Когда девушка кротка, как голубица, не визжит и не скандалит и вообще ведет себя прилично, — она убеждена, что это происходит от ее общего превосходства и оттого, что ситуация, в общем, в ее руках. И пока она тешится мыслью, что в любой момент может произнести стоп-слово, с ней успевают потихоньку сделать практически полным списком все то, на что она не давала согласия.
Сначала это выглядит как высокомерие, мол — что возьмешь с идиота, пусть пускает свои слюни на здоровье. Если надо объяснять, то проще убить и т.д. Позже это похоже скорее на брезгливость: физически омерзительно разговаривать с человеком, который не понимает вопросов, не может кратко и внятно сформулировать ни одну мысль и вообще медленно и неохотно соображает. То, что можно с трудом простить, к примеру, бестолковой бабе в регистратуре вендиспансера, невозможно простить мужчине. А самое гадкое, что он, вместо того чтобы кратко, по-военному ответить на вопрос, начинает торопливо и неуклюже доминировать. Это роднит его с бабой из регистратуры до состояния единого бактериального штамма.
Про любовь и всякие благоглупости вроде заботы и сострадания здесь речи не идет вообще, только про эффективное взаимодействие. Про сострадание речь закончилась много лет назад. Это быстро всегда происходит.
И вот сперва от большой гордости девушка не говорит с ним о чувствах, ничего про себя не объясняет, потому что не метать же бисер. Потом не говорит с ним вообще ни о чем, потому что невозможно слушать этот бред. И ей кажется, что, в общем, она надежно заизолировалась от мелких огорчений и кусать её за щиколотки через резиновые сапоги получится небольно. Ей кажется, что она неплохо устроилась в этих гнусных условиях.
Но её партнер т.н. ничего не знает про сапоги.
Он просто видит, что его не бьют тапком, и справедливо решает, что, в общем, все делает правильно, если ему на любую реплику отвечают «хорошо, делай как хочешь», и подпрыгивает все выше. А она беспечно позволяет ему все больше и больше, чтобы лишний раз не связываться, и наступает день, когда он допрыгнет туда, где сапоги закончились, например, до горла.
Бросить все куда проще, чем вернуться в самое начало и заняться исправлением собственных ошибок. Даже если для этого не нужно отматывать время назад или стирать память начисто. Так и существуешь: недовольный сложившейся ситуацией, но бездейственный для ее исправления. И это может длиться годами, сжирать тебя изнутри, не давать уснуть по ночам, а ты все равно и пальцем не пошевелишь. Лишь когда становится особо тяжко, и не спасает ни другие занятия, ни окружающие, ни звуки, предпринимаешь крохотную попытку наладить свою жизнь, больше для отвода глаз и успокоение совести. И чтоб там не говорили, как бы уголок ваших губ не полз вверх, это все равно работает. Даже в гребанный двухсотый раз.
Дыры в человеческих душах состоят из антиматерии. Стоит такой образоваться, и она начинает засасывать в себя былые увлечения, заглатывать как ненасытный мутант людей, одного за другим, и даже не подавится. Порой даже интересно, а если принести ей в жертву самых близких, единственных и незаменимых, насколько она заполнится? Выбираешь самого отдаленного и заменимого среди незаменимых, бросаешь в эту дыру и ждешь. А потом оказывается, что не таким уж незаменимым человек и был. И человека не вернуть и эксперимент не удался. А ей хоть бы что.
А помните, как в детстве бросали камушки в глубокий колодец и ждали когда внизу, спустя несколько секунд, раздастся всплеск? Вот когда бросаешь человека в такую дыру, все происходит точно так же. Только без всплеска. А может, был? А может, не расслышал? А может еще раз. И еще. Еще. Еще. А когда люди заканчиваются, приходит озарение, что ты сам уже оказался там, и даже не заметил, как такое могло произойти. Ты, словно уроборос, пожирающий свой хвост, занимаешься самоканнибализмом и даже не замечаешь этого. А когда заметишь, не веришь в происходящее.
Мысли шныряют по изгибам мозга голодными крысами, стараясь найти выход или урвать себе кусок пожирнее. Можно бесконечно заталкивать слова обратно в горло всякими «ужас какими неотложными делами» и «еще 15 минут и точно спать». Неиспользованный потенциал уже точит зубы, чтоб сомкнуть их на глотке горе-автора. Ненаписанные хроники складываются в цепочку событий с петлей на конце. Время само выбьет табуретку из-под ног. Подождешь немного?
