больно видеть, приятно смотреть.
кто явно мыслит, тот ясно погибает.
на постой пустить кровь,
на «нет» и туда и сюда — все же нет.
все — блестящий во мраке пустырь. —
один-отче-ствол.
одиночества черные волосы лезут по стенам
к белокурой неряхе, в окно бесоглазое.
лопнули неба стопы.
невидимый, видимо, слеп,
тот, что птиц спотыкает собой. —
как вспоротый кот жмурохмурый
в зеленой ватаге гулящего смерча. —
смердятел стерильный. —
конченый век. —
век спирта. —
век век, прикрытых на все, —
из смотрящей лазури, —
из видимо вне.
невидимый, видимо, снова задушен. —
огарок. —
приходящая правда и ушлая суть. —
не все ли бежать босиком по трапу наверх,
глубоко на дне,
таким однозрачно не похожим на себя? —
проплывая вниз головой над туманом…
 

несносных зрелищ воинства зазубрин--
зодчие паяльных лап--
из грубины--
концы бинтов завиты крепко--
извивы--
локоны чеширских улыбок--
и взаправду и так--
слово за слово--
зуб за зуб--
ложь за ложь--
жизнь за жизнь--
рьяно пачкая мозги аппетитной моралью,
кидаясь из области в облик
открывшихся корчей--
БЕЗМЕР отхрусталенный--
ремесла служить ехидной внутрирезво--
дышать--
дышать--
дышать...
потом продолжим
на потом
протяжно
 

--прочь, ликвидары!

вопрошая внутри - воспротивиться в кесаре
подвижного состава любой середины,
преставшей в предстательном макро. -
гибельно клеточный изыск обетованных судорог
жертв взаймы. -
накануне мы накинули устойчивый невод
на плечи всех нефтяных картин, и завтра
море свернётся в мёртвую трубку и скиснет,
утопнув в себе воплощённым.
сколько игле ни колоться -
ткань заштопанной вьётся по иной причине...

уничижительные ясности уймы ума.
помойные винные ямы. перегарное молоко
откликушничает по горло недоносков,
но будет стонать и куда-то бежать,
покуда Венера не отведает панических флейт
с толково толчёным стеклом витрин
пояснительной красоты;
- покуда нелепые правила граничат
с положеньем вещей -
ответственность боится закона.
и зоркий стервятник ужее обыскал мою плоть,
перевернул ночь днём и пролился
на седой асфальт,
занавешенно зарезал горло языком,
на седьмой день утомил твоё горе,
всеближний...
 

Сдохнем раньше чем посмеем, чем Поспеет увесистый крест,
Когда ключ раскроет секрет замка; -
Зеракло вскроет раскрытую дверь -
На какой стороне ты стучишься в Крышку забитого гроба
Мира?
А может ты просто внутри?!
Заперт.
Прости, но я больше не верю в тебя -
Светляк некромантов;
Зиготные кровли Гоморры; -
Секира вошла глубоко и остыла...
...вода невозможна, но дьявол Проточен; -
В стальных проводах срезан колос связи Привычных
Осрамлений -
Униженый голос просрочен
- еще -
Больший холод проник,
По железным артериям в запах плетёны,
В провал паутины; -
В потном капкане
- живут -
Только лица "тебя" в преисподнем Зловоне

(я безумно люблю эту песню)
 

для внутренних завершений -
сверитель очистительных работ.
свершённые в погибели улитки
затекали в рот полуистлевших трюмов
рабских штабелей,
вращаясь в круге,
полном циферблатных номеров,
серийности стихий,
последственно.
курантной башней обезглавленного петуха
небо било в колокол маяка,
маньяча из хрустальной стружки
беловерстого из "вне".
в лице твоих повествователей,
- наполовину -
- крест звездой -
- из винных погребов -
- сияли руки -
- и берег погибал -
- чайки кружили над взрывом -
молодой курсант колючей проволокой обрюзг
на соляных столпах
допроса без ведома
нервноподданных...
 

Музыка Театра Яда – это огромное чёрное полотно, минималистическая картина медленно умирающего отравленного мира, своего рода роскошная романтическая агония. 

