Старый, слегка подправленный фик по "Доктору Кто" На самом деле, как мне уже справедливо говорили, от Доктора там мало что осталось, но давайте допустим? И да, ворнинг, как говорится: пафос высококонцентрирвоанный!
Интересно, что именно внутри ТАРДИС, машины способной в момент изменить мир вокруг тебя, ничего не менялось. По крайней мере, для Марты Джонс. Правда, иногда, она думала, будто Доктор каким-то образом, оставив её прежней внешне, вернул ей мировосприятие десятилетней давности. Помнится, в классе втором-третьем она вроде бы понимала краем сознания, что брэкеты никого не делают симпатичнее, однако продолжала мечтать, что миловидный одноклассник разглядит её красивую во всех отношениях душу. Марта не знала, возможно ли проделать такие вещи с сознанием и, по понятной причине, не решалась спросить, однако она была уверена, что девушка в её возрасте не может столь откровенно сохнуть по какому-то малознакомому типу в дурацком костюме.
Сейчас вышеназванный тип копался под пультом управления, так как, по только одному ему понятным признакам, с ТАРДИС было что-то не в порядке. Она любила наблюдать, как он работает или размышляет над чем-то, как мохнатые брови-гусеницы сдвигаются над карими глазами, на лбу собираются складки, а нижняя губа чуть оттопыривается. Это выражение лица придавало ему очаровательной беззащитности.
- Марта, - позвал он вдруг, - иди, помоги мне, - она тут же опустилась на колени рядом с ним и взглянула на переплетение чего-то похожего на провода.
- Подержи вот этот рычаг, пока я не закончу, - Доктор указал на нужный рычаг.
- Так что же - ТАРДИС заболела? – оказываясь так близко от него, Марта предпочитала всеми возможными способами поддерживать разговор. Во всяком случае, по её мнению - лучше задавать глупые вопросы, чем думать, как было бы здорово поцеловать его или снять с него пиджак, а ещё иногда в голову приходила последняя здравая мысль: сбывшиеся мечты порой бывают хуже воплощенных ночных кошмаров. Это становилось уже совсем невыносимо поскольку, как и многим другим людям, Марте больше нравилось надеяться, чем быть рациональной реалисткой.
- Можно и так сказать, - наивно было ожидать, будто он пуститься в пространные объяснения. Но девушке не пришлось выдумывать очередной вопрос, что-то щелкнуло, ТАРДИС резко дернулась и, кажется даже, подпрыгнула. Доктор и Марта, не успев ни за что схватиться, повалились на пол. Когда тряска закончилась, девушка обнаружила себя лежащей на Повелителе Времени. Его руки держали её за талию, точнее даже за бедра, и Марта подумала, что на местах этих прикосновений обязательно станутся ожоги, но ещё она точно знала, что это будут единственные последствия подобной ситуации. Поэтому девушка послушно поднялась и помогла Доктору. Только потом она заметила, как странно он на неё смотрит, совсем не с невинной иронией, как это бывало обычно.
- Что-то не так? – спросила она, инстинктивно отступая назад.
- Нет, - в его голосе слышались хрипловатые нотки, - просто, знаешь, я не хочу тебя обманывать, - теперь она уже была абсолютно уверена, что он наступает на неё, хоть и очень медленно. В такой медлительности всегда чудится какая-то особенная опасность.
- Разве ты меня обманываешь? – Марта перестала пятиться, побежденная трезвой мыслью о том, что Доктор не станет причинять ей вреда, и во взгляде его не угроза, а, то во что она просто не могла поверить.
- Нет, но я мог бы. Видишь ли, - он замер в нескольких сантиметрах от девушки, - суровая правда в том, что я мужчина.
- Да, что ты?! – она хотела, чтобы это прозвучало саркастично, но к этому моменту уже стало ясно, что отшутиться не получится.
- Да, так оно и есть, - его голос слегка погрустнел, - и потребности мои точно такие же. Я просто стараюсь сдерживаться, чтобы тебе не было неприятно, но это довольно сложно рядом с такой соблазнительной девушкой, - немного смутившись, Доктор опустил глаза, а затем продолжил:
- И всё-таки я не стану врать, хочу, чтобы всё было по-честному, - теперь, когда его намерения стали полностью очевидными, Марта испугалась, хотя всего минуту назад она только об этом и мечтала. Нет, не об этом я мечтала! – подумала она с негодованием и, собрав в кулак свою гордость, произнесла оскорблено:
- И что же ты? Собираешься прижать меня к пульту управления?
- Нет, - мягко произнес он, покачав головой, после чего привлек девушку к себе плавным, еле заметным движением, - хочу провести языком по твоей шее, обхватить сосок губами, крепко прижать тебя к груди и двигаться долго-долго, до полного изнеможения, а потом остановить время на самом пике наслаждения, чтобы заставить тебя почувствовать, что такое - вечно длящееся мгновение, - тут Марте на ум пришла фраза, однажды брошенная её хорошей подругой: каким поразительным образом стояк влияет на мужское красноречие. Эта мысль отрезвила её и дала сил высвободиться из объятий, в которых вдруг стало трудно дышать.
- И в чем подвох? – снова гордо вздернув подбородок, бросила она с вызовом. Вообще-то стоило Читать далее...

