Двойки надо ставить за отсутствие знания у ученика, а не за
отсутствие педподготовки у учителя.
Тихо улыбаясь, Саша прикурила от его сигареты. В ее красоте было что-то грустное,
словно отцветающее, как будто красивой Саша была последний день.
Оба они, голые по пояс, лежали на расстеленных газетах посреди крыши.
Они загорали на отцветающем солнце бабьего лета и пили пиво. Между ними
стояла трехлитровая банка и раскуроченная коробка из-под молока, заменявшая
кружку. Над ними на шесте, как скелет мелкого птеродактиля, висела
телевизионная антенна, которую они только что установили.
Встреча с друзьями -- это способ выжить, а не выжрать.
В Грачевнике стояла морозная, черная
тишина, чуть приподнятая над землей белизною снега. Тучи над соснами размело
ветром, и кроны казались голубыми, стеклянными. Дьявольское, инфернальное
небо было как вспоротое брюхо, и зеленой электрической болью в нем горели
звезды, как оборванные нервы. Служкин свернул с тропы и побрел по мелкой
целине, задрав голову. Ноги вынесли его к старым качелям. В ночной
ноябрьской жути качели выглядели как пыточный инструмент. Смахнув перчаткой
снег с сиденья, Служкин взобрался на него и ухватился руками за длинные
штанги, будто за веревки колоколов.
Качели заскрипели, поехав над землей. Служкин приседал, раскачиваясь
всем телом и двигая качели. Полы его плаща зашелестели, разворачиваясь. Снег
вокруг взвихрился, белым пуделем заметался вслед размахам. Служкин
раскачивался все сильнее и сильнее, то взлетая лицом к небу, то всей грудью
возносясь над землей, точно твердь его не притягивала, а отталкивала.
Небосвод как гигантский искрящийся диск тоже зашатался на оси. Звезды
пересыпались из стороны в сторону, оставляя светящиеся царапины. Со свистом
и визгом ржавых шарниров Служкин носился в орбите качелей -- искра жизни в
маятнике вечного мирового времени. Разжав пальцы в верхней точке виража, он
спрыгнул с качелей, пронесся над кустами как черная, страшная птица и рухнул
в снег.
Вернулся сержант Хазин, сел, подозрительно ощупал Служкина взглядом и
начал скучно допрашивать, записывая ответы. Изображая предупредительность,
Служкин отвечал охотно и многословно, но все врал.
-- Знаешь, -- поморщившись, сказала Кира, -- я не люблю, когда мне
показывают голый, грязный зад и при этом радуются.
Служкин осекся, помолчал и ответил:
-- А я не люблю, когда ставят сапоги на пироги.
Вроде отвратно, а тянет обратно.
Вплывает она в кабинет. За ней Градусов,
как овечка, семенит. Зондер-команда вмиг преобразилась, я даже остолбенел:
все сидят, все пишут без помарок, все хорошисты, все голубоглазые. Один я
Д'Артаньян стою: глаза повылазили, из свитера клочья торчат, с клыков капает
и в руке указка окровавленная.
-- Ты не добрый, Витус, -- сказал Будкин, -- а добренький. Поэтому у
тебя в жизни все наперекосяк. И девки поэтому обламывают.
Ускоряясь, мелькая окнами, электричка с воем и грохотом проструилась
мимо. И, улетев, она как застежка-молния вдруг распахнула перед глазами
огромную, мягкую полость окоема. Вниз от путей текли покатые холмы, заросшие
сизым лесом. Далеко-далеко они превращались в серые волны, плавно
смыкающиеся с неровно провисшей плоскостью седовато-голубого облачного поля
над головой.
Здесь, оказывается, была глубокая и глухая зима. Дома по ноздри
погрузились в снег, нахлобучили на глаза белые папахи и хмуро провожали
отцов темными отблесками окон. Над трубами
В прошлые выходные случайно забрела оценить экспозицию "Капсулы времени: женская версия" в Музее Москвы. Это оказалось весьма забавно. Думаю, что комментарии тут излишни, но кое-где позволю себе высказаться.
[525x700]
[700x525]
[525x700]
[525x700]
Вот мой первый шок. Это ж насколько надо быть подлым расистом, чтоб делать зубной порошок из негров.
[525x700]
[700x525]
Да-да-да. Слоники, салфеточки. Помните фразу главного героя в "Афоне"?
