Я где-то потеряла себя... Видимо, обронила на очередном повороте, заглядевшись в серое предрассветное небо. Или бросила вместе с мусором и ненужными бумагами в костер. А душа... Ее я уже давно отдала, эту истончившуюся серебряную монетку, подаянием бросила под ноги прохожих...

Знаешь, я потеряла письмо, которое я написала тебе, лежа на коврах в турецкой кофейне. На листе бумаги, чуть желтоватом, плотном, осталось пятно от кофе и сладостей, коими в избытке потчевал меня хозяин кофейни. Я выводила строку за строкой, рассыпая неровные бусины букв: малахит ожидания, рубины воспоминаний, жемчуг смеха, бирюзу сладких снов...
Потом, выходя из кофейни, от жара и пряной духоты, я стояла и смотрела на цветные витражи собора. И где-то там, по дороге от собора до дворца, куда я шла, чтобы посмотреть на Глупого Принца, я его обронила. Потеряла...

Мне было легко без меня. Настолько легко, что ты и не можешь себе представить. "Ты - женщина, ты ничего не помнишь. Не помнишь. Не должна" - почти так писала одна хорошая поэтесса, не любившая этого слова. И я бродила по улицам Города Снов, забив, что бродить должна я, а не то, что осталось...

А Глупый Принц все смотрит на странную птицу, парящую над Городом. За ним еще не пришли, он еще никому не нужен, этот глупец, смотрящий на птицу вместо того, чтобы учиться искусству войн - настоящих, политических, дворцовых... А птица парит и парит в небе, огибая дым от костров.

А потом я нашла себя. На улице меня догнала девушка и протянула - меня. И все, чем я была, силилось вспомнить, как же бывают целыми. А я была - обрывки чужих воспоминаний, придуманный другими людьми образ, их представления, мечты и страхи, надежды, ожидания, свои желания стать - другой...
Мне вернули меня. Это больно - стать снова собой, вспомнить все, что было, и - всех, кто был...

Сказка про танцоров

Читать далее

Последний вальс.

Нам придется смириться с чувством щемящей тоски,
С первым снегом в глазах, с первым холодом неба ночного.
Ты уходишь, оставив лишь память дыханья родного,
Ты уходишь один, в ночь, когдане горят фонари.

Лишь предчувствие боли как тени скользит в зеркалах,
Только времени скальпель врезается в средце и память.
Мне придется забыть наши дни и все в прошлом оставить -
Иногди лишь приснятся знакомые с детства глаза.

Ты вернешься, когда я забуду наш тихий и сказочный мир -
Мы соткали его из уюта, спокойствия, долга.
Я приму твой удар как всегда - до безумия стойко.
Ты - останешься жив. Но уже - навсегда - нелюбим.

Возвращенье твое будет пиром во время чумы.
И сейчас ты уходишь, меня не позвав за собою,
Я смирюсь и с тоской, и с забвеньем, и болью,
Но зато не смогу я тебя ни понять, ни простить.

Кому-то читать молитвы,
Кому-то – принять оплату,
Чтобы сказать: «Мы квиты
За все, что было когда-то».
Кому-то – жить в Поднебесье,
Подобно ветру иль птиц,
Слагать чудесные песни,
Смотреть невидимкой в лица.
Немало путей и судеб
Для тех, кто на свет появился…
Но кто-то – придумал судей
И выбор вдруг затруднился.

И снова больно жить...
И снова в этом мире
Расплавленный свинец
Считается за вздох.
И снова рвется нить
С простым названьем «жилы».
И жалобно певец
Клянет судьбу и рок.
Как скучно, милый мне!
Как все здесь надоело.
Как можно столько лет
О боли рассуждать?
Ставь крест на болтовне,
Займись полезным делом,
Хоть в дворники ступай,
Ядрена мать!

Кто перепутал наши две судьбы?
Сквозь годы мира, реки, расстоянья,
Как нам понять, что мы - уже не мы?
Как отделить себя от ожиданий,
Что дали нам сюжет и Бытие,
Раскрытое (как книга вверх обложкой),
Разлитое (как кофе за столом),
Разбитое (как ваза или кружка)...
Мы смешаны, как кровь и кислород,
Мы как вода и жизнь неразделимы.
Нам незаметна жизнь. Из года в год
Она не нам выдергивает жилы -
Кому-то третьему, кем стали мы теперь.
И вдвое радости ему, и горя вдвое,
Но если вдруг заглянет в двери Смерть,
Кого из нас она возьмет с собою?

