[450x338]
Честно говоря, когда я начинаю размышлять о собственном будущем, я устаю от  возникающих нереализованных задумок - они внедряются мне в голову странной, синтетически-мертвой волной, и я вроде бы отчетливо вижу их, но они мне будто бы с издевкой подсказывают, что у меня ничего не выйдет. Если бы я ощущала себя человеком сегодняшнего века, я бы делала все, чтобы и дальше плыть по течению. Но мне нравится самодеструкция, потому что это главный аспект жизненного опыта: когда ты разлагаешь себя по частям, рано или поздно ты собираешь свои останки в нечто более совершенное. Родители не хотят понимать, почему я пробиваю путь через ******, проблемы в отношениях с людьми, дичайшие эксперименты и множество других нецелесообразных вещей. Конечно, им хочется, чтобы я к чему-то стремилась.
Порой я задумываюсь, как все получалось с футуристическими порывами Маяковского или экспрессивными выпадами Игги Попа. В то время все это вызывало ажиотаж, да и те, кто хотел славы, обладали если не харизматичностью, то какими-то нерушимыми принципами, заставляющими их действовать, т.е. двигаться в своей металлической броне к желанной цели, громя всякие представления о морали, нравственности и прочей херне. А я не хочу славы, потому что это крайне утомительно, но я хочу жить. Именно жить, так, как мне представляется: насыщенно, пускай и на самом дне в качестве творчески неуемного наркомана.
Тот детский период моего протеста, желания бунтовать и не соглашаться прошел, но я всегда буду стремиться выйти из под гнета, уйти туда, где я бы могла себя раскрыть и не прятаться за всяческими личинами. Общество сдавливает и не дает развививаться, и все эти лозунги о том, что ********* уничтожат тебя как личность - бредовые рассуждения, не дающие человеку выпозти из тени хотя бы на время. Я стараюсь быть откровенной и рассказываю матери, какие миры я перед собой открываю, что я живу наконец-то, что я счастлива, потому что способна по-новому смотреть на вещи и переживать множество серых дней насыщенно, а человек просто не может этого понять, думая, что я себя уродую. Мне надоело оправдываться перед людьми за собственные ошибки детства, я никому не обязана, но каждый считает нужным поставить на мне свою укоризненную печать и наставить меня на истинный путь, будто я олигофрен или шизофреник.
Идите к черту и дайте мне немного жизни, которой у меня не было слишком много лет. Я с 12 жила в коробке, вся в каких-то обязательствах черте перед кем, кому-то должная, хотя мне просто хотелось чувствовать, а не перегонять минуты жизни из одной безкислородной банки в другую. Я хочу дышать, я хочу наслаждаться, и нет смысла задумываться сейчас о той цене, что я заплачу.
Я не хочу жить дольше молодости, поймите. У меня нет нужды растянуть свою жизнь до глубокой старости, превратившись в немощную машину, глотающую сотни таблеток ради обеспечения себе еще одного унылого дня. Мне нет резона тянуть время и идти к самому верху, чтобы под конец жизни сползти на колени. Я хочу стоять на ногах и умереть, стоя на ногах.

Как это ужасно просыпаться еще не наставшим утром, в пять часов, когда где-то в глубине тебя -
скрежет неопределенного испуга,
который царапает по донцу твоего сознания, заставляя тебя бодрствовать.

Я выглянула на улицу, а там снова эти расползающиеся капли на стеклах и ветер, с усердием выгинавший деревья, будто выламывающий у каждого хребет. Как будто осень. Хотя солнце,
которое неделю назад лезло мне в лицо, раньше только злило меня и мне приходилось задергивать шторы, чтобы не чувствовать себя в солнечные весенние дни килькой в томатном соусе в дешевой жестяной банке.

Я не люблю просыпаться вот так, потому что толком не выхожу из сна, а просто вскакиваю, резко открыв глаза, и сижу в кровати, чувствуя какой-то липкий страх, концентрирующийся в животе вращающимся комком боли. Я снова легла и пролежала, свернувшись под защитой одеяла, до семи, только потому, что боялась встать с осознанием, что что-то ужасное разбудило меня этим утром и страх не давал мне сомкнуть глаз. Я знаю, в чем была причина, но я не хочу об этом вспоминать. 



  [450x300]



On what I'm doing to help her

She needs some shelter

And if you've felt her loyalty

what can you do?


I'm trying to help her...

                     Решила писать с фото. Обычно я не зацикливаюсь на визуальных ассоциациях, но тут захотелось пересмотреть свое отношение почему-то.  Некоторые кадры необъяснимо меня влекут и неправдоподобно честно рассказывают о моем текущем настроении или же просто придают атмосферности.

