Андрей Коваль
Вот ещё несколько лепт в копилку «обратной перспективы» на языковом материале.
Когда Гомеру нужно сказать «прошлое», он называет его t¦ prÕ ™Ònta, буквально «сущее впереди» («Илиада», I. 70).
В хеттском языке понятие «будущее» передавалось шумерограммой EGIR.UD MI, состоящей из слов EGIR «
В намеченном контексте несколько иными оттенками начинают отливать широко известные слова П. А. Флоренского из "Иконостаса", которые всё же позволю себе здесь воспроизвести:
"Если, например, в сновидении, облетевшем все учебники психологии, спящий пережил чуть ли не год или более французской революции, присутствовал при самом ее зарождении и, кажется, участвовал в ней, а затем, после долгих и сложных приключений, с преследованиями и погонями, террора, казни Короля и т. д. был наконец, вместе с жирондистами, схвачен, брошен в тюрьму, допрашиваем, предстоял революционному трибуналу, был им осужден и приговорен к смертной казни, затем привезен на телеге к месту казни, возведен на эшафот, голова его была уложена на плаху и холодное острие гильотины уже ударило его по шее, причем он в ужасе проснулся, — то неужели придет на мысль усмотреть в последнем событии — прикосновении ножа гильотины к шее — нечто отдельное от всех прочих событий? и неужели все развитие действия — от самой весны революции и включительно до возведения видевшего этот сон на эшафот — не устремляется сплошным потоком событий именно к этому завершительному холодному прикосновению к шее, — к тому, что мы назвали событием х? — Конечно, такое предположение совершенно невероятно. А между тем видевший все описываемое проснулся от того, что спинка железной кровати, откинувшись, с силой ударила его по обнаженной шее. Если у нас не возникает сомнений во внутренней связности и цельности сновидения от начала революции (а) до прикосновения ножа (х), то тем менее может быть сомнений, что ощущение во сне холодного ножа (х) и удар холодным железом кровати по шее, когда голова лежала на подушке (Ω), есть одно и то же явление, но воспринятое двумя различными сознаниями. И, повторяю, тут не было бы ничего особенного, если бы удар железом (Ω) разбудил спящего и вместе с тем во время, вообще недолгого, просыпания облекся в символический образ хотя бы того же самого удара гильотинным ножом, а этот образ, амплифицируясь ассоциациями, хотя бы на ту же тему французской революции, развернулся в более или менее длинное сновидение. Но все дело в том, что сновидение это, как и бесчисленные прочие того же рода, протекает как раз наоборот против того, как мы могли бы ждать, помышляя о кантовском времени. Мы говорим: внешняя причина (Ω) сновидения, которое составляет одно целое, есть удар железом по шее, и этот удар символизируется непосредственно в образе прикоснувшегося гильотинного ножа (х). Следовательно, духовная причина всего сновидения есть это событие х. Следовательно, в дневном сознании, по схеме дневной причинности, оно и по времени должно предшествовать событию а, духовно происходящему из события х. Иначе говоря, событие х во времени видимого мира должно быть завязкою сновидческой драмы, а событие а — ее развязкою. Тут же, во времени мира невидимого, происходит навыворот, и причина x появляется не прежде своего следствия а, и вообще не прежде всего ряда следствий своих b, c, d,..., r, s, t, а после всех них, завершая весь ряд и определяя его не как причина действующая, а как причина конечная — τέλος.
Таким образом, в сновидении время бежит, и ускоренно бежит, навстречу настоящему, против движения времени бодрственного сознания. Оно вывернуто через себя, и, значит, вместе с ним вывернуты и все его конкретные образы. А это значит, что мы перешли в область мнимого пространства. Тогда то же самое явление, которое воспринимается отсюда — из области действительного пространства — как действительное, оттуда — из области мнимого пространства — само зрится мнимым, т. е., прежде всего, протекающим в телеологическом времени, как цель, как предмет стремлений. И напротив, то, что есть цель при созерцании отсюда и, по нашей недооценке целей, представляется нам хотя и заветным, но лишенным энергии, — идеалом, — оттуда же, при другом сознании, постигается как живая энергия, формующая
[181x246]
Ту же непривычную для нас "обратную перспективу" обнаруживаем и в произведениях древнерусской письменности.
