Я трахну ее до потери пульса,до слез,до криков о помощи.Я трахну ее так,что бы она почувствовала как сильно раньше я ее любил,и как сильно сейчас я ее ненавижу.
мне звонят твои друзья
а я надломленным голосом
свое хрупкое"слушаю"в трубки,
с безмерной нежностью о тебе
говорюговорюговорю;
я смеюсь над вашими запредельно-искренними,
над редкими встречами
над ее посылками,передачками,смсками
как над 5 копейками сдачи в магазине через дорогу.
знаешь,моя весна алкогольно-продажная.
с холодными пальцами и немым телефоном.
и не то чтобы я тебя,
просто не о ком больше.
можно вместе с тобой обсуждать женщин.
из бутылок хлестать коньяк, устраивая пьянку.
я смотрю на твои ботинки - ищу следы старых трещин.
ты смеешься, что я в лифчике наизнанку.
нам с тобой не нужен абсент, анаша и ханка.
мы похожие - одинаково бреем подмышки, разбрасываем вещи.
дорогой мой папка, ты не жалеешь,
что твоя единственная дочь - лесбиянка?
У меня не твоя фамилия - и не надо.
Даже даты у нас по-разному - сквозь три месяца.
У меня не твоя дорога, и ты вне ада,
И наверное, ты никогда не боялся лестниц.
Я не сплю на твоей постели. И слава богу.
Это было бы слишком, признайся, - настолько близко.
У меня ты не первый в списке, и это много.
/Если он ещё сохранился, тот самый список.../
У меня не с тобою будет. И вряд ли было.
И вообще, слава богу, что не были даже рядом.
Я потом вспоминала всё то, что тогда убило...
Я живу не с тобой, я не сплю с тобой - и не надо...
© Natus
[400x300]
и если чудеса
еще случаются
то только с теми, кто еще в них верит.
Февраль подсчитывает зимние потери
Осталось, понимаешь, две недели
Лишь три субботы
Понимаешь, мама,
И солнце будет выше килограммов
Которые ненужно налетели.
и знаешь, мама,
я буду счастливей,
пока ты покупаешь себе туфли
считаешь деньги – вечно не хватает.
Зачем они тебе, когда ты утром
Из простыней
Идешь курить на кухню
А мир, на деле, никуда не рухнул
И не остыл, в отличие от чая.
И, знаешь, мама
Что б ты ни кричала
Но я намного больше получила
За все свои 17 с половиной
Чем ты за 40 с самого начала.
Я вижу так, что краски
Будут ярче
и пахнуть будет вовсе не бензином
ты, мама, очень много упустила
всего того, что может быть прекрасней
чем даже небо свежего разлива.

дорогой кончай дрочить на мой голос.
вторая неделя уже,как звонишь;
у тебя невеста дома
билеты.форма. и
город считающий нервно твои года;
а у меня имя на букву "с"
волосы спутанные выше плеч
имя твое на запястьях петитом
пачка крепких.крэк.
и в легких сквозное.
я тобой уже не дышу
и курю не по тебе
только все еще снишься.
мама, какой он наглый, до губ прокушенных невозможный,
до туго натянутой венки височной - сложный
как кислород под водой, истерично нужный,
огромный и неотложный
как мне вместить это все в мое тельце, мама,
до сих пор нетроганная моя
крохотная душа.
потому что теперь ее самая тихая глубина
оживает и мечется, так, что нельзя дышать –
это глупо, но как мне легкими управлять,
когда он улыбается, мне согревая там все. до дна.
знаешь, ведь от него у кого-то родится сын –
это будет самый красивый на свете мальчик, клянусь.
только если об этом подумать, мама, то я свихнусь
потому что во мне очень громко идут часы
отмеряя фатальное: десять, девять. мам, я боюсь
мам, мне страшно, я снова маленькая такая:
мне четыре, ты плачешь. зачем? я не понимаю.
мне пятнадцать, и я не верю, что разберусь.
или даже тринадцать – я некрасивая и стесняюсь.
и уже с девяти ненавижу, когда мне врут.
я настолько маленькая, что рыдаю
прямо на эскалаторе, в шумном и темном метро.
он не видит, наверное, как мне обжег нутро
и не чувствует, как я за час без него замерзаю.
если в двух словах: посмотри, он в меня врастает.
а я корчусь от боли, отчетливо представляя,
как потом его вырвут и заберут.
а еще я знаю.
что таких, как я, в это долгое плавание не берут.
(с) Елена Пуговкина
Мы с тобой с самой первой не очень-то рифмовались;
ты же помнишь? июнь, запыленные стекла балкона впитали зной,
я стою в электричке. в полсотне невзрачных овалов – не узнавала
твоих удивленных бровей, веснушек на скулах; и, боже мой,
ты спрашивал, есть про тебя? Да, ты знаешь, теперь навалом.
Ты – хлопок открывающейся двери, полу-ветер в замочной скважине,
Продувающий постепенно, но до костей;
ты приходишь, когда я под пледом и вовсе не жду гостей,
когда хочется помолчать о том, что не нажито,
и о том, что, увы, от тебя никаких вестей.
Мы оба питали надежды, мы были детскими и лохматыми,
Я играла с тобою, хранила тебя, и статус свободы чудовищно обнищал.
Ты зашивал мне платья, перечитывал мне Ахматову,
и ничего мне не обещал.
Потом тебя будут видеть с какой-то нимфеткой
и лет через пять мы увидимся: ты узнала, да ведь? –
в твоих черточках: самое трудное – это вернуться, детка.
в моем искоса – о нет, дорогой мой. Труднее всего оставить.
Для меня - чтоб не забыть,
для вас - чтоб знать.
"Нас написали без черновика.
И, канцелярский мир не обанкротив,
поставили на полку вниз торцом.
Вот так всегда - влюбиться на века,
а разлюбить в четверг, в кафе напротив,
до капуччино, после голубцов,
как раз решая - попросить ли счёт
Или, быть может, посидеть еще...
...Не открывай, не спрашивай: "Кто там?"
Аминь, своя страница ближе к тексту,
когда твой том стоит на перекрёстке - он непременно будет разорён.
Пройдется ветер по твоим листам,
Растащит на цитаты без контекста.
Огонь придёт - весь город будто в блёстках твоим последним светом озарён.
Потащит по ногам, по мокрой жиже,
Взовьется пеплом всё, что хочет вверх.
Вот так всегда - не знать любви полжизни,
А полюбить - как водится - в четверг."
"....А ехать долго - по пробкам, по грубой наледи, кассир в маршрутке, снежная карусель. Потом она соберется и выйдет на люди и будет суетится и жить, как все. А нынче - сидит в маршрутке, ревет, сутулится, рисует варежкой солнышко на стекле. Глядит, как толстые дети бегут по улице и толстые мамы что-то кричат вослед. Весна нескоро, реки морозом скованы, в душе бардак, невыигрыш по всем счетам. И Йозеф с Мареком едут в свою Московию, и в дождь превратился снег на ее щеках.
Она сидит в маршрутке, от мира прячется, боится, что вытащат, перекуют, сомнут.
Не трогайте Шарлотту, пока ей плачется. Не трогайте, как минимум, пять минут."
это все - Аля Кудряшова.
в. п.