 Скрыла весь дневник, чтобы не беспокоить себя лишний раз неприятными мыслями, возникающими каждый раз, стоит только взяться перечитывать какой-нибудь пост. 

 Конечно, то смешное время, когда дневник я вела ради развлечения, прошло, и я теперь отношусь к своим постам более серьезно. Хватит уже играть.

Я подумала и снова взялась за свои стишки, они облегчают мое теперешнее состояние и я хожу по квартире, из одного угла в другой, и читаю их громко и с выражением - так у них появляется лицо. Мои стихи смешные, за это я их люблю. Они мне напоминают о том, что я еще глупый подросток, невольный пленник детских обязанностей и проблем, и поэтому я не могу оставить их, как ни стараюсь. В них нет совсем-совсем ничего, и человеку, незнакомому со мной, они покажутся чередой нелепых срифмованных предложений. На самом деле же я просто не умею определять четкую тему написанному - у меня все расплывчатое, перетекающее из одного в другое, что говорит о моей вечной неопределенности.

 Я решилась писать чаще, просто чтобы вести мысленный разговор, ни на секунду не прекращать целенаправленное движение, это же лучше, так мне спокойнее. Я пишу нечто отвлеченное, царапаю стишки, и все эти мысли меня собирают, я сосредотачиваюсь и отхожу на шаг от беспрестанных шумов в моей голове, которые всё твердят что-то да твердят, как маятники, от которых отскакивают отголоски чужих усталых разговоров.

        ***

[460x305]

[400x263]
                                Ода к скуке        _{(написано 17.04. под психостимуляторами)}

Ты пролетала здесь,                   Сквозь хладнокровный вздох,      Ты забралась в меня,                Будто бы хладный мрак,           И  все молчит внутри,
Шлейфами мимо аллей,        Между пустых глазниц,                     Выткав в душе бельмо,           Будто жестокий зверь,                 Ледяной хрипящей волной
Пьяно пыталась осесть,         Шепотом городов,                                      Золотом янтаря                             Чертишь в моих глазах               Будто застыла битва                         
В бархате тополей.                       Тенью чужих ресниц.                             Входишь в мое окно.                   Циркулярную параллель.       Человека с самим собой.                               

                                                                                                       
                                                                                Среди темно-красного дня

             

                                          "Лилиан была словно форель, брошенная в слишком тесный для нее аквариум, форель, которая беспрерывно натыкается на стенки и баламутит на дне тину" .
                                  © Э.М.Ремарк "Жизнь взаймы" страница 88, конец второго абзаца.

Я часто пишу, что все в жизни слишком просто, и оттого скучно. Не могу преодолеть эту мысль. Если бы мы не усложняли себе жизнь собственноручно, не создавали бы какие-то преграды, не жили бы в вечных сомнениях, не искали бы очередных поводов для раздумий, у нас оставалось бы время однажды выглянуть в окно и увидеть, что все в этом мире идет по кругу: уходя, возвращается, если не к нам, то к какому-нибудь очередному скитальцу. Людям интересно жить, потому что они многого не знают, просто не подозревают о существовании многих вещей, и в преддверии новизны все им кажется интересным. Многим не скучно оттого, что для них в жизни не открыто еще множество замков, и только праздный интерес к тому, что может находиться за очередной дверью, заставляет их двигаться, размеренно плыть по течению в какую-то точку земного шара.

Конечно, все это звучит пафосно и наигранно, когда человек говорит о скуке, а множество других людей развлекаются, влюбляются и жизнь им представляется во всех ярчайших красках. Может быть, когда я пишу эти все свои посты, в которых преобладает одно уныние, мне просто не хватает дела, не хватает насущных проблем. Но именно рутина делает из каждого заплесневелый овощ. Если бы у нас была свобода, мы бы ценили жизнь больше, чем сейчас, мы бы не тратили время на множество глупых развлечений, не прожигали бы ее, наслаждаясь беспечными минутами.

                                             Красота, любая, в словесном или другом проявлении, наполняет пустоту, которая живет во мне самой, поэтому я так стремлюсь красиво и правильно обыграть каждую фразу. А некоторые думают, что я выебываюсь, пытаясь написать что-то красивое. Эти мои попытки и есть обходной, длинный путь к самосовершенствованию и попытке разобраться в собственных взглядах на мир и расставить приоритеты. Чтобы убивать скуку и негатив, мне нужно полностью чему-то отдаваться. 

                                        И я отдаюсь словам.