“Древние” обозначались словами “первые”, “предшествующие” и т. п., а более поздние — словами “последние”, “отстающие” и т. п. “Летописцы говорили о «передних» князьях — о князьях далёкого прошлого”, — отмечает Д. С. Лихачёв. “Прошлое было где-то впереди, в начале событий, ряд которых не соотносился с воспринимающим его субъектом. «Задние» события были событиями настоящего или будущего. «Заднее» — это наследство, остающееся от умершего, это то «последнее», что связывало его с нами. «Передняя слава» — это слава отдалённого прошлого, «первых» времён, «задняя же слава» — это слава последних деяний”
[Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Изд. 3-е. М., 1979, сс. 254-255, 215].
Андрей Коваль
Итак, для архаического сознания настоящее, как и прошлое, находится впереди, перед глазами, причём оно обладает большей онтологической ценностью, чем будущее. Собственно говоря, настоящее -- в прошлом, то есть далеко впереди. Вот ещё несколько тому примеров.
Пространственные представления развиваются у человека раньше временных, и в древних культурах они проявляют тенденцию доминировать над временными представлениями[1]. Это подтверждается данными языка: на аккадском языке “будущее” обозначается словом ахрату, корень которого имеет значение “быть позади”, а позднее, в Ветхом Завете, слово ришон означает не только “первый” во временной цепи, но также и “предыдущий, предшествующий” в пространственно-временном аспекте, а ахарон есть “задний, западный” в пространственном аспекте и
Андрей Коваль
Попробуем разобраться в этом потихоньку, по частям. Начнём с хронологической составляющей. "Настоящее" для нас -- данный миг, делящий всё на "прошлое" и "будущее". При этом "прошлое" позади, "будущее" впереди -- не так ли?
Но так было отнюдь не всегда.
Психологически вавилоняне, как и шумеры, были ориентированы во времени на прошлое. Если для современного человека “смотреть в будущее” означает “смотреть вперёд”, то шумер или вавилонянин, глядя вперёд, видел прошлое”[1]. Такое восприятие направления времени было на древнем Ближнем Востоке всеобщим.
Андрей Коваль
И в философском языке, и в языке философии, и в философии языка, и в языческой философии термин «настоящее» отсутствует столь же странным, сколь и примечательным образом. Напрасно мы стали бы листать философские энциклопедии в поисках этого «понятия».
Между тем в русском «настоящем» в один гордиев узел завязаны пространство, время и человек с его ценностями.
Вот его значения в древнерусском языке:
1) Нынешний. Яко и в настоящий день сподобил ты еси (Служ. Варл.)
2) Временный, мирской, земной: Овъ презрети сущая (велитъ), овъ же пригвождену быти настоящиихъ (Изб. 1073 г., 30)
3) Praesens (грамм. терм.)
4) Предстоящий, предлежащий: Словеса настоящая (Мин. Пут. XI в., 4)
Андрей Коваль
Посвящается Ганю Ганеву
УФ! Алогической зимою
Из Бузулука с Бугульмою --
В Бугуруслан и Белебей,
Где и патриций, и плебей
Равно ликуют, в небе нощи
Узрев не то святые мощи,
Не то пучок чудных лучей,
Что по наводке стукачей
На мирные ложатся кровы,
Где скринии, стары иль новы,
Хранят в себе дукатов звон,
Иль векселей и чеков сон...
Наздраве, кризис мирозданья!
Да здравствует война миров!
Лишь вышел бы отттуда Ганю
И вдохновенен, и здоров!
Кирдык всей банковской системе!
Капитализм уже не в теме!
Щас будет новый мирострой,
Где всяк герой портки-с-дырой.
О чём бишь я? Вот-вот: о чём же?
Да ни о чём.
Лучей пучок
Узрят и господа, и б
Андрей Коваль
Знаменитый "Чингисов камень", то есть единственная каменная стела, в надписи на которой присутствует слово "Чингис", обнаружен в Нерчинском округе Забайкалья и хранится сейчас в Государственном Эрмитаже Санкт-Петербурга. В 1818 г. выдающийся исследователь Сибири Г.И. Спасский впервые сообщил о Чингисовом камне в "Сибирском вестнике".
Ламы и толмачи Забайкалья легко читали на камне имя Чингисхана, поэтому стела и стала известна под этим названием. В 1829 г. памятник был отправлен из Нерчинска в Петербург, где был передан в Азиатский музей Академии Наук. В 1936 г. камень поступил в Эрмитаж.
