и ты сидишь такой, кусаешь фильтр, и не понимаешь, а нахуя ты вообще. всего остального ты тоже не понимаешь, хотя не глуп.
ты сидишь, кусаешь фильтр, силишься, тужишься, но снова ничего не понимаешь.
ты же нихуя не делаешь, кроме загрызаний фильтров.

ненавижу эту квартиру, эту кровать, эту духоту.
ненавижу свою беспомощность.
ненавижу ебаное дежавю. сжимаешь телефон до треска костяшек, силишься не заорать, хватаешь воздух, не можешь успокоиться, нихуя не можешь.
ненавижу. уши эти мокрые ненавижу.
ненавижу.

хватит писать постики во все щели, но:
в этом году в нашей семье появилось двое детей. лучших на свете детей.
мои лучшие в мире женщины рожают лучших в мире детей.

год кончился в сентябре. круг замкнулся, и тд. в сентябре начался новый год. так совпало, что в питере.
а это только последний день календарного года, наконец-то последний день работы.
если по календарю, 2014 был самым насыщенным за всю жизнь. но я всего этого не помню и не ощущаю, это просто факт.
всего этого не помню. это всё не важно.
и хоть сейчас мне реально грустно, это пройдёт. и не дай боже подводить итоги 31 декабря. я слишком ебанутая для этого.

я смотрю на свое отражение в чернном дисплее телефона и даже не переключаю песни. я не смотрюсь в зеркало, поэтому четырехслойные мешки под глазами замечаю только в экране телефона. меня прижимают вонючие люди, к "не прислоняться" прислонены мерзкие запахи. зимой не должно вонять. мне воняет. везде. я закрываю глаза и представляю, что не поезд несёт меня, а я двигаю пространство навстречу. и вот ещё чуть-чуть и промотаю в абсолютную тишину, под своё небо на краю моего обрыва над моей рекой.
я закрываю глаза и вижу себя, зажатую вонючими людьми, бесконечно играющими в свои шарики на телефонах. поколение дегротов.
я закрываю глаза и вижу себя, читающую хроники нарнии под одеялом зимним вечером в своём доме.
я не закрывая глаз вижу себя калачиком под боком.

я просто не имею права проебать то, что у меня есть.
всё, что у меня есть.
скоро отдых. скоро ты. и мне действительно похуй на то, насколько ванильной я стала, потому что я всегда такой была.

раньше времени корки срывать нельзя. но, может, так быстрее заживёт. пока прикрыть надо эту лавочку.
многовато хуйни для недели. но, надеюсь, это последняя хуйня в этом году.
сходи за сигаретами, хватит думать.

я не люблю людей. глобально. глобально люблю небо, дом, питер, зверей, вино. люди заебывают, люди напрягают, люди такие люди. но при этом безумно хочу прямо здесь и прямо сейчас видеть, слышать и нюхать двух человек. научиться не врать самому себе отлично, очень правильно, заебись вообще, скоро юбилей, но научиться жить, не обманывая себя, признаваясь себе во всех своих слабостях и грехах, вот это да, это тяжело. при этом не ненавидя себя и не презирая себя.
дожить до первого. дожить до пятого. и все получится, и все завертится.

Это цитата сообщения nostalgist Оригинальное сообщение

письмо второе

Я — нет. Ты смягчаешь сердце, приговор, волосы — бальзамом. В меню нет твоего любимого вина, да и вообще никакого вина нет в этом гиблом месте; тогда ты соглашаешься на то, что дают. Берешь в магазине то молоко, которое есть в продаже. Как-то живёшь и без норвежского лосося, и без своих идеалов, и без четкой жизненной позиции, и без той девочки из две тысячи какого-то года, и без умершего кота, и без когда-то лучших друзей. «Свято место пусто не бывает». Одно сменяется другим, а пустота остаётся категорией относительной.

