Почему люди умирают?
Мне страшно за тебя.
Это цитата сообщения Hava Оригинальное сообщение
Zog nit keynmol
За тобой приехали, за тобой опять приехали, словно не было этих трех лет, и ты, вся молодая и легкая, ставишь правую ногу на подножку, и взлетаешь на сиденье, твое тело помнит, как это делается, оно помнит все, оно ничего не забыло, оно помнит эту легкость, эти свои джинсовые колени, и этот ветерок из окна, и этот взгляд искоса, и эту радость, оно сберегло это для тебя, твое тело, оно сберегло для тебя все, от чего ты отказалась, спрятало и сохранило.
Ты забыла, а оно помнит, как оборачиваться, и как запрокидывать голову, и что чувствуешь, когда твою руку накрывают другой рукой, и весеннее солнышко слепит тебе глаза, и ты действительно не видишь, что это другая машина и другая рука, и волосы на этой руке совсем другого цвета, а оно и не знает, что есть на свете разные цвета, оно, твое тело, оно просто делает, что умеет, оно просто тащит из себя эту нитку радости, как паук, как шелкопряд, оно живет с этой катушкой внутри и плевать оно хотело на эти твои потери и эти твои решения, и вообще на все эти глупости.
А если ты снова вздумаешь с ним бороться, то неизвестно еще, кто дольше проживет. Потому что у него внутри - катушка, а у тебя внутри нет вообще ничего.
Это цитата сообщения jan-coo Оригинальное сообщение
Без заголовка
Мне приходится врать, бесконечно тебе врать, как я могу тебе объяснить, показать, дать прочитать закрытую запись, документ .txt в запароленном архиве, если ты меня любишь? Ты все прочтешь сам, будет уже слишком поздно, в лучшем случае, разумеется, я буду уже мертва, но у меня волосы на голове встают дыбом, когда я думаю, что ты это читаешь. Стоишь у меня спиной и сжимаешь мое плечо.
Покажи мне его, первого, наглого лжеца, вслед за котором поколения безчувственных кусков плоти только и вторят, что любовь - это прекрасно. Покажи мне его, я плюну ему в лицо. Нет, лучше я прочту ему это.
Представь, что это возможно, - натянуть первую струну так сильно, чтобы она заменила шестую. Представь, что будет, если по ней ударить. На этой струне невозможно играть в той же степени, в коей и мне невозможно жить. Ты не умеешь, но пытаешься. И ты играешь. И от боя взглядов, от моего молчаливого воя, должны лопаться стекла.
Но ничего не происходит. Ты помнишь, как тиха ночь, покойно дыхание и ничего целее наших стекол не выдумали еще химики? Моя каждая новая ночь страшнее предыдущей, мне не выбраться из-под тяжелой руки, я карабкаюсь и путаюсь, глушу рыдания в пространстве между наволочкой и твоими волосами. Мне представляется, как я сижу на тебе, голая, многорукая, как многорукий Вишну, и в руках моих стакан медицинского спирта, обугленный фильтр дешевого Далласа, дегидрированный продукт в пластмассовой коробке, да, он самый, быстрого приготовления, с курицей на этикетке, пачка пастинора и пульт от телевизора. Ты видишь меня такой, знаешь меня такой, кто я для тебя? Для тебя я безусловно живая, безусловно живая мягкая плоть для ножевых ударов люблю, люблю не просто, а за, не просто, а больше, чем, но меньше, а что еще? Осадок от меня, живой и воющей, в твоей голове, дешевле тысяч таких обесценившихся от кризиса люблю, тысяч моих вскрытых рук, в которые вцепились все, кто только тебя видел. Отчего я становлюсь беспокойна, когда они подходят к тебе? Лишь потому, что они подходят к нам, а значит, и ко мне. Они спят и видят, как своими губками смывают мою радругу, мою, до-тебя, настояющую радугу, а ты подпускаешь их ко мне, совсем не думаешь обо мне. Я только хочу сказать о несуществовании бывших рук и случайных касаний. Руки всегда настоящие.