Капиталина Мирабо – дочь состоятельных родителей, могла бы вырасти манерной и капризной, но она вышла какой-то странно равнодушной к деньгам и желанию ими хвастаться. Капа училась в обычной школе, куда добиралась на обычном общественном транспорте и носила обычную одежду, от цен на которую у любого обывателя закружилась бы голова. Училась девушка хорошо, правда, учителя в голос утверждали, что она могла бы стать отличницей, если бы захотела, но она просто не хотела. Ей нравились некоторые предметы, и знания в их области она расширяла самостоятельно: история, литература, религия, языкознание – были её стихиями. С математикой и прочими предметами она обращалась легко, однако без интереса, спокойно решала домашние задания, писала контрольные на твердые четверки и пресекала все попытки учителей подсунуть ей «что-нибудь посложнее» чтобы проверить, не скрывается ли в их ученице задатки великого технаря или химика. Даже в своих любимых предметах она старалась не слишком блестеть, поскольку вообще не любила лишнего внимания к себе в школе. Люди там казались ей какими-то однобокими, плоскими, неинтересными. В этой обобщенной характеристике она была отчасти права, ведь не нашлось бы в классе человека способного подискутировать с нею по поводу взглядов Гумилева на российскую историю. Для её общительной и открытой натуры это стало бы настоящей катастрофой, если бы не интернет. Она стала одной из первых в России людей, у которых он появился, и в числе же первых перешла с модема на более совершенные способы связи. Её компьютер был забит, наверное, всеми возможными агентами в стиле ICQ, её блоги располагались на всех серверах, которые ни попались бы ей на глаза, и порой она почти физически страдала оттого что не может охватить ВСЕ существующие форумы. Она сама признавала себя настоящим маньяком общения и в то же время не могла остановиться, чувствуя, что эта виртуальность всё равно не заполнит пространства большой холодной квартиры. Многих своих друзей она приглашала в гости и некоторые действительно приезжали, на день-два грели пустые комнаты своим теплом, а потом снова растворялись в ненасытном интернет-пространстве и уже нельзя было с уверенностью сказать были ли они на самом деле. Даже её земляки появлялись и исчезали, почему-то никто не желая оставаться рядом с такой любвеобильной и теплой (пожалуй, слишком горячей) душой надолго. Так что несмотря ни на что Капиталина Мирабо была похожа на тысячи других одиноких людей.
В отличие от Владлены. «Мариеску Владлена Николаевна, если позволите!» - вкрадчиво произносила она каждый раз, когда кто-то выводил её из себя неказистым обращением. Её одиночество было иным, оно было самостоятельно и сознательно созданным, горящим кругом ненависти к глупости и посредственности. Влада готова была ввести геноцид по этим двум признакам и махом истребить больше половины человечества. Нельзя сказать, что она была вспыльчивой, она была воистину бешенной. Бешенство постоянно жило в ней, где-то в груди тихонько гудело, а в присутствии раздражителя начинало реветь как пламя в печных трубах, и отражалось в её по-звериному золотисто-карих глазах. «Вся в своего знаменитого предка» - любил говорить отец, хитро на неё поглядывая, и тут же замолкал, поймав недовольный взгляд жены, с презрением относившейся к любой мистике, фантастике и всему тому, что подпадало под её определение «всякие глупости». Владе пришлось самой узнавать, что это за знаменитый предок и чем он знаменит. И однажды в исторической энциклопедии взгляд её упал на портрет знаменитого Влада третьего Дракулы, который, одень его в современную одежду, был бы точной копией её отца Николая Сергеевича. Сразу ей вспомнились их румынские родственники, к которым они ездили раз в год, и папины намеки и даже его робкие попытки учить дочь румынскому. Трудно передать какое впечатление производил этот огромный в высоту и ширину плеч зеленоглазый мужчина на окружающих, и никто не мог поверить, что на самом деле он тихий семейный человек ни разу не поднявший руку на свою очень надоедливую жену. Хотя и за ним Владлена порой опытным взглядом замечала вспышки гнева. Она готова была поклясться, что порой слышит гудение в отцовской груди и видит, как отблеск пламени отразился в зеленых глазах, в тот момент, когда Екатерина, его жена начинала свой обычный разговор о том кто приносит больше денег в семью.
Мать была для Влады воплощением всего, что она ненавидела в людях, она была такой простой, что у дочери порой скулы сводило от этой серости. Екатерина стремилась к обычной, упорядоченной жизни, к квартире, даче, престижной работе, детям отданным в музыкальную школу. Она одергивала дочь за её приверженность к джинсам и кроссовкам, доставала отца за его привычку к фрилансерским заработкам. А самое страшное: она запрещала в доме книги и фильмы стиле фентези, ужасов, мистики. Влада же, не без гордости называвшая себя папиной дочкой, словно в отместку матери прочитала «Властелина колец» в оригинале. Отец тоже любил фентези и неплохо в нем разбирался. Он Читать далее...

Конечно, в первый раз Интегра произвела на меня благоприятное впечатление, если можно так выразиться. В любом случае я почувствовал в ней…хозяйку, кнут и пряник способный удержать чудовище рядом с этой смуглой ножкой. Но мне подумалось, что она, даже обладая всеми необходимыми задатками для чего-то большего, все-таки обычная избалованная аристократка, которая умеет правильно развлекаться в постели. Я сильно ошибся. Выросшая в мужском обществе, она сделала силу и подчинение ей не маленькой частью своей жизни, а всей своей жизнью. Это стало ясно сразу после того как в первый же вечер меня не позвали в её спальню, не случилось этого и на следующий день, и на следующий тоже. И откуда только эта милая девятнадцатилетняя барышня узнала о том, что самая страшная пытка это ожидание? Она умела заставлять ждать, при этом Интегра постоянно попадалась мне на глаза и только увеличивала мучения. Она неожиданно появлялась рядом, обманчиво ласково улыбаясь.
- О, Алукард! – восклицала она завидев меня, - Ну, как ты не скучаешь? – так Интегра обращалась со многими подчиненными, наверное, такое отношение должно было показать им как начальник о них заботится, это создавало ощущение демократии. Никого из солдат или прислуги она не выделяла особо, за исключением меня. В меня она целила нарочно, не забывала потрепать по плечу, пробегая мимо, и всегда, всегда, делала это при свидетелях. Я ни разу не застал её одну, но сам к ней в спальню не шел, иначе было бы не интересно.
- Дайте ей повод, - сказал однажды Уолтер, когда я от нечего делать составлял ему компанию на кухне во время подготовки к пятичасовому чаю.
- Что? – не понял я.
- Дайте ей повод, - дворецкий раздраженно закатил глаза, - Вы так примерно себя ведете, что ей с вами делать в таком случае?
- О, так ты знаешь, - эта новость по-настоящему меня развеселила, - может быть, ты ещё и обучал маленькую госпожу?
- Только теории, - скромно ответил дворецкий.
- Уолтер, - Интегра вошла, или вернее влетела, в кухню как порыв холодного ветра, - ты не мог бы добавить ещё одну чашку? У нас гость, - она даже не обратила на меня внимания, и я решил пойти на пролом. Схватил чашку с подноса и с размаху разбил её. Хозяйка подняла одну бровь, посмотрела на осколки, поджала губы и, ничего не сказав, вышла из комнаты. Сегодняшняя ночь обещала быть бурной.