[525x700]
На верхней фотографии мне просто джедай понравился. А бурлаки на второй как-то не смотрятся без Волги.
[525x700]
[525x700]
Похожая на эту фоточка есть в моем предыдущем посте про высокое современное искусство.
[700x525]
[700x525]
В новогодние каникулы ходила духовно обогащаться в дом фотографии на любимой Остоженке. Обогатилась по самые гланды, мдя.
Впрочем, физика с искусством имела что-то общее. На фоне остального.
[525x700]
[525x700]
Сырная плесень. Да-да-да.
[525x700]
На какое-то мгновенье мне показалось, что не всё так плохо в доме фотографии.
[525x700]
А тут мне сразу вспомнился фильм "О чём говорят мужчины".
[525x700]
[700x525]
Восхитительные фаллические символы - урны. Что же хотел донести до нас автор композиции?
[700x525]
А мячи даже забавные.
[700x525]
Битва двух IQ, фигли.
[700x525]
Энди Уорхол.
[700x525]
Лошадиная попа. Лирично.
[525x700]
Произведение искусства "Лифт не работает".
[700x525]
Офигеть :D
[525x700]
Нечто первобытное.
[514x700]
Вид сверху.
Ещё как раскрыта )
1.
[500x500]
2.
[500x500]
3.
[500x500]
4.
[500x500]
5.
[500x500]
6.
[500x500]
7.
[500x500]
8.
[500x500]
9.
[500x500]
10.
[500x500]
11.
[500x500]
12.
[500x500]
Это цитата сообщения Эльпора Оригинальное сообщение
Миры Ивана Славинского.По улицам со Славинским.
Да, эпичное место (я про многие места могу так сказать, но тут что-то особенное, хотя духа старины не почувствовала).
[700x466]
Шар из яиц, который только ленивый не сфотал.
[700x466]
А вот и чувство осени )
[465x700]
В общем, красиво, чисто, аккуратно. Чувствуется, что здесь не бедствуют.
[466x700]
[458x700]
Фотографы мы с Катькой не вот прям ах, но сижу, пересматриваю наш фотобагаж и ведь нравится.
Местами с территории лавры виден Днепр, о чём, кстати говоря, этот кадр не даёт ни малейшего представления.
[700x466]
[466x700]
Кругом слегка тронутые холодами розы.
[700x475]
Толпы школоты и прочих туристов, от которых мы старались держаться подальше. Хотя детишки, донимавшие священника, были такие классные )
[700x466]
[523x700]
Куст. Бессмысленный и прекрасный )
[521x700]
Осень. После облетевшей наголо Москвы, тут она ещё рыжая и родная.
[700x525]
[700x507]
Очень в моём духе получилась подборка. Ничего существенного - только настроение.
Требуется редкое мужество, чтобы человеку, который смотрит прямо на тебя (впрочем, увидеть он может немногое, вокруг сплошная темень), разодрать ногтями лицо, а то и вовсе нацелиться в глазные яблоки. Ведь глаза — зеркало души, и на его поверхности не должно быть трещин и царапин. Иначе подумают, что душе пришел конец.
Порядок и чистота претят ее природе, весьма запакощенной как внутри, так и снаружи.
Во-первых, Анна презирает людей, у которых есть собственные дома, автомобили и семьи, а во-вторых — всех остальных особей без разбора. Она готова взорваться от ярости в любой момент. Словно клокочущий багровыми водами пруд. Он заполнен немотой, которая беспрерывно нашептывает ей что-то. Она не похожа на девушек с перманентом или с болтающимся из стороны в сторону хвостиком, она не торчит в магазине грампластинок, вслушиваясь в мелодийку шлягера и беспокойно перебирая ножками в такт, когда заводится от клевого ритма. Все люди, кроме самой Анны, располагаются на скользкой ледяной поверхности без конца и без края, и она пинками гонит их перед собой. Гонит к бесконечной кромке обрыва, которого не видно, но он, надо надеяться, существует, гонит, чтобы сбросить их всех в ледяную, мертвящую воду.
Одноклассники — серое стадо баранов, невежественное и незрелое. Треплются о том, что они делали с девчонками в собственноручно обустроенном для вечеринок подвале родительской виллы, или в своей комнате в комфортабельной многоэтажке Хитцинга, или в лесу, когда ходили за грибами, или в кабине раздевалки в бассейне. Девчонки треплются о том, что они позволяли с собой делать, или как они сопротивлялись, отказываясь делать это самое, и как их умоляли, добиваясь этого. Они ни за что не уступили, потому что хотят оставаться девственницами. И так без конца и без края.