Я не хочу быть упокоенной под памятником "Я тебя любил", мне никогда не было так страшно за себя. Мне одиноко и хочется Человека, а кругом одни только общие знакомые.
Это цитата сообщения Иден Оригинальное сообщение
Проигрываю.
Как я хочу быть нормальной. Здоровой, адекватной. Это не стремление к конформизму, тут другое значение слова. Как я хочу наконец выздороветь.
Ты ставишь рядом с моей койкой горы лекарств, я же полуснисходительно отхлёбываю ложечку и отворачиваюсь дремать к стенке - на сегодня хватит. Так я не выздоровлю, и Ты, зная это, ждёшь, когда же я наконец сяду и съем все эти кажущиеся поначалу горькими таблетки.
Я завидую, вопросительно оборачиваюсь к Тебе - почему им можно? Ты качаешь головой - и им нельзя. У меня достаточно знаний, и достаточно же глупости, чтобы в сумме получить страдания.
Я не это тело, не этот ум, не мысли, не желания. Я просто облеплена всем этим, это не моё. Это ужасное промежуточное состояние, когда знаешь, что нет иного пути, нет иного пути, нет иного пути, но всё ещё болен. Я стараюсь хитрить, выбираю то, за что будет просто меньшее наказание. Мне немного боязно это говорить, но хочется просить несчастий, унижений, неудач. Чтобы протрепать как следует все эти налипшие оболочки. Мне ничего не сделается, что бы ни происходило, со мной не произойдёт ничего. Поэтому не балуй меня, не осуществляй мои желания, не спасай меня от последствий моих же глупостей. Каждый раз, когда мне хочется провалиться под землю, я вспоминаю про Тебя. Мне страшно, что Ты услышишь эти слова, но я зажмуриваюсь и твержу: не жалей. Используй их как своё орудие, бросай камни, чтобы, как из ковра, выбить эту мутную пыль глупости. Пусть я лучше упаду лицом в грязь, чем упаду.
В городе снег пахнет теплым молоком. И если зимой встать под свет какого-нибудь фонаря, запрокинуть голову и смотреть, пока из-за снега, что тает на лице, на щеках, течет капельками по очкам, не появятся блики, маленькие огоньки - от снега.
Можно долго стоять и ждать этих капель, ждать пока на тебя упадет много снежинок, ещё - пока не замерзнешь. В холод мерзнут пальцы на руках, ты прячешь их в карманы идешь дальше. По шоссе, вдоль дороги, над которой плакаты, название города, пожелания жителям и маленькие огоньки на проводах, разрезающих небо на части.
Ты идешь и чувствуешь запах молока, такой сильный, что снег, если зачерпнуть его в ладони, поднести к своему лицу - можно лакать, как собака из миски теплое молоко. И будут и огни на шоссе, и на очках, и где-то гирляндами - на проводах. И он будет падать, на траву, на качели где-то за оградой старого парка, на белье, на клетчатые занавески в домах. Больших домах маленького города, на который ты смотришь через несколько свернутых газет, билетиков на метро и трамвай.
Холод гонит куда-то к теплу, и ты идешь, к какому-то дому, где окна светятся разными цветами, искрит телевизор, и осторожно заглядываешь внутрь каждого - так высоко, как можно зацепить взглядом. А потом, если не найдешь ничего, идешь дальше, по снежинкам на дороге, оставив там пару следов, до следующего дома, до нового тепла.
И тихо начинаешь скулить, становится страшно, зима - не время жить на улице, люди больше не жгут даже мусор, и только если повезет - ты забегаешь в теплый подъезд, жмешься к батарее, и чувствуешь как кожа, даже кожа, пахнет жженой псиной шерстью. Потом становится противно, и ты опять уходишь на улицу, идешь куда-то вниз по склону - там река.