Я стоял у стола, рассеянно оглядывая изменившийся кабинет. Тут стало чисто и пусто, только стол у окна, камин и полки с книгами, похоже на склоне лет Хеллсинг отдал предпочтение своеобразному аристократическому аскетизму. Что ж, много свободного места это хорошо. Артур, сидевший в кресле, лениво закурил, сигары были всё те же, какие он любил в молодости, и, сощурившись, сказал:
- Прости, что разбудили, но сам понимаешь.
- Да, ничего, - ответил я снисходительно, - я знаешь ли, заскучал там порядком.
- Понятное дело, - Хеллсинг прервался, услышав, что кто-то открывает дверь. Я тоже услышал звон чашек, и ожидал увидеть на пороге старого знакомого, однако в дверях стояла миловидная девушка в униформе прислуги. Она прошла к столу бодрым легким шагом и ниже, чем это нужно для разливания чая, наклонилась к хозяину. Я фыркнул от раздражения, никогда не любил такую очевидную доступность в женщинах. Меня всегда интересовало: на что они наедятся? Ну, обратят на них внимание. Ну, трахнут пару раз? И что? Женщина без цели ещё более ужасное зрелище, чем мужчина без неё же.
- Да, подвал естественно в твоем полном распоряжении, скоро привезут кровь. Есть какие-нибудь вопросы? - продолжил Артур, не обратив на служанку никакого особенного внимания. Его не привлек даже гостеприимный вырез белой блузы. Надо же, похоже, изменился не только кабинет.
- Да, где Уолтер? – Хеллсинг на несколько секунд позволил себе удивиться, потом пожал плечами.
- Не знаю, Мари, почему Уолтер сам не принес чай? – спросил он у девушки, которая довольно глупо выглядела в своей услужливой позе, чуть склонившись над столом.
- Я вызвалась ему помочь. Старость не радость, как говорится, - она глупо хихикнула, а мне всё сразу стало ясно: Артур не был главным блюдом на сегодня. Весь дом уже знал о моем появлении и все они, женщины особенно, с ума сходили от любопытства. Служанка обратила на меня томно-призывный взгляд, и меня чуть не затошнило от её удушливого внимания.
- Ещё у тебя, кажется, был брат? – спеша отвлечься от жуткой девицы, задал я новый вопрос.
- Был, умер, забудь, - похоже дело серьезное, раз Хеллсинг такой неразговорчивый, - С чего тебя так интересует текущая ситуация в доме? Мари, ты можешь идти, - он, наконец, избавился от служанки, наверное, заметил, что она уже готова раздеться прямо здесь. Я скривился от непередаваемого чувства брезгливости, когда она пошла к двери, виляя бедрами.
- Почему же, внешняя ситуация меня тоже очень интересует? Из-за чего меня, собственно, разбудили? А, кстати, сколько лет прошло?
- Двадцать, - впервые за всё время с момента, когда меня выпустили из подвала, Хеллсинг улыбнулся, - двадцать спокойных лет, и теперь вновь объявились ваши с дворецким старые знакомые, - Артур опять помрачнел, - они видишь ли…
- Простите, - раздался от двери вкрадчивый женский голос, - можно? – мы обернулись к вошедшей.
- А Интегра, входи, - не простая служанка, наверное, секретарша. Я присмотрелся внимательнее: голубые глаза, длинные светлые волосы… Да, неужели?!
- Знакомься Алукард это моя дочь, Интегра, твоя вторая хозяйка. Интегра, это наш вампир, - она хлестнула меня взглядом своих холодных глаз не хуже, чем раскаленным прутом и только спросила, переведя взгляд на отца:
- Ммм, и что с ним можно делать? – А что ты умеешь? - так и подмывало меня спросить, словно угадав мои мысли, она одарила меня кривоватой усмешкой не обещавшей ничего хорошего. О, ну что за женщина! – восхитился я. От неё пахло кровью, в каждом движении сквозила сила, которую не могла скрыть обманчивая плавность и…да, чтоб мне провалится, она носила шпильки с металлической набойкой. Я с трудом сдержал стон, наблюдая за тем, как моя новая хозяйка подходит к отцу, стуча каблучками и легко, совсем не вульгарно, качая бедрами.
- Не знаю, что захочешь, - кажется, Хеллсинг растерялся от такого вопроса, - обычно он слушается.
- Обычно? – её брови поползли вверх.
- Эээ, да. Если хочешь, чтобы он оказался рядом, просто назови его имя, можно тихо можно громко. Какое у тебя дело? – резко сменил тему Артур, тут стало ясно, что он чего-то опасается.
- Ах, да, - спохватилась она небрежно, - подпиши смету расходов, это для отчета, - девушка протянула Хеллсингу бумагу и пока он подписывал бросила на меня ещё один взгляд, в котором было всё: презрение, страх, желание, призыв.
- Спасибо, папа, - она развернулась и пошла к двери.
- А где же тогда твоя жена? – спросил я, и судя по громко хлопнувшей двери и судорожному вдоху хозяина, сделал я это – напрасно.

Оля засиделась с подругами почти до самого закрытия кафе. Она и сама не знала, что держит её в этой странной компании. Для ведьм они были слишком обычные, слишком нормальные, она же всё время думала о том, куда направить свою силу, было просто невыносимо тратиться на мелочи и жить как все обычные люди. И всё-таки с ними веселее, чем с другими или вообще одной. Размышляя таким образом, Ольга не сразу заметила изменение окружающего пейзажа. Исчезли фонари, массивные очертания высоток, теряющиеся в синей дымке, редкие прохожие видные боковым зрением. Перед ведьмой расстилалось огромное поле с девственно чистым снегом, по которому уже давно никто не ходил, а вдали виднелась лесная опушка и скромно притулившаяся рядом, одноэтажная избушка. Девушка, конечно, узнала заклинание Вызова, так их с Кириллом мать делала, когда хотела видеть у себя детей. Правда, обычно она перемещала их поближе к дому, или прямо в комнату. «Сдает, мамочка», - со вздохом подумала Ольга и послушно побрела по глубокому снегу. Однако не успела она сделать и пяти шагов, как и этот пейзаж растаял уступив место просторной, скромно обставленной комнате, освещенной ярко пылающим очагом.
У печи в кресле-качалке сидела женщина, её длинные черные волосы свисали до самых ступней, щекоча своими кончиками огромного серого пса уютным калачиком свернувшегося у женских ног. У Оли радостно забилось сердце: ну, хоть папа тут! Женщина что-то вязала и тихо пела, покачиваясь в такт мелодии:

Если я умру на твоих руках
Ты меня оплакивать не спеши
Как могу уйти, обратиться в прах ненасытив глаз,
Не смирив души
И милее утро, светлее дня,
Выйдешь ты, мой друг, привечать меня,
Спроводить меня на далекий путь,
Серебром в висок, да осиной в грудь...