Навязчивые мысли о мерзопакостях текут в мозгах Анны лишь в одном направлении. Шлагбаум поднимается, пропуская только в одну сторону. Мысли проникают внутрь, больше никогда не выходя наружу, мерзости накапливаются, распирают мозг, создают давку, а запасной выход заколочен досками.
Люди начинают мечтать об излишнем, едва добившись самого необходимого.
Кто виноват — тот преступник, а кто преступник — тот и виноват.
И солнце не покатывается со смеху, ибо оно только что закатилось за горизонт.
У осени много прегрешений, особливо когда речь о молодых идет. Старые всегда думают о смерти, а молодые думают о ней исключительно осенью, когда и лист древесный, и зверь лесной упадку поддаются. Райнер говорит, что осенними ночами расправляет крыла своих колдовских чар. И тогда окровавленные кошки, посаженные на цепь в сарае, слизывают вопли с изодранных в клочья шкур.
Перемолоть зубами эти новомодные юбки — вот чем, пожалуй, можно было бы заняться. В последнее время их любит носить серая масса, ткань дешевая, шьют их в огромных количествах, впечатление веселенькое, когда юбка красная, и драматичное, когда она синяя.
Один из бесчисленных пороков людей среднего класса заключается в том, что они сразу теряют присутствие духа, стоит их неуклюжим наступательным попыткам провалиться. Шанс пролезть повыше замаячил было перед носом, но они уже опускают руки вместо того, чтобы стоять на своем, хотя бы для вида.
Когда ты в «мерседесе» сидишь, к тебе никто не подойдет, не начнет дурацкие расспросы, как-де звать мальчугана или девчушку. И не вздумает погладить по головке, а по рукам-то сразу видно, что принадлежат они рабочей породе. И невдомек ему, что ласково поглаживаемый ребенок уже несет в своем сердце яд индивидуализма, готовый брызнуть во все стороны.
Зло предпочитает защищенные от ветра, укромные закоулки, бледные изнеженные подростки предпочитают замкнутость подвальных кафе, а то ведь на улице, при свете дня, чего доброго, сразу начнешь переводить слепых и старушек через дорогу или собачку по шерстке гладить.
— Кто вот эту штопальную иглу из моей корзинки для урока домоводства со всего размаха загонит себе под ноготь и не заорет, да-да, со всего размаха, я сказала, и прямо сейчас, на уроке, — с тем я пойду в мальчишеский сортир, в кабинку слева.
Мужчины — словно серое на сером.
Женщину, которую он любит (Софи, ясное дело), он станет тщательно оберегать от всего некрасивого; Бетховена и Моцарта разрешит только после тщательной проверки.
Кто Анна в этой любви, штурман или штурвал? Потом выяснится.
Райнеру необходимо все время думать о смерти и делать подходящее выражение лица.
Женщина гарантирует мужчине доступ к вечности.
Семья — дело хорошее, однако семью надо хорошо кормить и приносить ей себя в жертву по праздникам.
Ходить на сторону можно и дома. Стрелки на матрацах в спальне образуют сложный узор и помечают тропинки, по которым шествуют супруги.
Женщины зарастают кустами надежды и живут воспоминаниями, а вот мужчины живут мгновением, которым они владеют, и из этих мгновений при надлежащем усердии можно сложить уютную горку времени, и эта горка тоже принадлежит им.
А еще эти магические магнитные защитные штучки, прикрепленные к новым платьям в магазине, о, вот если бы к человеку прикрепляли такое! Чтобы он не вышел сам из себя, когда наслаждается видами, которых он сам не имеет. Половые принадлежности надо оберегать от болезней, как оберегают женщину от мира, чтобы она не выглядывала из окна, не шествовала по жизни и не желала жизненных перемен. Да, все правильно, но на самом-то деле универмаги вешают защитные штучки только на одежду.
Как только женщину оставляют одну, она надевает защитную накидку из денег, денежной ценности и денежного обесценивания и отправляется немножко погулять, покрытая толстым слоем уверенности и стабильности. Она словно тень скользит по морю людей, производящих бумагу, на поверхности которого танцует ее жизненный кораблик. Да, именно так, море, и оно легко хоронит нас заживо.
