Название: Курильщик.
Англ. Название: WMSmoker seeks Seclusion
Автор: PirateGrrl
Переводчик: Jyalika
Бета: Лилльян
Жанр: Хъюмор, романс, злобный сарказм. Ах да, слеш!
Рейтинг: R
Фэндом: ориджинал
Пэйринг: Клайд/Сэм
Размещение: без моего согласия - низя, потому как перевод пирацкий, и автор сильно расстроится, если увидит его больше, чем на двух-трех ресурсах.
Размер: макси, в процессе
Краткое содержание: Клайд не дискриминирует. Он ненавидит всех одинаково.
Предупреждение: POV Клайда, отношения между представителями мужского пола, так же главный герой временами ругается нехорошими словами и высмеивает всех и вся на своем пути в крайне злобной манере.
Оригинал: www.fictionpress.com/s/1871458/1/WMSmoker_seeks...
[показать] [показать] [показать]

(прода в комментах)

Пролог

Я думаю, это довольно странно, что на пачку моих сигарет Мальборо решило поместить «50 лет аромата» . Да, мой аромат рака легких – Бленд номер 27. Думаю, больше бы подошло что-то, вроде «Вы медленно убиваете себя с нашим ароматом вот уже как 50 лет» . Тем не менее, от курения меня это не останавливает. Пачка в день, как минимум… Превосходно, не правда ли?

От меня несет куревом за километр. Завтрак? Пара сигарет с утра пораньше, чашка черного, как ночь кофе – без сахара и молока. Человек я не особо разговорчивый, во многом потому, что у меня просто нет ничего хорошего сказать. Мне, знаете ли, мама в детстве всегда говорила: «Если у тебя нет ничего хорошего сказать, то лучше вообще…»

Ну, думаю, вы можете догадаться, что там дальше.

По большей части, все свое свободное время я провожу за дверьми своей маленькой квартирки, в одиночестве, практически отрезанный от всего окружающего мира. Некоторые назовут это безумием. Но, окружающий мир мне не нужен. Мне, наоборот, нужно все одиночество, до которого я смогу добраться. Когда я так ожесточился, спросите вы? О, ну я даже не знаю. Не думаю, что существует какая-то определенная, отмеченная в календаре красным маркером, дата. Если вы думаете, что я проснулся однажды с криком «Пошли все к черту!», то вы глубоко заблуждаетесь. Это произошло постепенно, благодаря серии событий…наверное. А, возможно, у меня просто, в целом, жизнь была не очень приятная. Или же я был сразу рожден с нахмуренными бровями и глубокой ненавистью к человечеству в крови.

Вы, наверное, полагаете, что я был одним их тех детишек, которых либо постоянно обижали в школе, либо били дома родители, либо еще что-нибудь с ними происходило такое нехорошее, но, на самом деле, все было совсем не так. Я рос с любящей матерью, и она меня довольно неплохо воспитала. Отца своего я никогда не видел, если не считать, конечно, нашу первую и последнюю встречу, когда мне было четыре года, о чем я с тех пор ни разу не пожалел. Когда я немного подрос, мать спросила меня, хочу ли я с ним увидеться. И, знаете, что я ей ответил? «Нет, не хочу» . Судя по тому, что мне о нем известно, он был хроническим алкоголиком, наркоманом, изменял своей жене направо и налево и вообще был личностью крайне неприятной. Как говорила мать, безответственный подонок. Она так же рассказала мне, что у него есть и другие дети, в чьей жизни он даже время от времени появляется. Интересно, да? О других своих детях он кое-как, но заботится, а на меня ему наплевать. Хммфф. Думаю, это было не последним фактором в моем постепенном «ожесточении», но и не первым. Я по нему никогда особо и не скучал.

У меня никогда не было много друзей, но меня это, честно говоря, не особо заботило. Мне нравилось быть одному, в компании собственного, не по годам развитого, воображения. Не думайте, что я приукрашиваю действительность или просто предпочитаю помнить только хорошее – я крайне, иногда болезненно честен и память у меня отличная. Так что могу с уверенностью заявить, что у меня было все, что нужно для хорошего детства и ни на какие школьные обиды, родителей или ‘что-то еще’ мое нынешнее ожесточенное состояние не свалить.

