А.!
Ты - человек, но с Божьим духом, и в равной степени любила я и Божий дух в тебе и тебя самого, сумевшего Его принять в себя.
Но нет места для меня в душе твоей, к величайшему горю моему...
И мысли мои часто о тебе... И слезы мои о тебе...
Но и лед этот, лед этот - от тебя и к тебе..
Кто растопит его? Ты ли? Нет, не ты.. Никто не сможет растопить этот лед, и вот иду я с ним в самое сердце огня, чтобы сгореть, но не могу сгореть...
А слезы.. Есть ли цена им?

Я знаю теперь, что Тебя не найти мне снаружи...
Снаружи только отблески, только еле заметные следы уставших израненных ног Твоих... Я нахожу Тебя по боли, по собственной боли, и иду вслед, и уже не различишь, где Твоя кровь, а где - моя...
Да, я не могла полюбить Тебя в другом, потому что искала Тебя целого, невредимого, ожившего в образе человеческом, но находила лишь резкую, острую, пронзающую сердце насквозь боль..
Господи! Не видела я чуда бОльшего!
И Чудом Твоим удивил Ты меня во веки веков!
Не знаю, что делать мне с собою после всего, как жить, как думать, что делать.. Что я могу сделать для человека? Ведь я бесполезна, как цветок.
Могу лишь безмолвно молиться, прогоняя собственное зло...

Почему не разу не сказала я: "Да минует меня сия чаша!", почему я так жаждала испить из нее? Мне казалось, что, испив, я соединюсь с Тобой навеки..

И, Слава Творцу моему, что избавилась от желания найти Тебя воплощенного...

И, все-таки, буду писать Тебе.
Нет, уже вовсе не надеюсь, что ты, А., можешь про меня вспомнить... Нет, не тебе я буду обращать все сказанное мной.. И не Вам, о. И., не Вам, хотя этот дневник и создан в бегстве от Вас, в круговом бегстве от Вас по замкнутому пространству Сети.. (конечно, я не надеюсь, что Вы помните про меня, это было бы просто чудом, если бы Вы про меня вдруг вспомнили.. Мне кажется, Вы давно поставили на мне крест как на отступнице и еретичке, да я и сама так думаю про себя.. )
И не миру... Я буду писать совершеннейшему существу, кто наблюдает меня в минуты моего стремления к творчеству, в минуты моего сопротивления встречному потоку обстоятельств...
Теперь у меня есть Парус... Этот парус есть ни что иное, как сила отрицания, которой я научилась за это время.

Здравствуй.
Да, я очень хочу, чтобы ты Здравствовал, пусть где-то Там, вдали, без меня..
Прости, что я огрубела душой. Моя душа почти разучилась страдать, почти разучилась быть ребенком (уверена, что по-настоящему страдает только дитя, взрослый умеет отрицать боль и становиться независимым от нее, он умеет "любить" и "не любить" по велению своей воли... )
Ты много раз посылал в мою жизнь Любовь. Но каждый раз я оказывалась не достойна ее, точнее, каждый раз она, почему-то, была преступной.
Почему ты делаешь так?
Почему ты хочешь, чтобы я жила на самом краю закона, и, балансируя, словно тростник на ветру, сочиняла для тебя какое-то музыкальное движение..
Да, наверное, я и сама просила тебя от этом, только забыла. Просила тебя о счастье, о любви, о творчестве... О том, как жить возвышенно и глубоко, нежно и звонко, искренно и надрывно.
И теперь, мне, как рыцарю, хочется преклонить пред тобой колено, хочется встать на колени пред тобой словно юная дева, не знающая поцелуев и объятий, хочется благодарить Тебя за несчастную неразделенную Любовь, которая обогащает мое сердце, не размениваясь на сотни, тысячи глупых и невежественных поступков, какие я могла бы совершить по отношению к тем, кто ответил бы мне взаимностью..

А вдруг ты, мой друг, найдешь меня по имени-фамилии и будешь читать этот дневник.. Надо ли мне об этом думать?!