- Ух, ты не знала, что ты интересуешься современной музыкой, мама, - с трудом скрывая ехидство, заметила Ольга. Конечно, ей не удалось скрыть своего волнения, она ведь прекрасно понимала, что мать не призвала бы её без повода, чтобы просто повидаться. Подобной сопливой сентиментальщине в их семье давно не было места.
- Это правда, - ответила женщина, посмотрев на дочь взглядом ребенка, который высказал что-то серьезное для себя, а взрослые над ним посмеялись, - запомни этот совет.
- Мам ты о чем? – сойти с ума – удел всех ведьм, это расплата за обладание высшим знанием, которого ведьма рано или поздно достигает. Вернее старые ведьмы лишь кажутся сумасшедшими, поскольку говорят что-то непонятное остальным, в действительности они самые мудрые и разумные из всех, поэтому Оля относилась к любым словам матери с уважением и интересом. Она подошла ближе, мимолетно почесав отца за ушком. Мать продолжала говорить непонятный набор слов:
- И бей его, и режь его, и жги его – ничего не помогает, они, неверные, пробовали – пробовали, да так и не справились. Он всё равно пришел. Так что запомни, - мать внезапно схватила дочь за руку и посмотрела ей прямо в глаза, - только кол и серебро помогут.
- От кого? – ни минуты не сомневаясь в материнской правоте, Ольга даже придвинулась к женщине, словно это помогло бы ей понять смысл разговора.
- Него…- черные глаза старой ведьмы уставились в пустоту, но руку дочери она так и не отпустила. Одно Оля знала четко – если хочешь что-то выяснить, надо уметь правильно задавать вопросы.
- Откуда он появится? – во взгляде женщины появилась какая-то искорка осмысленности и она снова перевела взгляд на дочь.
- Из ниоткуда, с той стороны, - выдохнула она, словно с трудом и уставилась на девушку в ожидании очередного правильного вопроса.
- Ладно, а зачем ему это нужно?
- Он ищет женщину. Одну женщину, но их много, постоянно разные. Он путается, но всё равно находит, а потом теряет.
- А при чем…
- Всё! – мать отпустила дочь и отвернулась к огню, теперь уже ничего в её позе, голосе, взгляде не выдавало сумасшествия, она выглядела совершенно обычной женщиной в возрасте «после сорока».
- Но мам, - попыталась возмутиться девушка.
- Я сказала: всё! Больше нельзя спорить с Судьбой, она этого не любит. Если ты не можешь догадаться, то горе тебе, как всем женщинам в нашем роду.
- Семейное проклятье, - с иронией фыркнула Оля и поняла, что опять стоит на обычной московской улице, - Ну, мама! – зло выдохнула она и продолжила свой неожиданно затянувшийся путь домой, полыхая от бешенства.

Кот оказался последней каплей, он почти буквально «добил» Алису своим появлением. Утром, поднявшись с пола, на котором она к полуночи забылась беспокойным сном, девушка первым делом схватилась за телефон и набрала номер психиатра. Этот человек помогал ей адаптироваться первые несколько месяцев после выхода из клиники и советовал звонить ему хотя бы раз в полгода, однако Алиса так увлеклась новой жизнью, что решила вычеркнуть из неё всё связанное с прошлым. Теперь она видела, как ошиблась.
- Алло? - раздался в трубке профессиональный голос.
- М…мистер Кавендиш, это Алиса, - при попытке назвать свою фамилию она почему-то запнулась и не смогла продолжать, - Алиса, сэр, вы должны меня помнить, - чуть ли не взмолилась она, прижав трубку к щеке.
- О, - профессионализма в его голосе поубавилось и появились такие обычные человеческие нотки безнадежного сострадания, так обычно говорят о смертельно больных людях, - да, я вас помню…Алиса, у вас что-то случилось? – возвращаясь к профессиональному тону, спросил врач.
- Да, - облизнув пересохшие губы, ответила девушка, - мне нужна помощь.
- Ну что ж, - казалось он был в чем-то разочарован, может быть в ней, а может быть в себе, раз не сумел помочь пациентки избавиться от страхов окончательно, - я могу принять вас сегодня. Это ведь срочное…дело?
- Да, да, – заторопилась Алиса, - очень срочное. Я приду к вам в шесть, - и боясь, что самообладание покинет её она резко бросила трубку.

Больше всего мучило то, что у приступов не было никакой системы, нельзя было с уверенностью утверждать от чего на этот раз, тщательно запрятанные воспоминания, вновь завладеют её сознанием. И всё-таки Алиса старалась избежать самых очевидных «возбудителей». Так, например, всю жизнь любившая кошек, она завела дома собаку и представителей семейства кошачьих обходила стороной. Так же девушка постаралась как следует осветить свою квартиру, в небольшой однушке уместилось около трех десятков осветительных приборов, вся мебель – светлых, пастельных тонов, очень много зеркал и, главное, только электронные часы. Алиса ненавидела циферблаты со стрелками и красиво нарисованными цифрами, так что дома у неё стоял только небольшой будильник с электронным циферблатом, и больше ничего в этой квартире не напоминало о том, что время вообще существует. Войдя на порог, девушка захлопала в ладоши, заставив лампы среагировать на её появление и разгореться во всю возможную мощь. Установление такой системы в квартире стоило недешево, но Алиса не пожалела денег и оборудовала таким образом и ванную и туалет и кухню и даже небольшой балкон. От яркого света стало гораздо легче, девушка прислонилась плечом к стене и начала стягивать мокрый забрызганный грязью сапог, так медленно, словно ничего тяжелее быть не могло. На звук хлопков в коридор выглянул её пёс: золотистый лабрадор, очень милый и дружелюбный, от его веселой возни Алисе всегда становилось легче. Вообще ей было легче если рядом находилось какое-то живое существо, её радовали даже излишне громкие соседи за стенкой. «Дома, - твердила она себе, - ты дома и всё в порядке. Успокойся». Так постепенно уговаривая саму себя, Алиса приняла горячий душ, надела уютный махровый халат, налила себе горячего чая и устроилась в кресле перед телевизором. Лабрадор тут же положил свою лобастую голову на хозяйские коленки. Запустив пальцы в шелковистую светлую шерсть, разогретая горячей водой и чаем, девушка окончательно успокоилась, заулыбалась и ненадолго задремала, перестав следить за происходящим на экране, как вдруг… Пес громко залаял, подбежал к окну и встал лапами на подоконник. Плохо соображая спросонья Алиса повертела головой, не сразу поняв откуда идет звук, наконец, она заметила возбудитель шума и посмотрела на окно. По другую сторону стекла, на балконных перилах с совершенно невозмутимым видом сидел кот. Несмотря на очевидные его попытки казаться обычным котом, он выглядел весьма странно. Худой, с оборванным ухом и странным окрасом, казалось это не шерсть, а татуировки на темной коже и выражение морды…ну, как у кота может быть какое-либо выражение, однако оно было, он словно улыбался. Плохо понимая что делает, девушка встала с кресла, сделала несколько шагов к балконной двери, а потом неожиданно заверещала не своим голосом и, схватившись за голову, упала на пол. Дело было не в коте и не в его сходстве с Чеширом, просто Алису пронзила страшная, чудовищная мысль о том, что все её потуги жить "нормальной жизнью" - тщетны, ведь, скорее всего, она побывала в месте из которого не возвращаются.