Я всегда, сколько себя помню, был тихим и замкнутым человеком, и меня такое положение дел вполне устраивало. После колледжа я устроился на очень скучную работу в очень скучной адвокатской конторе, которая имеет дело только со страховыми компаниями. Я там – секретарь. Выполняю всякую мелкую работу: файлы сортирую, отвечаю на письма и так далее. Все это довольно однообразно и скучно до зубовного скрежета, но оплачивается хорошо. Благодаря этой зарплате я, наконец-то, смог позволить себе небольшую квартирку на четырнадцатом этаже недавно построенного здания, как можно дальше от матери.

Она часто звонит, допытываясь, чем же я занимаюсь, хорошо ли я поел, все ли у меня в порядке на работе и так далее. Она постоянно перескакивает с одной мысли на другую, любит загружать мне голову слухами о людях, которых я никогда в своей жизни не видел, жалуется на дедушку и его многочисленные болезни и просит навещать почаще. Навещаю ее я редко. Мне нравится моя тихая жизнь. Если бы не работа, да нужда в сигаретах, то так и сидел бы в своей квартире, не высовывая носа на улицу. Я просто не люблю людей. Они меня чертовски раздражают. Вы вот тоже попробуйте провести целый день в моей адвокатской конторе, и я потом посмотрю и посмеюсь над тем, как сильно вы будете любить людей.

В моей жизни достаточно фальшивых улыбок, костедробительных рукопожатий и прочих «Извините, Мистер Хэнли сейчас занят с клиентом, вас записать к нему на встречу?» . Однажды я, наверное, сорвусь и вместо вежливой версии прокричу что-то вроде: «Нет, змея в своем кабинете, трахает клиента в задницу. Нет, извините, это его работа. Вы хотели бы оставить сообщение или предпочитаете быть следующим в его списке?»

Ладно, ладно, признаю. Ожесточенный – не очень верное слово. Скорее, озлобленный. Я очень, очень озлобленный. Тем не менее, не смотря ни на что, ни работу, ни курение я бросать не собираюсь. Запах табака держит людей на расстоянии и, для того, чтобы сохранить мой барьер сигаретного дыма против всяких некурящих козлов, мне нужна работа.

Я снова соврал. Нельзя сказать, что я совсем один. У меня есть собака, его зовут Макс. Замечательный микс овчарки и волка. Да, я прекрасно знаю, что это противозаконно. Но в Максе достаточно от овчарки, чтобы никто никогда не увидел в нем волка. И вообще, он в тысячу раз дружелюбнее, чем я, и из-за этого втягивает меня в гораздо больше нежеланных разговоров с незнакомыми людьми, чем нужно для сохранения моего душевного спокойствия. Но я все равно отказываюсь от него избавляться. Макс – единственное существо, которое я уважаю и которому позволяю находиться рядом со мной на постоянной основе. К тому же, он – идеальный собеседник. Не разговаривает, не жалуется и выполняет все мои команды. Это гораздо больше, чем я могу сказать о большинстве людей.

За исключением работы, я не так уж и часто выхожу на улицу, только выгуливаю Макса утром и вечером. Он любит общаться на своем собачьем языке с другими собаками и даже удостаивает своим вниманием некоторых людей. Позвольте напомнить: намного дружелюбнее меня. После наших с ним прогулок мы возвращаемся в квартиру, и я сажусь за компьютер и рисую. Это одно из моих любимых времяпрепровождений. Я рисую комиксы, а потом размещаю их в Интернете. Нельзя сказать, что мои работы являются чем-то выдающимся. Они основаны на главном герое, который очень похож на меня – очень злой и ожесточенный мужчина, и на его столкновениях с другими представителями «хомо сапиенс».

Я получаю довольно странные, по моему мнению, отзывы – какой мой маленький комикс веселый и как смешно его читать. Меня это, честно говоря, сбивает с толку, потому что ничего веселого там нет по определению. В любом случае, я рисую, чтобы хоть чем-то занять время. Все лучше, чем смотреть телевизор. В конце концов, во всех драмах, фильмах и шоу главные действующие лица в большинстве случаев люди. А я уже упоминал, как я ненавижу людей, не так ли?

