувзгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять...
Вот так и вьётся эта канитель -
Легко встречаются, без боли расстаются...
Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.
Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться.

Не роняйте себя, если вам изменили,
Если жгучий обман вас хлестал по щекам.
Не роняйте себя, если вас опалили,
Клеветой, наговором по ногам и рукам.

Не роняйте себя, если вы оступились
И никто не успел вам подставить плеча.
Не роняйте себя, если вы заблудились
И не светит в ночи ни звезда, ни свеча.

Не роняйте себя, если вас позабыли,
Если ваше тепло не смогли оценить.
Не роняйте себя, если вас раздавили,
И, казалось, надежду порвали, как нить.

Не роняйте себя, если мало добились,
Если ваша казна оказалась пуста.
Не роняйте себя, если двери закрылись,
И несносной покажется тяжесть креста...

Не роняйте себя, если сердце разбили,
Если предали вас не щадя, не любя.
Не роняйте себя, если вас уронили.
Поднимите себя! Поднимите себя!

[700x362]