Пьеса Мартина МакДонаха «Калека с Инишмана» в театре «У моста» в постановке худрука театра Сергея Федотова (Пермь).
За этот спектакль театр «У моста» минувшей весной удостоен «Золотой маски» – за верность автору: Федотов первым в России стал ставить пьесы МакДонаха; «Калека с острова Инишмаан» - часть «Аранской трилогии» (а всего в театре «У моста» идут четыре пьесы этого автора).
Сергей Федотов тонко чувствует природу авторского письма – собственный творческий почерк режиссера, стилистика и манера меняются у режиссера в полном соответствии с тем, как написана конкретная пьеса, каким житейским материалом наполнена, в какой манере изложена и какова логика авторской символики. Такое ощущение, будто автор был рядом с режиссером на репетициях и деликатно подсказывал постановщику, как удержаться в русле драматургического замысла и авторских идей.
<...> в спектакле Федотова нет атмосферы «гнетущей чернухи» и безнадежного «черного юмора». Романтике и наивным мечтам тут почти нет места – но нет места и безнадежности. Неуловимый флер доброты и надежды скрашивает этот быт. Неуловимое стремление к душевному чуду скрепляет эту жизнь – волшебно, почти как в кино.
Раз речь о кино, о поездке в Голливуд, о съемках – то режиссер (он же – сценограф) строит декорацию почти как выгородку в кинопавильоне. Перенос света с одной части сцены на другую – и вот мы уже не в доме калеки Билли и его теток, а в сарае Малыша Бобби, где он готовит лодку к плаванию. А переходы от эпизода к эпизоду выстроены как «наплывы» в немом и раннем звуковом кино: финальная мизансцена очередного эпизода «застывает» и меркнет вместе с лучом света, «отсеченным закрывшейся диафрагмой»; тут же свет вспыхивает вновь – и перед нами оживает уже целиком выстроенная начальная мизансцена нового эпизода. И потому столь естественно воспринимает то, что персонажи вдруг оказываются в кинозале, комментируя фильм, отблески-тени которого скользят по их возбужденным лицам… и все это только за счет перемены света; и все это напоминает не раз виденные в фильмах сцены «смотрения кино».
Общая цветовая и тональная гамма спектакля – как в старых, бережно подкрашенных «фотосепиях». Это отсыл к эпохе «раннего кино» - и напоминание: из чего выросло фото-кинооператорское искусство. А оно стоит на многовековом опыте мировой живописи. Тональное решение, текучая и точно очерченная скульптурность композиций, выстраиваемых движением актеров и предметов и то, как обрисованы они светом – словно «путешествие по живописным эпохам и стилям». Эти универсальные знаки культуры могут впрямую не осознаваться зрителями; но они создают ощущение всеобщей универсальности жизни, универсальности высших нравственных принципов, к которым взывает драматург. Такие вещи и обстановка могли быть и в старом деревенском доме в российской глубинке. А когда Малыш Бобби входит в дом к Эйлин и Кейт с известием об их племяннике, сбежавшем за океан, в Голливуд, то опирается на весло, как на копье или на скипетр - словно это Одиссей вернулся на Итаку; или Брюс Уиллис в роли «вестника богов» сообщает о похищении Елены, падении Трои или о начале войны между Рамой и демонами-Ракшасами (и в этом есть особый привкус иронии: ведь МакДонах не скрывает родства своего творчества ни с Йетсом и Джойсом, ни с американским кино – относясь к кино, как к особому виду сказки, которая уравнивает для «массового сознания» все подряд, великое и ничтожное, трагическое и курьезное).
Но эта всеобщность воплощена в конкретных, точных знаках: распятия в доме Билли – настоящие кельтско-ирландские. Медные чайники на полках аутентичны: привезены из Ирландии для этой постановки. Эта конкретность общего принципиальна для режиссера - из четырех, поставленных им пьес МакДонаха, именно в этой даны точные ориентиры времени: назван фильм, который смотрят персонажи; указана дата отсчета возраста Джоннипатинмайка. А в газете, которую он читает матери, со смехом комментируя новости, сказано о пришедшем к власти в Германии каком-то усатом. Из этой конкретики времени постановщик «вычитал» в пьесе указание на тональность скрытой всеобщей доброты, пронизывающей действо. Склоки, драки и затрещины – не злобны, а дежурно-добродушны: мелкие трения между своими. Потому что друг от друга никуда не денешься на этой земле. Все равно - жить нам всем вместе. Но много важнее: зачем мучить друг друга?! Вселенских бедствий и так хватает: непреодолимая мощь стихий (об этом фильм, который смотрят персонажи); болезни – примером сам калека Билли; и уже пришел к власти в Германии новый «бич народов» - гитлеризм.
В этом спектакле в той или иной мере хороши все – суровые и нежные Кейт (Ирина Ушакова) и Эйлин (Ирина Молянова), могучий и недалекий Малыш Бобби (Владимир Ильин), шальная - себе на уме Хелен (Марина Бобошина), ее брат-полудурок Бартли (Сергей Мельников), Мамаша (Мария Сигаль) и Доктор (Андрей Молянов). И, конечно, тонко сыгранный Василием Скидановым калека Билли – нервный и сдержанный, наивный и прозорливый. Но режиссер и актеры проводят внятную
Читать далее...