Тата и Кирр Шуйские
Осень.
(Невнятная сказка для детей преклонного возраста.)
О, синь!
О, сень!
Осень!
И вот, когда птицы поняли, что петь им, собственно, больше не для кого и с тоской поглядели в сторону юга — завеса горячего марева приподнялась и в городскую — красную с синим черту вступила Осень. Но, боги, как она изменилась! Если б кто-то из осенних гурманов-каннибалов, набивавшихся в свое время ей в приятели попался навстречу — ее бы просто не узнали.
Гордая леди одета была в серую больничную рубаху и пострижена «под ноль». С трудом переставляла она босые, израненные ноги. Но даже такая — нищая, больная и усталая оставалась она Владычицей, и листья зашелестели, приветствуя ее. Одинокая лужа осветилась лунной улыбкой, а к царственно убогим стопам Осени подкатился бледный мячик эха. Окинув взглядом пустые глазницы многоэтажек, Осень мячик подобрала и кинула в стену. Он отскочил обратно, прямо в ладони ей, но не принес с собой ни звука.
— Оно и понятно, все спят. — охрипшим от ветра голосом произнесла Осень. И, как бы в подтверждение, часы на городской ратуше пробили полночь.
— Правильно, полночь. Значит, Он должен быть где-то здесь. Он вечно шляется по ночам.
И странница пошла по единственной в городе булыжной мостовой. Казалось ей, что вот-вот мелькнет между молчаливыми тополями знакомый силуэт, и выйдет навстречу Он, и обнимет, смеясь, за плечи...
Пустота, темнота, тишина. Что это? Темная фигура на перекрестке, горячий ветер треплет полы плаща. Он!
Это была всего лишь афишная тумба. Заручавшись поддержкой ближайшего фонаря, Осень прочла:
ВНИМАНИЕ!
ПОСЛЕ 300-ЛЕТНЕГО ПЕРЕРЫВА
В ПАРКЕ ОТДЫХА ИГРАЕТ
ОРКЕСТР ЛАМП ДНЕВНОГО ОСВЕЩЕНИЯ
С ПРОГРАММОЙ ЗАБЫТЫХ МЕЛОДИЙ.
ДИРИЖЕР — ЮЛИЙ РИБЕЛ.
Свободный вход и беспрепятственный выход гарантируются.
Афиша была давняя, потрепанная и линялая. Ветер порой фамильярно хватал ее за уголок и трепал, пытаясь стащить с тумбы. Осень присела на корточки и осторожно пригладила ладошкой отклеившийся край. Все должно быть на своем месте.
Путь ее лежал теперь в центр города, на улицу Лондонскую. Там должно быть местечко, где не спят ночь напролет. Там примут, дадут кофе с коньяком... Там чисто и светло.
Вот и Лондонская, угол Речной. Мутная витрина (почему ее не мыли так давно?), а за ней — крошечный розовый огонек. Открыто.
Осень направлялась в лавку разноцветных фонарей. Маленький подвальный магазинчик, где безраздельно царил пожилой хозяин, неуклюжий, полноватый человечек, еще в лучшие времена считался местом, где все на свете могли объяснить, а сам хозяин слыл человеком мудрым, чудаковатым и не особенно счастливым. Поговаривали, что когда-то давно он то ли потерял любимую, то ли просто никогда ее не встретил... Ну, да неважно. Осень лично с ним знакома не была, а может и была, да запамятовала — много чего повидала за последнюю жизнь. Если и незнакома, так что же? Не выгонит же.
Ощупью найдя дверную ручку, Осень открыла дверь и попала в узенький коридорчик. Раскаленные от дневного зноя ступени вели вниз, вниз...
Фонарщик сидел за столом и протирал стекла самых маленьких новогодних фонариков. При появлении нежданной гости он вскочил, нацепил на нос очки с треугольными стеклами, мучительно сощурился и наконец кинулся навстречу, бормоча: «Пардон, не признал.»
Прежде, чем подать руку, Осень долго рассматривала нелепую его фигуру в широчайших клетчатых штанах, мундире наполеоновского гвардейца и красном ночном колпаке. Наконец Фонарщик удостоился королевской милости, свел Осень по холодным ступенькам и усадил в старое и драное, но удивительно удобное кресло, а сам засуетился вокруг примуса.
Осень огляделась. Все те же фонарики горели на стенах, мягко светились разноцветные витражи. Но на потолке были подтеки сырости, полы не мылись очень давно, да и сам выглядел потрепанным и усталым. Очевидно, он придерживался того же мнения о своей посетительнице, потому что поднеся ей со всевозможными церемониями кружку щедро сдобренного коньяком кофе, уселся на табурет напротив и начал разглядывать ее уже без церемоний, но со страхом и жалостью.
— Не нравлюсь? — осведомилась Осень, не выдержав его взгляда.
— Пейте кофе. Кофе хороший, из старых запасов. Отужинать желаете?
Осень покачала головой.
— Нет, не желаю. Что ж ты, друг мой, бездельничаешь? Почему улицы темные.
Фонарщик заметно обиделся.
— А для кого мне их светить? Нет же никого. — и закурил.
— Дай и мне сигарету. Пожалуйста, я хочу сказать. Как нет никого? Где все?
— Угощайтесь. А все разбежались. — Хозяин неприятно пошевелил пальцами, неожиданно тонкими для человека его сложения. — Как тараканы. Уж год тому будет. А что делать? Круглое лето. Сначала, конечно, радовались, идиоты. А я, —тут он грозно приподнялся — я всех предупреждал! Плохо это кончится. Вот и...
— А ты что здесь делаешь? Почему не ушел со
Читать далее...