Если бы мы с вами встретились лицом к лицу, вы бы поняли. Я даже выгляжу недружелюбно. И не в том смысле, что я страшный, совсем нет. У меня короткие, торчащие во все стороны темно-русые волосы и стандартные светло-карие глаза. Я высок и довольно привлекателен, но если вы по глупости вздумаете подойти ко мне на расстояние ближе трех метров или, что еще хуже, попробуете начать со мной разговор, я нахмурюсь. Судя по реакции большинства, это весьма успешная тактика устрашения. С моей стороны. Я не улыбаюсь. В принципе. Разве что теми фальшивыми улыбками, предназначенными для клиентов на работе. Не думаю, что в моем диапазоне выражений лица есть настоящая, честная, счастливая улыбка. По крайней мере, она так и не появилась за все двадцать семь лет моего существования.

Зато есть прекрасно отработанная злобная ухмылка. Вот ее я практикую довольно часто, особенно на этом пареньке к третьего этажа, который постоянно просит меня подержать закрывающиеся двери лифта. Естественно, я никогда его не слушаю. Но, что самое странное, не смотря на все мои над ним издевательства, каждый раз он все равно мне улыбается своей раздражающей улыбкой и пытается завязать разговор. Каждый день я слышу от него «доброе утро» или «доброй ночи» или еще какое-нибудь не менее отвратительное пожелание доброго здравия.

Сначала я срывался на него и сообщал, что не в настроении разговаривать с идиотами, но сейчас я просто пытаюсь его игнорировать. Выношу пытку молча. Тем слаще его утреннее отчаяние по поводу лифта. Я и так люблю издеваться над людьми, но он как будто специально добивается этого своим вечно радостным поведением. Стоит только вспомнить выражение его лица при виде закрывающихся дверей, и мне сразу становится лучше. Особенно учитывая то, что паренек бы успевал, не нажимай я маленькую красную кнопочку «закрыть» каждый раз.

Да, да, да. Знаю. Меня нужно было назвать не Клайд Рейнольдс, а Злобный Подонок. Но, с этим ничего уже не поделаешь.


Глава 1.
«Как быть антисоциальной сволочью».

Урок первый:

Когда дело касается людей, техника игнорирования, которую я использую на Парне С Третьего Этажа, работает далеко не всегда. Но это ничего. Потому что за свои двадцать семь лет я стал профессионалом в другой очень полезной технике «я тебя слушаю». Все, что нужно делать – это кивать и улыбаться. Но, главный секрет к успеху – не забывать время от времени вставлять какие-нибудь бессмысленные фразочки для поддержания иллюзии внимания. Например:

«Очень удобно»

«Удивительно!»

«Интересно».

«О да, такое иногда случается».

«Какая жалость».

Секрет в тайминге и частоте применения этих кодовых фразочек. Если ты все сделал верно, то никто никогда не догадается, что ты не услышал ни слова из всего разговора. Тем не менее, большинство людей после таких мелких разговоров со мной чаще всего через какое-то время, в интервале от трех до десяти минут, начинают задумываться, действительно ли я был так заинтересован в теме беседы, как им казалось. Поэтому важно вовремя смыться, чтобы избежать дальнейшего контакта.

Чтобы стать настоящей антисоциальной сволочью, нужно долго и упорно работать над каждой, с первого взгляда маловажной, деталью своей техники. Это никогда не прекращающийся процесс совершенствования в том, чтобы оградить себя от всяких личностей, которые просто не могут заткнуться, или, в моем случае, от представителей человеческой расы в общем и целом. Такого результата, знаете ли, спустя рукава не достичь.

Все как всегда: у меня снова болит голова и мне снова хочется курить. Я тяжело вздыхаю, глядя, как очередной бесполезный генератор раздражения подкатывает к моему столу и облокачивается на него, улыбаясь мне своей честной, доброжелательной, абсолютно тошнотворной улыбкой. Я сразу же поднимаюсь и пытаюсь скрыться в комнате отдыха под предлогом внезапной жажды кофе. К сожалению, он следует за мной. Я поспешно отворачиваюсь, игнорируя его, но он все равно ко мне обращается.

«Доброе утро, Клайд. И снова понедельник, мм?»

«Да, какая жалость». Я делаю долгий глоток обжигающе-горячего кофе, в глубине души желая, чтобы в моей кружке было что-нибудь покрепче. Алкоголь, например, точно бы не помешал. Или хотя бы пара десятков таблеток от бессонницы – чтобы совсем не мучаться. Я растягиваю губы в жалкой имитации улыбки.