Сказка.

Почти что на ночь.

Читать далее

Принять судьбу на кончиках ресниц,
Как легкий дождь, тепло и беззаботно.
Из миллионов незнакомых лиц
Сложить его портрет. Он кто угодно:
Священник, заблудившийся в пути
И вышедший не к своему порогу,
Поэт и музыкант, знаток морских глубин,
Бродяга без гроша (таких здесь очень много),
Удачливый юрист, калека, коммерсант...
Какое дело до наград и славы?
Он ветреной судьбы и сердца арестант,
Он стал героем моего романа.
И я ему придумываю роль,
Характер и беду впишу по вкусу.
Вот захочу - и будет он король,
А надоест - перечеркну и черт с ним!
И он затрется средь имен и лиц,
Не ведая своей беды незванной.
Он - пленник сердца, строчек и страниц,
Герой незавершенного романа.

...Если подбросить монетку, то она обязательно упадет. С легким звоном, пролетит, вращаясь положенную параболу и упав, покажет рисунок реверса. Или аверса. Но жизнь, это очень сложная и простая штука, и то, что должно произойти, может это сделать или не сделать с неодинаковой вероятностью...

Хочешь, я расскажу тебе Сказку На Ночь? Про глупого Принца, так и не ставшего Королем, пор колокольный звон, про легкий перезвон монист, про маски и куклы, про тайны и память, про Город Снов и Сонный Город... Хочешь?
Хочешь услышать Сказку? Про улицы, фонтаны и мосты, про запах луговых цветов и облака, про дружбу, вражду, смех, слезы, разговоры ни о чем, не впопад, некстати, про зеркала, осколки мира, тени, про... Про что угодно...
Хочешь?! - Я расскажу - Тебе! - Сказку...

Хочешь. Расскажу, куда же я денусь! И все опять оживет, и тряпичная кукла пройдет по звездной дорожке, полетит в небо за светом, прогуляется по воде, рассмеется, влюбится. И мир - будет жить, испуганной птицей вырываясь из моих ладоней, взорвется яркими красками, заполняя "невыразимую сущность Бытия"...
А ночью - я снова буду гулять по Городу Снов, и высматривать уголки, по которым потом, в Сказке, поведу тебя.

...А наутро я проснусь как будто с похмелья. Во рту останется мерзкий привкус невысказанных слов, голова будет раскалываться от звона колоколов и криков чаек над морем, пальцы будут дрожать, уставшие держать огромный мир. Я полежу в постели, прижимаясь щекой к теплой игрушке, стряхну остатки Города Снов с кончиков ресниц, умоюсь, приходя в чувство от ледяной воды. И лягу опять. Чтобы официально "проснувшись" не испугать своим нежно-зеленым видом.

А потом я снова спрошу тебя: "Хочешь, я расскажу тебе Сказку?"

просто потому, что я люблю тебя.

Когда-то давным давно... Впрочем, не так уж давно, хотя это и не важно, Сказочница и Сказочник разработали своеобразный Кодекс. Именно им они пользовались при создании Сказок, именно Кодекс диктовал им, как вести себя в Городе Снов, он шрихами обозначал абрис Сказок и реверс той самой монетки, которая, взлетев, обязательно опишет дугу и упадет. Один из пунктов Кодекса гласил: будь осторожен при создании Сказки!
И Сказочники - были осторожны.
Шло время, и от Сказочника и Сказочницы, этой сумасшедшей парочки, остались только смутные воспоминания. Как и от Кодекса. И можно ли обвинять ту, кем стала Сказочница в том, Что она перестала следить, чтобы Сказки ее не воплощались?

Можно.