Ингрид зaвидует всем, кто поднимaет воротник плaщa, упрямо шaгaя против ветрa, всем, у кого пряди волос пaдaют нa лоб и потом их нaдо то и дело откидывaть нaзaд.
Если здесь кто-то и нaвонял, то это точно не я. Ориентируйтесь нa эту вонь, пусть онa стaнет вaшей путеводной звездой!
Ой-ё-ёй, Бaффи, ты бьешь слишком сильно! А я и хотелa удaрить посильнее, Хуaн. В этом же весь смaк! Кого-то нaдо обязaтельно бить. А почему именно меня? Тaк здесь же, кроме тебя, больше никого нет, Хуaн. Бaффи, пожaлуйстa, перестaнь. Если ты меня отпустишь, я вырежу тебе из деревa крaсивую куколку и, обещaю, больше никогдa-никогдa не буду к тебе приближaться. Меня стaрший брaт нaучил резaть по дереву.
Еще рaзок, и всё. Если Флипперу будет слишком больно, вaм придется это дело прекрaтить. Вы ведь и зaвтрa хотите тыкaть Флипперa ножом, верно?
Игрa - это хорошaя подготовкa ко взрослой жизни. Иногдa ты должен и Джеффу дaть возможность поигрaть. Инaче тебе придется плaтить ему зa уроки.
Кaк беднa былa бы нaшa жизнь без этих рaдужных мечтaний! Впрочем, нaшa жизнь и с рaдужными мечтaниями все рaвно беднa.
Нaконец Ингрид свaлилaсь вниз с головы своей мaтери. Мaмa теперь не новaя, онa немного поцaрaпaнa.
Никому не приходило в голову, что Герде или Ингрид есть что скaзaть, когдa они открывaют рот. Ингрид и Герде лучше бы помолчaть. А говорят пусть те, кто этому нaучился. А тaких не тaк уж и мaло. Если Гердa или Ингрид пытaются говорить тaк, кaк это делaют люди в кино или в телепередaчaх, они срaзу теряются, не знaют, что скaзaть, и им стaновится стыдно. Иногдa Герде и Ингрид кaжется, что есть двa совершенно рaзных языкa. Один - это тот, нa котором говорят они, и другой - нa котором говорят другие.
Сейчaс будет смешное! С серьезным лицом, вся в нaпряжении, мaмa ждет, когдa будет смешно. Вот оно, это место.
Рaботa достaвляет удовольствие, но не рaботaть - еще лучше. Причем горaздо лучше.
Когдa что-то описaно нa бумaге, то выглядит горaздо хуже, чем то же сaмое, сделaнное втихaря и нигде не зaписaнное.
— Не торопитесь! Знаете, в чем главная разница между мужчиной и женщиной?
— В чем?
— Мужчина всякий раз старается начать с того места, где остановился в прошлый раз. Большинство браков именно от этого и гибнут…
— А женщина?
— О, женщина хочет, чтобы мужчина каждый раз проходил весь путь — от робкой, почти школьной надежды до святого бесстыдства любви!
Мужчина берет, чтобы дать. Женщина дает, чтобы взять…
Мужья и любовники существуют для того, чтобы их обманывать. С чужими людьми откровенничать вообще не следует. Правду о себе можно сказать только в тот краткий промежуток, когда человек тебе еще не близок, но уже и не далек.
...обладая умной начитанной дамой, ты в известной мере сжимаешь в объятьях не только тело, но и весь ее богатый внутренний мир, что сообщает плотской добыче познавательную остроту.
...он выглядел типичным воякой: брав, подтянут, жилист, а в лице столько мужества, что невозможно понять, глуп он или умен.
В нашем роду женщины всегда были небожительницами и о своем плотском происхождении вспоминали, лишь снисходя в супружескую постель.
Лицо Кеши исказилось чувством мучительной ответственности — такое бывает у голливудского актера, когда он перекусывает наобум проволочку атомной бомбы, подложенной под родильный дом.
Я, кстати, давно заметил: чем проще мыслит человек, чем беднее говорит по-русски, тем легче даются ему языки…
Знаете, если женское одиночество когда-нибудь научатся превращать в электрическую энергию, не понадобится больше никаких атомных станций!
