[700x518]
[525x700]
[700x525]
[700x525]
Я не могла это не выложить.
З.Ы. Да простит меня Уасья за последние цитаты х)))))))
Создав вакуум вокруг себя ,брюнет достал из под подушки дешевенькую пачку сигарет York и закурил, открывая окно и садясь на подоконник.
О как. Вакуум, значит. И как ему там, в вакууме?
Уголок к уголку, встряхнуть, повесить. Простыни и пододеяльники должны пахнуть порошком и отбеливателем, чайные ложечки отдельно, столовые ложки отдельно, вилки с ними не смешивать. Пакетик чая из чашки не вынимать, без ложки чай тоже невкусный. Все простые карандаши стоят в одной «чашке», ручки – в другой. Лаки, щипчики, пилочки – все в одном месте, если где-то в другом – начинается непроизвольная раздражительность. По чистому полу ходить босиком, не дай бог кому-нибудь пройтись по нему в тапочках/обуви. Ванная закрывается на крючок, съем заживо любого, кто открывает входную дверь до того как я обулась. С утра обязательно красятся брови и ресницы. Без исключения. По приходу домой сразу же снимаются кольца, сережки, браслеты и цепочки. Если на балконе висит одежда – курить там нельзя. Да, даже если она там висит уже неделю и давно высохла. Сковородки-кастрюли – в печку, на плите ничего не нагромождать. Хлеб и любые съедобные продукты сразу же прячутся. В противном случае их обгладывает кот/собака.
У меня поехала крыша, да? Я начинаю раздражаться, когда вышеперечисленные вещи не соблюдаются. Это нормально вообще? Это из той области, что мне когда-то рассказывала Леди П. Вещи, которым невозможно найти объяснение. Я не помню, как там точно было. Я искренне надеюсь, что не у одной меня есть дурацкие привычки…
З.Ы. А еще я терпеть не могу, когда кто-то делает привычную мне вещь в моем доме (в случае крайней дурки – просто в моем присутствии) совсем по-другому. Например, кладет в оливье лук или кукурузу, недостаточно долго взбивает белки на пирог, в принципе, слишком медленно что-то делает.
Это неизлечимо =_=
[500x266]
[показать]
[показать]
[показать]
[300x388]
Касаний липких, касаний лишних ужасно много.
Вдыхаю марлевый воздух, прошу не трогать
Меня так часто.
Не держи меня за руку. Я во всем этом не участвую.
Только телом.
Губы/ногти цвета теплой карамели.
Кто-то на месте своем, а кто - на пределе.
Мои нелегкие легкие тяжелеют вуалью дыма.
Ты ли мне? Я тебе? Кто кому необходимость?
Безалкогольное одиночество целится в самую середину
лба. Чтоб наверняка.
Вечера пачкаются словами.
Как краской с кисти, чистая вода в стакане.
Какая я к черту Герда?
Какой ты мне к черту Кай?
Ежевечерне, или после трех, клоун Амброзий решительно пьян пайетками.
У него в петлице гвоздика, может, какой-то другой цветок, что перемежается с клетками
пиджака, пуговицами манжета, жетонами на метро и канцелярскими скрепками
давности неопределенной. Амброзий пьет с первых звезд до заката, пьет, что покрепче,
что в меру гренадин и цветов погуще, что липнет к глазам ликером, и вообще, Амброзий
весьма уважает Английскую Розу, что оседает гулким фарфором сквозь дым на плечи
танцовщицы, что поглядывает на него невзначай и любит мимозы, кофе и кружева млечные,
и которой давно пора, если бы не Амброзий, остающийся до пяти, пока не затихнут все свечи,
чтобы заказать последнюю рюмку тернового конфетти. Тогда Амброзию пора идти.
А после пяти, неспешно закуривая и кряхтя, Амброзий
по любви и привычке снимает со стула легкую шаль, что ютится
на спинке складками под абажуром, а его жена, задувая последние одуванчики-спички,
в охапку берет мимозы, под локоть Амброзия, и чайные розы тонким ажуром
и, до вечера запирая бар, томно и ласково смотрит вдаль -
по мягкому переулку, которому с полуночи никак не спится.