Нет разницы, набор ли это бессмысленных незнакомых словосочетаний или что-то в адаптированном варианте для большинства, главное, что я так самовыражаюсь, от этого мне становится легче и таким образом ко мне приходит осознание той или иной вещи. В далеком прошлом я хотела быть писателем. А сейчас мне просто хочется писать, таким образом я часто могу преподносить самой себе мысли с такой точки зрения, которая до этого мной не рассматривалась.

Возможно, это будет казаться пафосным или глупым, но я пишу не для вас, поймите, а для себя!  И упрекать меня в том, что я создала себе какой-то образ, поверхностно и неразборчиво.

Идите вы нахуй.  Я закрываю дневник, чтобы никто не смотрел на мои посты укоризненно или с язвительными усмешками. Потому что на сегодняшний день я пишу только для себя и буду оформлять свои мысли так, как мне заблагорассудится. Все начинаю заново.

 Про знакомого наркомана. Почему-то захотелось нацарапать именно такое.

                                 Пролог
"В этом городе каждый живет, не снимая шлема,
Ожидая удара, он ищет глазами мать,
Человек научился рваться к садам Эдема,
а попав в Аушвиц, научился смиренно ждать."
 

                              ***
                                                                                                                   
Голубиная серая знать наполняет осенью парки,
Что ни шаг, то ветер под курткой шарит
И твой вечно несмелый огонь зажигалки
         Под его порывами исчезает.


В этом грязном и равнодушном осеннем оскале
Всё не слышно ни звука дождей, раскатистых громов.
Бережливо спрятана боль черно-белыми рукавами,
     Нумерация рук следами счастливых уколов.                                                                                                                                                                           
                                                                                                                                                                           .

Под простым механизмом паденья - радужный взрыв,
Убегающий в клетки, куда-то в сплетение вен,
И когда тебя бьет конечной волною поддых,
           Начинаешь хотеть перемен.

Хочу провести вечер со всеми неважными в жизни мелочами, собранными из разных комодов и шкафов в одной точке моей квартиры, которые вроде не имеют никакого значения для окружающего мира, но создают определенный антураж и действуют на меня ностальгически. Я все еще что-то планирую, хотя давно уже поняла, что ничего уже не произойдет, ничто уже не двинется с места, потому что вода в моей реке превратилась в стоячую, а потому мутную.
Во мне нет ни амбиций, ни силы к чему-то двигаться. Даже если представить на минуту свою будущую жизнь, она будет мне казаться туманным островом, на котором никто не высаживается, потому что там не существует благоприятных условий для чего-то дальнейшего. Я сама закапываю в землю все, что у меня есть, хотя мне этого не хочется. Я не игрок и не борец, и от скуки во мне нет никакого азарта, потому что нет мотивации, чтобы играть и строить. Такие люди, как я, бесполезны, по сути, их существование утопическое, их можно заставить жить, но всю свою жизнь они будут прожигать, стоя на месте.

Несмотря ни на что, я смирилась с такой участью, и если передо мной когда-нибудь возникнет стена, где будет предначертана вся моя жизнь, я не буду доказывать, что мне требуется большее, потому что какие бы мысли меня не посещали, я никогда не стану действовать, потому что пускаю все по течению.  Все чаще я переживаю, что я сама себя веду на расстрел, и главное, что никак не могу упасть - все мои падения витиеватые и слишком долгие, я вроде бы уже вижу землю, но никак не могу разбиться. Наверное, бог дает мне шанс, надеясь, что я исполнюсь духом и стану другой, но я испорчена, во мне слишком много плохого, и эти шансы мне не нужны, я их попросту не заслуживаю.