Они не нарушают ничьих прав. Их права - глаза безусловной охраны. Они почти бездейственны. Они осязают звуковые частоты, как мы «взмыленные нектарины природных всячеств». Они относят себя к «психореализму». «Постмодернизменные», «психоделишние». Запутанные яркие электрические бесформенные и монументальные одновременно. Разные. 

«Партизаны гобеленовых трущоб», «катастрофические нехватчики»,»обдуваемые всеми сквозняками обывательских ветров ВИХРИ» - с вытаращенными глазами Ян, как-будто уже объясняет не мне, а какому-то недомерку. Вообще его манера изъясняться-тема отдельная. Он говорит СРАЗУ ОБО ВСЕМ, махом и жестоко. Урывками. Предложений почти нет-формулы, жуткие пронзительные формулы:

«Хватит уже двигаться, пора извиваться», «мы зазубриваемся до полусмерти, а потом на первом же повороте остаемся без зубов», «алмазы не смотрятся в зеркала», «метафизика погрешностей», «пуленепробиваемая луна»…и т.д.

Здравствуйте. Надеюсь, у вас всё хорошо. Ёж долго не писал тут, словно прилежный, но приболевший на недельку ученик прекратил составлять многословные конспекты жизни. Почему? Потому что испытал нечто вроде смерти.

За окном хлопьями валил снег, часто ускорявшийся в небольшую метель от сильного, холодного ветра. Я в очередной раз плюнул на учёбу, на долги, на экзамены - и покинул здание университета с недвусмысленным намерением сделать сюрприз моему вновь приболевшему чуду. Через полчаса я уже звонил в домофон:
- Кто?
- Я, - хитро парировал Ёж.
За несколько секунд взлетел на третий этаж и уже с порога:
- Хорошо, что ты здесь, но...зачем? Я же болею, заражу тебя ещё.
- Плевать, просто захотелось тебя увидеть.

Что поделать - период социофобии закономерно сменился временем эмоционального подъёма, которому способствовали несколько интересных и ярких идей, вброшенных в мой уставший от учёбы мозг. Ведь несмотря на место учёбы и любовь к цифрам, я нереализованно-творческий человек. И у меня тоже бывают приступы вдохновения.

Странно нестабилен Живой Интернет последнее время. То в самый ненужный момент упадёт таблица стилей, то исчезнет поле для комментирования, то не загрузится расширенный текстовый редактор - как раз в то время, когда твои руки до него дошли. Теперь я понимаю, почему они до сих пор поддерживают некоторые "старые" возможности, хоть это и отнимает много ресурсов у серверов - они просто не всегда могут обеспечить стабильность работы новых.

Ёж никогда не звонил и не писал в техподдержку, хотя у него стабильно часто падают скорости интернета или вот точно так же неожиданно работают отдельные сайты. Почему? Потому что это удобный повод отвлечься от сети на что-нибудь несомненно более полезное.

Полнолуние и мои срывы с цепи спокойствия совпадают редко. Вот и сегодня луна почти круглая и слепящая, а я так спокоен, словно не заваливается на бок сессия, словно я одинок и никому ничего не должен. Этот мир такой, каким мы его себе воображаем - и я воображу себе нечто бесцветное, предметно-нагромождённое, где-то живое, где-то не очень, окружившее со всех сторон. В этом нечто и нужно выстроить из себя желаемое.

Я люблю говорить с людьми, на многие вопросы имею готовые ответы, но есть темы острые, запретные, которые я не с каждым осмелюсь поднять.

    За пыльным окном уже стемнело, тихо спорили между собой тополя, с неба убегали последние тучи. Антон сидел за столом под тусклой настольной лампой и перелистывал тяжелые страницы фотоальбома. Последнее время это было самым мучительным и самым приятным его делом: рассматривать старые снимки и рассказывать невидимым гостям о каждом из них, каждый раз по-новому. Незамысловатые истории из будней, казавшихся серыми, то, что никогда бы не вспомнил без причины в такие вечера всплывали сами собой из глубин памяти, переживались, были совсем реальными. Антон перевёл глаза в потолок и расслабился, сказав себе, что на сегодня вполне хватит. Ведь главной его целью было просто не забывать - в любом случае от его действий уже ничего не могло измениться.