Серьезно, а много ли мы знаем о своих друзьях? Кого, собственно мы называем друзьями? Одноклассников, детей друзей своих родителей, с которыми с детства встречались на семейных праздниках, пару-тройку случайных знакомых с вечеринки. Все они могут назвать нашу фамилию, имена родителей, скажут, сколько нам лет, но в итоге даже не знают, что бы мы хотели получить в подарок на день рожденья. Отсюда и пошло забавное словосочетание: настоящие друзья, видимо, дающее понять, что всё попавшие в категорию «друзей» - удачная подделка.
Многие люди, вроде Капиталины, не задумываются над подобным вопросом. Кто-то называет друзьями их, они кого-то называют друзьями и никаких проблем с терминологией. Для Влады, назвать человека другом, значило причислить его к категории «настоящего друга», поэтому друзей у неё не было. Да, она с кем-то общалась, могла часами висеть на телефоне, сидеть в аське, ходила в кино, ездила на дачи к одноклассникам, но всегда, услышав от матери замечание вроде: «этот твой друг», упрямо поправляла: «знакомый». Мать сердилась и гнула свою линию, и единственным кто поддерживал Владу, был её отец. Так что именно он первым заметил, произошедшие в ней изменения. Это не было ни обязательным возрастным разгулом гормонов, ни тягой к самостоятельности, ни внезапной сменой имиджа, изменения происходили настолько глубоко, но оказались настолько кардинальными, что, обнаружив, их мужчина, долго не мог в это поверить. Дело было в том, что вместо привычного «я» Владлена стала употреблять местоимение «мы», так и говорила круглыми сутками: «мы пошли», «мы сделали», «мы смотрели».
- Кто это мы? - спросил отец однажды и девушка не моргнув глазом ответила:
- Мы с Капой.
- С кем? - всё больше удивляясь спросил мужчина.
- Ну, с Капой, это моя подруга. Я тебе не рассказывала?, - услышав это Николай замер, он ждал, что дочь сейчас поправится, уточнит что-нибудь, однако неизвестная ему Капа так и осталась подругой, а Влада неслась дальше:
- Так вот мы поехали в Ломоносов... - «Что вы забыли в Ломоносове?» - подумал мужчина, а вслух почему-то сказал:
- Я должен её увидеть.
- Да уж там есть на что посмотреть, - словно и не удивившись согласилась Владлена.

Летящий ужас, вот что это было такое. Сотни труб испускали пушистый и густой пар, от него шел аппетитный мясной запах, такой источает кастрюля, в которой готовят бульон. Но Алиса знала из кого его готовят. Нет, это была не курятина и не говядина. Девушка сглотнула, продолжая с ужасном взирать на круглое отверстие в земле – из него валили клубы пара, а в глубине мутно-белой мешанины, на самой границе с чернотой, что-то шипело. Алиса судорожно принялась ощупывать себя в поисках оружия. «Ну, пожалуйста, - молила она небеса, - хоть что-нибудь. Не могла же я потерять нож!». Внезапно ей в глаза ударил яркий свет и раздался громкий визг, девушка в ужасе отскочила на несколько шагов назад и коротко вскрикнула.
Из машины вышел водитель, он должен был сердиться, однако пока его лицо выражало лишь беспокойство.
- Мисс вы, в порядке? – задал водитель закономерный вопрос. Алису передернуло, она быстро огляделась кругом, оценивая ситуацию. Конечно, прохожих было немного, иначе она бы не впала в такой транс, на людях ей удавалось сдерживаться, к тому же уже час как стемнело, и редкие прохожие спешили, не обращая внимания на девушку, стоящую у канализационного люка. Алиса потерла лоб кончиками пальцев.
- Я, да, просто подумала, что надо бы закрыть люк, вдруг кто упадет, - пояснила она со слабой улыбкой.
- Действительно безобразие, - мужчина тоже улыбнулся, - могли бы хоть ограждение поставить. И всё-таки стоять на дороге - не слишком умно, - заметил он, подмигнув Алисе.
- Больше не буду. Простите, наверное, мне пора, - выпалила она скороговоркой и чуть ли не бегом отправилась прочь от места происшествия. Она соврала мужчине, она вообще много кому соврала, особенно сильно она врала сама себе.
«Всё прошло, прошло, почему ты никак не запомнишь этого?! - твердила Алиса себе, спеша по улице». Психбольница и битва со своим злым «я» были давно позади, она выросла, работала в хорошей фирме, жила в уютной однокомнатной квартире, но…порой, как сегодня, что-то напоминало ей о тех днях, когда она носилась с оружием по закоулкам собственного сознания. Врачи советовали ей жить подальше от города, однако Алиса не могла с ними согласиться. Тишина провинции, её ухоженные улочки с их деланным благополучием и иллюзорной безопасностью, лишь сильнее волновали воображение, заставляя каждую минуту ожидать, что из-за угла дома сейчас же выскочит карта-стражник с алебардой. Большой город не оставлял простора для фантазии, тут и без Алисы хватало фантазеров, которые задолго до неё наполнили его своими мечтами. Ей просто не к чему было придумывать истории, добрые или жуткие – не важно. Здесь шумели машины, из баров неслась музыка, круглые сутки светились рекламные вывески, всё это, по мнению Алисы, невозможно было засунуть в историю, нечего было придумывать. И всё-таки, иногда увидев темную канализацию, остов сгоревшего дома, неосвещенный проулок, заваленный мусором, она вспоминала и еле сдерживалась от крика: только не опять!
На самом деле эти приступы поначалу вовсе её не беспокоили, потом стали проявляться, но редко, и вот в последние месяцы повторялись всё чаще. Алиса понимала, что пора обратиться к психиатру, даже несколько раз храбро хваталась за телефонную трубку, и каждый раз откладывала, надеясь, что это пройдет со временем.
Пошел дождь, обычный скучный дождик, вяло брызгавший на людей, не способный даже наделать достойных луж, так что девушка не стала раскрывать зонтик, хотя весь день носила его с собой, потому что поверила синоптикам. Сейчас ей было не до этого, хотелось просто добраться до квартиры без происшествий, она сосредоточила на этом все свои силы.

