Солнце зажигать больше некому -
Черным фонарем небо - городу.
Лодками бежать в море реками,
Некому вдвоем - Пары вспороты,

Якорь утонул, весла сломаны,
Парус тащит ял как подуется.
И по одному ищут вороны
Тех, кто жертвой стал темной улицы.

В стенах гулок шаг комнат брошенных.
Мебель в грузовик, душу - господу.
Стало просто так невозможное,
Превратилась в миг эра города.

Затопталась в грязь нежность брошенных,
В каждом рукаве - козырь меченый.
И мечта сбылась стать Хорошими,
Только крыть валет больше нечему.

И течет вчера в завтра реками -
Сединой в ребро, бесом в бороду...
Солнце зажигать больше некому -
Черным фонарем небо - городу.

В какой-то момент начинает кромсать и плавить, ломать тебе шею, бросать с небоскрёбов вниз, стирать, а затем восстанавливать снова память, давить, принуждая униженно падать ниц. Так мир превращается в бурю, в буран, во вьюгу, в дорожную кашу, в подошвы твоих сапог, и люди вокруг начинают стрелять друг в друга, легко мотивируя тем, что не видит Бог. Ты рвёшься наверх, утопающий в луже грязи, ты топчешь их лица – ну что же, трудись, топчи, ты болен, дружок, соответственно, ты заразен: руками разводят в бессилии все врачи. Но что остаётся – по-прежнему лезть по спинам и зубы сжимать, умоляя себя: «Держись». Я знаю, дружок, что всё это тебе противно, но нужно жить так, потому что такая жизнь.

Что будет потом – неизвестно, пускай потоп.
Конструктором «Lego» себя ощущать смешно –
А значит, я участь любую принять готов
Без всяких отмазок, финтов, отговорок, «но».

Наш век устал от мелочной возни: цветных журналов, брокерских бумаг, болезней мозга – Боже охрани! – полночных драк и лающих собак, дородных морд и мата в букварях, хронической неволи грызть гранит.
А мы живём, зачёркивая дни во внутренних своих календарях.

Прости, мой свет, я чувствую себя никем, ничем, иглой, попавшей в стог, начальству безалаберно грубя, а после прячась шавкой под кустом; я – домосед, осеннее пальто, живу, лишь воздух слабо теребя.
За что меня – мне не понять, за что – ты любишь так, как я люблю тебя?

А ветер стыл, зануден и упрям, и воздух робок, холоден и сух. Я в стороне от всех житейских драм свой жалкий век тяну на Страшный Суд. И зависть к тем, кто пестует грозу, кто ликом светел или станом прям, пока что крепко держит на весу очередной мой лишний килограмм.

Мне дорог дом, компьютер, стол и стул: куда лететь, когда и крыльев нет… Ты – птица Сирин, ангел на посту, гроза, в меня входящая извне. Календари всегда в большой цене, наступит срок, и год придёт к весне. Храни меня, и будь строга ко мне.
Тогда я спрыгну. Крылья – отрастут.

Я очень хороший.