Я подумала о своих впечатлениях, о том, почему от меня неотделима возвышенность и неискоренимая любовь к ней. Наверное, если бы для людей голуби были бы просто голубями, цветы просто цветами, огонь просто огнем, все человечество наложило бы на себя руки. Но мы наделены мыслью, умением представлять и воображать, а потому мы мучаемся. И оттого, что все нам кажется простым и понятным, мы придаем каждой заурядный вещи определенный сакральный смысл, ведь не зря существуют метафоры и олицетворения. Именно поэтому голубь - символ любви, цветы - чистоты и непорочности, огонь - страсти. Только это лишь человеческие выдумки из желания потешить самих себя, из той же скуки. А я устала уже слышать про скуку.
Мне кажется, что я уже истратила все свое старание кого-то найти, а потому я больше не пишу здесь свои депрессивные мыслишки и не ною. Конечно, я слишком изменилась за последние месяцы и впервые процессия этих перемен подошла ко мне вплотную, так, что я смогла их почувствовать и принять. Я стала не доброй, а равнодушно отвлеченной, ведь доброта слишком болезненно обходится. Доброта слишком схожа с наивностью, а это все сплошное детство, бескорыстие, честность, а все качества эти сменились со временем другими, более твердыми и жесткими. Я не хочу к этому стремиться, потому что с самого начала я понимала, что не несу этот крест и никогда не смогу быть простодушно-доброй и отзывчивой. Бесполезно пытаться насильно подстроить себя под стандарты, кажущиеся тебе правильными и справедливыми, потому что рано или поздно ты придешь домой, в пустую неотапливаемую квартиру, где никого нет, и с горечью поймешь, что занимаешься отвратительным самообманом и пытаешься воскресить свое умершее эго в иллюзорно правдивых волнах каких-то устоев и идеалов. Все это пустое. Мне этого не надо. Поэтому мне не хочется казаться, хоть быть и не получается.
Поверьте, я стараюсь! Знали бы вы, как я стараюсь ради вас перебороть в себе тот прежний дух меня, от которого уже почти ничего не осталось, и остается только плачевно смотреть на эти гнилые останки. Я так хочу избавиться от всей той отяжеляющей ноши, что терзала меня долгие годы. Но на перестройку собственного сознания нужны силы, время, поддержка, в конце концов. И я действительно решаюсь на то, чтобы отчертить пространство, в котором останутся все мои прошлые, глупые и детские качества. И это решение дается мне слишком уж сложно.

Все что ни делается, делается нами для нас же самих. За окном проливной теплый дождь золотистыми струями переплетается с нерушимыми прутьями водостоков.

"Постепенно Люсьен превращался в маленького разрушителя. Он ломал все свои игрушки, чтобы посмотреть, как они сделаны, он изрезал ручку кресла старой папиной бритвой, он свалил в гостиной танагровую статуэтку, чтобы узнать, полая ли она внутри, гуляя, он сбивал тросточкой верхушки растений и головки цветов: каждый раз он был глубоко разочарован, предметы оказывались глупы, они были не всамделишные."

© Жан Поль Сартр "Интим". Страница 156, второй абзац.

                                        Я иногда задаюсь вопросом, что же все-таки происходит год за годом и почему я так часто прерываю контакты с людьми. Как ни самодовольно, я не считаю себя плохим человеком. Возможно, я являюсь средоточением миллионов недостатков и у меня не возникает сложности их признать в какой-то момент, но все они изменчивы и непостоянны, и эта смена моих отрицательных качеств меняется с новыми этапами в жизни. Допустим, недавно во мне умерла агрессия. Должно быть, с течением времени мне стало ясно, что она не моя постоянная спутница и что она больше мне не требуется, и она отступила, как ни странно. Однако я хочу найти ответ на вопрос, который беспокоит меня все эти месяцы: когда мне наконец удастся разобраться с собственными мыслями, расставить приоритеты и перешагнуть на следующий этап? И каким образом эти этапы сменяют друг друга? 
                                      Странно, что жизненный опыт человека складывается из каждой мелочи, а люди не умеют к ним приглядываться, хотя именно это умение наделяет человека мудростью общения с жизнью. У каждого из нас существует ряд определенных вещей, которым мы уделяем внимание, остальные же остаются в углу второстепенности до тех пор, пока к нам не придет переосмысление и пока те главные для нас вещи не останутся для нас за чертой пристального внимания.
                                      В последнее время я замечаю за собой, что, спасаясь от скуки, я начинаю слишком много думать. Это отвлекает меня от моей спокойной, размеренной жизни, и пока я думаю, у меня трижды успевают остыть чаи-кофе-какао и истлеть последние сигареты. Не знаю, плохо ли то, что после некоторых вещей я думаю так, что порой устаю от самой себя. Плюс мыслительного процесса в том, что он подталкивает человека к действиям и мобилизирует способности, но лишает его душевного равновесия. Но боюсь, мои мысли от меня уже не зависят - вопросы, требующие ответа, возникают сами по себе и внезапно, и мое сознание не может оставить их без внимания. И я часто думаю о каких-то совершенно глобальных вещах, о которых прежде бы никогда не подумала: выискиваю несуществующие простые формулы мироустройства; меня впезапно начало тревожить равнодушие сегодняшнего общества, конец света, определенные знаки, которые может подавать человечеству Земля, религия. И я даже нахожу что-то наподобие ответов, понимаю, что в устройстве мира есть определенные хитрости, и что простые формулы существования недалеки от осознания их, но не могу понять, какого черта все это пробудило во мне интерес. Может это последняя стадия скуки, когда человек уже сходит с ума?
Наверное, надо начать писать книгу. А через месяц перечитать написанное и поржать. Мда. Что за черт.

