Белое /черное/красное
Сумасшествие этого города заключается в том, что люди испытывают патологическое чувство скуки, отчаяния и одиночества. Хуже того примирительная сила отвода, заключающая нас в рамки сексуальной озабоченности и кокаиновой игривости. По мере того как алкоголь перемешивается с этим драгоценным порошком, меняется наша безликая реальность и отдается в руки гипертрофированного сознания, а уж там идет совсем другая жизнь, жизнь красочная и безграничная. На протянутой руке к белому и черному. На линии пересечение дорог, в белой заточенной под Вирсаче цветовой гамме.
"На...!"- бьет, она каблуком его по голове, закручивая ремень безопасности у него шее. Он смотрит блестящими от слез глазами на проезжую часть, крепко держа руль в ладонях. Его тело трясется от истомы и боли, лицо испачкано следом от ее сапожищ с длинной шпилькой. Кровь хлещет из правого глаза, глаз затекает, превращаясь в сплошную опухоль.
"Ах ты мудила... озабоченный, как же ты достал постоянно ныть… дай я полижу твои ноги... дай я буду твоим столиком... ты просто мерзкий извращенец... может лучше тебя вовсе прибить чтоб ты не мучился. Ааа!?" - спрашивает она, дергая его за волосы рукой. Следующий применительный удар по голове, вывел движение автомобиля из равновесия. Колеса машины выкручивались то вправо то влево, зигзаобразное движение образовало затор на дороге. Ночь. Слегка падает снег. Сирены и мат покрыли белую Тайоту со всех сторон. Автомобиль затормозил, и замер на середине проезжей части.
Ночной город переливался огнями предновогодних торжеств. Витрины пестрили и доводили до нервного срыва, пластиковые страшные елочки с неоновыми лампами, многочисленные поздравления, жидковатая грязь на бордюрах и озлобленные лица однотипных прохожих, чья гамма поражала обилием черного.
Послышалась сирена спасательной службы, пробирающая через пробку. А из белой Тайоты забилась вибрирующими ударами музыка.
"Бац...бац...бацц!"
Она, уложила на его спину ноги и громко подпевала. Он лежал на руле, капли крови изрисовали струйками всю его щеку. Она хохотала. Обмакнув палец в крови, провела по лобовому стеклу вертикальную линию.
"Ты говнюк, всю машину уделал, я тебе это так не оставлю!" Шлепнула ладонью по его чеке.
"Черт! - на ее белое манто брызнули капельки красного.- Черт! Черт! Черт!"
Она судорожно закапалась в сумочке. Ее сплошное белое продолжало окрашиваться. Она не смогла не чего найти, разнервничалась, доведя себя до «чистоплотного истощения» и с искаженной в гримасе лицом выкинула все содержимое сумочки наружу. Все ее прелести дождем обрушались и попадали в разные стороны. Что-то ударило ее даже по голове, она начала хрипеть от негодования. В этот же самый момент в окно постучались.
"Эй дамочка, все в порядке!?"
Она ощутила, что кровь залила ей все сидение, ну, по крайней мере, ей так показалось, показалось, что она тонет в этом жидком и красном. Открыв левую переднею дверь она вывалила, опиравшись ногами, его безмолвное тело наружу.
"Заберите его скорей и вызовете мне службу с хорошими моющими средствами, это животное заляпал всю машину своей кровью.
Только быстрей, или все тут начнет вонять. Подумать только какой гад!"
Она потянулась ногой к нему, продолжая тыкать его шпилькой в голову. Ее пытались вытащить и успокоить. На что она заявила, что всякий будет лежать с этим извращенцем вместе, кто испачкает своими грязными ручищами ее белое дорогое одеяние.
Все куда-то спешили и нервничали, автомобили объезжали это место, посылая взбалмошной даме проклятия. Милиционер применил к ней электрошок, что позволило не надолго освободить проезжую часть и наладить движение. Музыка, что гремела в автомобили, заела на одном ритме, и все попытки ее выключить не увенчались успехом. По приезду эвакуатора , она еще не замолкала. Стекла запорошил снежок. Белая Тайота, с боков была забрызгана грязью и следами борьбы. На дороге валялось что-то мохнатое. Водитель эвакуатора подошел ближе и поднял абсолютно серое замызганное грязью манто. Он несколько раз встряхнул его и кинул себе под ноги. Протер кирзовые сапоги от налипшей грязи достал из кабинки железную 30-сантиметроваю дубинку, залез в Тайоту и ударил по магнитоле. Стало божественно тихо и спокойно на абсолютно белом и на абсолютно черном.
Ночь возымела быть бесконечной для большой части города, люди вставали, просыпаясь от сна только вечером и засыпая с рассветом, не видели других окрасок жизни кроме черного, белого и красного. Несомненно, это очень скучно, что и привело нас сюда на проезжую часть около 2-часов ночи к инфантильной даме и ее рабу. Утром врачи зашивали его изуродованное