Это цитата сообщения ЕленаСПб Оригинальное сообщение
Банальность
Игорь Северянин
Когда твердят, что солнце - красно,
Что море - сине, что весна
Всегда зеленая - мне ясно,
Что пошлая звучит струна...
Мне ясно, что назвавший солнце
Не иначе, как красным, туп;
Что рифму истолчет: "оконце",
Взяв пестик трафаретных ступ...
Мне ясно, что такие краски
Банальны, как стереотип,
И ясно мне - какой окраски
Употребляющий их "тип"...
И тем ясней, что солнце - сине,
Что море - красно, что весна -
Почти коричнева!.. - так ныне
Я убеждаюсь у окна...
Но тут же слышу голос бесий:
"Я вам скажу, как некий страж,
Что это ложный миг импрессий
И дальтонический мираж..."
Это цитата сообщения ЕленаСПб Оригинальное сообщение
Аделаида – красный оттенок лилового. По другим источникам, темно-синий. В 40-50-х годах XIX в. употреблялось в печати: встречается у Тургенева ("цвета аделаида, или, как у нас говорится, оделлоида") и Достоевского ("Так этот галстух аделаидина цвета? — Аделаидина-с. — А аграфенина цвета нет?").
Адрианопольский - ярко-красный, от названия краски, которую производили из марены.
Адского пламени, адского огня – лиловый оттенок красного. Или перламутрово-красный. Или черный с красными разводами.
Алебастровый - бледно-желтый с матовым оттенком.
Ализариновый - цвет красных ализариновых чернил.
Альмандиновый - темно-вишневый.
Акажу - цвет "красного дерева", от франц. аcajou.
Амарантовый - цвет, близкий к пурпурному, фиолетовому. От названия растения "амарант" – красота, бархатник, бархатка, петуший гребень (щирец - красная трава). Или же цвет древесины розового дерева, сиренево-розовый, светло-лиловый.
Амиантовый — цвет амианта (разновидности асбеста): белесый, грязновато-белый. Чаще всего - о цвете неба.
Бакановый (баканный) - от «бакан» - багряная краска, добываемая из червца; поддельная, из марены и др.
Багор — густо-красный с синеватым оттенком.
Базарного огня - определение оттенка почти невозможно ввиду сложности ассоциаций, возникающих в связи с этим названием: огненно-красный с примесью желтовато-синего или серого. Название возникло в конце XIX в. – в память о страшном пожаре на благотворительном базаре в Париже в мае 1897 г., когда в огне и дыму погибло немалое число народу.
Барканский - один из оттенков красной гаммы (от баркан - плотная прочная шерстяная ткань, узорчатая и гладкокрашеная, применявшаяся для обивки мебели вместо дорогого шелкового штофа).
Бистровый - густой коричневый, бурый (от бистр - прозрачная коричневая краска из древесной сажи, смешанной с растворимым в воде растительным клеем).
Бедра испуганной нимфы – оттенок розового. Возможно, возникло в начале ХIХ века с появлением нового сорта роз. (Существует еще цвет "бедра нимфы". Это бледно-розовый, нимфа спокойна.) По другим сведениям, это был розовый с примесью охры. Таким цветом при императоре Павле красили подкладку военных мундиров. Но так как ткань для офицеров и солдат была разной по качеству, офицерский оттенок звался "бедром испуганной нимфы", а солдатский – "ляжкой испуганной Машки".
Берилловый — по названию берилла, прозрачного зеленовато-голубого камня.
Бисквитный — нежный серовато-зеленый.
Бискр — цвета желтоватой кожи для обивки мягкой мебели.
Бисмарк-фуриозо - коричневый с красный отливом.
Бисной — седой, серебристый.
Бистровый — цвет бистра, густой коричневый, бурый.
Бланжевый, или планшевый (от фр. blanc – белый), – кремовый оттенок белого. У Даля – тельный, телесный цвет.
Бле-раймондовый – оттенок синего цвета (от фра. bleu "синий"+ имя Raymond).
Блокитный – сине-голубой. По-украински «блакитный» – именно голубой.
Блондовый — то же, что белобрысый (светловолосый, блондин).
Болкатый - черный, темный.
Бордоского вина - красно-фиолетовый.
«Борода Абдель-Кадера», или «борода Абдель-Керима» - материал цвета белого с черным оттенком и серым отливом.
Бристольский голубой — ярко-голубой.
Брусничный – когда-то означало зеленый (по цвету листа брусники).
Брусьяный, брусвяный - красный, багряный, цвета брусники.
Брэнсолитеровый - оттенок коричневого.
Буланый - серо-бежевый.
Бурнастый - то же, что бурый.
Бусый – темный голубо-серый или серо-голубой.
Вайдовый – синий. Вайда использовалась вместо индиго.
Веселая вдова - оттенок розового.
Я помню райвоенкомат:
"В десант не годен - так-то, брат, -
Таким, как ты, - там невпротык..." И дальше - смех:
Мол, из тебя какой солдат?
