Копилка красоты
В детстве я не очень любила играть в куклы. Моей любимой игрушкой был калейдоскоп. Приложишь его к глазу – и ты уже в другом, нереальном мире рукотворной красоты. Так и впиваешься взглядом в причудливые узоры из мелких разноцветных стёклышек. Стоит сделать небольшое движение рукой, и узор меняется, и кажется, что именно этот – самый красивый. Долго-долго смотришь на него, стараешься всё разглядеть, всё запомнить, ведь следующая «картина» будет совсем иной, не похожей на предыдущую. О, да эта ещё красивее, но как же жаль прежнюю! И так не хочется отрываться на зов взрослых и уж тем более передать чудо-игрушку младшей сестрёнке, ждущей своей очереди, ведь она увидит то, чего я уже не увижу, а так хочется, чтобы вся красота была моя! Каждая новая «картина» сопровождалась особенным звучанием: при повороте калейдоскопа стёклышки ссыпались в новое сочетание, издавая такой мягкий, глухой и сочный звук. Много лет прошло, а я всё помню и звук этот и те узоры.
Пришлось мне в юности жить в одном чужом городе, без денег, без своего угла, среди совсем чужих людей. В свои двадцать лет я чувствовала себя одинокой, несчастной старой женщиной. Жить не хотелось. Одним ранним январским утром я, как обычно, вышла из дома и, ступая по свежевыпавшему снегу, огляделась вокруг и застыла, но не от мороза, а от восхищения: белейший снег, тишина и деревья в инее. Говорят, не бывает двух одинаковых снежинок. Вот и иней тоже бывает разный. Безусловно, иней – это всегда красиво. Но то был какой-то особенный иней, крупный, махровый, кудрявый, его кристаллы выписывали узоры немыслимой красоты. Никогда ни до, ни после этого утра я такого не видела. И снег на земле, и иней на деревьях – всё искрилось и переливалось в лучах восходящего солнца. Я вдруг почувствовала, что проблемы мои куда-то уходят, становятся мелкими и неважными, а сердце наполняется радостью и счастьем. Я смотрела во все глаза, стараясь впитать в себя эту красоту, запомнить её на всю жизнь. И я дала себе слово: что бы в моей дальнейшей жизни ни случилось плохого, какие бы горести и беды ни пришли ко мне, вспомнить об этом зимнем утре, чтобы снова стало на душе вот так же необыкновенно хорошо.
А это было летом. И тоже ранним утром, когда мы, советские студенты, собирали урожай помидоров на колхозных полях, вливая личный добровольно-принудительный труд в общественный труд своей Республики. Я нагнулась за помидором и вдруг забыла обо всём на свете: на узком травяном листе сверкали шарики росы. Они сияли, словно звёзды и, словно звёзды, были разными по величине и окраске. И голубое небо, и красные помидоры, и зелёные листья, – всё это преломлялось и отражалось в каждой росинке по-своему, по особенному, играло и переливалось в солнечных лучах. А внутри каждой сферы – свой особенный мир, своя Вселенная!
Я осторожно прикоснулась к травинке, и шарики зашевелились, а в моей душе шевельнулось чувство, похожее на укор: вот, а ты в колхоз ехать не хотела! Спала бы сейчас в душной городской квартире и такая красота тебе и во сне бы не приснилась! Я всё глядела и глядела и старалась запомнить каждый шарик в отдельности и все шарики вместе на этом скромном листочке, а вокруг сверкали сотни, тысячи таких же волшебных шариков или звёзд. И вдруг в моей памяти встала другая картина, та, из зимнего утра. И сразу пришло решение: я открываю в своём сердце копилку Красоты. Я бережно опустила в неё две первых жемчужины: белую, зимнюю и летнюю, розовую, так мысленно я их назвала.
С тех пор моя копилка стала быстро наполняться и не перестаёт пополняться до сих пор. И каких же сокровищ только нет в этой копилке!
В ней улыбки моих спящих новорождённых детей, песни Булата Окуджавы и Александра Дольского, музыка любимых композиторов-классиков, вдохновенный танец Мариса Лиепы, башни Астраханского кремля и фонтаны Версаля, виртуозная актёрская игра Алисы Фрейндлих, стихи любимых поэтов и неповторимый голос Эдит Пиаф, картины любимых художников и, конечно, картины природы: рассвет в цветущем яблоневом саду у реки на окраине села и закат солнца в низовьях Волги, цветущие лотосные поля в зарослях камыша и полынные астраханские степи, взлетающие с морской глади величавые лебеди и застывшие над водой грациозные цапли с длинными утончёнными шеями, и горы, и водопады, всего не перечислишь. Среди этих драгоценностей мелькают иногда и стёклышки того детского калейдоскопа. И всё-таки самыми дорогими остаются для меня две моих первых жемчужины: белая и розовая. Потому, наверное, что это было не просто восхищение, а потрясение Красотой, открытие Красоты и начало её осознания. И хоть денег за всю жизнь я так и не скопила, я чувствую себя сказочно богатой, ведь те сокровища, что собрала я в своей копилке, никакие воры не украдут, и «моль и ржа» не истребят. При таком богатстве все житейские неурядицы кажутся ничтожными и несущественными от одной только мысли о том, что все проблемы преходящи, а Красота – вечна, и жить стоит хотя бы ради того, чтобы созерцать Красоту.
С годами я
Это стихи моей мамы... У самой не очень получается так писать, а вот мама у меня мастер
Российский герб
«Один ум – хорошо, а два – лучше»
Русская народная пословица
«Иному ты должен подать не руку, а только лапу:
и я хочу, чтобы у лапы твоей были когти.»