Квартира не блистала ухоженностью. Да и с чего бы? Здесь годами жили люди, которым всё равно, для них она всегда была проходным пунктом, почти как общественный туалет, куда зайдешь и в каком бы он ни был состоянии уговоришь себя: потерпи, это ненадолго.
Но Владе было неприятно, она ежилась и морщилась, и внутренне содрогалась от ужаса, осознавая, что отступать уже некуда.
- Нужен ремонт, - тем временем заявила Капа, не дожидаясь, когда подруга выйдет из своего транса.
- Хмф, - невнятно отозвалась та.
- Ты же знаешь я могу… - янтарные глаза тут же уставились на рыжую предостерегающе. Они уже обсуждали это, много раз обсуждали, но Капиталина была не из тех кого легко урезонить постоянным повторением одного и того же. Она любил деньги, не фанатично как многие люди её круга, а просто любила, понимая, что чем их больше тем, в общем-то, легче жизнь. Она не торопилась расставаться с ними, хотя и не экономила, ей хватало на собственные капризы, и одним из таких капризов являлось желание делиться этими деньгами. Тут ей нельзя было отказать в логике: если мне хватает на жизнь и всё равно остается лишняя сумма, - думала она, - а тратить мне уже не на что, то я могу дать эти деньги тому, кому это на самом деле нужно, просто отдать, как если бы у меня было две одинаковые вещи, а у друга ни одной. Услышав эту бесхитростную теорию, Влада предложила отдавать деньги на благотворительность, но это явно было не для Капиталины Мирабо. Ей хотелось видеть результаты своих и только своих вложений, а не общую складчину людей которым понадобилось «отмыть» деньги, уклониться от налогов и ещё что-нибудь в этом роде. И вообще помогать нужно было тем кто действительно рядом, тем кому хочется помочь, а детдомовские дети или нищие ещё не известно что это за люди. В общем гордый и великий потомок великого князя сильно устала спорить со своей подругой, однако не сдавалась. Предостерегающий взгляд подействовал, впрочем, ненадолго:
- Давай это будет подарок, ты же не спрашиваешь в какую сумму он мне обошелся? – Влада тихо зарычала. Пожалуй, им не стоило стоять на пороге ванной, поскольку она была самым ужасным местом во всей квартире. На кафеле виднелись оранжевые и серые потеки, кое-где плитка вообще отвалилась, из стены стыдливо выглядывали ржавые трубы, в унитазном бачке что-то надсадно сипело, сама ванна была вся в трещинах и кое-где скололась эмаль. Владлена прорычала отчетливее и пошла на кухню. Капа поспешила вслед за подругой.
- Ну, хорошо, давай сделаем ремонт сами, придется потратиться только на стройматериалы.
- Хочешь сказать – ты умеешь клеить обои, белить потолок и прочее?
- Да, я помогала рабочим, когда они ремонтировали нашу квартиру, - Капа дернула плечиком, как бы говоря, что это очевидно. Подруга ответила ей своим знаменитым неопределенным жестом, ничего никому не говорящим и схватилась за сигаретную пачку, хотя глядя на эту квартиру стоило, пожалуй, чего-нибудь выпить. Рыжая, похоже, поддерживала её мнение только по-своему: она поставила чай.
- А кафель ты тоже сама можешь уложить? – первой не выдержала Влада.
- Нет, - чуть смутилась Капа, однако не дала собеседнице радоваться долго, - впрочем, укладка и затирка стен выйдет недорого, кафель у меня остался после ремонта, - она отмела назревающее у Влады возражение взмахом руки:
- Я его либо отдам тебе, либо выброшу. А вот отбить старый можно и самим это я могу.
- Правда? – казалось Влада прямо сейчас выплюнет сарказм в его материальной форме, которую ранее никто ещё не видел.
- Правда, - Капиталина была воплощением спокойствия. Девушки сверлили друг друга взглядом до тех пор, пока чайник не щелкнул, возвещая о готовности воды к употреблению. «Что ж это будет интересно» - подумала Влада, ещё не понимая, что этот спор она проиграла.

На её взгляд всё чего не хватало магам, ведьмам, колдунам, ворожеям и прочим, это более или менее строгой организации. Ну, хотя бы чего-то вроде мира описанном в том же Гарри Поттере: министерство магии, взаимодействие с обычными людьми, скрывание следов магической деятельности. Но ничего подобного не существовало. Волшебное сообщество и сообществом-то нельзя было назвать. Все жили разрозненно передавали знания только внутри своей семьи, к определенному месту не привязывались, кто в город приезжает кто уезжает – не следили, пользовались магией по нужде и без, и о том афишировать свои способности или нет каждый для себя решал сам.
И больше всего её волновала совсем не конфиденциальность. Алине очень хотелось бы иметь возможность заглянуть в какую-нибудь книгу или компьютер, фиксирующий кто и когда прибыл или убыл из города. Она тонко чувствовала наличие чужих слишком больших сил в Москве, но не могла самостоятельно их обнаружить. А тем временем прибывшие могли преследовать самые разнообразные намерения от банального путешествия до очередной погони за неизвестными артефактами. «И, кстати, об артефактах, - думала Алина, не замечая, как залезла ногой в подтаявший снег и замарала сапог, - тоже не помешал бы какой-нибудь комитет по розыску, чтобы добро не уплывало с Родины, а то развелось тут всяких охотников. Сколько раз своим говорила…» Пожалуй, если бы подобные мысли посещали Алину чаще, в Москве и России уже давным-давно существовали комитеты, комиссии, министерства и целый волшебный политический институт, однако девушка думала об этом только когда умирала от желания узнать кто столь сильный и могущественный прибыл в её город. Чувствовала она не всех, только тех кто вызывал очень сильное волнение в общей атмосфере, и это раздражало особенно сильно. Казалось, что над ней просто издеваются, как бы говоря: есть у нас тут что-то большое и красивое, но тебе не покажем. В последнее время в Москве творилось нечто странное, а когда нечто становится странным даже для ведьмы и уж тем паче полудемона – это на самом деле странно.
Нажав на дверь, светловолосая девушка вошла в теплую кофейню, где, позвякивая чашками и блюдцами, уже сидели её подруги. Алина посмотрела на них и фыркнула сама на себя, как бы удивляясь почему до сих пор дружит с ними. Она, дочь мудрого и спокойного водяного Москвы реки! Впрочем, мать её была ведьмой, так что этот факт извинял подобное знакомство.
- Привет, - поздоровалась девушка как обычно немного настороженно, эта традиция пошла у неё с момента первого знакомства с Женей, довольно-таки заносчивой ведьмой, чей род, по слухам, тянулся от самого Мерлина.
- Привет! – Евгения просияла, похоже ей что-то понадобилось, иначе прием не был бы столь теплым, - Как тебе мой цвет волос? Он называется «Фиолетовая магия». Ты представляешь?! – это была Женина слабость: перекрашивать волосы обычным, человеческим способом, особенно она любила не сам процесс и даже не его результат, она находила что-то удивительное в самих названиях цветов и оттенков, которые придумывали для красок: осенний листопад, метель, огненный дождь.
- Действительно, глупее не придумаешь, - меланхолично разглядывая темно-фиолетовую прядь, зажатую между пальцами, заметила Олеся.
- А по-моему забавно, - чуть обидевшись Евгения отодвинулась от подруги, - как магия может быть фиолетовой? Как будто у неё есть цвет на самом деле.
- Мне кажется, мы дружим с идиоткой, - ровный, чуть усталый голос будто заморозил все прочие звуки, на секунду все услышали завывание метели, которой, кстати, не было и в помине. Это была Ольга, удивительное, невозможное создание. Как ей удалось затесаться в эту жизнерадостную, веселую компанию любительниц вечеринок и шоппинга, Алина не понимала до сих пор. Она удивлялась, почему никто больше не видит, до какой невозможности Ольга прекрасна и неповторима в каждом своем движении и слове. Это было необыкновенное существо, сотканное из лунного света, спустившееся с гор и полное разрушительной силы. Она была в очевидном родстве с богами, однако вряд ли знала сама о себе хотя бы половину правды, а все остальные тем более не подозревали кто она. Одна Алина видела и не говорила, руководствуясь советом предков: не буди лихо пока оно тихо. Замечание про идиотку, тем временем, не вызвало той реакции какая последовала бы в другой компании, девушки игриво пошлепали Ольгу по плечам, шутя согласились с отсутствие умственных способностей у Жени и продолжили обсуждать человеческие причуды.
Алина снова наблюдала за Ольгой. Та как обычно не участвовала в разговоре, но судя по внимательному взгляду слушала вполне внимательно, наверное, пыталась уловить очередной момент чтобы удачно ввернуть обидное замечание. Наблюдая за подругой довольно давно, Алина поняла, что Оля не хочет никого обидеть или задеть, в ней просто сильно стремление говорить правду, любую. Заметив излишек внимания к своей особе, брюнетка повернулась к Алине:
- Что-то случилось? – спросила она, всерьез забеспокоившись. Она Читать далее...