Ну, потом, конечно, было послесодрогательное смущение. Это когда мужчина и женщина всеми силами стараются после случившегося не смотреть друг другу в глаза, ибо удовольствие уже закончилось, а отношения еще не начались.
Если черт — в деталях, то Бог, конечно, в совпадениях!
— А что с ним?
— Ну, что может случиться с иностранцем в Москве?! — рявкнул Жарынин. — То же самое, что с нами — в Африке: то съест какую-нибудь дрянь, то инфекцию подцепит. Нация, изнеженная антибиотиками.
— А разве можно быть евреем по убеждениям?
— Конечно! Ведь кто такой, в сущности, еврей? Еврей — это тот, кто в каждом подозревает антисемита. Вот и все…
От этих слов, произнесенных с мягким кавказским акцентом, повеяло горней повелительной мудростью, что рождается от простой пищи и натурального вина, созерцания близких созвездий и далеких заснеженных вершин, учит верно жить и правильно умирать.
И снова, как в первый раз, он удивлялся этой странной женской особенности — умению, одевшись после буйной постельной вседозволенности, обернуться неприступным холодным существом, словно бы прилетевшим с далекой планеты, где размножаются с помощью загадочных улыбок.
...мать с детства внушала Юльке, что замужество — это, в сущности, всего лишь красивый и надежный футляр для хранения дорогостоящей женской благосклонности.
Списывать все мерзости на трудное время — то же самое, что оправдывать твердый шанкр в заднице ранними холодами.
Как раз в этот момент отворилась дверь, и в сопровождении шофера Коли вошел запыхавшийся нотариус, похожий на почтальона с высшим образованием.
Никаких Борь! После Ельцина и Березовского я бы вообще на сто лет запретил этим именем детей называть!
Кокотов, вам ничего нельзя рассказывать! Вы как склеротический старьевщик — все тащите в сценарий.
Запомните, мой друг: всякое неожиданное решение большого начальника заранее тщательно готовится его помощниками.
— Принято решение поставить в Москве памятник Бродскому.
— Наконец-то! — обрадовался режиссер. — Так, может, и до Тютчева дело дойдет.
— Насмешничаете? — поджал губы джинсовый и глянул на Жарынина как на ребенка, который слепил куличик из содержимого погребальной урны.
...они болтали о всяких пустяках, которыми мужчина и женщина, устремившись друг к другу телами, обычно заполняют томительную пустоту сближения.
Она запиралась в ванной и через некоторое время выходила оттуда голая, как правда.
«Яблоко» — партия агентов влияния.
— Какого влияния?
— Американского! — строго посмотрел на соавтора Жарынин.
— Мост?! — гневно крикнул заведомо несогласный Раздолбай, простирая руку в пространство, в котором не видел ничего, кроме крутящегося хаоса. — Ха-ха! Если это — мост, то я — мудак!
С этими словами он указал именно на мост, тянувшийся впереди над путями железной дороги, и родил этим любимый афоризм их компании. С тех пор, когда кто-нибудь не понимал очевидных вещей, ему говорили: «Если это мост, то ты знаешь кто?»
Над их отрядом шефствовали старшие пионеры, и вечером у костра они поделились с подшефными большой тайной. Оказалось, что несколько слов, которые Раздолбай считал просто ругательствами, на деле обозначают конкретные части тела и одно действие. Действие это очень приятное, но делать его разрешается только взрослым в публичном доме, куда можно позвонить, набрав телефонный номер, зашифрованный буквами ЕЖЕВИКА.
Быть взрослым — это жить «своей жизнью»: свободной, непредсказуемой, освещенной влюбленностью. Своя жизнь превращала в приключение даже такую простую вещь, как завтрак.
Вот это и есть главный секрет твоего отношения к людям — напяливание на себя лицемерных приличий, которые слетят при первой реальной опасности. Если я не боюсь дико посылать эти приличия в жопу в обычной жизни, а ты боишься, то не надо завидовать мне и пытаться порицать с мнимых гуманистических позиций, маскируя на самом деле свою ущербность.
Чтобы поверить, что Евангелие истинно — надо начать с помощью церкви себя менять, и тогда появятся доказательства. Я это попробовал, и вы можете привести мне сто теоретических доводов, почему это миф, я не смогу согласиться, потому что знаю свои ощущения. Ты не убедишь человека, который втыкал в розетку лампочку и видел, как она светится, что электричества не существует. Можем умничать на эту тему до утра, и все это будут размышления пятилетних детей о физике. Вера — это практика и ощущения, а не споры у мангала.
