(отрывок)
Так жил Фома день за днем, лелея смутную надежду отойти куда-то на край
жизни, вон из этой сутолоки. Ночами, оставаясь один на один с собой, он,
крепко закрыв глаза, представлял себе темную толпу людей, страшную
огромностью своей. Столпившись где-то в котловине, полной пыльного тумана,
эта толпа в шумном смятении кружилась на одном месте и была похожа на зерно
в ковше мельницы. Как будто невидимый жернов, скрытый под ногами ее, молол
ее и люди волнообразно двигались под ним, не то стремясь вниз, чтоб скорее
быть смолотыми и исчезнуть, не то вырываясь вверх, в стремлении избежать
безжалостного жернова.
Фома видел среди толпы знакомые ему лица: вот отец ломит куда-то,
могуче расталкивая и опрокидывая всех на пути своем, прет на все грудью и
громогласно хохочет... и исчезает, проваливаясь под ноги людей. Вот,
извиваясь ужом, то прыгая на плечи, то проскальзывая между ног людей,
работает всем своим сухим, но гибким и жилистым телом крестный... Любовь
кричит и бьется, следуя за отцом, то отставая от него, то снова приближаясь.
Пелагея быстро и прямо идет куда-то... Вот Софья Павловна стоит, бессильно
опустив руки, как стояла она тогда, последний раз -- у себя в гостиной...
Глаза у нее большие, и страх светится в них. Саша, равнодушная, не обращая
внимания на толчки, идет прямо в самую гущу, спокойно глядя на все темными
глазами. Шум, вой, смех, пьяные крики, азартный спор слышит Фома; песни и
плач носятся над огромной, суетливой кучей живых человеческих тел,
стесненных в яме; они ползают, давят друг друга, вспрыгивают на плечи один
другому, суются, как слепые, всюду наталкиваются на подобных себе, борются
и, падая, исчезают из глаз. Шелестят деньги, носясь, как летучие мыши, над
головами людей, и люди жадно простирают к ним руки, брякает золото и
серебро, звенят бутылки, хлопают пробки, кто-то рыдает, и тоскливый женский
голос поет:
Так будем любить, пока можно-о,
А там -- хоть тра-ава не расти!
Эта картина укрепилась в голове Фомы и каждый раз все более яркая,
огромная, живая возникала пред ним, возбуждая в груди его неопределимое
чувство, в которое, как ручьи в реку, вливались и страх, и возмущение, и
жалость, и злоба, и еще многое. Все это вскипало в груди до напряженного
желания, -- от силы которого он задыхался, на глазах его являлись слезы, и
ему хотелось кричать, выть зверем, испугать всех людей -- остановить их
бессмысленную возню, влить в шум и суету жизни что-то свое, сказать какие-то
громкие, твердые слова, направить их всех в одну сторону, а не друг против
друга. Ему хотелось хватать их руками за головы, отрывать друг от друга,
избить одних, других же приласкать, укорять всех, осветить их каким-то
огнем...
Ничего в нем не было -- ни нужных слов, ни огня, было в нем только
желание, понятное ему, но невыполнимое... Он представлял себя вне котловины,
в которой кипят люди; он видел себя твердо стоящим на ногах и -- немым. Он
мог бы крикнуть людям:
"Как живете? Не стыдно ли?"
Но если они, услыхав его голос, спросят:
"А -- как надо жить?"
Он прекрасно понимал, что после такого вопроса ему пришлось бы слететь
с высоты кувырком, туда, под ноги людям, к жернову. И смехом проводили бы
его гибель.
Однострочия...
Забудь о прошлом, наживем другое...
Нет, я не против, только не согласна!
Вы снова здесь? Как Вы непостоянны!
Лишь изредка я привстаю с диеты...
...я не вернусь, поскольку не ушла.
Я выгляжу неплохо, но не часто.
Мужчинам проще, их свекрови любят...
Да согласись же наконец: я не упряма!
Он так молчит, что хочется раздеться...
Я в третьем браке. Муж - в последнем.
Люблю без памяти... без памяти... кого?..
Он в розовых очках сменил мне стекла...
...я стою дорого, особенно в одежде.
Мне замужем не очень, но живется...
Я сохраню вам верность под проценты...
Нет, ты не просто глуп, ты глуп витиевато!
Идут года, мне все еще за тридцать...
Помехи счастью - ты и лишний вес.
Как это трогательно!.. Только не руками!..
Вот негодяй: краснеет - и не врет!