Тебя - хоть сразу в медсанбат!..
А из меня - такой солдат, как изо всех.
А на войне как на войне,
А мне - и вовсе, мне - вдвойне, -
Присохла к телу гимнастерка на спине.
Я отставал, сбоил в строю, -
Но как-то раз в одном бою -
Не знаю чем - я приглянулся старшине.
...Шумит окопная братва:
"Студент, а сколько дважды два?
Эй, холостой, а правда - графом был Толстой?
А кто евонная жена?..."
Но тут встревал мой старшина:
"Иди поспи - ты ж не святой, а утром - бой".
И только раз, когда я встал
Во весь свой рост, он мне сказал:
"Ложись!.. - и дальше пару слов без падежей. -
К чему две дырки в голове!"
И вдруг спросил: "А что в Москве,
Неужто вправду есть дома в пять этажей?.."
Над нами - шквал, - он застонал -
И в нем осколок остывал, -
И на вопрос его ответить я не смог.
Он в землю лег - за пять шагов,
За пять ночей и за пять снов -
Лицом на запад и ногами на восток.
1970
/В.С.В./
Сколько ее помню (а это две трети моей жизни), она всегда любила театр и все, что связано с игрой: кино, артистический танец, фигурное катание, КВН. Родители это поддерживали, то и дело куда-то ее водили, непременно на первые ряды; еще у них в семье была большая коллекция видеокассет, и когда у нас тоже появился магнитофон, я регулярно забегала к ней взять какую-нибудь классику из серии must see. Она помнила наперечет всех актеров, и советских, и западных, легко называла, кто где снимался, и классе в шестом сетовала, что наши сверстники не знают Жженова. Я кивала, стесняясь признаться, что сама тоже не очень-то его знаю. Однажды, лет, может, в 12-13, она позвонила мне и возбужденно рассказывала, как после спектакля пробралась за кулисы, постучалась в гримерку к самой Фрейндлих, и та ее пустила, поговорила с ней и дала ей автограф. Она участвовала во всех школьных капустниках, придумывала самые раскованные номера, самые экстравагантные костюмы, дурачилась и была всеобщей любимицей, но я в общем-то никогда не воспринимала этого всерьез.
Десять лет прошло с тех пор. Она играет на сцене БДТ и в прошлом году получила Золотой Софит.
Здесь по закону жанра я должна бы воскликнуть что-нибудь в духе: "Дорогая Дру! Я тебя очень люблю и поздравляю с днем рождения!" - но, во-первых, день рождения у нее в сентябре, а во-вторых, она все равно вряд ли когда-нибудь это прочтет, так что пишу совершенно не для этого.
Только я смотрю на нее и думаю, что если вам чего-то очень хочется, то надо просто-напросто к этому идти.
Это цитата сообщения Александр_Дятлов Оригинальное сообщение
"...Рыба Корюшка одновременно относится к осетровым и лососевым, являясь при этом ближайшей родственницей форели. Кроме того, рыба Корюшка — это не совсем рыба: она частично является также овощем, точнее огурцом.
Рыба Корюшка мечет попеременно красную и чёрную икру во время полёта, так как она является также Летучей Рыбой. Хотя следует признать, что летает она не очень высоко и довольно медленно. Икру рыбы Корюшка нельзя купить ни за какие деньги, потому что её сразу же уносит ветром в поля. Следующей весной икра даёт обильные всходы, и семена ползут в Ладожское озеро, где и превращаются собственно в рыбу Корюшка.
Кроме того, рыба Корюшка нерестится в Индийском океане, но обратно ни один малёк не доплывает, и поэтому всё потомство гибнет совершенно полностью.
Есть рыбу Корюшка можно только в Петербурге. В других местах, например в Финляндии, она становится смертельно ядовитой. Кроме того, вне пределов Петербурга рыба Корюшка совершенно меняет внешний вид, живёт в основном в мусорных баках, и отличить её от крысы может только специалист в лабораторных условиях.
Рыба Корюшка, выращенная в неволе, не содержит ни одного грамма белков, жиров или углеводов — одна чистая целлюлоза, есть нельзя. Можно делать бумагу, но это экономически очень невыгодно ..." (с).
Она сказала: "Значит, теперь уже все в порядке. Поздравляю". Рассказать бы ей, как далеко еще до конца... Тебе представилось в эту минуту все, что еще ожидает тебя и твоих товарищей, и ты промолчал. Только стиснул зубы и усмехнулся. Разве все расскажешь. Да и кому это интересно. Со стороны, конечно, кажется, что самое трудное позади. Принцип открыт, расчеты сделаны, узлы изготовлены, надо собрать макет, испытать его – и конец. Никаких особых событий, ярких страстей, опасностей, приключений. Чем тут хвастаться!
Впереди вереница однообразных рабочих будней. Кропотливый и скучный с виду труд, уже без взлетов вдохновения, без всяких открытий, тот труд, о котором не поют песен, не пишут стихов. Труд самый обыденный, черный, пахнущий потом, труд делания, труд–долг...
