Родина — это вам не коньяк пить, смакуя.
Родина больше похожа на немного палёную водку.
Которую можно не пить, заедая селёдкой.
Которую можно задвинуть в любой дальний угол -
С последним возгласом — продала же какая-то сука!

Но где ты найдёшь себе другую такую:
Чтоб душу свою размазать по полю,
Чтоб ветром её развеять и смыть морем?
Чтоб мысли свои вырастить в чахлой почве
И с корнем их драть
и варить
и курить
и на стены клеить,
А после читая — что это ты, даже не верить.
Чтоб разложив и просвечивая рентгены своего мозга
Превращать в борозды на нём чужие стихи и прозу
Чтоб окучивать и копать картошку
Культивировать и скрещивать говно и розу
Выводить что бы пятна крови и спермы с сердца
И ещё выводить мат на заборе
И ещё граффити разобрав, чтоб прочитать - «дядя Боря»
И ещё чтоб бродить по крышам
И вскрывать с бабушкиного варенья крышку.
И любить батины закидоны.
И удивлённо смотреть на мамины кружевные
Трусы в ванной(или панталоны),
И говорить, что менты — гандоны,
Хоть ты знаешь, что они нормальные ребята,
И картина целующиеся милиционеры -
Это отнюдь не искусство, а как-то гадко.
А ещё юсовцев костить и англо-саксов.
И уважать непокорённых шотландо-ирландцев.
И чтоб злиться, что обосрались и не помогли Югославам.
И смотреть в Новый год Иронию Судьбы,
Но чтоб не часть вторую.
И гордиться своими напропалую.
Чтоб любить своих дедов — вообще и ещё за победу.
Чтобы не знать, но любить свою историю,
Только помнить, что были Великие Люди.
И одного — его Александром звали -
Он чухонские морды топил, как крыс в подвале.
И ещё Пётр Питер построил — на костях? - едва ли
И много хорошего сделал.
И Екатерина, пусть и кухарка -
Кому надо — давала пуль, сабель, ядер, чтоб стало жарко.
И ещё товарищ Ульянов, который коммунизм революцией сделал.
И ещё Усатый, которого очень не любят,
Тот, что после Ульянова поднял страну из щепок,
И ещё Менделеев, который и таблицу придумал и водку.
И Толстой, Ломоносов, Бунин и Булгаков.
И всрался этот зюскин и пусть стоит раком.
Всех не впомнишь, но это не так уж важно.

И ещё друг твой, с ним жили в одном доме.
И ворох каких-то старых воспоминаний и запахов о соломе.
И окон зажигающихся ночные ливни.
И парадные, где можно ссать, а можно — трахаться.
И ещё баба твоя или девушка любимая.
И жена тоже, но тогда, возможно, не очень.
Или дети, которые уже может есть, но ты не знаешь.
И чтоб наши стали чемпионами мира
И не только в хоккее, но и в футболе,
Который, плюясь, смотреть не хочешь,
Но смотришь, и обычно — это горе.
И Никулин, в гипсе которого — бриллианты.
И кинематограф, в котором какая-то жопа,
Но не навсегда, наверное, даже.
И фонарь, который не горит и из-за него фонарь под глазом.
И мостовая или угол подворотни или просто асфальтированная дорога
С которой, сбирая зубы, костишь себя,
Что решил пойти на день рожденья друга.
Чтоб обещать себе больше не пить так много.
И раздражённо искать анальгин-цитрамон в аптечке.
(Ну не прижился никак этот альказэльцур)
Чтоб в метро встречать людей в солнечных очках,
Потому что они в них выглядят очень круто.
И чтоб ездить в трамвае без билета.
И чтоб в городе, где ты живёшь, ничего не знать,будто позавчера приезжий
И чтоб получить своё ВЭ О,
А потом в Маке работать.
И чтоб знать свой язык, но через каждое слово употреблять маты.
И чтоб верить, что эти самые маты -
Есть одно большое национальное достояние.
И чтоб не верить в чьё-то там состояние нестояния.
И чтоб ненавидеть рекламу,
Но всё равно жрать марс, пить коку и жевать жевательную каку.
И носить джинсы кляйн, а одеваться в кабано.
Или в кокс или какая там ещё бывает икеябана.

