я как шелуха. пустая полупрозрачная оболочка. очень стараюсь заполнить себя жизнью, цветной и плотной, но жизнь - это вода, а у меня где-то, видимо, у пятки - прокол. или же всё падает в меня хрупким пеплом и высыпается обратно. мне нечего никому сказать. от меня лишь шелест сдуваемого праха.

вот и всё. это, наверное, край. интересно, что за ним. зато "я такую кофейню открыла".. великолепную, бархатную, утешающе-обволакивающую. но без плова в меню. рис оттуда ушёл и записок не оставил. действуйте на своё усмотрение. главное, не смеяться и не плакать одновременно, потому что у тех, кто так делает, на жопе растут волосы. так меня мама в детстве учила, а её учению я верна.

а работу мою можно описать так.
я - моб. Монстр Парфюмерный.
внешние данные: реализован в виде гуманоида с неизменным оскалом. именно оскал, а также небольшая табличка на груди, являются главными опознавательными знаками Монстра.
оружие: небольшая пластиковая коробка, заряженная тремя ядами мини-формата. при завлечении жертвы в своё логово, добавляет к своему арсеналу ядовитые спреи и ядовитые мази двух видов.
характеристики: агрится при приближении к нему на два метра. легко отгоняется при помощи следующих атак: Молчание, Отказ, Грубый посыл. атака Грубый Посыл добавляет баллы к шкале Кровавой Ярости у монстра. при заполнении шкалы происходит взрыв, во время которого могут пострадать уши находящихся поблизости игроков. случаев ББПЕ пока не наблюдалось, но Монстр, как самообучающаяся программа, уже начинает об этом подумывать. при бегстве не преследует. если игрок не располагает вышеозначенными атаками, Монстр подтаскивает его к своему логову - Парфюмерному Стэнду и совершает попытку вытянуть ману (=бабло). на данной стадии игрок ещё может бежать, но при удачной атаке Монстр вытягивает 1700 баллов маны, забирая себе небольшой процент, который подпитывает его.

вот подумала. у нас же не валяются на обочинах дорог людские трупы. между тем, если мы видим неопрятное тело, одиноко валяющееся в траве,и предполагаем, что это пьяный бомж, и даже если предполагаем, что это труп, мы же просто идём мимо. все просто проходят, ещё и отворачиваются. а значит, есть специальные люди, которые следят за тем, чтобы на улицах не было трупов? а почему тогда, блеять, трудно убирать дохлых собак и кошек тоже?

не то, всё не то. слишком свинцовые дни, слишком большая концентрация дерьма на метр, в голове будто песок. ничего я не хочу, никого и никуда.
мне не нравится ничего из того, что происходит. лето? и ЭТО лето? и это то, ради чего мы перезимовывали, о чём плакали с первым снегом?
я отписываюсь, дорогие мои.

а мне, знаете ли, снятся торты с клубникой и чесноком. и работа моя тоже - клубнично-чесночная. как только решаю, что хватит с меня этой гадости, которую и закусить-то нечем, попадается клубничина. жалко только, что на три чесночные дольки приходится одна клубничина.

жизнь моя - сказка. я пахну чёрной смородиной, и это ничем не смыть. смотрю, как два гея целуются в лодке, идущей на полном ходу, так, что их губы заглатывают солнце. я хожу выбирать себе шлёпанцы с боссом шестнадцати лет. гляжу в её лисьи глаза, пью купленные ею коктейли и думаю, что не верю ей ни на йоту. я пью сладкий коньяк и возвращаюсь в детство, где кошка-машка, у которой что ни год - то новые котята, где листья превращаются в фигуры, а ночи тёмные-тёмные, без единого фонаря, и такие пряные, что и без коньяка сладко на языке. там я вставала в пелену дыма, чтобы прокоптиться так, чтоб ни один комар не позарился. и шла спать счастливая. просто так счастливая, просто потому что.

захлёбываться, смеясь, отплёвываться - соком ли, красками. брать, поглощать, переваривать, давать, меняться. видеть иначе, двигаться по-другому, запыхаться. пряди волос мокрые на глаза, на щёки. быстро чтоб вспыхнуло. погасло - сразу ли, позже, неважно. было бы, лишь бы.