«Хахахх, ты просто что-то, Клайд». Он наклоняется ко мне и принижает голос, словно хочет поделиться какой-то особо секретной информацией. Как будто мне есть до этого какое-то дело.

«Ты знаешь о Флетчере? Я слышал, что его снимают с должности за то, что он запорол свое пятое дело за месяц».

Мне в этот момент очень хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь. Все в этом чертовом офисе слишком много говорят. По большей части разговоры эти крутятся вокруг всяких бесполезных слухов, которые мне совершенно не интересны. В общем-то, ничего из того, что они могут сказать, меня не заинтересовало бы.

«О да, такое иногда случается». Это уже автоматическая реакция. Я не слушаю. На самом деле, мне довольно сложно сдерживать ненависть во взгляде, желание сердито нахмуриться и послать его туда, где солнце никогда не светило. Но это – офис. И я не хочу, чтобы меня уволили или, боже упаси, еще одну беседу от босса о моем поведении. Я фиксирую свой пустой взгляд между его бровей и концентрируюсь на ужасном вкусе офисного кофе. Не убьет же босса потратить немного больше денег на хорошую кофейную машину?!

«Да, бедняга. Не знаю, рассказал ли ему кто-то, что с ним собираются сделать, но, думаю, он и так уже догадывается. Слышал, они хотели поговорить с ним с утра», - бесполезный генератор раздражения печально кивает головой и отставляет свою опустошенную чашку на столик.

«Очень удобно».

«Даа. Им наплевать на своих работников. Больших шишек заботят только большие деньги, не так ли?» Он снова мне широко улыбается, во все свои белые-белые зубы, которые я прямо сейчас не отказался бы забить ему обратно в глотку кулаком. Я представляю себе этот момент со всеми возможными подробностями и вдруг, ни с того ни с сего, боль в голове проходит, а я – начинаю легонько улыбаться. Неплохая картинка, неплохая.

«Интересно», - говорю я, представляя, как мой кулак достигает его лица и стирает с него эту его улыбочку. Слушайте, я понимаю, что для всех остальных он – эпитомия хорошего парня. Но я – не все остальные и сегодня, как и во все остальные дни недели…просто не мой день.

«Что такое?» Он смотрит на меня со странным выражением на лице, приподнимая одну бровь и неверяще уставившись на мои приподнятые в довольной улыбке губы.

«О боже», - поспешно восклицаю я, кидая взгляд на часы. «Перерыв закончился. Увидимся позже». Придурок.

Единственная проблема с моей техникой «я тебя слушаю» это то, что некоторые просто не понимают, что ты не заинтересован, и все равно продолжают разрушать твою любимую тишину своим бессмысленным трепом. Некоторые, вроде этого Парня С Третьего Этажа, никогда не останавливают свои попытки подружиться, как бы злобно я не выглядел.


Перерыв на обед для меня событие радостное, но слишком короткое. Я обычно покупаю что-нибудь съедобное в близлежащем автомате, сообщаю Шелие-или-как-там-ее, что буду через час, и сматываюсь. Она мне улыбается, отбрасывая на плечо свои длинные блондинистые волосы, и машет наманикюренной ручкой на прощание. А после – возвращается к своему разговору с одной из девушек в офисе на тему того, какой у нас сексуальный босс, и что бы она хотела с ним сделать в его кабинете. Девушка в ответ смеется и кивает головой, что-то комментируя, а я ухожу так быстро, как мои длинные ноги мне это позволяют, радуясь, что хоть в этот разговор меня не втянули.

Не смотря на то, что, согласно женскому населению, босс сексуален, скотина он еще та. Я его ненавижу. Он змея, акула, адвокат. Я ненавидел его с момента нашей первой встречи - на интервью. Я тогда был огорчен, но не особенно удивлен, что, не смотря на все мои дипломы, работу по специальности я так и не получил.

Все мое интервью он пел себе дифирамбы на тему того, что он так молод (двадцать два), и как он закончил школу в шестнадцать, а потом поступил в Гарвардский Университет, учась по стипендии и так далее. По сей день не понимаю, как я вообще получил у него работу.

