"Предлагаю похерить игру в поцелуи и пойти жрать".
За проводами - солнце. Оно разрезанно на части, я говорила про это. Река течет внизу, на склоне. Со склона можно упасть, я обычно не подхожу к краю. В лесу - через поле - елки и сосны. На них - игрушки, из года в год. Река может исссохнуть, солнце пропасть, тучи заглушить гул проводов. Но игрушки остануться. И сосны. Даже грязь в ручье, которого нет.
Лето и пахнет смолой и теплом. Не солнцем, им пахнет детство, не лес. Здесь только смола, которая течет по дереву, ниже, падая на траву. И чуть заметный запах проводов, напряжения, растворенный в воздухе.
На её ладони - серийный номер. Он въелся, чернила текут по руке, до пальцев. Текут и - в ряд - числа. Текут, текут, текут. Её номер - всё, что отличало её. Здесь у каждой - номер. И мы все - в номере. На всех - номер, написанный между косточками на спине. На ладони - свой, личный код. И чернила текут по коже. Её чернила.
Когда часы стучат несколько раз, я знаю, что мне нужно уходить, встать с её койки, жесткой, скрипучей койки, положить ладонь на дверь, на железо, оно как и её руки - холодное. Затем - стук молотка, дверь - нараспашку, я никогда не смотрела на неё, не прощалась.
Я никогда не видела неба. Здесь основное слово - никогда. Все словари, не найдут слова точнее. Только - никогда, never. Её слово, в её зрачках, на губах, номере. Номере, который никогда не стечет чернилами на пальцы. На небе, которое я никогда не увижу, тоже - never. Наверное, небо - само слово, я не знала даже, что значит - небо, пока мне не показали газету, с картинками. Газета не была похожа на документы, которые я читала раньше. Документы были небольшими, у них были номера, и имена, имена и никакого кода. И - нет ни картинки.
У неё руки - кожа, и по коже - нити, синие, как небо. В документах такие были у тех, кто управлял другими. Как наши доктора. Не девочки с номерами. Только тот, кто выше, мог касаться руки с нитками, как небо. Иметь их. Я хотела стать выше.
Я увидела её в комнате, там доктора касались её руки, головы, писали что-то. Её глаза смотрели куда-то вверх, на трещины, на лучи, лежащие на земле. Тогда я не знала что лучи - солнечные линии, сейчас - знаю. Но моё солнце, мои лучи, моё небо были в ней. Я не хотела делить их ни с кем. Ни с докторами, ни с людьми за стенами дома.
Я сразу поняла, как только увидела её, увидела её руки, ещё без номера, что между ней и тем, что вверху есть связь. Тонкая нитка, между ней и небом. Я хотела, чтобы доктора дали ей номер, не хотела терять её. Номер дал новую связь, дал её мне. Теперь её тело - грязь и номер. На спине, между косточками, на руке.
Я часто читала, читала всё, что можно найти. Её нельзя читать. Только номер, только то, что написанно на руке. Её касались доктора, я, ещё, ещё... Я думала, что её номер - только мне, но мне просто дали играть, долго играть, пока чернила текут по коже.
Её кожа, как небо, того цвета, как в газете, падало в дыру. Как в документе. Что-то синее текло на траву, губы, как снег, тело, как снег. Но тогда я не понимала, что такое - снег. Только - никогда, never.
Всё-таки всё получилось.Нужно делать уроки, мне не проставили, нужно пойти покурить, нужно узнать сколько надо на подарки, я сижу и вижу экран. У меня есть книжки. Много, много. Хочу быть как все, очень хочу. Но уже поздно. Всё, нужно пойти покурить и до д.м.
Падать, падать, падать. Скользко и сыро. Скоро - снег. Мокрый, липкий, холодный. Всё, курить.
"У меня на одной стороне, справа, миллион седых волос. С самого детства. И все-таки иногда я держусь, будто мне лет двенадцать. Так про меня все говорят, особенно отец. Отчасти это верно, но не совсем. А люди всегда думают, что видят тебя насквозь. Мне-то наплевать, хотя тоска берет, когда тебя поучают - веди себя как взрослый. Иногда я веду себя так, будто я куда старше своих лет, но этого-то люди не замечают. Вообще ни черта они не замечают"
- Мне холодно.
Два человека говорили у моря, у самой воды. Маленькая лодка, старая, почти залитая водой, стояла у причала. В лодке сидела птица и переступала с ноги на ногу, пытаясь согреться. Женщина дрожала, дышала на ладони, смущенно улыбаясь мужчине.
Женщина приехала сюда случайно, приехала и осталась навсегда.
- Подожди ещё немного, скоро я поведу тебя куда-нибудь и напою. Ты согреешься.
Было тихо, у моря почти всегда тихо, когда люди расходятся, удаляются с пристани. Такое происходило почти каждый день, ближе к вечеру. И тогда оставалось только море, птица в лодке, дома на берегу. И двое, у самой воды, смотрели на небо, говорили.
- Мне надоело ждать. Я хочу уехать, хочу учиться, хочу говорить с людьми.
Когда женщина гуляла по улицам города у моря, она видела людей, рассматривала, спрашивала что-то. Они были похожи, говорили одинаковыми голосами, одинаково улыбались, одинаково шли, наклонившись к земле. Она боялась, не понимала, но всё равно выходила из дома и смотрела, смотрела, смотрела...
- Я больше не верю в тебя.
Когда мужчины не было дома, она ждала его у двери. Они снова и снова приходили к морю, смотрели на него и молчали. Женщина вообще любила море, любила небо, темное, тяжёлое, даже птицу, птицу никогда не покидающую лодку.
- Я не могу оставаться в городе, которого нет.
Женщина, с которой она как-то заговорила на улице, смеялась не по-настоящему. И тогда это действительно напугало её. У садовника и человека, каждое утро приносящего газету, голоса напоминали звуки, с которыми весло опускается в воду. Тогда она перестала даже улыбаться.
- Материала достаточно чтобы создать новое море, новое небо, новую лодку, птицу...
В доме на берегу моря не было телевизора, в газете, её приносили каждое утро, ничего не писали о мире. Книги на полке нельзя было читать - они были пустыми. Мужчина и женщина почти не разговаривали. Иногда просили что-то передать, говорили о погоде - это всё. Но даже погода в городе никогда не менялась - тепло и сырость.
- Ты даже придумать ничего не можешь.
Женщина не знала где мужчина, когда находила на столе записку, когда опять ждала у двери. Пытаясь развлечься она рассматривала границы берега, которые за пару километров, за воротами города были совершенно пустыми. Записка была написана ровными буквами, ровно посередине.
Женщина медленно пошла к причалу, где стояла лодка. Наклонилась, вошла в неё, птица испуганно встрепенулась и взлетела. Скоро женщина уже не могла видеть мужчину бегущего по пристани, города, птицы...Лодка покачивалась на воде, море падало в пустоту, и она приближалась к краю, радостно улыбаясь чему-то.
- Пошли, больше здесь делать нечего.
Мужчина и женщина медленно уходили к дому у моря. В лодке сидела птица и смотрела на небо, в городе было тихо. И женщине казалось, что она соскучилась по нему, будто не видела уже давно.