Хотя первой воплотившейся Сказкой стал Вольмар, ныне беззастенчиво завладевший уголком Города Снов, тем самым перекрестком встреч, куда ведут все пути, особенно - пути создателей. Второй была девушка, чье сказочное имя уже и не важно - сейчас ее зовут как короткий, милосердный удар клинка. Она вошла в жизнь - и Сказочник перестал быть собой, оставшись - аморфным, так и не отправишимся от злой шутки Вольмара.

И тут бы им двоим остановиться! Тем паче, что их - уже не существовало... Но ни он, ни она - не смогли замереть. Вольмар не стал последней Сказкой ни для него, ни для нее. И она - создала целый Город. Город Снов. многогранных, сложенный из песчинок, меняющийся, как картинка в детском калейдоскопе. И Кодекс был забыт. К чеертям. А он... Он стал частью воплощенной Сказки.

Сказочник, прости меня. Прости, если сможешь. За то, что образ, придуманный мной, увел тебя - от тебя же. Прости за глупые споры, невысказанные желания, прикосновения теплой руки, ощущение абсолютного спокойствия, за слова, сказанные в темноте, за...
Мне жаль. Ты не поверишь, но мне действителльно жаль. Ах, не насторожилась я тогда, когда ты выкинул меня из своего дома! Гдупая Сказочница еще надеялась, Что все образуется... И продолжала создавать Сказки - перестав быть собой. Прости.

Впрочем, даже эти извинения не изменят ничего в Городе Снов. Лишь новая птица взлетит с площади к небесам, устремляясь туда, где раскалывается на дроби колокольный звон, чтобы вернуться частичками света и играть на ликах святых - витражах...

Мне холодно, Сказочник. Я вспомнила о тебе, вспомнила себя, и теперь - не знаю, как мне жить в моем - и только моем! - Городе Снов. Без тебя этот Город велик для меня. Но тебе в нем нет места - я придумала его, забыв о тебе...

Этот город никогда не замирает. Когда я иду по его улицам, у меня возникает ощущение, что он живет все время. В предрассветной хмари слышны легкие звуки флейты, смех, голоса. На рассвете Город просыпается, и его улицы заполняет запах горячих пончиков, белого вина и сыров. К обеду Город уже вовсю живет... Вечером небо наполняется колокольным звоном и белыми птицами. А ночью... О, ночь, волшебное время! Вместе с фонарщиками по нему идут ангелы и бесы, тени ушедших и еще не родившихся... И даже траурный марш здесь - не вестник печали, а лишь одна из многих красивых мелодий. В этом Городе не умирают - каждый ушедший живет призраком, тенью, памятью среди оставшихся...

А глупый принц все видит в небе птичью стаю. Она отражается в его глазах зигзагом...

Слушать этот музыкальный файл

whwhwh.fastbb.ru

В моем Городе Снов есть один уголок, куда я стараюсь не заходить. Я тщательно обхожу его переулками, пытаюсь скрыться от него за брызгами воды, золотом куполов, тенью деревьев. Но иногда... Ах, это "иногда"!

...Тихий солнечный день. Сентябрь. Бабье лето. Солнечные лучи пронизывают насквозь листы плюща, увившие старые стены. Когда-то здесь был замок - но нынче от него остались лишь белесые камни.
Площадь. Иначе не назвать это пространство, ограниченное крепостными стенами с трех сторон. С четвертой - небольшая тропинка, ведущая из главного двора замка. Тихо падают листья. Осень...
Старый трон. Когда-то он был покрыт позолотой, но тонкие листы сусального золота от времени потрескались, обнажив гнилое дерево. На трон небрежно накинута алая мантия с горностаевым подбоем. Она спадает на землю, как шлейф, пересекая желто-оранжевое от листьев пространство и сероватый мох. На троне сидит Король. Тяжелая золотая рыцарская цепь с символом его Ордена, массивная корона, кольца, латы... Полурассыпавшийся скелет, ухмыляющийся Бытию и Вечности остатками челюстей.
Преклони перед ним колени - он был властителем замка, и остается им - навсегда! - даже будучи таким, какой он сейчас.

...Я убегаю от этой солнечной площади, от Короля и его алой мантии, небрежно накинутой а старое дерево. Как жаль, что не всегда получается!
И тогда - я чувствую, как осыпаются мои руки: Вечность не щадит того, кто уже слишком давно уме, чтобы быть живым; как давит грубое золото короны, пытаясь выбить еще один позвонок, как трескается дерево моего трона...