Самовыражаешься в рамках приличия, дозволенного для твоего возраста и социального статуса, чтоб не потревожить друзей и соседей. Смягчаешь углы, идёшь на уступки, забываешь обиды, не идёшь на конфликты, разговариваешь как ни в чём не бывало. Это никого не делает лучше и как-то уже не хватает мотивации идти с кем-то вместе на дно. И почему-то дело не в дне, оно тоже в каком-то смысле относительно. В тебе, во мне, в ком-то ещё, время такое?

Не чужие же люди. Свои люди не становятся чужими. «Свой среди чужих, чужой среди своих». Книги из серии «Сам себе психолог» на темы: «Как понять, что свои стали чужими?», «Как приручить чужого и бросить своего?», «Как отличить своих от чужих?», «Как перестать делить людей на своих и чужих?».

Эти письма — корм для фантомных болей.

я не могу работать. не могу слушать внимательно людей. не могу спать спокойно.
я не могу и, главное, не хочу забывать.
я устала, безумно, но счастлива. я как пятнадцатилетняя снова, снова улетаю.
мне двадцать четыре. и я снова могу не молчать. как пятнадцатилетняя. я люблю свои грабли. и никому их не отдам.
и гори оно всё.

"вместе можно делать много охуенных вещей. например, жить".
аминь.
и даже странно, что это не мои слова.

соберись и работай, перестань думать, перестань вспоминать, перестань, соберись и работай. просто подожди, и всё будет. да и всё уже есть.

те моменты, когда реально ни о чем не думаешь, вообще, совсем, только нюхаешь, слушаешь и чувствуешь всем телом, их нечем крыть.

наверное, из-за того, что мы болезненно любим своих болезненных родителей/родителя, мы и сами себе находим болезненную любовь.

два года назад надо было перестать ждать нового года. нет ничего необычного в том, чтоб встретить его в одно лицо в третий раз. в нём вообще нет ничего необычного. это просто очередной новый день. и как бы я не любила запах ёлки и гирлянды, это всего лишь одна ночь в году.
я просто снова чокнусь с монитором и лягу спать. ибо спать действительно лучший сейчас подарок.

пограничные состояния вообще надо запретить. между сном и явью, между обидели и обидеться, между жалостью и презрением, между людьми.
под сорок.
пульс под сто сорок.
нельзя болеть.
но всегда можно сдаться. сможешь? это сложнее, чем победить.

я слишком стара, чтоб до утра пить вино, нюхать ароматические палочки, слушать, как играют на гитаре и пытаться спастись от пьяной женщины, пытающейся с моей помощью решить проблему недоёба.
нет.
я хочу приходить домой, разогревать борщ, открывать бутылку пива, спрашивать, как у тебя дела, и смотреть на твою ираду зейналову.

прежде, чем падать в кроличью нору, закрой глаза ладошками и получше оттолкнись. пока летишь, не кричи, интуитивно огибай полки с вареньем. следуй за белым кроликом, хлебай из всех пузырьков, надкусывай все пирожки, не бойся, потому что хуже, чем уже бывало, будет еще не раз.
послушай гусеницу и сделай наоборот. убей королеву, подари шляпнику свободу.
в миллионный раз: дыши, улыбайся, чувствуй, делай.

мне до тебя семь пачек кэмел
галлоны кофе версты рельс
билет на поезд шум вокзала
привет и в губы поцелуй

ну, не семь, две.

я подарю себе на новый год свинцовый чепчик.
не нормально, когда ты думаешь, думаешь, думаешь о всяком, а через час через 1,300 км с другого конца тебе прилетают те же мысли, только из головы другого.
ровно теми же словами.
ровно в такой же форме.
это не нормально блять, даша.
в совокупности с только дочитанной книжкой это вообще пугает.
в совокупности с ощущениями от слов, как от новых ожогов, не дает сосредоточиться на более актуальном.
я прекрасно помню, что каждый ожог был отдельной мыслью, четкой и ясной. единственной на момент. наверно, поэтому их столько.
даша, перестань думать по ночам. по ночам надо спать больше, а пиздеть меньше.
всем дашам посвящается.

с тех пор, как я окончательно убедилась, что жизнь всегда ползет по спирали, вкручивая ее всё глубже в меня, жить стало интереснее.