"Чингисов камень" был найден недалеко от городища, входившего во владения Есунхэ. В честь окончания победоносного похода против Хорезма Чингисхан устроил пир и военные состязания. Надпись на камне уйгуро-монгольским письмом гласит (по тексту Эрмитажа):
"Когда после завоевания сартаульского (исламского) народа Чингисхан собрал нойонов всего монгольского улуса в местности Буха-Суджихай, Есунхэ выстрелил (из лука) на 335 саженей". (335 саженей составляют приблизительно 400 метров)
По другой версии перевода (в редакции Д. Банзарова):
"Когда Чингисхан, после нашествия на народ сартагул (хивинцев), возвратился, и люди всех монгольских поколений собрались в Буга-Сучигае, то Исунке получил в удел триста тридцать пять воинов хонгодорских".
Андрей Коваль
На протяжении многих столетий текст древнекитайских книг неоднократно переписывался, а потом и перепечатывался. В этом одна из причин того, что дошедшие до наших дней письменные памятники по истории Китая, как правило, требуют специального текстологического исследования для выявления многочисленных описок, опечаток, искажений, пропусков и позднейших вставок (интерполяций). ... Использование письменных источников возможно лишь при условии предварительного решения ряда сложных проблем их «внутренней критики».
[ХИДВ 1980, ч. 2, сс. 156-157].
Неудивительно поэтому, что такие канонические сочинения, как “Луньюй” ("Беседы и суждения" Кун-Фу Цзы), тщательно ограждались от такого рода “порчи”. Текст «Луньюя» был канонизирован в ханьский период (III в. до н.э. — III в. н.э.); при династии Тан (618-907 гг.) он был выбит на каменных стелах. С тех пор не только нельзя было добавить хоть один иероглиф, но даже невозможно было поменять их местами.
[Переломов, с. 173].
[216x223]
Андрей Коваль
Вдвоём с А. Ю. у на квартире у Г. Первый этаж старинного (XIX в.?) дома; дверь в квартиру, как это бывает в Одессе и других южных городах, ведёт прямо из дворика, выложенного серой плиткой. Да, точно: обстановка скорее южная.
В дверях встречают хозяева. Г. выглядит вполне опустившимся: мутный взгляд, белая щетина, несвежая голубая клетчатая рубашка, мятые брюки. Жена его — не реальная И. Ю., но какая-то другая, очень доброжелательная и подтянутая пожилая женщина.
Заходим в квартиру. Планировка её сумбурна: сразу за входом что-то вроде клетушки для дворника или привратника, где возле стены со старым пыльным ковром стоит ветхий диванчик. Дверь из неё ведёт в двухэтажную залу — впрочем, не слишком большую, но всё же с лестницей и галереей на втором этаже. Кажется, ни единой книги нигде не видать.
Стоя ведём какой-то незначащий разговор, коего не запомнил. Общая интонация сцены не то чтобы идиллическая, но, во всяком случае, в высшей степени мирная и дышит, в общем-то, взаимным безразличием. Туда-сюда барражирует их дочка, рыжеволосая красотка лет восемнадцати (таковой «в реалке» у них не было).
Разговор длится недолго и завершается неожиданно. Г. вдруг выкидывает странный фортель: глядя куда-то вбок, легонько приседает на правой ноге и, откачнувшись вбок, делает широкий мах правой рукой. Этот мах неожиданно ловко завершается тем, что Г. приоткидывает занавеску, скрывающую нишу в стене, и выхватывает с полки бутылку. Не говоря ни слова, демонстрирует её на вытянутой руке всем, to whom it may concern. Жена его подаёт два стакана, и он наливает в каждый
[224x269]
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ НАЛИМОВ
(1910–1997)
О жизни в колымских лагерях:
«Сновидения играли особую роль. К ним я готовился, в них всматривался, их пытался понять. Они были неразрывно связаны с текущей жизнью. Многие сны предсказывали. Так, скажем, в лесу надо было, не опаздывая, прийти “домой” в день приезда кассира, иначе останешься без очередной получки. Другие сны извещали об удалённых событиях. Так я узнал сразу же о смерти отца, о гибели на фронте моего друга. В сновидческом состоянии я пытался внушить самому себе возможность увидеть положительные значительные образы: идущие часы или васильки — цветы цвета моих глаз. Но долго-долго такие сны упорно не приходили.