Фридрих Ницше
Герб российский, двуглавый орёл,
Величавый, красивый, могучий!
Два блестящих ума приобрёл,
Это вдвое надёжней и круче.
Мы в два раза умнее других,
Вдвое зорче и вдвое нам проще:
С двух сторон поналезут враги –
Мы их – клювами, клювами: прочь, мол.
С тылу тоже не суйтесь: там хвост
Остропёрый, и мы – не растяпы,
Обратили на ВЕСТ и на ОСТ
Две когтистые крепкие лапы.
И какая б напасть ни пришла,
И какой бы там кризис ни вышел, –
Мы расправим два мощных крыла
И взлетим. И окажемся выше.
И не бойтесь нас те, кто с добром
К нам придёт: под невзрачным и серым,
Грубым, жёстким орлиным пером
Человечное, нежное сердце.
08.01.2009
Кому стало интересно заходите на сайт http://www.galina-efremova.ru
Как и «мирискусники» в «Русских сезонах», Мейерхольд и Головин стремятся к созданию цельного синтетического театрального зрелища, где усилия актёров, художника и музыканта звучат в унисон, способствуя раскрытию режиссёрского замысла. Однако в отличие от художников «Мира искусства», они не заботились об исторической достоверности, подчинив все усилия декоративно-зрелищным задачам и общей идее постановщика.
[показать] Головин был художником театра уже в новом, современном понимании. Он мыслил сценой. Его эскизы очень хорошо приспособлены для театра. Явственно представляя себе, как будут выглядеть его декорации на сцене, этот необычайно трудолюбивый и добросовестный художник вдумчиво и даже педантично изучал эпоху, которую предстояло воплотить. Однако в театр он приносил не сухое воспроизведение, а фантазию на темы эпохи. Ощущение живописного зрелища всегда присутствует в декорациях Головина.
Наиболее прославленный спектакль Мейерхольда и Головина тех лет – «Маскарад» М. Ю. Лермонтова. Режиссёра занимает не личная драма Арбенина и Нины, не конфликт личности и общества, а некое символическое вмешательство злого рока в судьбы людей. Тема рока явственно проходит в цветовой партитуре спектакля. Грозно горят красно-малиновые тона занавеса к спектаклю.
В первом акте – в сцене игорного дома – малиновые тона становятся глубже, темнее, превращаясь в густо-лиловые, среди которого замирают сгустки чёрного. Тема чёрного цвета развивается, проявляясь, то в костюме зловещего Неизвестного среди блеска и роскоши карнавала, то в непреклонной трагичности арлекина, нависшего над хрустальной белизной гостиной дома Арбениных в финальной сцене спектакля.
Неукротимый поисковый темперамент Мейерхольда толкал его к новым экспериментам, для которых не годились казённые сцены. Он ставит спектакли и на маленьких сценах артистических клубов, кабаре, частных театров. Его неизменными спутниками в этих постановках были Н. Сапунов и С. Судейкин.
Незаурядный декоративный дар соединялся у этих молодых мастеров с чуткой восприимчивостью к новым веяниям, энергично претворяемым в жизнь Мейерхольдом. Идут поиски новой сценической выразительности актёрской игры, повышения культуры движения актёра не сцене. Для театральной декорации эти поиски были направлены, прежде всего, на то, чтобы активизировать пространство сцены, сделав его предельно приспособленным для движения актёров.
[показать]Работа Александра Яковлевича Головина над «Маскарадом» является едва не основной из всех его театральных работ. Работой подытоживающей целый период его театральных исканий. Работой, в которой с наибольшей ясностью и полнотой обозначились особенности Головина как театрального мастера.
История, быт, типаж, причёски, формы, костюмы, обусловленная ими манера держатся, убранство комнат, начиная от мебели и кончая мельчайшими безделушками, – словом, буквально всё, относящееся к эпохе создания Лермонтовым «Маскарада», интересует Головина, на всём этом останавливает он своё пристальное внимание, запоминая, отмечая в своих бумагах то зарисовкой всей виденной вещи, то её детали, а то и просто несколькими словами. Перемешанные и переработанные согласно творческому замыслу художника, они затем образуют нечто совершенно новое, одновременно и далёкое и близкое к тем образцам, которые легли в их основу. После этой внутренней переработки всей массы накопленного материала началась уже творческая работа художника в узком смысле этого слова – создание эскизов декораций, костюмов и бутафории.
Путём умелого, обдуманного построения сцены, путём искусного подбора красок и тонов, на что таким великим мастером был всегда Головин, путём строго рассчитанного расположения бутафории, наконец, путём регулирования силы освещения Головин сумел добиться того, что декорации и занавесы «Маскарада» не висят мёртвыми полотнами, а на всём протяжении драмы ведут свою собственную игру, параллельную и созвучную игре актёров, «помогают» им, по собственному выражению художника. В постановке 1917 г.
Четыре действия драмы Лермонтова были разбиты на десять картин, составлявших три части. К первой части были отнесены события одной ночи: сцена карточной игры – спасение Арбениным князя; Сцена маскарада в доме Энгельгардта – любовная интрига баронессы, утеря Ниной браслета, Зарождение подозрений у Арбенина; сцена в доме Арбениных после возвращения из маскарада – подозрение, ревность и гнев Арбенина. Таким образом, в этой части возникают те обстоятельства и страсти, которые являются в дальнейшем двигателями драмы.
Написанный Головиным для этого акта первый – он же главный – занавес, отделяющий портал и просцениум от сцены, был пышен и сложен. Он состоял из ряда выступающих один из-под другого арлекинов, вырезанных
У меня есть оригинальная информация по истории костюма. Читайте, скачивайте, только не забывайте ставить ссылку на мой сайт История костюма