Город плавится, оплывает подмокшей льдиной - осколок старых снов в реке памяти. Ах, эта река, чем дальше тем больше напоминает мне Лимб. И льдины снов тонут в ней - навсегда сливаясь с серой водой.

Душа - стертая монета, истончившийся серебряный акче, полупрозрачный - сколько жизней минуло с той весны, которую я всегда вижу во снах? Небо расколото колокольным звоном.

Прими монету - тонкий серебряный акче - слезинкой на ладонь, нежданным подаянием, небом, ложащимся в сложенные ковшом руки...

А я - пойду босиком по пыли улиц моего города, не заботясь более о том, чтобы не потерять последнюю монету...

Разбираю время на запчасти. Внимательно смотрю, чтобы не потерять ни единой детали. Кто знает, каким окажется новое время, есали я не смогу правильно соединить все детальки? Сестра моя, ты же правда покрасишь новое время? не бойся быть живой - это гораздо интереснее, чем быть тенью. Пусть и влюбленной. Я люблю тебя, вне зависимости от того, какая ты, и ты это знаешь, так пусть же снова - пальцы в кровь от жестких струн, смех, и... Раз, какие плечи! Ах, жаль, что делать нечего... И - кружите меня, кружите!!!

Город снов оплавляется льдиной в водах Лимба.

Сестра моя... Мне страшно от того, что я не вижу тебя в моем Городе Снов. Я знаю, что ты здесь, но не знаю - где. Мне кажется - лишь подними взгляд от чашки турецкого кофе, и у дверей собора я увижу тебя. Или - оторви взгляд от фонтанов - я увижу тебя в толпе на Ипподроме, где команды играют в циканий. Или - придя в госпиталь, наблюдая за занятиями по травоведению, стоит лишь отвести глаза от варящихся зелий - и я увижу, как ты скрываешься за поворотом.
Мне страшно от того, что я никогда не успеваю увидеть тебя в этом городе.

Ах, как хотелось бы - пройтись с тобой по этим улицам! Смеясь - показывать: "Ты помнишь, это тот фонтан, на бортике которого сидела женщина в алом! А вот - дворец, от которого шла дева в белом!"... Ты помнишь все это, Ты, как и я, видела это все с высоты, глазами птиц, и ты видела пепел, улетающий в небо, песни костров, чудака, танцующего на углях. Ты видела все, что видела здесь я, и даже - четче, ярче...

Озноб - до костей. Пальцы сводит судорогой. Мороз - по коже.

Кажется - стоит протянуть руку, и я коснусь тебя. Поймаю, и уже никогда больше не отпущу, никогда, слышишь?!

Как жаль... Как жаль, что этого никогда не случится.
Не может случится. Ведь только Город - настоящий. А мы - выдуманы.

...Сестра моя. Мы выдуманы мудро...

Я почти перестала видеть сны. Вернее, я их вижу - но почти не запоминаю. А это - тоже, что и не видеть.
И все же - пойдем по улицам Города Снов. Я покажу тебе...

...Тихо на улицы оседает пыль. Все еще тихо, бой закончился слишком недавно, и раненные еще не стонут, не веря - в свою победу. Не плачут над убитыми - убитых слишком много, да и сил на плач не осталось. Замолкли колокола, поддерживавшие бойцов во время боя, утихли дети - те, кого не отправили с кораблями - прочь! из этого Города. Ветер уносит в небо пепел, последние проклятья проигравших и молитвы - выживших. Тишина...

Пройди по улицам города, доказавшего право на свою весну. Пусть хотя бы еще на одну - войска вернутся, и новые воины встанут в их ряды, а защитников - осталось слишком мало, чтобы удержать Город еще раз. Они умрут, а может - станут рабами, наложницами, игрушками... Некому встать на стены, чтобы отразить еще один натиск. Но сейчас... "Мы живы, мой друг! И это - славно!". Пауза. Тишина. Миг равновесия между "раньше" и "потом" - то самое "настоящее".