Наверное, во мне все-таки ни на секунду не умирала какая-то доля романтизма. Именно поэтому я, вопреки сознанию, делаю кучу абсолютно вредных и лишних вещей только из-за их символизма, из-за того, что они наполнены каким-то абсолютно иным духом, а вовсе не потому, что они мне действительно требуются. К сожалению, я делаю это неосознанно, а потому не в дань моде. Я ощущаю, что просто хочу вернуться к той красивой оболочке тех веков, что меня привлекают. А меня привлекает все, кроме роковой цифры 21, отзвук которой мелькает в нашем городском "сегодня". Потому что я ценитель, как говорила Арбенина, скорее созерцательной красоты, а в инновациях я не вижу ровным счетом ничего, кроме технической холодности и такой же холодной металлической пользы.
Делать некоторые вещи красиво. Они бессмысленны по своей сути и с практической, и с иных точек зрения, но именно красота наполняет их другим, особым смыслов, одухотворяет их, рисует им лица. Ведь в жизни, если оглянуться, естественно красивых вещей так мало. Зачастую мы сами отыскиваем в окружающем что-то ностальгически особенное для нас, культивизируем это и обыгрываем. Да, как бы я себя ни уверяла в том, что для каждого человека характерны свои глупости, я все-таки живу ощущениями. У меня нет реальной жизни, я наполняю себя впечатлениями, кадрами, мелодиями и множеством других, совершенно нематериальных вещей, у которых нет собственной оболочки. Это хорошо, может быть, для меня, но мир со мной не согласен. Потому что несмотря на желание балансировать на грани каких-нибудь двух миров, которые бы кардинально отличались друг от друга, нужно встраиваться в общество, встраиваться в цепь бесконечных зависимостей, иначе существование невозможно. Это объясняет мое увлечение наркотиками. Именно из-за собственной составляющей, из-за того, что мне сложно найти место в настоящем мире, которое будет для меня ценно, я отгораживаюсь, может быть, защищаюсь, с помощью чего-то искусственного и лживого.

В последнее время меня устраивает, что у меня есть над чем подумать, у меня множество мыслей, которые растекаются при попытке собрать их в один плотный клубок. За это время многое произошло и многое открылось, потому что я предпринимала попытки себя понять. У меня есть люди, которых я люблю и которых мне хочется добиваться. А еще мне очень нравится, что мои посты представляют из себя бред, непонятный никому, но очень близкий мне. Я учусь шифроваться. Пригодится, мало ли.

Этот день наступил. Боже, что будет, что будет :b

Закрываю комменты, потому что в последнее время мне хочется побольше всех этих постов, где вроде бы есть текст, но ни о чем не сказано. Для себя. Просто они спокойные, нейтрально белые, не режущие ни глаза, ни память. Писать ни о чем доставляет мне особое удовольствие, т.к. в какой-то мере освобождает от бездействия. И не нужны никакие размышления, только о днях. Как сидишь на подоконнике, открываешь акварель, о чем-то вспоминаешь. Ни о чем для других, но мне почему-то так близко все это, и снова возникает рой ассоциаций, будто я и не про себя пишу, а смотрю на кого-то со стороны, наблюдаю из окна и описываю каждый его спонтанный жест, каждое действие, просто чтобы запомнить тот момент, когда этот нелепый человек попался мне на глаза.

...людям надо учиться верить. Хотя бы некоторым и хотя бы для того, чтобы весь мир не представлялся экзотическим фруктом с гнилой сердцевиной. Пускай наивно слушать человека, кивать, рассматривая его тонкий белесый шрам на подбородке, расплывшиеся пятна синевы под глазами, провалы у щек, и верить ему. Верить-верить-верить. Как жизнерадостный ребенок, подбрасывающий большой разноцветный мяч к небесному пространству, в какую-то иную временную плоскость.
В последнее время я неизменно склоняюсь к возвышенности. Это потому, наверное, что вся несвятая жизнь с ее солнцем, с его лучами, иногда уклоняющимися от твоей ладони, если протянуть руку, и так пресна в своей простоте, чтобы хоронить ее в сплетеньях коротких, незамысловатых фраз. Никаких простых истин не надо, потому что простота черезчур откровенна, а мне в который раз хочется длинных спутанных цепочек, чтобы долго, очень долго размышлять.