15 минут убиты, иди спать. Не забудь сохранить.
бойся учителей! эти люди сильны в биологии, но ничтожны в естества знании, они внушают — твой мизерный век закончится с остановкой тряпичного клапана. бойся учителей! запустив в небо самолёт, они возомнили себя физиками и, насмехаясь, бубнят — ты никогда не взлетишь. бойся учителей! познав философию, они учат тебя видеть этот мир, прекрасно зная, что сами нащупали лишь контур вторичного, холодного как ночь, заблуждения.
мы уже не друг другу. не друг за друга. не друг о друге. мы сами по себе и нас не назвать друзьями. - сделать глубокий вдох... связи между людьми становятся тоньше и рвутся. привязанность проходит, интерес пропадает, эмоции притупляются. - и не дышать... только дружба, как и любовь, - это не эмоция, а состояние... состояние взаимной необходимости. помни об этом. - дышите...
У нас нет нашей песни. Нет планов на будущее и совместных целей. У нас нет общих друзей и подруг. Нет наших увлечений. Нет наших книг. У нас нет нашего времени года и любимой погоды. Почти нет общих фотографий.
Но!
У нас есть наш столик и наш официант. Наш сериал. Шутки понятные только нам двоим. Наши фильмы Кустурицы и прочие наши фильмы. Наши общие вещи. Есть наши места, блюда которые готовим только вместе. Наши воспоминания и наши два с лишним года. Порой у нас есть наши взгляды на что либо. Наши игры. И это все, что есть у нас, перечеркивает все то, чего нет и быть не может. Ибо, когда мы вместе, мы можем все.
Играть в слова словами ради слов...
Изъять из новых правил очевидность.
Но ночь прошла - и стало хорошо,
В одно касанье затянулся шов,
И шва не видно.
В моих песках зыбучих долог день,
Я пробираюсь к медленным ущельям,
К поющим чашам, в бархатную тень -
Не за прощаньем вдоль миражных стен,
Но за прощеньем.
Здесь, отделяя сумерки от снов,
К чему менять вопросы на ответы?
Так, всё запомнив, ко всему готов,
Цветок закроет створки лепестков
И ждёт рассвета.
Всегда грустно, когда дружбе приходит конец. Даже если около года общение сводилось к поздравлениям по праздникам, официально заканчивать все тяжело. Иногда ничего не случается, и в этом ничего можно как в густом тумане находится вечно, а потом какая-то на первый взгляд ерунда, которая оставляет глубокую ссадину, не смотря на притворное равнодушие. Дальше наши дороги расходятся, нам не по пути. Это момент, когда лучшие друзья перестают быть друзьями, но остаются лучшими. Я справлюсь и не буду скучать, а ты давно справилась и я тебе стала не нужна гораздо раньше. Я пересматриваю общие фотографии, вспоминаю общие моменты, слушаю Дайдо и ставлю точку.
Это цитата сообщения Tatjana_Weiman Оригинальное сообщение
Добро пожаловать в Клуб Любителей Вышивки Крестом!
|
Это цитата сообщения Agnia_Qween Оригинальное сообщение
ЕЩЁ МИШКИ_1.Вышивка деткам.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
Это цитата сообщения Ayfa Оригинальное сообщение
Цветы+мишки вышивка крестом схемы
[700x532]Это цитата сообщения Ayfa Оригинальное сообщение
Вышивка крестом, схемы Мишки - игрушки
[700x508]Это цитата сообщения l-solnce Оригинальное сообщение
Спящие мишки. Вышивка крестом, схема
[400x372]Если человек уходит,
Сколько билетов в обратную сторону ему выдают?
Правильные кассиры - не больше двух.
Во время сухого закона нелегально продавали
Самопальные виски и бренди,
Я же из-под пальто достаю билетов
Штук пять.
Напишешь, когда тебя нужно встретить.
Если, конечно, надумаешь приезжать.
и на выдохе, суетнно, странно
оценить филигранность обмана
как нелеп и короток путь
от
"не могу надышаться тобою"
до
"пропади же уже куда-нибудь"
— Эй, дракон, выползай из своей проклятой пещеры! — Рыцарь поднял коня на дыбы и прочертил сверкающим клинком эффектную дугу.
— Зачем? — неразборчиво донеслось из темного провала в скале.
— Смерть твоя пришла!
— Хм. Любопытный аргумент. Скажи ей, чтобы зашла попозже. И сам тоже попозже приходи.