Христианство триста лет пытались искоренить. Римляне сохраняли завоеванным народам все их верования и ставили в Пантеон всех богов, какие тогда были. Только самых мирных христиан бросали почему-то ко львам. Не год, не десять лет — триста. Но чем больше их убивали, тем больше их становилось. Рим в конце концов стал христианским, и тогда поменяли календарь. Что это за миф, с которым триста лет не могла справиться самая великая империя мира и который победил ее? Может быть, это нечто большее?
«Бедный, зомбированный чувак — не может даже подрочить спокойно!»
Я так в третьем классе счастливые номера на машинах высматривал. «Двадцать три — тридцать два — мое счастье!» Если раз в день такой номер не находил, боялся, что может плохое случиться — двойку получу или заболею. Забыл про это на каникулах, потому что в пионерлагере машин не было.
— Лучший способ не терять лицо, когда твой статус в дискаунте, — это серьезно интересоваться элитным сервисом и дико сбивать этим с толку, — объяснил Мартин Раздолбаю, который ничего не понял, но уважительно покивал.
— Часы — не бред, а опознавательный знак статуса, — менторски объяснил он. — У нас мало кто в этом разбирается, но прошаренные короли эту тему считывают и сразу понимают по часам твой уровень — сколько ты стоишь и стоит ли иметь с тобой дело. Я не хочу просрать хорошую сделку из-за того, что на руке у меня в момент переговоров окажется какое-то дрянное говно.
Эти легкие деньги так тяжело даются, что, кажется, будто их зарабатываешь.
— Правильное ухаживание — тот же бизнес, — наставлял Мартин, когда самолет нес их обратно в Москву. — Ты делаешь так, что партнер чувствует себя должником, позволяешь ему немного отдать и снова увеличиваешь долг — так до тех пор, пока единственным способом погасить векселя станет порево.
...делать с любимой девушкой то, что он видел в немецких фильмах, у Раздолбая не получалось — это было все равно, что фантазировать, как распить на двоих с мамой бутылку водки.
— Слушай, мы с тобой дикие короли — открыли новый закон Мерфи, — рассуждал Мартин, когда они спускались по лестнице. — Если чья-то бабушка может испортить порево, то она дико его испортит.
Про Гурзуф ему рассказывал Сергей из «Детского мира», и с его слов, там творилась вакханалия, перед которой меркли и «Ночные грезы Далласа», и даже «Калигула».
— Телки со всех городов приезжают, сами на болт навинчиваются! — уверял он. — Я там до женитьбы отдыхал с компанией, так мы расписание составляли — утром у нас пермские, вечером
Царь поднял голову и встретил взгляд неслышно вошедшего придворного - в
нем была преданность, как встарь, купленная не золотом и не страхом. Но
было и еще что-то, отстраненное и безнадежное, как стук в двери пустого
дома. Так смотрят на человека, которого через минуту должны повесить, - он
еще живет и дышит, но уже вычеркнут из человечества, нет его больше.
Он внушал удивительное
доверие, а через промежуток времени, равный удару сердца, выглядел
несомненным шарлатаном и прохвостом, которого лучше всего было бы без
разбирательства вздернуть на воротах. Беда с ними, с этими халдеями,
колдунами из далекой земли, - никогда их не поймешь и не разгадаешь.
Мы все вместе однажды строили здание из
подлости и лжи - это, помнится, твое выражение, Рино, верно? Мы оказались
хорошими зодчими, мы один за другим переходили в небытие, а наше здание
высилось в прежнем блеске, и оно неминуемо переживет всех нас, в этом ты
оказался прав, Рино...
Человек может стать царем, но царь не может остаться человеком.
Я хорошо знаю богов, мне приходилось иметь с ними дело. Боги - не
более чем уставшие актеры, которых ведет роль, жалкие куклы, обреченные
разыгрывать до бесконечности одни и те же приевшиеся сцены - до
бесконечности, потому что боги бессмертны. Люди мечтают о бессмертии, но я
давно понял, о чем мечтают бессмертные боги, - о смерти...
Меня мутит от него, но ничего не поделаешь. Странно даже, что он мне не нравится, - высокий, сильный, загорелый, с красивой проседью, и этот короткий шрам на щеке его
не портит. Разве что немного мрачноват, но мрачность я к числу мужских
недостатков не отношу. Вполне в моем вкусе.