Начнём с блокнота 2001 года выпуска по преимуществу цвета морской волны. В оформлении использована картина Дега «Танцовщицы». Четыре девушки, занятые собой, четыре рыжих нимфы, чьих глаз нам не дано различать, четыре грации, торсы которых выныривают из пространства желто-голубых пятен и создают на обложке странное движение, которого на самом деле нет.
Первая страница. Полнейшая чушь. Вторая. Хм… Интересно:
«Э. Хэмингуэй говорил, что задача писателя – говорить правду, которая правдивее, чем описание фактов. Для этого нужно «освободить язык от костей»…
Интересно, как это сделать? Быть может, язык – это и есть самая главная кость, стоящая поперек ощущений? Здесь надо оговориться, о каких ощущениях идёт речь: не о тех, что сопутствуют обыденным жизненным процессам и являются «общепринятыми» что ли, составляя так называемое общественное сознание. О других. Когда сочувствие превращается в нечто более тонкое, чем осознание того, что человек себя чувствует каким-то определённым образом. «Как дела? – Нормально», а что за этим «нормально» кроется спрашивающего уже не касается. Подлинное сочувствие начинается тогда, когда одному становится в действительности важно, что переживает другой. Кстати, вчера я читала тетрадки своего знакомого, бережно хранимые мною на протяжении вот уже более 8 лет. Я буду называть его мастером Ди.
Вот что писал мастер Ди в свои n - надцать лет:
«Смысл, скажу я вам, через чувство познаётся (причём я буду настаивать на этом всё время). Кто сказал, что мысль изречённая есть ложь? –Тютчев? – Ну а вы уж и рады подхватить это! Извините меня – если вы не можете высказать то, о чём вы думаете, то у вас с головой не всё в порядке. Совсем другое дело, чувство и то, что порождается им (нечто мимолёт (impression, помните?) ное, как дуновение ветерка, то, что и мыслью-то назвать трудно) нельзя передать языком. Можно попытаться, но слова грубы, они придавливают, они могут описать лишь грубые чувства как-то: «страсть», «страх», «любовь» и проч.».

Может поэтому, я ещё недавно писала стихи? Когда-то мне казалось, что со стихами на листы изливается душа человека. Теперь, видно, душа моя обмельчала и помещается уже где-то в уголке естества…

Наиглавнейшая
Наипервейшая возможность - БЫТЬ ( ЧЕЛОВЕКОМ )

И это будет путь жесткого самоограничения
и большой щедрости

Я не вижу смысла бояться смерти
Но я вижу смысл в том, чтобы не бояться подлых людей

Иногда возникает почти панический страх перед своей глупостью/ограниченностью : той глупостью, которую не в состоянии различить и считаешь чем-то иным...
Внимание постоянно "соскальзывает" в быт, отвлекается, отвлекается на женское... На несущественное. Даже в области философии не могу ум удержать на главном. По большей части потому, что вдруг начинаю всё считать главным...

Все чаще думаю о попытке жить в условиях все более "узких" правил, которые устанавливаю сама себе, но, конечно, "подсматривая" эти правила у тех, кого мое сердце признает мудрыми.
Как бы была рада, если в нашей Библиотеке было больше серьезных журналов.
Оказывается, в Свято-Тихвинском Университете, такие глубокие темы рассматриваются...

Невозможно продвигаться по пути Философии, не работая над своими внутренними качествами... Потому смею утверждать, что настоящая философия - это духовный путь.

«Все нереально, но факт сознания нереальности реален».
- вот такой вывод, говорят, делает философия йогачары (виджнянавады)
Познание явленного всегда завершается познанием недостаточности полученных знаний, так как возникают сомнения по поводу языка и метода познания. В математике все гораздо проще, потому что математическая теория - покоится на аксиомах, на принятых основаниях, а основания реальности весьма расплывчаты. Ну, что такое квант? Что такое струна? Не ясно в полной мере. А число и точка вполне определенны.

Для того, чтобы мыслить, нужно создать пространство мысли. Это будет пространство высокой напряженности, в котором возможны молнии-озарения.
[525x700]

-это гордыня. Это твердость, заполненность собой и самое бесчинное наглое собой довольство, довольство этим наслаждающимся цивилизованным человеком - собой, который уже не приемлет в себя ничего сверхчеловеческого, не борется за свободную волю, за право различать истинное. Говорение и писательство заменяют ему живую познающую мысль и сочувствие. Такой гордый человек оказывается изолирован от самой жизни внутри своего мелкого узкого мирка. Все, что остается на его долю - вынести из этой изоляции какие-то выводы. Ну и, дай Бог, если его изоляция хоть немного будет полезной обществу.