Невероятно! – скажет любой здравомыслящий человек. Но почему же он так ежится от любого шороха в темноте у себя за спиной, после жутковатого рассказа у костра? Нет на свете человека способного не поверить по-настоящему, потому что все мы дети своих суеверных дремучих предков, которым было известно о мире гораздо больше, чем нам с головами забитыми «истиной» о природе вещей. Если отбросить привычные стереотипы, увидишь демонов, ведьм и колдунов, домовых и русалок и вдруг поймешь, что старый мир не разрушился, а стал полнее, словно недостающая деталь встала, наконец, на место.
Он с рождения чувствовал себя как-то странно, в сложных ситуациях хотелось взмахнуть рукой и касанием пальцев переставить события в нужный порядок, в своих мыслях он изменял погоду, взлетал над городом, жег огнем обидчиков. И однажды он узнал, что именно для этого и предназначен. Мать, ничем не похожая на ведьму вдруг раскрыла перед ним его сущность, дала в руки силу, заложила в голову заклинания, объяснила секреты карт и рун, а он стоял посреди лавины новых знаний, пытаясь освоиться с одной яркой, как вспышка, мыслью – я колдун! До сих пор пытался освоиться, но всё время путался в логических цепочках. Наверное, потому что никакой логики тут не было и быть не могло.

- Кирилл, - позвал мягкий голос, и холодная рука легла ему на плечо, - Давай, вставай, опоздаем, - он открыл глаза. На него смотрели два черных, глубоких омута. Точно такие же, как у него: глаза, фарфорово-белая кожа, бледно-розовые губы, прямые, словно стрелы, брови. Зеркало! – подумал он. Блестящие густо-черные волосы, крупными кольцами вились, касаясь его щек и подбородка, небольшая грудь вздымалась то ли от беспокойства, то ли от злости – девушка дышала неровно. Девушка? – изумился он, - Я же мужчина. Руки рассеянно погладили плоскую грудь. Кирилл сморщился. По утрам было особенно трудно сосредоточиться и сложить нелогичный кривой рисунок своего сознания в ясную картину. Стоило чуть расслабиться и четкое понятное объяснение улетучивалось, оставалось только гадать, почему он ощущает себя и мужчиной и женщиной, почему знает то, чего не помнит и бывает там, где не находится. Каждое утро рождаться заново это вам не кошка чихнула.
- Кирилл, - голос вел его к решению сложной задачки, как всегда помогал выпутать из этого кошмара. Ах, да – пришла вялая мысль, - близнецы. Разнополые близнецы.
- Ольга? – как обычно спросил, протягивая руку, чтобы коснуться её лица.
- Уверен? – произнесла она чуть насмешливо.
- Точно, точнее не бывает.
- Ну, раз мы с этим разобрались, вставай! – самый сложный этап был пройден, хотя за завтраком он ещё испытывал желание взять свою голову кончиками пальцев и с легким щелчком сложить две расползающиеся половинки в одно целое. Он с завистью смотрел на сестру, которая «складывалась» гораздо быстрее, наверное, потому что она давно уже приняла свою сущность за данность и уверенно держалась за это, не давая себе пускаться в научные изыскания. Но острый математический ум Кирилла всё время цеплялся за какие-то неровности в реальности, как одежда за сучки на плохо отполированной скамье.
- Смотри, не забудь про меня снова, - Ольга быстро поцеловала его в щеку и помчалась по коридору к своей аудитории. Она всегда уходила от него как можно быстрее, на скорости боль ощущается не так явно. И всё-таки наступал момент, когда нить связи между ними натягивалась, звенела от натуги, тянулась, пока оба близнеца замирали, задержав дыхание, думали: хоть бы не порвалась.