Но чтоб всё равно бить в грудь и орать, что ты — в Союзе родился.
И тихо мечтать отсюда улететь ненадолго а лучше насовсем уехать.
И на самом деле знать, что всё равно здесь останешься,
Так. Или иначе.
Ну, акцент, допустим, может и привяжется, не иначе.
Только сколько не варись,
Ты для них всегда чужим, всегда «этим» будешь.
И всё чаще поминать махом, лихом или стихом станешь

Те квартиры, где тесные кухни.
Где сидели, курили
И пели под гитару.
На столе где стоит
Немного Палёная Водка.
Хрен с ним!
Мы её хлоп — и селёдкой.


© Copyright: Дресвянников Даниил, 2010

Убогий быт - разбит, раздавлен
Стихает гул,
Не давит боль тиски
Выть от тоски
Банально и нелепо
Печаль безбрежна
- в реку не войти
Забыл оставить место для побега
И некуда теперь идти,
Из зерка'л отраженье глаз -укор,
Уход - позор
И грусть изнежена,
Раздавлен шёпот криком гор,
Манящих далей зов проникновен,
Но фальшь
Морщинами изрыла душ мотор,
Не врать. Надеяться? Нет.
Верить. Пропеть безмолвных слов молебен -
Без откровений
Сердец засов и взгляд суров сподлобья.
Жизнеподобье.
Мертва усталость
Здесь могила
От тех, кто не дошёл, не смел, не знал,
Напомни -
Будто всех ошибок ком исчез
И он
Забвенен.

Прочти. Забудь. Помочь не смею.
Конец нам скорый не пророчь.
Настанет час - я всё развею.
Так длинен день. Не вечна ночь...

В печали. Красота сокрыта.
Забвенен я. Ты не забыта.
Любить боюсь. Страдать умею.
Надежды смерть? В Тебя лишь верю.

Фотоальбом. Твоих двенадцать копий.
Но ты одна на этом белом свете.
Ах, не найди тебя - курил бы опий.
Как раньше жил? - на бледной и пустой планете...

Ещё чуть-чуть побудь со мной...
Я соберусь. Я успокоюсь...
И спать, наверно, всё ж устроюсь.
Не сон, а пытка. Ухожу в запой.

Оправдан риск - но это не игра.
Не ставка жизнь - а чувства:
За сегодня и вчера.

Гуляю от своей страницы до твоей.
Роман в контакте - повесть наших дней.

Что-то случилось. С кем и когда?
Это не важно. Стёрлись следы навсегда.
Я изменился - больше не верю себе.
Правда лишь там, где есть ты - песня моя о тебе...

И снова эти романтичные стихи...
Основа та же, то же слово...
Асфальт проложат, но пока здесь васильки.
Я не умею лгать. И ты не лги.

Если захочешь, туши об меня сигареты.
Если захочешь молчи - без тебя меня нету.
Если захочешь, скажи, я уйду навсегда.
Вечное всё-таки есть - не забуду теперь никогда...

Незачем больше жалеть.
Это всё ты.

Длинная ночь предо мною стоит.
Ночь - одиночь, где не видно ни зги.
Завтра рассвет - до него ещё пропасть тоски.
Солнце умрёт, если ты скажешь "нет".

Данная запись имеет тенденцию быть излишне сопливой, излишне жестокой и излишне серьёзной. Принимайте её как будет угодно - возьмите за нездоровую фантазию разума. Это не имеет особого значения. Что написать... Не знаю... Ты читай, а я наляпаю мыслей на бумаге.
"Сложно сказать как это получилось. Я не слишком умён и не слишком... В общем, не слишком.
Я привык всё оценивать логикой - то, что за ней, где-то там, далеко. Об этом можно думать. Можно мечтать. Можно спросить. А если это оказалось внутри тебя? Его нельзя вытащить и препарировать. Нельзя оценить и взвесить. Нельзя оправдать и обвинить. Просто на пустом месте появляется что-то... как же это назвать? Чересчур затасканное слово вертится на языке. Вот такое оно, счастье. Колючее. И холодное. И прекрасное. И волшебное. И удивительное. И неповторимое. И странное. И беспросветное. И нереальное. И любимое. И ненавидимое. И категоричное. И великое. И бескомпромиссное. И вечное. И безнадёжное. И страстное. И типичное. И выразительное. И ассоциативное. И реактивное. И ещё всё сводится к тому, что ты себе не принадлежишь. Внутри - пустота... А ты - там, далеко. За облаками. А в тебе горит синее пламя. И что с ним делать? Оно не обжигает - ты замерзаешь. Насквозь. И ты понимаешь, что в этом мире есть только один человек, который может помочь. И это не ты. Дыши же полной грудью, мальчик. Всё ещё будет."
*продолжение следует...*