Засмотрелась на Одигитрию (икону).
Смотрю и мысли в голову приходят: "Отец, Сын, Святой Дух. Но как же важна Божия Матерь!" Не гневим ли мы Землю, пренебрегая ею - являющуюся указанием на преображенную материю?
Вот вам и истоки ереси. Да и ересь ли. Просто вопрошание в пустоту (незаметно). Кругом Земля стонет от небесных детей, которые все по-своему творят, по идеям по своим: то по одной, то по другой, то так, то эдак. А про Жизнь-то и забывают порой.
Вот сказала и молчу теперь.

"Не всякому слову противься, не всякому и следуй; но знай, какому и когда противиться или следовать. Более будь привязан к Богу, чем стой за учение о Боге. Всякое слово можно оспаривать словом; но жизнь чем оспоришь?" (Г. Богослов)

на кружке философии истории.
На этом кружке философии истории обсуждалась тема возникновения старообрядчества на Руси.
Осуждались поочередно то Аввакум, то п. Никон. Мне очень тяжело было все это выносить духовно, потому как я видела за всем этим трагическую судьбу веры человеческой на земле, судьбу не идей, а тысяч невинных слепых душ... Несколько раз при описании событий хотелось уйти, а еще поражали твердость и цинизм тех, кто стоял за жесткую расправу над всеми "еретиками".
Когда целое превозмогает частичку - это трагедия. Во всем нужно стремиться к гармонии.
Потому я выбрала буддийское созерцание. Наверное, у Святых Отцов тоже есть свои методы противостояния такого рода событиям (молитва). Наверное, они бы вообще не пришли. Но все дело в том, что большинство присутствующих были христиане. Сейчас, когда прошло уже несколько лет, я думаю, что должна была защищать гуманистические идеалы в этом случае.
Гуманизм считается детищем Европы. Но это не так.
Гуманизм - это детище истинного Христианства.

Со своей низшей животной частью,
со своими необузданными эмоциями...
О, как дорог этот "нравственный такт" при наличии малейшего следа совести. Нет ничего ценнее совести, думается мне.
Бессовестный человек не имеет права ничего писать.

а выходит проза... Стих, поэзия - это вертикальные ростки души... Т.е. иных я не признаю... В каждом стихотворении должно скрываться преодоление себя и своей ситуации. Хочу писать стихи, а выходит только текст... Значит, не могу преодолеть себя, отяжелела.

Не браните ушедшие - оставшихся.
Не судите с гор высоких оступившихся.
Не толкайте прочь до нитки проигравшихся,
Не смотрите пристально на провинившихся.

Пожалейте чуть разволновавшихся,
Приголубьте плачущих изменников,
Посочувствуйте, ушедшие - оставшимся,
Не клеймите, словом, оступившихся.

Вот пришла я на кружок философии истории. Не первая, конечно. Некоторые поставили парты как бы кругом, некоторые спокойно сели на стулья, некоторые еще вообще не пришли, а другие, я бы сказала, избранные, пошли организовывать чай с печеньем. Мало-помалу все все-таки сели на стулья вокруг как бы круглого стола. Вскоре пришел учитель и сел как бы во главе как бы круглого как бы стола.
Все стали смотреть на докладчика. Докладчик кушал печенье и всем от этого было очень весело и все его с вниманием слушали. Потом он стал говорить. И все его внимательно продолжали слушать, но уже без веселья. Мысль говорящего витала так высоко, что лишь избранные могли ее поймать, некоторые наблюдали полет, а я так вообще слышала лишь шум ее крыльев. Но и он был прекрасен. А прекрасное всегда навевает думы. Поэтому я стала думать о своем. И моя мысль тоже взлетела высоко и вскоре скрылась из вида. Переменив позу, я изобразила глубокое понимание и кивнула головой на всякий случай. Пусть докладчику будет приятно. Это его должно ободрить. Впрочем, наверно, он в этом не нуждается. Я переменила позу и изобразила легкую скуку. Кто-то рядом зевнул. Я строго взглянула на него и тут же повернулась в сторону докладчика, изобразив острый интерес. Хорошо, все-таки, что есть на свете умные люди. Вот те, кто сидит рядом с говорящим, явно хорошо его понимают. Это просто бросается в глаза. Докладчик решился на паузу и сделал глоток из чашки. Я взглянула за окно. Как быстро темнеет зимой.