Роман Александрович, новый преподаватель по философии, оглядывал третий курс Филологии своим внимательным, характерным для его профессии, взглядом. Большая аудитория вмещала в себя три группы, и хотя по расписанию у них стояла лекция, он решил устроить небольшое испытание, чтобы сразу оценить потенциал своих новых учеников.
- Так что же вы думаете об одиночестве? Не кажется ли вам, что отшельники и просто люди предпочитающие жить одни, более правы, чем те, кто стремиться сколотить вокруг себя некую «компанию», собрать вокруг себя друзей? Ведь как бы человек ни старался он рано или поздно приходит к замечательному выводу: мне нужно побыть одному. Может быть, одиночество это как раз то для чего человек создан? Ну, как вы думаете? – он снова оглядел аудиторию. Многие действительно задумались над вопросом, но, видимо, никто не решался ответить первым.
- Ну, кто? – преподаватель нетерпеливо оттолкнулся от парты, словно желая напасть на нерадивых излишне скромных студентов. Кто-то поднял руку:
- Но отшельники, часто сходя с ума, и выдумывают себе воображаемых друзей. Значит, им всё-таки нужен кто-то.
- Разумное предположение, - глаза Романа радостно заблестели в предвкушении жаркого спора, - Но и от этих друзей нужен отдых, с ними ссорятся, спорят. Разве можно представить, что рядом с тобой постоянно кто-то есть? Почему человеку нужно «побыть одному»? Хоть раз в жизни, - Роман Александрович вдруг почувствовал, что его эта тема волнует чуть больше чем просто обсуждение на лекции, - Ну, неужели есть среди вас человек, который никогда не нуждался в одиночестве? – он был уверен, что прав. Выражения лиц студентов стали напряженными, нахмурились брови, появились складки на лбах, они все пытались честно припомнить что-нибудь подходящее. Преподаватель улыбнулся, радуясь тому, как легко ему удалось ввести студентов в замешательство. И вдруг мужчина почувствовал, будто наткнулся на что-то. Так бывает, когда уверенно передвигаешься по хорошо-знакомой тебе квартире в темноте и случайно сталкиваешься с диваном, немного не рассчитав расстояние. Он пригляделся повнимательнее и увидел её: черные волосы крупными колечками обрамляли фарфорово-белое лицо, а глаза, почти того же цвета что и волосы, смотрели прямо на него и словно затягивали в себя окружающий мир вместе с ним. Он поежился от внезапно пробежавшего по спине холодка. Эта девушка была безусловно красива, но от неё веяло какой-то первобытной силой, чем-то настолько таинственным, что даже заговаривать с ней было страшно. И всё-таки ему удалось справиться с собой, вспомнив о своей преподавательской гордости, после чего он обратился к брюнетке:
- Вы что-то хотите сказать? – и тут же пожалел об этом. Как оказалось, до этого момента черные глаза смотрели не достаточно пристально, теперь же все своё внимание девушка обратила на него.
- Ну, если вам действительно, - она сделала особый акцент на последнем слове, - интересно конкретно моё мнение, то: нет, со мной всегда рядом человек, о присутствии которого я не жалею, и не хотела бы, чтобы он отсутствовал.
- Ааа, - протянул Роман многозначительно, неожиданно почувствовав себя увереннее, когда девушка наклонилась под стол, а потом появилась снова, демонстрируя заколку, которую до этого, видимо, уронила, - возлюбленный, - он улыбнулся понимающе и снисходительно.
- Очень примитивно мыслите, - ответила она ему спокойно. В словах не было вызова или хамства, она просто говорила правду, не заботясь о том кому эта правда предназначается.
- Ну, а что тогда? Возлюбленная? – он старался не быть костным человеком и понимал, что на дворе двадцать первый век, а лесбиянки это далеко не всё, что можно встретить на гуманитарном факультете. Аудитория захихикала и загудела, а девушка приподняла бровь.
- Всё ещё не слишком оригинально, - среди поднявшегося шума её голос прозвучал необычайно отчетливо и громко.
- И, тем не менее, - дав студентам успокоиться, продолжил преподаватель, - ваши идеи тоже не блещут оригинальностью. Ни один друг или любимый человек не сможет понять нас лучше, чем мы са… - и тут прозвенел звонок.
***
Магия это такая штука…такая штука. Кирилл цеплялся за формулы и цифры. Перед глазами были две матрицы, и он занес ручку, готовясь разделать их под орех, но получалось, что магия это когда ты знаешь, ответ на любой вопрос, кроме, разве что двух вечных: кто виноват и что делать. Он нахмурился, вцепился свободной рукой в край парты, но понял, что сейчас не время разбираться с матрицами, - ему хотелось колдовать. Сильно! Прямо сейчас!

***
До конца пары оставалось ещё достаточно времени, но никто не стал разбираться с этой ошибкой. Зажужжали молнии замков на сумочках и рюкзаках, зашуршала бумага, и поток студентов хлынул вниз, как обычно торопливый, по-своему даже беспощадный, наполненный мешаниной звуков. Разумный преподаватель всегда торопится выйти первым, чтобы не попасть в этот студенческий хаос и Читать далее...

Каждый день мы спешим по своим делам, течем по городу, словно проходим сквозь друг друга, ничего и никого не замечая вокруг. На что мы тратим это время? Обычно, думаем о чем-то своем. Возвращаясь, домой с работы, института, школы, вновь прокручиваем прожитый день, вспоминаем самые его важные моменты, а утром в метро, автобусе, на улице возлагаем надежды на новый день, повторяем стихотворение, которое нужно было выучить к сегодняшнему уроку, придумываем причину своего уже неизбежного опоздания. Мы полностью погружены в себя, нам не до наших попутчиков, таких же занятых своими проблемами. И никто не задумывается о том, что стоит хоть раз просто остановиться в потоке, выстоять против этого страшного городского течения и судьба может преподнести вам настоящий подарок. Похоже, это и называют Судьбой: однажды ты поднимешь глаза и увидишь то, что предназначалось тебе с самого твоего рождения. Конечно, Судьба это не всегда Удача, собственно, поэтому их и назвали по-разному, иногда это Рок или Крест или «погнутая карма». Можно сказать, - все эти явления и составляют Судьбу, в разные моменты жизни нам везет или не везет, однако суть от этого не меняется: все, что было кем-то решено – случится, рано или поздно.
Двое в разные периоды называли свою встречу по-разному: «самый счастливый момент в моей жизни» или «будь, проклят тот день когда…», «подарок Судьбы», «катастрофа», и как бы ни называли, всё равно чувствовали, что помешать этому столкновению было невозможно.

Переставив буковки в моем нике вы получите слово, означающее профессию моей мечты. Всё сразу станет ясно и обо мне и о моей жизни и почему я такая зануда.
Немного о том, что тут происходит
Дневник создан для помощи самой себе в самоорганизации. Заведя его, я обязала себя раз в день писать и выкладывать сюда художественный текст. Это может быть кусок рассказа, большой книги (которая ещё в задумке), фик, целый или половина, ну и очень редко стихи (с ними у меня тяжело дела обстоят).
Чтобы не запутаться самой и не запутать читателей существует следующая система:
1) У каждого рассказа/книги/фика существует свой тег, нажав на тег вы увидите всё что когда-либо было выложено тут на эту тему.
2) В заголовке поста указано название произведения, номер отрывка по счету (каким он написан) и номер отрывка по счету после или перед которым следует его читать.

Главное помните: соглашаясь читать этот дневник вам придется потерпеть и подумать

Benvenuti!

ПС: да, я учу итальянский и это означает: добро пожаловать!