Хочешь чаю, мой друг? - Извини, сахара нет, а лавка закрыта - ее владелец погиб, пытаясь хоть на минуту задержать строй атакующих. Впрочем, приправ, чтобы придать чаю привычный терпкий привкус тоже нет - девушки, работавшие в магазинчике, сейчас в госпитале, перевязывают раны. Видишь змею, мой друг? Уж высунул голову из воды...

А я говорю, говорю, говорю, а ты - молчишь, Ты уже никогда ничего не скажешь, друг мой, брат мой, ты уже навсегда замолчал, потому что кончилось твое время, и я слышу - мои песчинки тоже заканчиваются, сейчас последняя упадет на дно часов и я тоже замолчу, и мы с тобой навеки будем молчать - вдвоем, как и раньше, но уже - навсегда, и слова, слова, слова, которые мы раскладывали на два голоса - ах, кто теперь вспомнит, что нас на самом деле было двое?..

Оборвала. Бессвязную речь. Город. Тишина. И весна. Последняя.

Как пройти по Городу Снов и не заблудиться? Как прийти в этот странный, изменчивый, ветренный Город? Откуда он вообще - появился?
..Сотканный из тысячи грез, невоплотившихся мечтаний, обрывков ночных разговоров и надежд, Город этот - был всегда. Он - Страна Мечты. Он - порождение детский страхов. "Нет, не хочу туда!" - а придется, мой маленький друг.
"Как я хочу попасть туда, где!..." - иди же, только Он ускользнет от тебя.
Neverland, Wonderland, Зазеркалье, созданный нами, Нами Созданный. Нами.
Неплохое имя для Города Снов.

Город Сказок. Сказочная страна.
Как начинаются сказки? Вернее – Сказки? Откуда они приходят? Кто выпускает их в жизнь?
Иногда достаточно мимолетного взгляда за пыльное стекло офиса, чтобы Она пришла. Пришла, удобно устроилась на подоконнике, не обращая внимания на недоуменные взгляды коллег по работе. Прислушайся. О чем говорит Сказка?

...Пересчитай свои жизни – ты увидишь, как мало осталось. Сколько раз за все это время ты возвращался домой? Неужели ты помнишь дорогу туда, куда мы с тобой всегда приходили? Книга Спутанных страниц – жизнь твоя, и пальцы отказываются брать верный аккорд. А ты терзаешь гитару-Вселенную, и тебе совсем не жаль перетертых струн. Ты не помнишь того, что было, ты – частица Жизни, потерявшая даже себя. Ты забыл что значит – жить. Сможешь ли ты вспомнить, как это бывает – сплетаться в тугой узел, об который затупится самый острый меч?
Сможешь ли ты снова – быть? Быть, жить, чувствовать?
Я задаю вопросы, но мне не очень-то нужно слышать твои ответы. Мне даже не нужно, чтобы ты отвечал себе. Я хочу, чтобы ты вспомнил. Вспомни, что такое быть с кем-то, быть кем-то, быть собой, и – просто – быть. Я не могу объяснить тебе, что я имею в виду. Я зато могу разбудить твою память. Я постараюсь сделать это, даже не зная, что получится. Может, меня сметет волной твоей памяти, а может, все мои попытки будут напрасны.
Я уже пробовала, помнишь?
Сколько жизней назад мы встретились в первый раз? Сколько смертей назад это было? Сколько раз ты убивал меня, и я поднимала на тебя оружие? Мы всегда были рядом – если умирал один, за ним уходил другой. А потом мы воскресали, чтобы снова встать по разные стороны баррикад. И мы убивали и умирали - не зная и не помня больше ничего.
Но была еще ночь между смертью и жизнью – и это была наша ночь.
Мы сидели у костра и смотрели на огонь, в котором иногда танцевали саламандры. Мы мало говорили в те ночи, больше молчали, перебирая крупинки памяти, стеклянные и хрупкие бусины событий... Мы молчали, протягивая к огню руки, молчали об одном и том же, боясь расплескать замершую в ладонях память. Иногда наши пальцы переплетались, а дыхания – смешивались, и тогда я знала, что так должно быть всегда. Те ночи – такие длинные и короткие – единственное, что у нас было настоящего. (Странно, я только сейчас вспомнила – ты всегда держался в круге света).
Мы убивали друг друга, только чтобы снова сидеть всю ночь вместе у костра, чтобы наконец-то смотреть друг другу в глаза, касаться друг друга… любить.
Помнишь?!
Я любила тебя всегда. И каждую жизнь ненавидела, так, как это может делать только собственная душа.