Река грязная, рядом горят огни какой-то фабрики, они горят всю ночь, и если зажмуриться - то видишь теплый закуток под лестницей, окурки на полу, ткань и чьи-то ноги, женщин в халатах, мужчин в грязных ботинках, других людей, остановившихся ненадолго, и тут чья-то рука - человек склонился, у него в руках миска с молоком, которое пахнет снегом.
Ты тычешься носом в эту руку и чувствуешь мягкое прикосновение. Кто-то чешет тебя за ухом и зовет, а ты лежишь, спрятав морду в мокрые лапы и тихо скулишь, потому что не веришь, и глотка привыкла больше, чем лакать что-то из миски. Ты засыпаешь и видишь, как медленно образуется тонкая щель, из неё идет тусклый свет, щель всё шире и шире, и ты бежишь туда, к ней, опять к снегу.
Ты идешь по мосту, справа кладбище, там можно что-то стянуть, но ты опять идешь, и знаешь, там ты останешься, ляжешь у какого-нибудь камня и станешь ждать, пока не прилетят птицы, или, если хватит сил, выроешь нору в белом, холодном песке, и ляжешь там, и будет тихо.
А значит, ты идешь через мост, потом к перрону и лесу, куда-то вверх, в гору. Там тоже станет тепло и ты помнишь запах прелой листвы и солнце, и людей с лопатами и мешками у стен больницы. Не важно, что в этих мешках, пусть даже мертвые цветы или лекарства, или те же листья, ты чувствуешь запах гниения и бежишь, когда люди зовут тебя к себе.
Остается решить: дорога и капли на шерсти, которое если сощуриться становятся маленькими огоньками, и сверкают, и на тебе, и на шоссе, и даже на маленькой кукле из пакета, которая давно повисла на проводах и можно так стоять и радоваться этому сиянью очень долго, пока не замерзнут лапы, пока не придется опять быстро бежать, поджав хвост, от визга машин.
Или идти до перрона, до какой-то из табличек и тусклого света вагонов. Пара людей на лавочках и внутри электрички, где тепло от дыханья, которого не хватает на всех. Лечь под лавку и лежать, ждать пока закроются двери, и под стук колес уедет куда-то по мосту большой дом на колесах, и на прощание мигнет теми же огоньками, а может быть это просто тает снег.
Ты идешь к автобусной остановке, снег тает, и почти везде видна трава. На тебе смешная ленточка, на лапе, и ты катаешься по земле, мокрой и грязной, разрываешь её клыками. Ты чувствуешь запах дома, на себе, на шерсти и он смешивается с запахом земли, и ты тычешься в неё носом как в миску с молоком.
- Привет! Я тут и до меня не докричишься, привет!
- Просто не думай о том, где ты что-то потерял. Нет смысла бегать вокруг того, кто не способен простить ненормальность, или хотя бы забыть о ней.
- Ты идиот!
- То что ты меня придумала совсем не означает что...
Это цитата сообщения Ego_Inside Оригинальное сообщение
Вы, Парфён Рогожин, можете совершенно не волноваться. У меня от таблеток — никакого энтузиазма к женщинам.
— Да ты, брат, дурачок, видно.
— От вас ничего не утаишь. На то вы и генерал.
Нет, я таблетки не люблю. Я ими давлюсь. Мне больше нравится рыбок разводить. Так что я в наркотиках совсем не нуждаюсь. Я и без них вижу жизнь живописной. У меня и справка есть.
Какой вы искренний человек… как пожарный.
Я вами доведена до точки сборки. Вы меня под Pink Floyd невинности лишили и к дзэн-буддизму пристрастили, а сами жениться на другой задумали?.. Я вас наверняка в подъезде серной кислотой оболью. В суд подам. За растление несовершеннолетней гражданки Украины. И деньги здесь ни при чём - я ими пользоваться не умею!
— Обратите внимание, Гавриил Ардалеонович, о чем думают современные дети.
— А чё такое? О том же и думают. Сиськи-письки.