Когда я был маленький, я никогда не боялся. Не потому, что мне нравилась тьма – просто она давала веру в лучшее. Когда ты мал, мир кажется тебе не больше ладони отца, который может сжать его весь в кулак. Ни вселенная, ни судьба человечества тебя не волнуют. Словосочетание «смысл жизни» похоже на глупость – не нужно задумываться о глубоком – узнавая ширину горизонта, его необъятность, ты силишься охватить всё взором своим, и те чудные сны, с полётом, с приключениями – да и не только они, а всё, что происходит с тобой, выходит за рамки «обычного», стремительно и безжалостно разрушает их, к тому же магия и волшебство, коими пропитан каждый глоток воздуха, дают сил и счастья без границ, потому что ни граней, ни «обычного», как такового, ещё не существует в твоём сознании. Ты не принимаешь мир как данность, влияешь на него в той же мере, что и он меняет тебя… Но та страшная минута, которая даёт знание о безграничности вселенной, о неизбежности смерти, о бренности всего сущего, о законах, о морали, об обществе и о человеке, о теории Дарвина и Библии, о Ньютоне, Эйнштейне и Сахарове, о войне, ракетах и атомной бомбе – та минута более не даст тебе покоя никогда. Она всегда будет следовать за тобой, напоминая: «всего не узнаешь!», «везде не сможешь быть!», «нельзя жить вечно!». В минуту прощания с мечтой быть всем - превращаешься в ничто. Случалось ли вам задыхаться, представляя, как тесна наша планета? Случалось ли просыпаться и спрашивать себя – зачем? куда? Где черпать силы если между планетами вакуум? Если вся вселенная это одна большая чёрная дыра?.. Будто кто-то большой и страшный поселяется за твоим плечом, чтоб подсказывать: туда не суйся, выше головы всё равно не прыгнешь! И хуже всего, что это не кто-то. Его нельзя изгнать. Его нельзя убить. Его нельзя распылить по солнечной системе. Он не боится тепла и света. Для жизни ему, как и тебе, нужны воздух, вода и еда. Потому что это не «он». Это ты. Тот, кто будет спрашивать – а ты уверен? Ты точно этого хочешь? - и пролейся в твою душу хоть одна капля холодного сомнения – она разрастётся. Не в реку и не в озеро. Не в море – и никогда в океан. Это будет болото. Твоё лично-персональное бесконечно-функциональное болото. И, ещё не отдавая себе отчёт, начнёшь черпать руками серую воду. И жадно её глотать. А когда опомнишься – тебя уже засосёт…
Я вдруг понял, что я жуткий трус. Нет, я не делал в своей жизни ни единой ошибки. Все мои проколы вытекали единственно из боязни «делать». Когда я знал, что нужно сделать хоть что-то, принять решение. Но я боялся. Не нужно даже наступать на грабли – они и сами к тебе придут. Бездействие хуже ошибки - оно ничему не учит. Не даёт сил. Веры. Только страх – безудержный и гнетущий. Страх отношений – и, что хуже, страх себя. Он – как вирус, против которого бессильна иммунная система. Запусти его, дай ему развиться - и даже антибиотики не смогут помочь… Страх человеческой близости, страх, что твоя душа не одинока, боязнь, что признание возможности быть понятым кем-то есть отрицание своей индивидуальности – я не знал этого и не видел. Не смел сказать…
Кажется, в болотистой местности, под землёй образуется торф. Если поджечь его -вспыхнет страшный пожар. Но и болота высохнут. Жаль, может сгореть лес и хор чудных птиц. Но всё-таки стоит рискнуть – иного не дано.