Естественное желание матери - чтобы дочь не повторила ее ошибок, пусть даже мать и не
собирается в своих ошибках каяться.
Поганое это дело - превратить солдата в палача.
Так вот, лучший способ уничтожить тревогу
- уничтожить ее источник. Знахари советуют после укуса змеи прижечь ранку
каленым железом, но гораздо проще рассечь гадюку мечом до того, как она
вонзит зубы. Ты меня поняла?
- Ты или великий мудрец, или...
- Или, - сказал я. - Для мудреца я чересчур грешен. Но какая тебе
разница, кто я, собственно, такой, мудрец или подонок? Тем более что одно
другому сплошь и рядом не мешает.
- Чем ты занимаешься?
- Помогаю людям понять, какие они скоты.
Боги становятся филантропами раз в столетие - по капризу, из пресыщения.
Когда им надоедает Олимп, небо, облака, они спускаются на землю, чтобы
немного развлечься. А развлечения бывают самыми разными - например,
творить добро.
- Сны - одна из разновидностей наказания. Чем обычно наказывают людей
боги? Засухой, дождем огненных камней, градом, чудовищами, пожарами,
мором, набегами неприятеля. Но все это действует лишь на наше бренное
тело, а сны - истязание души.
- Можно наказать молнией, а можно и удачей. - Он задумчиво повертел в
руке кадуцей, улыбнулся преувеличенно добродушно и коснулся кадуцеем моего
плеча. - Предрекаю тебе удачу, ею тоже можно наказывать...
В лучших традициях бедняги Пиритоя - тот
иногда воображал для разнообразия, будто романтически влюблен и форменным
образом блевал тогда изящной словесностью.
Против кого мы должны драться, я мог сказать с уверенностью, но не совсем понимал, за кого.
Не для того мы терпим богов и приносим им
жертвы, чтобы они мешали нам устраивать дела...
Они уже
создали для себя предельно ясную и незатейливую картину мироздания, а тут
пришел ты и все разрушил. Да сжечь тебя! Маленький человек ужасно не
Рыцари устроены так же, как все прочие мужчины, и не вижу, почему участие в турнире должно повышать цену на яйца.
«Истинный рыцарь должен быть чист и телом и душой», — говаривал старик, и они мылись с головы до пят каждую луну, невзирая на то, дурно от них пахло или нет.
— Я дам вам два стага вперед, — сказал Дунк, — а доспехи и остальные деньги принесу завтра. Пейт пристально посмотрел на него.
— За два стага я придержу для вас доспехи один день — а после продам их другому.
Дунк выудил монеты из кошелька и положил в мозолистую ладонь оружейника.
— Вы получите все. Я намерен стать победителем турнира.
— Да ну? — Пейт попробовал на зуб одну из монет. — А все остальные, выходит, съехались лишь для того, чтобы покричать тебе «ура»?
«Упавшая звезда приносит удачу тем, кто ее видит, — пришло в голову Дунку. — Но все остальные сейчас в шатрах, и над ними шелк, а не звездное небо. Стало быть, вся удача достанется мне одному».
Турниры — дело опасное... впрочем, и шлюхи тоже, старик его об этом предостерегал.
Одного принца я уже пнул в лицо, незачем заставлять ждать другого.
А уж Аэрион.., когда я был маленький, он приходил по ночам ко мне в спальню и тыкал меня ножом между ног. Говорил, что у него слишком много братьев и когда-нибудь он сделает из меня сестричку — тогда он сможет жениться на мне.
Я все равно обречен попасть в ад — в такой, где не дают вина.
Мне пришлось внести небольшие изменения в свой герб, чтобы меня не принимали за моего бесчестного кузена. — Он показал всем свой блестящий золотой щит — яблоко Фоссовеев осталось на нем, но из красного стало зеленым. — Боюсь, что я еще не дозрел... но лучше быть зеленым, чем червивым, верно?
Моя достойная сестра еще немного задержится. Как у всех благородных леди, первые десять платьев, которые она примерит, не будут соответствовать ее настроению.
Она рожает так же часто, как он пукает.
«Большому пузу – большое хлебало», отвечал нимало не смутившись септон. «Иначе скоро у меня появится талия».