— Да, вы правы, но вы посмотрите, какой динамической любовью к жизни наполнено каждое слово - «Хочу бабу потолще. Коля М.»
— Дурная баба беспорядочного образа жизни.
— Скажи спасибо, что тебя в квартиру впустили. Твоё место не в приличном доме, а в публичном.
— А я куда пришла, позвольте уточнить.
Спасибо, князь. Вы настоящий дворянин. И программист.
Поехали. Только за виски заплати, а то у меня платиновая American Express, не везде принимают.
— Как вы определяете, где вы находитесь?
— По приборам.
Вы не всему верьте. Генерал Иволгин все-таки иногда искажает действительность. По привычке. Противника дезинформирует.
Я, голубчик, не пью, не курю, не колюсь и не нюхаю. И компьютером не увлекаюсь.
А уж драться я совсем не пристрастен.
Исключительный вы человек!
Я, в отличие от некоторых пожилых генералов, правды о себе сказать не боюсь. Я и сам воплощенная правда и честь.
Продолжим, господа, наши торжества истины!
Ах, господа, я такая проказница!
Так вот что я вам скажу, господа генералы. Замуж мне недосуг. Идите все в жопу.
Буэнос диэс, голодранцы.
И пошел я спать и все забыл. Потому что пьян был. Два дня до этого у Марины зависал в половых излишествах и беспробудном алкоголизме.
— Ганя! Правду говорят что вы за рубль Родину продадите?
— Продаст. Ну за рубль может и не продаст, но за два — точно.
А я вот не знаю: то ли утопиться, то ли застрелиться, то ли, Парфён, за тебя замуж пойти, - что в принципе одно и то же.
Не расстраивайтесь, Парфён Семенович. При вашей красоте и остроумии вы еще найдете свое счастье.
Скажите, князь, а вы и на самом деле хотели на Настасье Филипповне жениться? Вот что вы все в ней нашли? У нее, наверное, болезни какие-нибудь нехорошие.
Сказочный долбоёб. Зачем его только из больницы выпустили?
- Товарищи, мы тут говорим, а там все стоит.
- Что стоит?
- Всё стоит.
Смерть эксплуататорам и программистам!
Хороший ты мужик, князь, да больно неземной. Не жалей меня, я этого не заслужила и тебя абсолютно не достойна.
Я все время размышляю, зачем я деньги вернул? Ведь так все ладненько получалось: интересная работа, начальный капитал, небольшое предприятие по утилизации промышленных отходов, и, как следствие, улучшение характера и прекрасный аппетит.
— Да, по всему видно, хороший раствор.
— Определенно, не все в порядке. Может, заранее скорую вызвать? Мы и потащимся и спасемся заодно.
— Вы не бойтесь. Я этот раствор знаю. С него всегда такой приход.
— Я готов слушать вас всю свою биографию.
Ваше сиятельство, господин Рогожин изволит пригласить вас сегодня к четырнадцати ноль-ноль на французский обед при свечах в дом одной известной вам особы. Машина подана.
- Чушь, он не меня любит, а тушенку.
- Может оно и так, но я и Вас нахожу большой приятностью, а тушенка нам пригодится для питания.
- Три вагона?
- Два продадим, купим сантехнику.
Четыре миллиона в месяц. Я на эти деньги хотел цирк для бедных детей построить. В Цюрихе. Но наверное еще останется.
Все-таки дураки друг к другу тянутся.
Наркотикам нет! Что такое наркотики? Разве это удовольствие? Хаос один. И кто их придумал? Хиппи некультурные. А водку? Сам Менделеев. Великий ученый. Отец всей химической таблицы элементов. Светоч.
А настоящая водка — это не пьянство, а ключ к своей совести! С неё-то и начинается настоящая мудрость.
Это цитата сообщения lj_lllytnik Оригинальное сообщение
В окнах маячат узкие тени веток.
Он открывает дверь, раздвигает шторы.