Какие это деньги? Это сдача!!!
Все позади: придется обернуться!
Вкус у меня прекрасный. Запах тоже.
Я сражена... Не наповал, но на пол.
Сравни ее характер и мой бюст! Мой круче!
Ты прав, я умница, но шубка мне как раз...
Как робок он... сопротивляться сложно...
Если б ты любил меня, как пиво!
Да, женщин много, но соперниц больше...
...буквально смотрит в рот. Как стоматолог.
В твоих объятьях я не только честь теряю...
Многозначительно молчит, а просит однозначно!
И чувствую: он мой, как это ни противно...
В постели он подобен богу: не храпит!
В нем много детского: не любит манной каши...
Я верю, что и ты сумеешь чью-то жизнь испортить!
...не смотря ни на что, ни на где, ни на с кем...
Время лечит, но исход всегда летальный...
Теперь я после первой не целуюсь...
Смысл жизни с кухни выглядит иначе...
Судьба, оскалив зубы, улыбнулась...
Скрывать мне нечего, но так хотелось скрыть...
...ну, изменила... но от силы - раз!..
Как много безынтимных дней прожито!..
Нет, не напрасно ты вчера почистил зубы...
Мужчины косяком - и мимо, мимо...
Любовь нужна, как деньги: ежедневно.
Про самообладание не знаю, но в мною обладании силен...
Печаль моя светла: она уже слиняла...
Любовь прошла, осталось - остальное...
Все не стандартнее фигура год от года...
Уснул, не попрощавшись... Развожусь!
Таких, как я, немного: только я...
Ты оскорбил не вдруг, а постепенно.
Тебя не видеть. Это ли не счастье?
Скучаю по тебе, как по застою...
Прикрывши робким "нет" решительное "да".
Что ж, будь по-твоему: снег белый и холодный.
Воздушных замков я не строю, только глазки.
Он мне любовник, хоть по документам муж.
Он холостяк, иных достоинств нет.
Он улыбался искренне, цинично.
Я требую сейчас же, но не сразу!
Я не романа жду от вас. Лишь предложения.
Попробуй суп, не бойся, есть лекарства!
Пора мириться, завтра день зарплаты...
На завтра у меня истерика и шопинг.
http://www.soobrazi.ru/smeh3_1.htm
Иван Алексеевич Бунин родился 140 лет назад, 22 октября, в Воронеже. Детство провел в провинции, в Орловской губернии, на хуторе под таким знакомым нам зловещим названием Бутырки. Старинный дворянский род Буниных обеднел, и это сулило беду. Писатель предчувствовал: вместе с дворянством уйдет из жизни и крестьянство, вместе с бесхитростными молитвами рассыплется краеугольный камень долга, трудолюбия, веры. Вместе с убогими, но работящими деревеньками исчезнет и уездный город с патриархальным неспешным укладом, затмится и блеск столиц. И вместе со всем этим уйдет на этап Россия, уйдет покорно, в худых лаптях, с котомкой за плечами, с дедовскими иконами в натруженных руках. И канут в Лету прелесть дворянского бала, золотые туфельки, лебяжьи веера, нежные барышни в шляпках и перчатках, фраки и дедовские библиотеки. Все это уйдет в зловонные подвалы ВЧК, под маузеры пьяных палачей, на Соловки, чтобы сгинуть вместе с Россией.
Бунину дано было место у смертного одра России. Отпеть. Благословить, проводить и оплакать. Бунин был «деревенщиком», но без желания изменить этот мир. Он был одним из немногих в агрессивно-сострадательной русской литературе, которая возжаждала абсолютной справедливости, кто понимал: социальная справедливость невозможна на этой грешной земле. Бунин писал о несчастных и обездоленных с болью и горячим сочувствием: мы никогда не забудем умирающую от голода Таньку из одноименного рассказа; умершего с голодухи Мишку из «Вестей с родины»; умирающую, брошенную всеми Аксинью, старушку из «Веселого двора». Однако писатель понимал, что нужны долгие десятилетия, чтобы это преодолеть.
Впрочем, герои Бунина отчаянно несчастны, даже если у них есть средства. Умирает от родов прекрасная Натали («Натали»). Уходит в монастырь героиня «Чистого понедельника». Стреляется Митя из «Митиной любви». Лиза из «Ворона» отдается богатому старику. Убивают Олю Мещерскую из «Чистого дыхания». Нет счастья на русской земле.