— Ты что, издеваешься? Я пришел к тебе биться насмерть за руку прекрасной принцессы, проехал многие сотни миль, одолел по пути сотни врагов...
— Так уж и сотни?
— Шестьдесят четыре гуманоида, двенадцать бестий и около двадцати представителей криминального общества. Ну, немного меньше сотни вышло, согласен...
— Я говорю про мили. Судя по говору, ты из Орулокской провинции. А от нее до моей пещеры миль семьдесят, не больше.
— А я по кривым дорогам ехал! — вывернулся рыцарь. — А вот ты, судя по всему, даже самой захудалой принцессой не разжился. Иначе давно бы уже...
— А-а-а! Помогите! — раздался вдруг из пещеры перепуганный женский вопль. Человек умолк на полуслове.
— Ладно-ладно, выхожу. Хоть посмотрю на тебя, сердешного.
Из пещеры выбрался дракон. Не гигант, но и не маленький, не бурый, но и не черный. Словом, самый обыкновенный дракон. Он вытянул шею и обнюхал рыцаря с ног до головы.
— Хм. Настоящий. А лицензия на спасение прекрасных принцесс у тебя есть?
— А как же! — зашуршал вынимаемым свитком рыцарь. — Два месяца назад продлил.
— Хм... Артур ди Брелье, граф... Ого! Граф... Это ты вовремя подъехал, давненько я
Кто мы, Тэйми, скажи, как нам себя назвать -
Каждый раз, как в последний, ложащиеся в кровать?
Не научены ничему, кроме петь, писать и страдать,
И разматывать сердце, как пластырь,
Чтобы вечно кого-то латать.
Мы не лекари и не пекари… мы даже не рыбаки.
Но порой нас вскрывает так, что свет пробивает кишки.
Тяжелы наши мысли, слёзы легки.
Отчего же нам плачется, Тэйми, какая у нас беда?
Просто стыдно признаться, как взрослым нам хочется иногда,
Чтобы мама и папа любили нас маленьких, там и тогда…
Ладно, не думай об этом… так, ерунда.
Ты замечаешь, Тэйми, как ночью взмывают над городом наши дома,
И летят всё выше и выше? И можно сойти с ума,
Понимая, что утром с нами случится не небо, не космос, а та же тюрьма,
И мы сходим с ума, но привычно выходим опять из своих квартир,
И идём покупать хлеб и кефир.
Из своих персональных пустынь шлём друг другу скупые звонки,
Из двухкомнатных поднебесий, из чумы, из пурги, из цинги -
Мы всё тянем незримые нити, словно пальцы одной руки,
Но по-прежнему так далеки…
Всё, за что нас полюбят, Тэйми, не сейчас, а когда-то потом,
Мы уместим в одной тетради всё целиком.
Если нам повезёт, наша музыка останется под потолком
колдовать, вынимая душу.
Посмотри, я ведь тоже трушу.
Но это же вовсе не повод молчать о чём-то таком…
Кто мы, Тэйми, скажи, если дарим то смерть, то любовь, то грусть,
Я смотрю на нас, слушаю, трогаю, и не разберусь.
Всё окажется просто однажды - я взлечу и на звонкие нити порвусь,
И рассыплюсь по небу, как ты.
Ну и пусть, моя радость… и пусть, пусть…
Иногда давать кому-то второй шанс это как давать вторую пулю тому, кто первый раз в вас не попал потому что промахнулся.
В маленькій тісній квартирі просторо, немов у Храмі.
Торкнутись могли б і Неба, якби не віконні рами.
Босоніж блискучим паркетом – до кухні кумедні тури,
там вранці – Львівська кав’ярня, в традиціях кращих культури,
удень запах Кримського Сонця, із динями і нектарином,
а ввечері – Луцька тратторія, просякнута розмарином.
А потім - назад у спальню (вона б розказала багато…).
І знову (без телевізора!) розмови, газети,… свято.
І вся ця шалена розкіш квартирки у передмісті
зростала, неслась, крутилась, неначе у благовісті!
Та якось ураз спинилась – і згіркло у каві Небо.
І золото розтопилось у звадах, кому що треба.
У душах стало затемно, на вікнах блиснули грати.
І львівську пусту кав’ярню не варто було тримати.
- Яка чудова квартирка! А скільки за неї хочете?
- Ви знаєте, небагато. Любові Вам напророчити.
Любові, яку ми втратили.
Все невыспавшиеся люди в следующей жизни обязательно превратятся в котов.