Он говорит, проснись, за окошком лето,
Смоемся к морю.
Он говорит, я умру, между рёбер колет.
Он говорит, хватит игр, я сдаюсь, послушай.
Он ей приносит вредную кока-колу,
Гадкие суши.
Он начинает кричать: ну чего ты хочешь?
Каждое утро мольбы, уговоры, пассы...
Я прекращу войну, я построю хоспис,
Встань, просыпайся.
Слухи о спящей принцессе катают в прессе.
Капли, панк-рок, инъекции, лёд за ворот...
Десять придворных врачей казнены, и десять
Ждут приговора.
Старый король смолит, утонувши в кресле.
Он ведь неплохо танцует, воюет, чинит…
Он устранил бы любую причину, если б
Знал, в чем причина.
Ни прорицаний, ни яблок, ни ведьм, ни прялок,
Всё было в норме, во всяком случае, внешне.
Просто причин просыпаться ничтожно мало
Глупость, конечно.
Вечер неспешно стынет, приказы розданы.
Сказка идёт, как идёт, и не поспоришь с ней.
Старый король закупается папиросами,
Мазью от пролежней.
Это цитата сообщения Mifepristone Оригинальное сообщение
Твой самый лучший антидепрессант - по роже уебать(с)
Я спала с мальчегом - теперь он наркоман.
Я спала с мальчегом - теперь он алкоголик в самой запущенной стадии.
Я спала с мальчегом - теперь он шизофреник.
А я такая аниме-кавайная сижу в пустой квартире и психую.Люди отнюдь не тянутся ко мне.Сижу и смотрю гейское аниме. И кофе пью.
Это цитата сообщения lj_lllytnik Оригинальное сообщение
запись девятая
Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.
Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося на ладони...
Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.
Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.
Я не люблю когда меня трогают, берут за руку, наклоняются к лицу, ведут к двери, дергают за рукав, да вообще, когда касаются тела. Особенно когда на мне нет одежды. Я могу коснуться человека, к которому привыкла, но это не значит, что он может коснуться меня. Неважно, эти люди опять порезали мне палец, в который раз за месяц.
Это цитата сообщения Чай-ка Оригинальное сообщение
Тех, кто тебя любит, нужно убивать.
Лучше прямо сразу, как только заметишь этот собачий взгляд, неотрывно следящий за твоим лицом, эти брови домиком и рот арочкой, эту манеру бродить за тобой из комнаты в комнату и всё время держать тебя в поле зрения. Разумеется, жалко, и кажется, что пока не за что. Но сделай это сейчас, иначе будет поздно.
Потому что он, любящий человек, выроет неподалёку тёплую затхлую норку, из которой будет некоторое время наблюдать за тобой, а потом начнёт наступать, слегка подталкивая и даже подтаскивая, чтобы ты просто заглянул, только одним глазком посмотрел, как у него всё замечательно. Ну да, уютненько…. Всегда тепло, еда, чистая постель, множество занятных безделушек, каждую из которых он готов подарить тебе, - мило, хотя и душновато. Ближе к зиме тебе начинает казаться, что это даже хорошо, когда ниоткуда не дует.
Возможно, в этом году ты устоишь и, кое-как перезимовав в сугробе, встретишь весну свободным, почти свободным, потому что между лопаток у тебя поселится ощущение красной точки, оптического прицела его любящего взгляда.
И ты привыкнешь, что иногда всё-таки нужно звонить. Хотя бы отвечать на эсэмэски. Хотя бы есть его стряпню раз в неделю. Хотя бы спать с ним раз в десять дней. Потому что любит.
Потом приходит неизбежное чувство вины – кажется, что ты губишь его жизнь, бездумно пользуясь теплом его сердца и ничего не давая взамен. И однажды, когда вечер твой будет особенно одиноким, ты придёшь к нему без звонка и останешься.