Не знаю, будет ли эта запись последней; собственно, сомневаюсь - будет ли? Как хотите, так и понимайте, но это "будет ли" с вопросительным знаком на конце, стало кодовым именем моего сознания. Мне всё это надоело. Конечно, дневник в виду не имеется - у него нет вообще никакого значения. Я к тому, что всё это приложение, придаток к жизни, и я не один из тех людей что матерясь кроют вчерашнее, хоть и понимают - внутри - что оно удалось. Нельзя никогда ни в чём признаваться - окажешься в ловушке собственных желаний. Нельзя себя переписывать, нельзя стать совершеннее но не удержаться от попыток испытать себя и свою жизнь, придти к новому. А новое оказывается не таким уж отличным от старого - всё одна субстанция. Идеи витают в воздухе - только это не идеи, а х*ня какая-то. Меня заело ожидание завтра: оно приходит, проходит и превращается в ненавистное "вчера", которое уже умерло вместе с тобой. А на самом деле, ни вчера, ни завтра - не существует; как такового, нет даже "сегодня" - есть сейчас вездесущее и всеобъемлющее, принимающее форму всего и вся. И от этого тошнит больше всего. Не от осознания, что я маленький мальчик. Не от знания, что не могу познакомиться с девушкой. Не от отсутствия денег. Не от разрушения идеалов. Не от жестокости. Не от противоречащей самой себе вере. А за просто так. От гноя и фальши. От рекламы. От того, что слишком много отношений вокруг - рыночные. Всё покупается и продаётся. Я не говорю о сексе. Я не говорю об одежде. Нет, не стиль, не имидж. Сама жизнь идёт за звонкую монету. Любое её проявление. А любое проявление "человечности" в первозданном смысле этого слова, вызывает недоумение, как минимум. Чаще - отторжение. Чаще - скрываемую ненависть. Я понял, что меня больше всего бесит. Вот это. То, о чём я пишу. Этим пахнет в воздухе - это витает в умах. Моя единственная проблема, что я чувствую. Слишком много вокруг имитаторов. Слишком много масок. Они пугают меня - всё равно что попасть в центр карнавальной толпы... Размалёванные попугаи. Где человеческие лица? Без красок, без преувеличений? Где счастье, а не его подделка. Чувства...это когда ты их просто чувствуешь. А не когда ты думаешь - что это? Это злость? Да, похоже на неё. А радость ли это? Ну, наверное, человек в моём положении должен испытывать радость. Что это? Я его ненавижу или мне насрать?
Так не бывает, но так есть. Я это вижу. Каждый день. Да уж, блять, вот такая херовая глобализация. Держите все меня за смайлик.

Всё. К чёрту. Надоело.
Меняться. Немедля
и бесповоротно.
Как? Будет сил?
Сомненья о сомненьях.
В подкорку вгрызлись.
Хватит. Хватит. Хватит...

Вопрос самоубийства следует обдумать: хоть я и не верю, что смогу. Как это сделать: мерзко, нынче мне мерзко. Я себя чувствую не плохо, а так - никак. И это хуже всего. Когда находишься в состоянии беспомощного ожидания, а потом ответ - и всё обрывается. И так бывает. Раскладывать теперь какие-то варианты, вести диалоги - не стоит. Я не такой, как был и не буду. Что это? За сумбуром мыслей чувствуется предрешённость, и главное: свершение, подтверждение ненавистных теорий. Кое-что, однако, разрешилось. Так вот в чём было дело: корень этих настроений лежит за гранью.

Дождался письма, а читать боишься... Глупенький...

Сказать хочется вот о чём: иногда забиваясь в эту дыру своего кристально чистого сознания, приходишь, к новому. Открывшиеся горизонты безбрежны: не бесмысленны ли? Впрочем, теперь это не так уж важно; страх помогает выжить; страх помогает умереть. Скажи ему - и он покинет навсегда разум твой, только не говори после, что нечего стало делать... Жить... Жить... Это тяжкий труд, для кого-бы то ни было. Личность - это карикатура истории: это не меня убили - нас всех. Чувствуешь запах напалма? В сущности, даже ошибочные суждения есть признак человеческого. Не останется их - уйдёт глубина, сила жизни нашей. И уходит: в небытие, откуда возврата нет и не будет. А иногда нужно просто помнить и не забывать, и тогда, может, смогу продержаться на плаву. Ещё секунду, ещё минуту... И ты со мной. Не жди великих откровений - они фальшивы и несущественны. Корень всех зол и всего добра - ты. Не иначе...