Спустя несколько часов тишины, дали электричество. И было слышно, как вся техника вздрогнула, словно единый организм, вливая кровь в каждую часть своего тела. Натужно загудела своим ледяным сердцем - холодильником, перекликнулась получившими питание радиотелефонами в разных комнатах, и открыла глаза, осветив мою квартиру непривычно ярким светом всевозможных ламп и торшеров, которые я по привычке пыталась зажечь в темноте, и оставляла включёнными. И вот уже её привычное бурчание в телевизоре, отбрасывающим синеватый свет на диван, - разрушая темноту и безмолвие… Снова даёт мне глупую иллюзию того что я вроде как не одна.
[466x699]
Сегодня вечером, мама снова забыла, что поставила наливаться чайник под фильтр, и ушла из кухни....Х____х""... Вода, как всегда перелилась, и заполнила сначала весь стол и плиту, потушив конфорки, а затем вылилась на пол. Звук льющейся воды мы услышали довольно поздно, вода уже лениво ползла по коридору, чтоб самой уже нас позвать вытирать пол. Опять я в панике ползала на коленках с тряпкой, вытирая море. ))) И как изюминка, логического завершения «мокрого вечера», меня опять облило душем - когда я включала в ванне кран вымыть руки)). Потому что опять КТО ТО не переключил пимпочку - душ-кран….Вытерев руки и мокрую голову, с горячей кружкой чая в руках, я ушло ложиться спать, думая что после трёх дней проведённых в холоде на даче, всё-таки чудеса цивилизации это круто, несмотря на пролитые чайники и неожиданные обливания душем.)))
Мы не можем сказать слово "нет"
Нам рассвет - не рассвет
Нас почти уже нет,
К нам заходят без стука
Вытрясают карманы и души
А мы все молчим,
Мы забылись тяжелым безропотным сном.
Нарисуй мне разлуку
На черных квадратах вагонных окон.
Я прошу, нарисуй мне разлуку,
Фонарями пустынных перронов,
Огнем семафоров
На пыльных картинах вагонных окон.
Ну а мы все сидим
На перроне и ждем
Мы остались вдвоем
За окном тот же день, что и прежде
Время стало, застыло ноябрьским льдом
Между правдой и ложью
В пустом ожиданьи чудес
Нарисуй мне надежду на рваной холстине небес
Я смертельно устал
Нарисуй мне надежду
Акварелью заката
Чужой ледяной акварелью заката
На рваной холстине небес
Завтра вновь протрубит, прогрохочет
Построит затылок в затылок
И станет вокруг непохожей
А потом молчаливо уйдут по приказу
Уже не надеясь, не веря, еще не любя
Только я все рисую тебя
Подправляя побитые осенью тусклые лица прохожих
И на пыльных картинах вагонных окон
И на рваной холстине небес
Я рисую тебя. (С)
лампочка умудрилась лопнуть и застрять в лампе...
а мне рисовать нужно
как мне её теперь выковыривать
Поздно ночью
Через все запятые дошел, наконец, до точки
Адрес, почта
Не волнуйся, я не посвящу тебе больше ни строчки
Тихо звуки
По ночам до меня долетают редко
Пляшут буквы
Я пишу и не жду никогда ответа
Мысли, рифмы
Свет остался, остался звук, остальное стерлось
Гаснут цифры
Я звонил, чтобы просто услышать голос
Всадник замер
Замер всадник, реке стало тесно в русле
Кромки, грани
Я люблю, не нуждаясь в ответном чувстве(с)
.
Вааарг!!!!!!! Прости меня!!!!!!!!!!! Пожалуйстааа! Пожалуйста! Пожалуйста!! Пожалуйста! Пожалуйстаааааааааааа!!!!!!!