Потому что приятно увидеть, как его лицо озаряется счастьем только оттого, что ты рядом. Чувствуешь себя волшебником. Нужно ли говорить, как это закончится? Как его объятия станут всё теснее, твоё личное пространство всё меньше, его просьбы превратятся в требования и счастье на его лице сменится капризно-раздражительной маской.
Поэтому убей его сейчас.
А потом, когда останешься один, загляни в шкаф и достань из-под вороха белья фотографию того единственного, кому хотелось отдать свою жизнь, кто умел делать тебя счастливым, от кого невозможно было отвести глаз.
Того, кто убил когда-то тебя.
marta-ketro(с)
Это цитата сообщения jan-coo Оригинальное сообщение
Он точно там был. Когда я подошла, он был там - в зеркале.
Он был маленький кудрявый. Он был такой плюгавенький, такой большеносый и такой печальный, такой, что утирал сопли смычком. А в правой печальной руке - скрипка. Он картавил даже в мыслях, поэтому он терпеть не мог думать о Г'ебг'анде, Г'астг'елли, а особенно он ненавидел Г'астг'елли стаг'шего. Он ненавидел географические анекдоты и молил своего иудейского бога о том, что на самом деле он чех, юкагир, алеут, ну или, на худой конец, англичанин.
"Одно лицо", - сказал кто-то, и я насторожилась.
Я боюсь зеркал, я заворачиваюсь в красное стеганое одеяло (и вата из него сыпется коммунистически белая), крашу волосы красным, и ногти красным, и на ногах тоже, но ночью просыпаюсь в холодном поту от того, что чувствую, как мою правую руку оттягивает скрипка.
Я подхожу к зеркалу и говорю: "Ррр". Из зеркала он смотрит на меня своими огромными черными глазами и шевелит носом.
Я могу распилить себе вены и вылить шестьдесят миллилитров еврейской, сто миллилитров татарской, еще сто будет русской, а все остальное - то, что горит, но зачем мне это, когда гнусные происшествия в стенках черепа грызут меня, как стая голодных циррозов? Я вижу там его и скручиваюсь. Он несчастен по природе своей, но чем я могу помочь, теряющая и потерявшаяся? Он - во мне, и кислотой не вывести. Я пью как лошадь, но не пьянею настолько, чтобы забыть о том, что я всего лишь плохо сложенный кудрявый мальчик: на смычке сопли, а в глазах - море печали и сожаления. О большом и злом, что вокруг.
Я...я люблю их, очень.
Глава 1.
"Я нашел вчера в подвале пластилиновое солнце, значит, будет всё ништяк".
- Смотри, снег, - так смешно, снег, так каждое утро. Джинни нравится говорить про него, наверное, нравится. Как человеку, говорящему о погоде, из радио, из газеты, где теперь есть колонка о ней. Несомненно, важная, нужно было показать, что всё хорошо, показали, как и положено, погодой. Тем, что снег никогда не перестанет.
- Смотри, снег, - мы каждое утро играем друг в друга. До тех пор, пока Джинни не найдет, чем занять себя, я не найду алкоголь. Мне проще, чем ей, потому что я легко найду то, что мне нужно. Можно не прятать его, теперь можно. Кажется даже что - всё.
- Смотри, утро, солнце, бутылки, - смотри, как интересно всё сложилось, после того, как Нора почти перестала быть. После того, как Молли последней аппарировала у реки. Почти у самой воды, и мне даже показалось, что сейчас просто всё уйдет в воду, сначала ты, потом мама, потом Нора. Я - останусь. Потому что всплыву, моё брюхо набито спиртом, больше чем у последнего пьяницы в городе.
- Смотри, бутылка, даже не выпитая, - солнце скользит по бутылке, по руке Джинни, сжимающей её. Привычное зрелище для Норы, привычное для меня. И я, и дом, как будто оказались в омуте, нежданно - негаданно, омуте, появившемся, когда стало можно делать всё.