Бунин один из всех прогрессистов не обрадовался Февралю 17-го. Он понимал, что из всего этого получится. Он всюду цитировал свою беседу со знакомым крестьянином: «Пропала Россия, не можем мы себе волю давать. Взять хоть меня. Ты не смотри, что я такой смирный. Я хорош, добер, когда мне воли не дано. А то я первым разбойником, первым разорителем, первым вором окажусь. Недаром пословица говорится — своя воля хуже неволи».
Увы, Бунин, оказался прав. Писатель едет на юг, становится идеологом Белого движения, читает в Одессе блестящую лекцию «Великий дурман». Он порывает с Горьким, покидает Россию на «Спарте» в 1920-м, как капитан, последним оставляющий тонущий корабль. Уже в Париже напишет страшные «Окаянные дни» — о России, завоеванной «новыми печенегами». А Париж Бунину не нужен, он пишет только о своей загубленной стране, какая уж она ни есть. Он не воспевает, он прощается. И эта скудная неяркая жизнь его рассказов кажется желанной и манящей, потому что дальше будет хуже.
Бунинские саги о предсмертной России потрясли мир, и он получил Нобелевскую премию в 1933-м. Он будет правильно жить при фашистской оккупации: почти голодая, не возьмет ничего у гитлеровцев, не пустит их на порог. А потом не пустит на порог сталинских эмиссаров, приглашающих вернуться и сулящих золотые горы. В 1953 году он успокоился в могиле на Сен-Женевьев-де-Буа.
Бунин определил достойное поприще для русской интеллигенции: страдать за Россию и терзаться от невозможности ей помочь. Не уклоняться от бремени этих мук. И никогда не говорить: «И жизнь хороша, и жить хорошо».
Валерия Новодворская.
http://www.newtimes.ru/articles/detail/28851/
В ролях:Доминик Персел,Вентворт Миллер,Амари Наласко,Маршал Элман,Уэйт Уильямс,Полл Эдельстин,Роберт Кнеппер,Джоди Лин о Киф.
Мы заложники своей личности,живущие в плену собственного творения.
Синонимы слова - Разрушать:
-Подавить
-Губить
-Уничтожать
-Разорять
-Ломать
-Убивать
[700x525]
[700x515]
[700x525]
[700x525]
[700x525]
[700x525]
[700x525]
[700x438]
[700x525]
[700x438]
Мне самого себя не жаль.
Я принимаю все твои дары Твои ,о,Боже.
Но кажется порой,что радость и печаль,
И жизнь и смерть - одно и тоже.
Спокойно жить,спокойно умереть -
Моя последняя отрада.
Не стоит ни о чем жалеть,
И ни на что надеяться не надо.
Ни мук,ни наслаждений нет.
Обман - свобода и любовь ,и жалость.
В душе - бесцельный жизни след -
Одна тяжелая усталость.
Порою она,вдруг впадая в полуобморочное состояние,неподвижно и молча лежала минуту,две,пять.В эти минуты он отдыхал и укреплялся в мысли,что Лидия-ненормальная,что ее безумства служат только предисловием к разговорам.Ласкала она исступленно ,казалось даже,что она порою насилует,истязает себя.Но после этих припадков Клим видел,что глаза ее смотрят на него недружелюбно или вопросительно,и все чаще подмечал,в ее зрачках злые искры.Тогда чтоб погасить эти искры,Клим Самгин тоже несколько насильно и сознательно начинал снова ласкать ее.
А порою у него возникало желание сделать ей больно,отомстить за эти злые искры.Было неловко вспоминать,что когда-то она казалась ему бесплотной,невесомой.Он стал думать,что именно с этой девушкой хотелось ему создать какие-то особенные
отношения глубокой,сердечной дружбы,что именно она и только она поможет найти себя,остановиться на чем-то прочном.Да,не любви ее,странной и жуткой,искал он,а-дружбы.И вот он теперь обманут.В ответ на попытки заинтересовать ее своими чувствованиями,мыслями он встречает молчание,а иногда усмешку,которая,обижая,гасила его речи в самом начале.
Ему казалось,что Лидия сама боится своих усмешек и злого огонька в своих глазах.Когда он зажигал огонь,она требовала:
- Погаси.
И в темноте он слышал ее шепот:
-И это все?Для всех одно:Для поэтов,извозчиков,собак?
Послушай,-говорил Клим,Ты -декадентка.Это у тебя-болезненное...