у меня было сновидение, а не сон. потому что дело происходило ночью. сидела под огромным деревом с неизвестными мне людьми. они жарили щенка живьём, а я кричала не чтобы отпустили, а чтобы убили сначала. а они отрывали от него куски мяса. полуобглоданный, он приполз умирать ко мне. гладила его пушистую спинку, держала, чтобы не слишком его били предсмертные судороги. очень хотелось отмыть руки. потом он превратился в зомби, как в том фильме, кладбище домашних животных. стал бросаться на всех, а нас вдруг понесло назад во времени. на дереве начали появляться таблички с именами тех, кто под ним похоронен. имя за именем, дата за датой, всё дальше, в прошлое. всё моложе дерево, выросшее на разлагающейся плоти. прежде чем проснуться, поняла, что все мы, там сидящие, прокляты много веков назад.

а я живу в порту. из моего окна виден корабль, весь опутанный канатами, чтобы не уплыл. и по вечерам он превращается в величественное древнеегипетское судно. но правит им инопланетянин, что стоит неизменно на капитанском мостике недвижимо, глядя прямиком в моё окно. и никакой тверди под нами нет, и лишь птицы носятся меж натянутых тросов, а что там под нами - не ясно никому.

грибы внутри меня, даром что простые сморчки, сподвигают на псевдомысли. какое животное сможет раскрыть так, как иные грибы и травы? о, непостижимая жизнь растений и особенно царства грибов!

полноценный человек превращается в фантом за семь дней. убивает людская приспособляемость.

а вода-то, та, что из-под крана, запахла по-летнему.

они самые гордые. им под 40-50, даже когда они молодые. своих девушек они водят в псевдо-кафе, те, что в магазинах, и любуются собой. своими короткими вечнозабрызганными штанишками с коленями во всю голень и своими короткими никудышными чёлочками. строят фразы так, что в остроумии в собственных глазах легко переплюнут уайльда, а глубину их не измерит уж точно никто. ведь они знают жизнь, настолько умудрены, что просто обязаны обучить своих плохопрокрашенных девочек. вывести в свет, чтобы их густо подведённые глаза горели восхищением к ним. или не горели - в любом случае они разглядят его. они собой довольны и счастливы.

я СИДЕЛА с ней рядом! с моррой. если так и дальше пойдёт, мы подружимся, блеать

этой ночью у меня в изголовье стоял мертвец. молча смотрел.
а потом я снова плавала с китами.

такая красивая мода на лёгкое всё и кофейно-грустное. на то, чтобы рядом слова - несочетаемые и дым вокруг них сигаретный. и чтоб предложения все крутились в спирали, а мысли в них - никакой, но будто бы слишком она летучая и невесомая, и лишь кожей её чуять.
а напротив - ретро, ретро-солнце, ретро-туфли, ретро-голоса и ретро-блядь-всё.
и обе они такие липкие и обе они так ввинчиваются, что мне, конечно, нравится.
только вот я что-то потеряна. так хотелось ломкого и невечного, а теперь ищу железобетонного и пудового. наверное, старость, инстинкты и прочее. что же теперь?

это даже уже смешно. просто смешно. мне опять снился он, и снова я не понимала, что не так. на этот раз я убегала от него, и если он становится моим кошмаром, мне не остаётся ничего, кроме как смеяться над шутками собственного разума. своеобразное у него чувство юмора.

побывала сегодня в аду. а что, милейшее место. там, во избежание перенаселения, в одну местность запускают людей, умерших одинаковой смертью. такая вот сортировка. там всё цивилизованно, никаких чертей мне не явилось. разница, в общем, небольшая. только не надо ни учиться, ни работать. нахуя? мы же сдохли.

если сначала взять кошку, и долго прижиматься носом к ней, и вдыхать тот запах, что у них на макушке, а потом заполнить воздух боем африканских барабанов, то уйдёт любой страх, даже страх ускользающей красоты