- Хорошо, я проиграл, - действительно, проиграл. Первый раз я проиграл Джинни, я поддался, но всё-таки проиграл. Я учил её чему-то, и поддался, загляделся на неё, не стал переигрывать, менять что-то. Точно знаю, что позволю себе подарить ей свое поражение. Первый раз я проиграл ей, последний - тоже.
- Мерзко, Джинни. - пиво было теплым. И сладким, и походил на то, что мы пили в деревне, на выходных. Мне никогда не нравилось, даже с ней, даже с друзьями, даже одному. Я люблю крепкий алкоголь, давший мне шанс не помнить, хотя нет, теперь я просто люблю алкоголь.
- Да, мерзко, представляешь, тебе только восемнадцать лет...- а я пью, так много. Да, знаешь, милая Джинни, недавно я нашел лужу во дворе, ещё до морозов, наклонился и понял, что что-то серое - не снег, седина.
- Что ты хочешь сказать, Джинни... что мне ещё рано пить, или может быть, мне рано думать, или что погода в газете говорит о том, что снег всё покрыл и сейчас не холодная война, нет, сейчас её завершение...- знаешь, мне кажется, что ты много больше чем я врешь себе, и пока я борюсь с мельницами, ты пытаешься их скрыть, закрываешь глаза, и идешь на них, думая, что опасность исчезла. Что мне делать, Джинни, пока и ты, и Гарри, идете к ним, как мне остановить, тебя, его, мельницы, и успею ли я...
- Прости, я глупый мальчишка, который поверил, что передо мной падут все препятствия, все призраки и чудовища, что можно победить всех, только поверив, только сохранив себя.
- Себя и других, дурак, - спасибо, знаю, мне не по силам. Ты встаешь, и уже со двора кричишь мне что-то. Мне не слышно, нужно встать и идти. Джинни, мне так часто приходилось идти за тобой, что теперь я даже не думаю о том, почему поступаю так, не иначе. Я выхожу на крыльцо, и щурюсь от непривычного света.
------
Ты смеешься, бежишь не ко мне, и я понимаю, что меня звали не для того, чтобы что-то сказать. Смотря на тебя, порой я ощущаю себя старой развалиной, человеком, идущему по пути, до следующей войны, ждущему только её. Потому не напоминай мне мой возраст, прошу, не напоминай, будем думать, что я старше, на пару лет.
- Чёрт! - в меня попал ком снега, совсем неожиданно. Даже ком снега хотел чтобы я не думал, наверное, если Ронни думает не над шахматами - страшно. Но теперь всё стало доской, расчерченной на клетки, потому даже теперь, смеясь и перебрасываясь снежками, мне хотелось ждать чего-то, и я ждал.
Холод - странная штука, порожденье того, кто придумал все войны на земле. Не знаю кто, но он точно знал толк в пытках, и скорее то был не человек, не существо, которое мы считаем творцом или его врагом, кто-то из-за угла, кто-то случайный, в ком было много ненависти и холода. Тот кто-то только сказал слово, теперь решившее так много.
Холод - то, что только реагирует на среду, растворяется в ней, делая её немного другой. Во время битвы почти незаметен, но губы сухие, и течет кровь, если рот раскрывается в крике, почти беззвучном ближе к концу.
Холод - то, что сделало затишье невыносимым, заставляя ждать, неважно чего. Хотелось лезть на стену, бежать к противнику, одному, в нелепых латах, с картонным мечом, хотелось прекратить молчание, сводящее с ума. Алкоголь, никотин, наркотики - тепло, то, чего так хотели все мы.
Её, раскрасневшуюся, совсем не замерзшую, в шортах, майке, я смог поймать только через несколько минут бессмысленного бега по двору. Наверное, должна подняться температура. По-другому и быть не может - думал я, разрывая тонкую, мокрую майку на ней. Нет, не должно быть, по-другому, всё - неправильный сценарий, недописанный нами. Я привык писать начисто, теперь пишу на её коже.
Джинни никогда не кричит, так странно, мне почему-то хотелось чтобы всё