Но что бывает - потом? Что остается, когда приходит повседневная жизнь? "И где ночь становится - утром?"

Здесь и сейчас

...Если подбросить монетку, то она обязательно упадет. С легким звоном, пролетит, вращаясь положенную параболу и упав, покажет рисунок реверса. Или аверса. Но жизнь, это очень сложная и простая штука, и то, что должно произойти, может это сделать или не сделать с неодинаковой вероятностью...
– Деву-ушка, а мона с вами познакомиться?.. – как он только на ногах стоял, юноша бледный, со взором горящим. Видно, тяжело дело Света, выбор между двумя злами, большим и огромным.
– А вы сможете? – Каитана разогнала поток перегара, помахав рукой перед лицом, присмотрелась к борцу за дело Добра. Его шатало, как сломанный маятник, а на лице была оттиснута печать вселенской скорби по судьбе человечества. «Слабоват», – решила она.
– Я, да… Пзвольте предстатса: Димитрий!.. Ик!.. – юноша сфокусировал взгляд на её галстуке и предположил: Вы – Ангел?
Мысль промелькнувшую в голове, сложно было перевести в слова, что-то вроде общего пренебрежения мужским полом, усталости и задолблености и еще о млекопитающем, типа оленя, но меньше.
– Ага. И ещё как, – сарказма в голосе хватило бы на троих, – А с чего вы решили?..
Сказки, застрявшие в нашем мире, можно было узнать по легкому налету идиотизма, и полному отсутствию развития. Таких, в общем-то, безвредных героев было много, они творили добро и подвиги одними и теми же руками, вызволяли прекрасных баб и разили драконов, выкалывая и отрубая им глаза, за что постоянно были биты автовладельцами. Постепенно, самые ярые отсеялись, остались вот такие, созданные грезами Борцов За Идею, делящие весь мир на Темное и Светлое. Их было даже жаль…
– Да, я настаиваю!.. – бледность и горящесть в глазах Димитрия усилились, а вот всего остального явно не хватало.
– Читать далее...

...и мне уже почти не важно, что там говорят цыгане о видящих сны. Я все равно пройду по улочкам Города Снов. Пойдешь со мной?

Без тебя этот город велик для меня. На его темно-сумеречных улицах слишком холоден воздух, которым мне приходится дышать – одной. Здесь слишком много людей, слишком много дождя. Без тебя мне чужими кажутся дворы, что знакомы мне с детства…
Без тебя этот город слишком велик для меня, в нем каждый шаг напоминает о смерти. Здесь каждый мой шаг – вестник ее: от резкого окрика на улице до камешка в сандалии, от звона оружия и кинжала в руке убийцы, от всего, что может случится не только со мной, но и с любым человеком, всего, что случилось – с тобой.
И я выхожу каждый день на улицу, под летящие камни, под нож убийцы, в толпу угрюмых лиц, спешащих в небытие. Стремящихся туда, где растворяется мечта. И я иду двести шагов от дома до рынка. Двести тысяч безумных шагов от меня до тебя. И еще – миллион двести тысяч шагов в надежде пройти эту грань и вернуться домой.
Но этот город без тебя слишком велик для моего безумия.
У тысячи ликов твоих, отражающихся в чужих лицах, будет слишком долгая память. Я не оставлю тебя среди многолюдья толпы, я не скрою от себя взгляда твоего. Мы навсегда останемся чужими друг другу в моем безумии… Но наши ладони запомнят, до смерти моей, что мы были вместе.
Мир изменчив, его не поделить на «до» или «после». Все также резвятся ветра, склоняя меня перед городом, все также беснуются грозы, рассыпая молнии меж золотых куполов. Но на плечи ложится тоска: мы поспешили. Мы поспешили, расставаясь навечно, а потому – остались навеки родными друг другу.
И теперь – этот город без тебя. И он слишком велик для меня одной…