Мне девятнадцать, я одета в самое красивое в мире свадебное платье, рядом со мной двадцатисемилетний мужчина. Наверное, каждая девушка пожелала бы стоять на моем месте (правда, стоять утомительно: животик уже дает о себе знать). Но с другой стороны: мне всего девятнадцать! И что я здесь делаю? Хотя, наверное, все невесты так думают. Это просто страх: страх, что теперь придется жить и решать все свои проблемы без мамы, и более того, сама очень скоро стану мамой.
- Ты должна рожать, милочка. Бореньке уже двадцать семь! Он должен стать отцом, ты не имеешь права лишать его этого. Посмотри на меня! Ты ДОЛЖНА родить этого ребенка.
Борька тогда не понимал, нужно ему это или нет, но потом решил, что его маме лучше знать, и, кивая ей, соглашался с ней во всем. А моя мама сказала: "Решать тебе, ты уже взрослая".
- Боренька, придержи ее за талию, ей тяжело стоять.
Он всегда и во всем слушался маму. Она была дня него идеальна и знала все на свете. Она была не только лучшей мамой и женщиной, но и лучшим электриком, монтажником, швеей, кулинаркой...
- Светлана Тимофеевна, все хорошо, я не устала.
Я уже переехала в новую, трехкомнатную квартиру, правда, пришлось жить со свекровью, но она меня очень оберегала, прослеживала все сквозняки, считала мои калории. Борька продолжал развивать свою фирму, проект которой с самого начала был одобрен его мамой. Через несколько месяцев у меня родился сын, которого мы назвали Лешкой.
Я бежала после экзамена с папкой, полной рефератов, двумя сумками и корзинкой клубники. Я опаздывала: Светлане Тимофеевне нужно было идти на укол. "Укол от нервов" - так она это называла.
- А вот и я! Как мы тут?
Светлана Тимофеевна уже спешно одевалась в коридоре, не глядя на меня, сказала:
- Он пообедал, и его пора класть спать.
- Хорошо.
Вечером пришел Борька, вопроса о том, как я сдала экзамен и сдала ли я его вообще, я так и не дождалась, молча накрыла ему стол, выслушала про менеджеров-идиотов и пошла к сыну. А он, мой маленький ребятенок, тоже любил бабушку. А я была одна. Я спешно собралась, слегка накрасилась и пошла в свою молодость, к подругам.
Кроме меня все были не замужем. Их истории поражали меня надуманностью, все казалось каким-то глупым и нелепым. Пива я не пила очень давно, и от одного стакана я вдруг поняла, что очень несчастлива в свои двадцать лет, надо было что-то менять.
За ужином я, как всегда, молчала, Светлана Тимофеевна ругала сына за то, что он неправильно к ней обращается, а Борька тупо глядел на тарелку и жадно ел.
- Борь...
Он откликнулся не сразу - не ожидал, что я перебью его молчание.
- Борь, я ухожу.
Выражение его глаз и лица не изменилось, он вытер полотенцем руки, встал и небрежно, как делал изо дня в день, кинул:
- Спасибо, милая, все было очень вкусно.
Я оторопела, достала из тумбочки коньяк, выпила полрюмки и пошла укладывать сына спать. Видимо, вопрос был решен: я не ухожу.
А наутро я была уверена, что ухожу. Как только Боря ушел на работу, я стала собирать вещи. Оставался только Лешка, я понимала, что мне его не отдадут. Что делать, я еще не знала. С мужем я говорить не хотела: стеснялась. Недавно прочитала в одной книжке, что бывают люди, которые стесняются и не делают что-то, а я наоборот, постеснялась и сделала.
В другой комнате Светлана Тимофеевна кормила сына детским питанием с ложечки. А может, я - плохая мать, маленькая мать, которую саму неплохо было бы так кормить?
- Я уезжаю в Москву. К сестре.
Свекровь аккуратно положила ложечку на блюдце и взяла малыша на руки, видимо боясь, что я отберу:
- Как? Как, ведь мне в четыре часа на укол? Как?
Я взяла чемоданы в руки, в последний раз посмотрела на сынишку, сглотнула слезы и очень тихо ответила:
- Я не знаю как...
К маме решила не заезжать: она бы начала плакать, а я стала бы сомневаться, правильно я делаю или нет.
Прошло два года, я жила со Славкой. Ему было двадцать шесть, он был милым и ласковым, "поступил" меня в МГУ, и любил больше жизни. Я тоже его любила; он был моим, а я была его. Мы были "мы". Его маму я никогда не видела, только говорила с ней по телефону, она была молодой самостоятельной бизнес леди, которой был важен сын, но она сама была важнее. Сейчас я, наконец, чувствовала, что все делаю правильно, что я - женщина. А главное - мы с Славкой все время общались, мы разговаривали обо всем, шутили и ругались, но не молчали.
- Знаешь, мне кажется, что пора нам быть вместе навсегда - он боялся, боялся, что торопится, что я испугаюсь. И я испугалась:
- Слав, я не могу, я боюсь, ведь у меня уже есть... был... сын.
Он долго думал и молчал, а потом взял меня за руку и посмотрел в глаза:
- Не говори так, он у тебя есть. Хочешь, поедем и заберем его?
Об этом я раньше никогда не думала, за эти два года я ни разу не позвонила и не написала Боре. Он тоже молчал: видимо, его мечта или, правильнее сказать, мечта его мамы сбылась, и все они были счастливы.
Неожиданно мне очень захотелось их увидеть. Обнять сына и услышать, как он назовет меня мамой. Это было глупым, но за руку держал любимый человек,
Читать далее...