И всё же я понял, что дневное сознание может задавать вопросы, на которые ответы могут приходить в сновидениях или в минуты пробуждения. Отсюда и пословица: “Утро вечера мудренее”. Смысл этой пословицы особенно отчётливо проявляется в критических жизненных ситуациях».
[Налимов, 1994, сс. 204-205].
Ригведа, X. 129[1]
Перевод Андрея Коваля
1. Тогда ни не-сущего, ни сущего
Не было, ни поднебесья, ни неба.
Чтó сновало? Куда? Под чьим укрытьем?
Чтó за вода была, глубь и пучина?
2. Не было смерти, не было бессмертья,
Не было различья меж днём и ночью.
Тó-Одно дышало себе, не дыша,
Артур Шопенгауэр
Ради истины, какова бы она ни была, я отмечаю здесь сон, который приснился мне накануне нового 1831 года, и который я принял за предвещание моей смерти в этом году. В возрасте 6–10 лет моим лучшим другом и сверстником в детских играх был мальчик по имени Готтфрид Иениш, умерший, когда мне было 10 лет, во время пребывания моего во Франции. В последние 30 лет я очень редко вспоминал о нём. Но в упомянутую ночь мне приснилось, что нахожусь в какой-то незнакомой местности, в поле, где стояла толпа мужчин, и среди них выделялся один высокий, стройный господин, которого представили мне как Готтфрида Иениша. Этот сон побудил меня оставить Берлин при появлении холеры в 1831 году. Очень может быть, что сновидение имело значение гипотетической истины или предостережения, т. е. что если бы я остался в Берлине, то, может быть, умер бы от холеры. Вскоре по прибытии во Франкфурт я имел наяву настоящее и вполне отчётливое видение: то были, как мне показалось, мои родители, причём в руках покойного отца была свеча. Я истолковал себе это видение в том смысле, что переживу свою мать, которая тогда была ещё жива.
Новые афоризмы, 194, пер. Р. Кресина; цит. по: Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Минск. «Литература», 1998, сс. 1354–1355.
Андрей Коваль
— Там, откуда вода течёт.
— ?
— Откуда течёт вода, что мы пьём?
— Не знаю.
Безвестный сотрудник газеты «Южная правда», г. Николаев, A. D. 1986
«Посмотрите, сколько вокруг зелёных газонов. Даже на центральных улицах их нет, и трава на них засохла».
[295x400]
Андрей Коваль
There was an old guy named Ambrose
Who wrote some whimsical prose.
When they swore him, he said:
«I talked through my hat —
And now I pay through my nose!»
Велимир Хлебников
«Вы помните, какую иногда свободу от данного мира даёт опечатка. Такая опечатка, рождённая несознанной волей наборщика, вдруг даёт смысл целой вещи и есть один из видов соборного творчества <выделено мной — А. К.> и поэтому может быть приветствуема как желанная помощь художнику» («Наша основа», § 1, Словотворчество).
Цит. по: [Хлебников, с. 627].
АНДРЕЙ КОВАЛЬ
СЕНИ ОСЕНИ
Сестре Магдалине
Дорогая сестра Магдалина!
Вашей весточке искренне рад,
Хоть приметы осеннего сплина
Там и сям в Ваших строках пестрят.
Что ж: возможно, конечно, (офф-)шоры,
И мурашка, и кнут, и узда…
Только чтó ж эти створы, заборы, запоры
(Сущая белиберда!),
Эти белки да палки в колёсах рабов,
Заунывное пенье да пени,
Если выставлен я, как кадушка грибов,
Велелепныя в осени сени —
Во кленовые, новые?
Тешит мой взор
Пестрорядье решетчатых веток
(Нет: криветок-приветок!).
АНДРЕЙ КОВАЛЬ
Страница из журнала с фотографией долговязой девицы в чёрном платье и розовом платке. Под фотографией:
Ольга Наван
Особый работник специального отдела
На обратной стороне — её картина в современном стиле, кричащем и безвкусном. Широкая панорама с разнообразными сюжетами. В левом верхнем углу несколько танков; когда я смотрю на них, они начинают двигаться. В правом нижнем углу — бескрайнее пространство унылого такыра, по которому несётся на двух ногах огромный динозавр. Между ними — лес, полный omnibus et quibusdam aliis (всего и ещё кое-чего). Называется картина «СТРАННЫЙ ТАНЕЦ».
«Подарок от бывшей ученицы», соображаю я. «Только вот когда там, что там — не припомню».