Не браните вы музу мою,
Я другой и не знал, и не знаю,
Не минувшему песнь я слагаю,
А грядущему гимны пою.
В незатейливой песне моей
Я пою о стремлении к свету,
Отнеситесь по-дружески к ней
И ко мне, самоучке-поэту.
Пусть порой моя песнь прозвучит
Тихой грустью, тоскою глубокой;
Может быть, вашу душу смягчит
Стон и ропот души одинокой.
Не встречайте же музу мою
Невнимательно и безучастно;
В этой жизни, больной и несчастной,
Я грядущему гимны пою.
Я НЕ ЗНАЮ…
(Песня предчувствия)
Я не знаю почему,
Я не знаю от чего,
Что так сердце бьётся глухо и тревожно?
Словно шорох пенных волн,
Словно чаек горький стон…
Иль струна оборвалась неосторожно…
Я не знаю где мой путь,
И куда уводит даль,
Там, где Солнце и Луна встречают вечер…
Ну а в башне у меня
Тишина день ото дня,
Лишь под утро догорают тихо свечи.
Куда листья улетают?…
Я не знаю, я не знаю,
И пошлю по ним куда-то
Я письмо без адресата.
Свечки грустно оплывают,
Пламя тихо догорает.
Пусть летит письмо по свету
Там где сердце ждет ответа.
И куда душа летит
Словно в пламени горит,
В дали манит синеокая дорога…
Снова на сердце печаль
Ничего мне здесь не жаль
И в глазах моих извечная тревога.
Ты не спрашивай «Куда?»
Ты не спрашивай «Зачем?»
И сама я всего этого не знаю.
Даже если на беду,
Но в дорогу я уйду…
…И как птица свои крылья расправляю…
* * *
Бессонница.
Бессонница подобна алкоголю –
Ночь кружит вальс,
Мечты и сладкий бред…
А поутру – расплата – головою.
И – все клянешь
ся
Вовек
Не преступать полуночи.
Но вечер-искуситель
Вновь шепчет:
«Ну еще чуть-чуть!»
И – поздно пить боржоми! –
На часах – сего дня первый час.
И ночь тебе протягивает кубок –
«Взгляни
В глубинах халцедоновых –
Таятся звезды
И луна
Бросает блики в винный омут…»
И – понеслось!
И вакханалия фантазий
Уж хоровода замыкает круг
И будоражит
Бессонницею воспаленный мозг.
Вот уж час второй…
Четвертый час – ему во след…
Рассвет
Не за горами,
И надо бы
Себя заставить спать…
Да как!
В крови – хмельной разгул
Бессонницы!!!
Настоянной
На терпких травах
Предполнолуния,
И вихрь ночной меня кружит
Быстрее, и быстрее, и быстрее
Но довольно!
За окном
Свинцовый полусвет…
Теперь
Приняв
Условно-теплый душ,
И не спеша
Проделав
Всю цепь
Предсонных ритуалов
Лечь спать
Прекрасно зная
Что утро будет мне проклятьем,
День – ненужно-скомкан,
А Вечер
Все закружит вновь…
Страсть - бушующие пламя,
Все сжигает, то что в нем.
Не щадит ни чье сознание,
Разрушает кровь огнем.
Победить ее так сложно,
Доминирует над всем:
Ты не хочешь есть, – возможно
Разговаривать ни с кем.
Все твои стремленья, чувства,
Фокусирует на нем,
На объекте (сердца буйства),
Что милее с каждым днем.
И для утоленья жажды,
Им ты хочешь овладеть,
И однажды ...
Ты согласен умереть.
© Copyright: Артем Зубков, 2007
Свидетельство о публикации №1712250757
http://artzub.moikrug.ru/blog/?page=7м
СНЕГ
Опять он падает, чудесно молчаливый,
Легко колеблется и опускается...
Как сердцу сладостен полет его счастливый!
Несуществующий, он вновь рождается...
Все тот же, вновь пришел, неведомо откуда,
В нем холода соблазны, в нем забвенье...
Я жду его всегда, как жду от Бога чуда,
И странное с ним знаю единенье.
Пускай уйдет опять - но не страшна утрата.
Мне радостен его отход таинственный.
Я вечно буду ждать его безмолвного возврата,
Тебя, о ласковый, тебя, единственный.
Он тихо падает, и медленный и властный...
Безмерно счастлив я его победою...
Из всех чудес земли тебя, о снег прекрасный,
Тебя люблю... За что люблю - не ведаю.
[700x525]