Девизом дома Таргариенов были слова "Огонь и Кровь", но Дунк однажды услышал от сира Арлана, что Эйегону больше подошли бы "Вымойте Ее и Принесите ко Мне в Постель".
Раньше как-то не воспринимала Кремль с эстетической точки зрения. Однако всё оказалось не так уж плохо.
Здесь, как нигде в Москве, предчувствие/предвкушение осени накрыло с головой.
Однако сегодня речь ни о нём, а о кремлёвских птицах. Тем кто не в теме, поясню. Они существуют там абсолютно официально и выполняют важную (пусть и не секретную) миссию - регулируют популяцию ворон. Последние портят золото на куполах и разоряют гнёзда певчих птиц, словом, ведут себя наисквернейшим образом. Грусть-тоска-печаль, ахха.
Мне удалось познакомиться с пернатыми героями. Филин особенно фотогеничен.
А боевой сокол-перехватчик не слишком хотел позировать.
Зато белый кречет произвёл неизгладимое впечатление! Особенно учитывая то, что шансы увидеть его априори очень малы. В дикой природе их осталось ничтожно мало, в зоопарках они не содержатся, даже в Кремле их всего два.
Кречет - самый крупный из соколов. Масса самца около килограмма, самки - около двух. Вот это как раз самочка. Глаза соколам закрывают, чтобы птица была спокойнее и во избежание преждевременного броска на добычу.
Детсад, конечно, но теперь у меня есть перо боевого кремлёвского сокола и перо белого кречета =)
А тут птицы живут.
День прошёл не зря =)
Ты столько знаешь, ты много видел,
И всё, что я хочу сказать тебе -
Это только слова.
Итак, начнём.
Погулять по Смоленскому кладбищу очень интересно. Серьёзно.
Часовня Ксении Петербуржской. Около неё обитают нереально наглые голуби - садятся на плечи и головы всем присутствующим.
[показать]
Другое незабываемое ощущение - забраться вечером под дождём на колоннаду Исаакиевского...
... и смотреть, как приближается гроза...
... а потом пойти бродить под зонтом, который едва может сопротивляться порывам ветра.
В "Саквояж беременной шпионки" я хотела заглянуть очень давно. Тут вкусно! Особенно жареный сы-ы-ы-ыр ) Про камасутру на стенах в дальнем зале, пожалуй, вежливо умолчу =) А вот столик внутри старой "волги" действительно хорош, но его надо было бронировать заранее.
Иногда погода бывала и благосклонна. Поэтому парк аттракционов на Крестовском острове подходил для прогулки как нельзя лучше. Очень хотелось прокатиться на недавно установленном колесе обозрения, но, увы, оно ещё не работает. Надеюсь, что осенью наверстаем упущенное.
Между нами говоря, овца с газона похожа на Волана де Морта )
Карусель выглядела детской, но в итоге порадовала и взрослыми визгами.
А где-то там мой храбрый ребёнок.
После парка потребовалась смена обстановки на более лиричную.
Какой Питер без набережных.
Баржа, напоминающая игрушечный паровозик из советского детства.
Скульптура Петербургского ангела в Измайловском саду.
Она там не одинока, но остальное как-то не зацепило.
Назидательные старые песни о главном в метро. Плавали, знаем.
Да, давайте говорить как петербуржцы! ))
А теперь о животрепещущей теме "где поесть". Потрясающее место
Дорога в Царское Село для меня началась с Витебского вокзала (ну нахрен эти маршрутки!).
Для тех, кто не в курсе - это первый вокзал в России, открытый ещё в 1838 году. Есть в нём особая, как сейчас модно говорить, винтажная прелесть.
Памятник Францу Антону Герстнеру - строителю железных дорог в России, Чехии и Австрии.
Вокзал станции Детское Село, в свою очередь, ничем не впечатлил, поэтому перехожу к главному.
Погода была очень питерской, но народу было много. На входе играл флейтист. И делал это довольно круто, чтобы остановиться и послушать.
Территория парка выглядит чистой и ухоженной, что приятно.
Что и говорить, красиво. Жаль, что убогим, отдыхающим крупом кверху на пляжах Турции, не понять.
Хотя иногда что-то, связанное с Турцией, способно вызвать у меня восхищение. Вот, например, Турецкая баня =)
Посмотреть всё - достаточно затяжной процесс. Но я была стойка и готова натереть ноги )
В общем, я это сделала! )