И все же сколько в нем радости и мучений. Взять тот же макет...
Художник, прежде чем писать картину, набрасывает этюды, он ищет в них, как бы убедительнее выразить свой замысел. Для этой же цели служит исследователю макет. Это грубый набросок, скелет твоей идеи. Здесь все еще подвижно, зыбко. Ты проверяешь но нему свои догадки, сомнения, тревоги.
Макет сделан, как со вкусом выражается Новиков, "на соплях". Прикручено, наляпано, бросовые детали – все кое–как, лишь бы держалось.
Болтается изоляция, торчат концы проводов, детали соскакивают, – этот обнаженный дрожащий уродец и есть, оказывается, воплощение твоей мечты. Такой ли она тебе представлялась?
И в довершение всего макет не работает. Говорят, что не было еще макета, который бы сразу заработал. У него слишком много для этого
возможностей, и он жадно использует каждую. Кажется, устранены все причины, но он бездействует. Постепенно ты приходишь к мысли, что так и надо, что вообще все неверно и ничего не выйдет, и зря ты морочил людям голову, тебе надо все бросить и пойти служить дежурным монтером. Ты завидуешь спокойствию окружающих. Тебя возмущает, что они могут смеяться, что у них есть аппетит, что они не собираются отказываться от нелепых предрассудков: спать хотя бы семь часов в сутки, изредка ходить в кино, думать о своих семейных делах... И это в то время, когда макет не работает! Для тебя это дико. Характер у тебя становится несносным. Общаться с тобой, утверждает Кривицкий, такое же удовольствие, как прикасаться к проводу с напряжением в тысячу вольт. Впрочем, все понимают – ведь это твой первый прибор. Когда–то и Кривицкий и Рейнгольд, все они пережили подобное. Пройдет несколько лет, и ты тоже будешь относиться к таким вещам спокойнее и проще. А пока что Саша Заславский безропотно принимает на себя любую вину и даже Новиков прикусит губу, чтобы удержаться от резкого ответа.
Наконец, когда перепробованы все сложные теоретические догадки, обнаруживается виновник – это всего–навсего волосная проволочка. В укромном местечке она незаметно касалась корпуса, а ты в это время рылся в физических справочниках!
Волосок убран – и макет заработал. Он действует только для тех, кто с ним возится. Остальные опасливо косятся на него, как будто это автомобиль с надписью "учебная езда". Поминутно раздаются трески, проскакивают голубые искры, завывает трансформатор, пахнет гарью. Количество пережженных предохранителей перекрывает в эти дни годовую потребность всей лаборатории. Дело кончается тем, что на последнюю пробку наворачивается моток толстенной проволоки, и пожарник, извлекая это вещественное доказательство, с уважением пишет в акте не "жучок", а "жук".
Но никакие мелкие неприятности не могут испортить твою радость. Ты тащишь всех сотрудников, своих и чужих, полюбоваться твоим детищем. Куда смотреть? Что тут надо увидеть? Никто не знает. Наиболее деликатные выжимают из себя пару вежливых фраз и поспешно отходят. К этому времени макет выглядит действительно страшно. Следы всех переживаний, заблуждений, скороспелых догадок запечатлены в каких–то чудом держащихся надстройках. Никто, кроме тебя, никогда не разберется в этом немыслимом клубке проводов, отпаек, реостатов, блоков... И все же эта взъерошенная, страшная постороннему взгляду груда работает! Макет живет! Он дышит живым теплом, светятся лампы, тихонько гудят дросселя, движутся стрелки, на экране переливаются зеленые импульсы. Какая–то таинственная, самостоятельная жизнь теплится в глубине связанных мыслью деталей.
Гордый, сияющий, ты приглашаешь начальство.
Существует непонятная, роковая, но совершенно железная закономерность – с приходом начальства макет немедленно перестает работать. Он ведет себя так, как будто он вообще никогда не работал. Это явление имеет даже специальное название – "визит–эффект". Начальству это хорошо известно, вас утешают: "Там, где кончается неудачный опыт, часто начинается открытие". Нет, к черту, с тебя довольно открытий, ты согласен, чтобы неудачи кончились без всяких открытий, лишь бы они скорее кончились. Когда ты остаешься один, тебя охватывает страстное желание растоптать всю эту мертвую кучу мусора.[SIZE=1]
Это цитата сообщения Олег_Федотов Оригинальное сообщение
В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон,
Я вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.
Я дома здесь. Я здесь пришел не в гости.
Снимаю кепк, одетый набекрень.
Веселый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.
Зеленый травк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется рука,
И я шепчу дрожащие губами:
Велик могучим русский языка!
(с)А. Иванов
Зачем мне все время работать,
Если я не могу поиграть?
Трудиться - это прекрасно,
Но нужно ведь отдыхать!
Раз жизнь такая,
Ее нужно как-то менять!
Однажды я здесь что-нибудь напишу.