Ты меня простишь? ((((
Спать хочу, почти 5 утра, мне к первой паре завтра, ничего не успеваю. Роюсь по всем ящикам в поисках самой обыкновенной ручки которая изволит писать
Лиза бы и не обратила внимания на этот шкаф. В комиссионный приходят не
любоваться вещами, а купить одну, нужную, подешевле. Лиза давно уж научила
себя не видеть соблазнов, которые так и лезут в глаза. "Ты как кассир,--
сказала как-то Тамара.-- Миллион рублей в руках, а для тебя -- как будто не
деньги. Хотела бы я так жить". Тамара так жить не хотела. Она жаждала
владеть всем -- вещами, путешествиями, машинами, квартирами, мужчинами, но
была нежадной, готова была поделиться желаемым с близкими. Особенно с Лизой.
-- Лизавета! -- крикнула Тамара трубным голосом,-- ты только погляди.
Лиза послушно оторвалась от кухонных гарнитуров и пробралась к Тамаре,
в узкий проход между буфетами и шкафами. Рядом с Тамарой она казалась
хрупкой и беззащитной.
-- Шкаф неземной красоты,-- сказала Тамара.-- Все в него поместится.
Внукам -- наследство. Теперь таких не делают.
--А я там присмотрела кухонный шкафчик от польского гарнитура.
-- Лизавета, не отвлекайся! Те шкафчики у всех, а этот -- уникум.
Лиза покорилась и стала разглядывать шкаф неземной красоты, который,
видно, сделали для богатого купца: по бокам двери до полу, посредине сверху
застекленный буфет, под ним полка с мрамором и выдвижные ящики, шкаф был
украшен богатой резьбой, со львами, гербами и на львиных ногах.
-- Наверх будешь ставить бокалы,--сказала Тамара.
-- Бокалов у нас нет.
-- А рюмки? На свадьбу тетя его принесла. А сбоку платья и костюмы --
во весь рост... а в ящики -- белье, и еще место останется. Это же мечта!
-- Пойдем, я тебе кухонный шкафчик покажу.
-- Ничего подобного. Молодой человек! Куда вы? Сообщите стоимость.
Вялый, развинченный продавец сделал одолжение, остановившись в устье
прохода. Синий сатиновый халат камнем давил его еще юные плечи.
-- Стоимость на нем написана. Мне отсюда не видно.
-- Здесь семьдесят рублей. Почему так дешево?
--А кто купит? В малогабаритную квартиру не влезет.
-- Это единственная причина? А он запирается? Ключи есть? Жуком не
поеден? Вот видишь, Лизавета, все в норме и по высоте в вашу комнату влезет.
Тем более красное дерево.
-- Дуб,-- сказал продавец.
-- Тем лучше. Выписываем.
-- Тамара...
-- Если львов отпилить и продавать отдельно, каждый как минимум по
Что и говорить, этот Фонарь был первым парнем на перекрестке. К нему
тянулись провода, тоненькие акации весело купались в его свете, прохожие
почтительно сторонились, проходя мимо него. А Фонарь ничего этого не
замечал. Он смотрел вверх, перемигиваясь со звездами, которые по вечерам
заглядывали к нему на огонек.
Но однажды Фонарь случайно глянул вниз, и это решило его судьбу. Внизу
он увидел странную незнакомку. Одетая во все черное, она покорно лежала у
ног Фонаря и, казалось, ждала, когда он обратит на нее внимание.
- Кто вы? - спросил Фонарь. - Я вас раньше никогда не видел.
- Я Тень, - ответила незнакомка.
- Тень... - в раздумье повторил Фонарь. - Не приходилось слышать. Вы,
видно, не здешняя?
- Я твоя, - прошептала Тень, этим неожиданно смелым ответом кладя
предел всем дальнейшим расспросам.
Фонарь смутился. Он хоть и был первым парнем на перекрестке, но не
привык к таким легким победам.
И все же признание Тени было ему приятно. Приятность тут же перешла в
симпатию, симпатия - в увлечение, а увлечение - в любовь. В жизни так часто
бывает.
И опять-таки, как это бывает в жизни, вслед за любовью пришли заботы.