Где-то в два я прихожу и ем суп, пока десятки голубей устраивают свои синевато-серые взъерошенные тельца на чьих-то ободранных подоконниках, собираясь в стаи. Я ем суп, чтобы успокоить ноющий от голодовок желудок. Прихожу, завариваю такую тонкую-тонкую вермишель и ем. Стучу большой серебряной ложкой по днищу и бортикам пиалы, загребаю ей же полупрозрачную ароматную водицу, подношу к губам и нерешительно проглатываю. В такие моменты я снова и снова ощущаю себя напрочь одиноким, больным отшельником, который живет за занавешенными шторами в каком-то вечно темном, бегущем пространстве, в котором шум приравнивается к гулу метро. Я ем суп и припоминаю, что сегодня я, уснув под утро, на пару часов ощутил себя счастливым и оттого никак не хотел выходить на улицу. Везде такая суматоха, будто город куда-то переселяется. Я на пару минут остановился и вспомнил, что сегодня наступил тот редкий момент, когда я увидел сон. Там я снова приехал в Лондон и встретил человека, лицо которого в моей памяти не вырисовывается. Помню только почему-то, что он был блондином.А лицо будто зашили прозрачными нитками.
А потом, после супа, я кого-нибудь обязательно читаю. Это всеобъемлющее счастье - наслаждаться чужими мыслями, проникать взглядом дальше тех отведенных графических пределов. Я читаю, что-то откладывая в коробку памяти, а позже все больше погружаюсь в эти чужие свершения,домыслы,описания.
Вот так оно все и происходит.

Ровно 10 дней до др. Я стараюсь об этом не думать, но рано или поздно все равно натыкаюсь на эту мысль, будто бы она - блестящее острие ножа среди совершенно тупых, безвредных предметов. Мне не удается научиться правильно праздновать, поздравлять и принимать на себя роль почетного, главного гостя среди какого-нибудь торжества. Мне не хочется, чтобы 14 апреля наступало, чтобы очередной год приплюсовывался к прожитому отрезку вялотекущих лет. Да, я не хочу взрослеть. И эта мысль все никак не оставляет меня в покое.
На улице теплеет, и я выбираюсь в парки все чаще. Весна действует на меня, уводя от обреченности и обременительного безразличия, которое все преследовало меня зимой. Есть желание наконец осводиться от моей депрессивной, инертной оболочки и вернуться к прошлым увлечениям. Например, писать. Раньше в собственных книгах, сюжетных люниях и выдуманных людях я будто бы искал ответы на вопросы, обрывки которых все плывут вдали друг от друга и никак не могут образовать единственную четкую мысль. Пускай это был путь проб и ошибок, но ранее проза делала из меня полностью уверенного в себе человека, который точно знал мотив всех своих желаний и действий. А сейчас я просто устаю копаться в себе, потому что нет ничего более бессмысленного, чем снова и снова разбиваться о камни, заведомо зная, что их нагромождение никогда не пропадет и не откроет тебе иного пути. Но я все о них разбиваюсь, все совершаю какие-то попытки. Что-то беспрестанно меняется во мне, хотя раньше такого никогда не происходило. С каждым месяцем происходит то, чего я так боялся: пропадает моя легкомысленность и на ее месте возникает твердое желание задуматься над своей жизнью, над своим будущем, над собой, в конце концов. Я слишком много смеюсь и слишком много говорю только потому, чтобы не оставлять себе времени на очередную порцию депрессивных размышлений, за которыми далее ничего и никогда не следует.
Скоро все это закончится. И будет спокойное теплое лето.

Подумал о том, почему творчество многих людей вызывает больший интерес именно к тем годам, когда писались их самые сырые произведения. Возможно, дело именно в возрастающем профессионализме, а потому в совершенно стеклянных эмоциях, песнях, написанных отнюдь не с той целью, что ставилась первоначально - выражение собственных переживаний через тетрадные исписанные листы.
Я всегда восхищаюсь ранними стихами, кинолентами, неизданными домашними треками, потому что в них чувствуется некая человечность. В плане чувств.
Начало творческого пути характеризуется воодушевлением, эмоцианальной приподнятостью, а потому атмосфера песен или стихов всегда ближе к каждому из нас - к аудитории слушателей. Потому что как бы мы ни проглатывали постоянную коммерцию, где-то на духовном уровне мы невольно улавливаем искренний всплеск, обращенный к нам. Именно потому я предпочитаю кинематограф прошлого столетия и того же века музыку. Неопытность в мире искусства тем и хороша, что пока человек только вступает на его территорию, он творит по-настоящему, и именно в такие короткие периоды его по-настоящему слушают. Это как гипноз, что ли. Когда люди слышат настоящий крик, а потом уже не понимают, что со временем человек привыкает и уже кричит ненатурально, наигранно. Слушатель, может быть, ждет, когда повторится настоящий, а издавший крик знает, что ожидание будет тянуться годами. Людям, к сожалению, забыть собственные убеждения легко, поэтому все чаще наши мысли предлагаются именно публике, которая заведомо их примет, а не нам самим - подумать и принять решение. Когда мы осознаем, по какой тропе идем, когда внедряемся в чужой мир, но знаем его законы  - начинаем творить в соответствии с ними, а потому в разладе с самим собой. Не знаю, плохо или хорошо то, что человек начинает делать искусственное для, собственно, искусственно воспринимающей публики. Может быть, так и должно быть.

