Иеромонах,
участвовавший в переоблачении братьев перед погребением,
свидетельствовал потом, что погребены были мощи трех сугубых постников.
Но если иноки Трофим и Ферапонт имели наклонность к подвигам
постничества, то иеромонах Василий, будто оправдывая свое имя
"Царский", шел всегда средним царским путем. Спал он мало, но спал. В
еде был воздержан.
И
хотя по занятости на требах нередко пропускал трапезу, но все же
появлялся в трапезной порою ближе к полуночи. Повар тех лет монахиня
Варвара вспоминает: "Придет, бывало, поздно и спросит деликатно: "А
супчику не осталось?" - "Нет, о. Василий, уж и кастрюли вымыли". - "А
кипяточку не найдется?" Хлебушек да кипяточек - вот он и рад. Кроткий
был батюшка, тихий. По своему глубочайшему смирению. Василий считал
себя неспособным подражать подвигам древних святых Отцов, говоря: "Ну,
куда нам, немощным, до подвигов?" И если он пошел на подвиг сугубого
поста, значит, такова была необходимость. Ведь пост не самоцель, а
средство брани против духов злобы поднебесной. Но какой была эта брань,
нам не дано знать. А потому приведем лишь хронику событий перед Пасхой.
За месяц до Пасхи о. Василий съездил на день в Москву и первым делом
отслужил панихиду на могиле отца. Вернувшись с кладбища, он спросил
дома: "Мама, а где моя сберкнижка?" История же с этой сберкнижкой была
такая. Когда-то отец с матерью положили вклад на имя сына и за годы
скопили пять тысяч рублей. Тогда на эти деньги можно было купить
машину. А будущее виделось им именно так - сын женится, купит машину.
Но будущее оказалось иным - сын ушел в монастырь, деньги съела
инфляция, и на трудовые сбережения долгой жизни можно было купить лишь
бутылку ситро. И все-таки старенькая мать не сдавалась и снова стала
строить планы на будущее, надеясь, что монастырь - это временно, а сын
все равно вернется домой. В свои семьдесят лет она пошла работать
гардеробщицей, чтобы, урезая себя в питании, собрать хоть что-то сыну
на жизнь. Вера в Бога пришла потом, а пока она не умела жить по-иному,
как верша этот жертвенный подвиг материнской любви. Отец Василий жалел
мать и все откладывал разговор о сберкнижке, но, видно, откладывать
было больше нельзя. Он съездил в сберкассу, закрыл вклад и, отдав все
деньги матери, сказал ей: "Мама, не копи для меня больше деньги, как я
с ними предстану пред Господом?"
Это было последнее земное
свидание матери с сыном. А перед самой Пасхой Анна Михайловна увидела
сон, будто крыша над домом разверзлась и с неба к ней спускаются птицы
неземной красоты. "Ну, все - Страшный Суд!" - подумала она во сне,
любуясь одновременно райскими птицами. Снам Анна Михайловна сроду не
верила. Пасху встретила радостно, и перед самым страшным часом в ее
жизни Господь даровал покой многоскорбному сердцу матери.
Рассказывает
паломница-трудница Капитолина, ухаживавшая тогда за цветами на могилках
Оптинских старцев: "Перед Пасхой я, признаться, сердилась на о. Василия
и о. Ферапонта. Весна, апрель - мне надо землю готовить и цветы сажать,
а они как придут на могилки старцев, так и стоят здесь подолгу, молясь.
Отец Ферапонт минут по сорок стоял. А о. Василий увидит, что мешает мне
работать, и отойдет в сторонку, присев на лавочку. Но чуть я отойду, он
опять у могил. А я, грешная, не понимала, как нужны им были тогда
молитвы. Оптинских старцев!" Мать о. Василия вспоминала потом: "Уж до
чего он батюшку Амвросия любил, а об Оптинских старцах не мог говорить
без слез". И перед Пасхой произошло вот что: днем в центральный алтарь
пришел от алтаря Амвросиевского придела взволнованный о. Василий,
сказав находившемуся здесь игумену Ф.: "Батюшка, ко мне сейчас
преподобный Амвросий приходил". Игумен, человек духовно опытный,
испытующе посмотрел на него, взвесил все и, приняв решение,
по-святоотечески смирил: "Да ну тебя. Скажешь еще!" Отцу Василию был
дан урок смирения, и он смирился, не рассказывая об этом больше никому.
В книге преподобного Исаака Сирина "Слова подвижнические" есть глава "О
третьем способе вражеской брани с сильными и мужественными", где речь
идет о подвижниках, уже стяжавших силу от Господа. Именно этих людей
враг старается уловить тонкой лестью, давая им откровения о будущем
через явления Ангелов и святых. Вот характерная черта трех оптинских
братьев - монашеское трезвение с сознанием своего недостоинства
каких-либо откровений свыше. О случаях чудесной Божией помощи в Оптиной
рассказывают многие, но трое новомучеников умалчивали о том. Выходит,
всем помогает Господь, а им нет? Но ведь так не бывает, и причина
умолчания тут иная.
Рассказывает А.Т.: "Как-то в келье о. Василия я завел разговор о стяжании благодати и даров Духа Святого. А о. Василий сказал:
- Мы монахи последних времен и духовных дарований нам не дано. Нам их не понести. Наше дело - терпеть скорби.
- А как их, батюшка, терпеть?
-
А как боль терпят? Стиснул зубы, намотал кишки на кулак и терпи.
Представляешь, что будет, если нам явится Божия Матерь? Впадем в
прелесть, и
Читать далее...