- Почему ты лежишь? - тревожно спросил Фонарь. - Тебе нездоровится?
- Нет, нет, не волнуйся, - успокоила его Тень. - Я совершенно здорова.
Но я всегда буду лежать у твоих ног.
- Милая! - умилился Фонарь. - Я не стою такой любви.
- Ты яркий, - сказала Тень. - Я всегда буду с тобой. С одним тобой.
Дальнейший разговор принял характер, представляющий интерес только для
собеседников.
Они встречались каждую ночь - Фонарь и его Тень - и, по всем внешним
признакам, были довольны друг другом. Фонарь давно забыл о звездах и видел
только свою Тень - больше его в мире ничего не интересовало. Даже закрыв
глаза (а это бывало днем, потому что все фонари спят днем), он любовался
своей Тенью.
Но однажды в полдень, когда Фонарю не очень спалось, он вдруг услышал
голос Тени. Фонарь прислушался и вскоре сообразил, что Тень говорит с
Солнцем - большим и ярким светилом, о котором Фонарь знал только понаслышке.
- Я твоя, - говорила Тень Солнцу. - Ты видишь - я у твоих ног... Я
твоя...
Фонарю захотелось немедленно вмешаться, но он сдержал себя: было как-то
неловко заводить разговор при постороннем Солнце. Зато вечером он выложил ей
все. Ему ли, Фонарю, бояться собственной Тени!
- При чем здесь Солнце? Я не знаю никакого Солнца, - оправдывалась
Тень, но Фонарь был неумолим.
- Уходи сейчас же! - заявил он. - Я не хочу тебя знать!
- Знай меня, знай! - захныкала Тень. - Я не могу от тебя уйти.
И она говорила правду: разве может Тень уйти от такого яркого Фонаря?
- Не сердись на меня! - ныла Тень. - Давай помиримся...
Фонарь покачал головой.
О, напрасно он это сделал! Он покачал головой слишком категорически и -
разбился. Многие потом судачили о том, что Фонарь покончил с собой от любви.
А между тем это произошло только от его принципиальности.
Вот теперь Тень не пришлось упрашивать. Что ей оставалось делать возле
разбитого Фонаря? Она прицепилась к пробегавшему мимо Автобусу и - была
такова.
Так и бродит Тень по свету, липнет ко всем, каждому предлагает свою
дружбу. Возможно, она и за вами увяжется....(с) Феликс Кривин.
Взгляни в окно: ты видишь, одинокий лист кружится на ветру? Последний
лист... Сейчас он желт, а когда-то был зелен. И тогда он не кружился по
свету, а сидел на своей ветке рядом с молодой, румяной вишенкой, которую
любил всем сердцем.
Старый гуляка Ветер часто говорил ему:
- Пойдем побродим по свету! Повсюду столько румяных вишенок!
Но Листик не соглашался. Зачем ему много вишенок, когда у него есть
одна, его Вишенка, самая лучшая в мире!
А потом счастье его оборвалось. Вишенка вдруг исчезла, и никто не мог
сказать, куда она девалась.
Стояла холодная осенняя пора, и все листья с дерева давно облетели.
Только один Листик, осунувшийся, пожелтевший от горя, оставался на своей
ветке: он все еще ждал, что вернется Вишенка.
- Что ты здесь высидишь? - убеждал его Ветер. - Пойдем поищем, - может
быть, и найдем... Ветер дунул посильней, и они полетели.
...Взгляни в окно: ты видишь, темные деревья зябко ежатся от холода.
Еще бы: все одеваются к зиме, а они, наоборот, раздеваются. А вон там,
видишь, кружится на ветру последний желтый лист. Это наш Листик, наш
однолюб. Он все еще ищет свою Вишенку...(с)
Мухи, ужасные модницы. Они останавливаются возле каждого куска
приглянувшейся им узорчатой паутины, осматривают ее, ощупывают, спрашивают у
добродушного толстяка Паука:
- Почем миллиметр?
И платят обычно очень дорого...(с)