У меня в очередной раз бессонница, я покурил и меня потянуло на занудные размышления.

Не знаю я, когда все это кончится. За окном проливной дождь превращает сугробы в отвратительные грязные разводы, повсюду въерошенные возмущенные птицы и лужи с разноцветными кромками от бензина. Дети в детском саду столпились вокруг площадки, над которой нависли огромные сосульки, медленно превращающиеся в воду. Гидрометцентр лаконично сообщил, что в Москве +6. Мерзкая погода. Сигаретная бумага становится серой от московской сырости, сигареты ломаются. Люди будто бы отказываются меня понимать, хотя делают вид, что слушают внимательно. Я устал от вас, и у меня нет сил продолжать с вами общение. С того момента во мне будто бы остановился противно скрипящий, обреченно работающий механизм, зарождающий во мне нескончаемое беспокойство. Сейчас я словно все понимаю, но не могу ничего предпринять. Дело не в вас, просто мне нужно немного отдыха, и я намеренно абстрагируюсь от каждого, чтобы просто побыть одному.

Вчера посмотрел сразу три фильма, кардинально отличающиеся друг от друга:
"Маргаритки" Веры Хитиловой
"Пианист" Романа Полански
"Завтра была война" Юрия Кары.

Прорыдал весь последний фильм, как полный придурок . Хотя там есть над чем порыдать. Все-таки тоталитарный Советский Союз - ужасная вещь.

А еще я влюбился в песню Девида Боуи и во ВГИК в этом году не поступлю, потому что у них не будет факультета рекламы из-за нехватки народа. Ну ебаный в рот, а.

Я могу признать, что две недели назад я ушел из и от собственной жизни. И даже сейчас, в момент того, как у меня в квартире то арктика, то адская жаровня, в момент, когда настроение вращается по кругу с двумя конечными "одна крайность" и "вторая крайность", я все еще не хочу к ней возвращаться. Мне удалось отдохнуть, не выезжая из города. И никакой водки. И только пачка Мальборо за две недели. Ни разу в моей жизни заядлого курильщика не было такого отвратительно мизерного количества сигарет за такой промежуток времени. Я, кстати, да, теперь курю только мальборо. Ну, красный.
За все это время я перепробовал все, что было на рейве, исключая, пожалуй, только героин и крэк. Я попробую героин на пике своей жизни, когда не нужно будет ничего добиваться, оправдывать чьи-то надежды и идти вверх по карьерной лестнице. И когда я уже не смогу сломать пополам свою жизнь, потому что она будет почти завершена. Не нужно будет держать себя под контролем. Левел ап. Финиш. Ю вин.
Утром я ждал, пока откроется метро, а потом кружил по кольцевой от невозможности найти Проспект Мира, наблюдая, как вагон медленно наполняется людьми. Мутные, совершенно незапоминающиеся лица. Я ехал домой, зная, что вскоре все равно вернусь туда. Знающие рядом не садились - у меня зрачки-блюдца, пахнет dior cherie, да и поза многим не понравилась. Но эти дни закончились.

Я решил вообще не есть. Везде развесил таблички "хватит жрать!" и все в таком духе. Вообщем, визуальная мотивация. Собираюсь еще фотографии сответствующего содержания распечатать. Холодильник пустует. Мне приходится пить воду литрами, чтобы оттянуть чувство голода и заполнить желудок. Я хочу, черт возьми, весить 38 кило. Я очень этого хочу. Если я не буду смотреть в зеркало и видеть свои ноги-палки, то мне просто не к чему дальше стремиться, потому что это та цель, при достижении которой мне обязательно захочется достигнуть следующей. И я обязательно этого добьюсь. Да, я ебанутый. Зато мне не нужен ни секс, ни чья-то любовь. Без выебонов: из-за наркотиков и отсутствия еды у меня угасли эти человеческие потребности и наступило полнейшее безразличие и спокойствие. Меня даже вывести из себя сложно - просто похуй. Организм смирился, видимо, и никак на это не реагирует.