По самые зрачки переполнен скепсисом по отношению к происходящему. Это же нужно було суметь словить во время сессии такую сильную демотивационную волну, да ещё ту, в которой некого и нечего обвинить. Нервно стучу пальцами по столу, листаю задачник, тетраль с конспектами, а в голове крутятся предательские безразличие, апатия, опустошенность.

В чём же дело, в чём дело? Ксо. А ночью так красиво смотреть через заднее стекло автобуса на искры между проводами и рогами троллейбусов. Всё-таки для меня они, наравне с трамваями, - самый удивительный транспорт.

Быть таким как я - опасное развлечение, всё время осторожничаешь, чтобы не повлиять на кого-нибудь слишком плохо. И пусть это влияние отрицается хоть до скончания века, факт останется фактом: вампир, инициировавший свою жертву передаёт ей не только бессмертие и пагубную жажду (пусть и этого достаточно), но и собственные пороки, соответствующие или не соответствующие общим признакам его ветки детей Каина. Они индивидуальны и потому значительно труднее маскируются в бытовых условиях.

День сегодня был именно такой, какие зимние дни я люблю: едва заметный мягкий холод, не обжигающий слизистых колкими касаниями, небо в пятнах облаков, полный штиль. Правда, постоянно всплывают ассоциации из геймерской молодости - с игрой "Златогорье. Холодные Небеса", с её миром и атмосферой. И именно они делают такие моменты ещё лучше: так и хочется встретить за поворотом дракона, в маленьком магазине на перекрёстке прикупить рапиру и шлем, а у случайного собеседника неожиданно взять квест на спасение мира.

 Светлое мелькает коротким зимним днём за толстыми, многослойными стеклопакетами, синим в белую крапинку небом, цифрой 24 на градуснике, слишком отрицательной для прогулок. В такую погоду домом становится виртуальное пространство, оно отвлекает от материального: от будущего, от прошлого, от ощущений боли, от ощущений радости.

Вчера было всё настолько радостно, что у меня просто не нашлось времени поделиться этим с вами и даже в тот момент, когда я бросил в Twitter жизнеутверждающее "сегодня был замечательный день" часы показывали уже 12 минут после его окончания. Жизнь обгоняет нас.

Несладким и неспокойным выдался этот предрождественский день. Частично я виноват и сам, успешно запрограммировав себя на плохие воспоминания хорошей труготичной музыкой; частично - окружение, с радостью поддержавшее мой не слишком радостный настрой. Хорошо, когда плохо, но не тебе.

Устав перебирать в уме события прошлого года я оглядел мысленным взглядом этот, едва начавшийся и случайно отыскал одну неприятную деталь. С переносного винчестера, который успешно работает "Моим компьютером" на любой машинке, имеющей usb-разъём, пропала одна (надеюсь, не больше) папка с важными фотографиями. Диверсия борцов с компроматом свершилась так быстро, что тогда, в декабре я этого даже не заметил. Но теперь восстановить информацию стало делом принципа.

Это не безделье как таковое, это полная свобода в выборе дела, причём  настолько полная, что я даже не знал, за что взяться. Пожалуй, единственный положительный момент наступившего года. Жаль, небольшое ограничение накладывается морозами и я, скажем, не могу провести на улице дольше получаса: без шапки и перчатках, лишь в лёгком пуховике и больших самодельных наушниках, гордо носящих два символа Ubuntu. Зато всегда остаются люди, к которым можно заглянуть на огонёк, предварительно позвонив на домашний и по инерции задав вопрос "ты дома?". Жаль вместо тёплого приёма и накрытого стола - две склонённые головы и стол, заваленный паззлами. Убийственное развлечение.

Это может звучать смешно, но во мне вновь проснулась жгучая тоска по одиночеству. Перенасытившись общением, я попытался его ограничить, но не тут-то было - главный источник моих забот и хлопот по прежнему требует к себе внимания и возмущается некормленным тамагочи в ответ на мои приступы социофобии. И ведь решение - оно так просто, так близко, так навязчиво и очевидно. Так кардинально. "Что отрезано, то не болит?" поинтересовалось у меня одно хайрастое существо, когда я посоветовал ему подстричься и не мучаться с постоянно путающимися патлами. И вроде то незначительное мгновение уже давно прошло, а фраза осталась и теперь часто подбивает меня рискнуть.

Рискни! И будет тебе твоё эгоистичное одиночество - столько, сколько захочешь!