Полный кайф.

Кислота и бешеные, несвязанные телодвижения, которые будто делают несколько людей в разной последовательности - вещи друг от друга неотделимые. Если вы не пробовали, вы этого не ощутите, потому что тот бешеный ритм, в котором неустанно бьется твое тело под семиминутную "психоделик трип" от инфектед машрум - это несравненное что-то. Не нирвана и не эйфория, не верьте тем, кто вам рассказывает такие бредни, вычитанные где-нибудь на стопнаркотик. Ну или как там тот сайт назывался(я на них слишком редко бываю)? Вас буквально разрывают, вытягивают по струнке и отчаянно толкают в самую глубь действия, и ощущение, будто под вашей кожей биты, льющаяся музыка, будто вы сам - эта сплошная музыка, никуда не отпускает, стягивает в прочный жгут и давит по утекающему от вас сознанию. Все совершенно белое, синее, сливающееся в вихрь цветастых силуэтов, быстро сменяющихся и приобретающих новые, несуществующие формы. И ты не можешь себе запретить движение, можешь видеть и слышать, но не воспринимать. Везде, повсюду какие-то отдаленные сияния и взрывы, потухающие и блеклые, вспыхивающие с новой силой, неописуемо далекие, непрерывно приближающиеся. Людей так много, все они в одинаковом состоянии. Здесь нет ни одного, кто просто выпил коктейль и пошел танцевать. Потому что под гоа транс и инфектед машрум просто так не танцуют. Ты неустанно мобилизируешь всего себя, свои силы, и движешься, движешься, движешься. Невозможно остановиться. Просто невозможно, я вам гарантирую.

Я не мог прийти в себя битый час, а на утро даже пошевелиться не мог - такое ощущение, что мышцы расползутся, как молния, если потянуть за металлический язычок. А скоро рабочие будни, блять. Я ходить не могу в прямом смысле - хоть каталку покупай. Есть ощущение, будто меня нашинковал гвоздями доктор Лектор.

Последняя неделя выдалась очень жаркой. Не вся конечно, но отдельные несколько дней. Я сюда даже писать перестал - действительность недействительна, и я уже сбиваюсь со счета, сколько это продолжается.

Читаю про героин. Я, мои друзья и героин. Ух черт. А Дельфин, оказывается, тоже любил. Только нюхал, а не ширялся. Так-то.

Солнце отражается в окнах соседских многоэтажек, льется разводами на стены, ковры и потолки. Асфальт гудит, воздух зависает, календарный лист замер на прошлой пятнице. Странно, мне не удается написать полноценный пост о весне - чтобы восхищенно и торжественно. Рассказать о том, что дорожки теперь посыпают гравием, а не гранулами соли. И еще о том, что множество людей сейчас мечтает о мороженом за 12 рублей, сливочном и в вафельном стаканчике, чтобы с орехами и черносливом, хрустящей оберткой и шумом фонтанов где-нибудь поблизости. Наверное, потому что меня посещают совершенно другие мысли.

Все так быстро движется, смещается, перетекает из одного в другое и меняет форму. Все так быстро меняется, но остается незавершенным, как будто ничего еще не определено, а кто-то неторопливо принимает решение. Еще немного и я заживу полноценной жизнью, и не будет больше тех дней, ночей, минут и воспоминаний, когда в голову будто любезно вкручивают штопор, а взгляд словно застелили тюлевой сеткой. И скуки тоже не будет. Всю эту зиму мне только и оставалось, что путешествовать по временам года, перелистывать старые ветхие страницы, чтобы вернуться к тому, что почти забыто. И время с конца августа летело незаметно, без происшествий, без скандалов.
А вообще, мои опасения не подтвердились, и тот человек, что уже прочно закрепился в моей жизни, никуда не исчез и не ушел, поэтому зря я посвятил ему несколько постов. Я сейчас думаю, насколько это хорошо и какие в будущем неприятности мне это принесет. Впрочем, я уже несколько недель пребываю в состоянии спокойнейшей отключки, когда в голове изредка мелькают мысли, как фонарные столбы в глубинках ночного города, проносятся мимо тебя тихой процессией, а ты не обращаешь на них никакого внимания.

Хочу окончательного прихода весны. Через пару недель мне все-таки захочется выбраться на улицу и я, наконец-то, встречусь с Соней с:

Caroline Winberg

для V Magazine #55

[показать] [показать] [показать]
push

This is Erotic