По пути к лифту, я методично доедаю свою только что купленную шоколадку и размышляю над тем, чем буду заниматься на перерыве. Хотя, впрочем, я всегда оказываюсь на заднем дворе с сигаретой и папкой для эскизов – так или иначе. Двери лифта открываются, и я захожу внутрь. На третьем этаже, к моему ужасу, ко мне присоединяется Парень С Третьего Этажа и кучка его коллег, но, как бы он мне ни улыбался, я продолжаю его игнорировать.


Урок второй:

Не знаю, откуда у людей появляется это желание заполнить неловкую тишину в лифтах. Думаю, причина та же, по которой у них появляется непреодолимая тяга втянуть меня в разговор, стоит мне только появиться на горизонте. Я из тех людей, которые в лифтах всегда держат рот закрытым, молчаливо уговаривая и всех остальных заткнуться. Они, почему-то, никогда этого не делают.

Чтобы с успехом вынести неловкую тишину во время поездки на лифте лучше всего молчать и думать о чем-нибудь приятном. О чем угодно, только не о той кучке придурков, запертых вместе с тобой в металлической коробке. Пространство ограничено, так что нужно всегда постараться зайти первым и занять как можно больше места. Так есть хотя бы вероятность, что остальные останутся на более-менее комфортном расстоянии от тебя. Что делать дальше? Стоять прямо и смотреть недвижимо в какую-нибудь точку. Это, в общем-то, все. Если кто-то заговорит, нужно побороть любое желание на него посмотреть. В противном случае говоривший подумает, что ты заинтересован в общении или, что еще страшнее, заинтересован в том, что он только что сказал.

«Клайд, не так ли?» Ко мне со своей вечной дружелюбной улыбкой обращается Парень С Третьего Этажа и я делаю самую ужасную ошибку, какую только было можно сделать в этой ситуации. Я кидаю на него косой взгляд. Его коллеги понимающе качают головами, они явно знают, чего от меня можно ожидать, а чего – нельзя. И, ко всему прочему, они не работают со мной в одно офисе, так что я могу оскорблять их столько, сколько моей душе угодно и не беспокоиться потом об увольнении.

Парень С Третьего Этажа игнорирует их молчаливое предостережение и улыбается мне еще шире, протягивая руку для рукопожатия. «Я Сэм, работаю на Рекламу от Локка…», - он утихает, а его широкая улыбка приобретает неуверенный характер после того, как я, вместо того, чтобы ответить на приветствие, с презрением оглядываю его протянутую руку и отворачиваюсь. Отворачиваюсь я в сторону загорающихся номеров этажей над дверьми лифта, внутренне посылая молитвы богу, дьяволу и всем, кто меня услышит, чтобы чертов лифт поторопился и приехал уже на первый этаж. Выпустите меня отсюда.

Периферическим зрением я вижу, как Парень С Третьего Этажа разочарованно вздыхает, немного нервно взъерошивая волосы себе на голове и, к счастью, решает не делать больше попыток втянуть меня в бессмысленный треп. Вместо этого он обращается к своим коллегам. Он активно жестикулирует и смеется над их шутками слишком громко, что меня жутко раздражает. Я выскакиваю из лифта первым, сразу же направляясь к стоянке, чтобы достать из машины мои сигареты и альбом с зарисовками. Я знаю, что мне нужно было бы поработать над резюме, но руки никогда до этого не доходят. Возможно, какая-то тщательно запрятанная часть меня, в действительности, хочет остаться на этой отвратительной работе.

Парень с Третьего Этажа краснеет, когда я оглядываюсь и ловлю его взгляд на себе. Он сразу же отводит глаза и начинает суетиться. Я фыркаю, глядя, как он и его коллеги садятся в машину и уезжают, не иначе, как в какую-нибудь кафешку – потрепаться о том, кто с кем встречается, какая у кого задница и обменяться последними слухами. Я же только рад, что они оставили меня в покое, по меньшей мере, на час и не вздумали пригласить меня с собой. А теперь можно и закурить.


Глава 2
Как вывести из себя как можно больше людей

Я захожу домой, небрежно кидаю ключи на кухонный столик и ослабляю узел на галстуке. Открываю дверь в спальню и нахожу на своей огромной кровати развалившегося в недвусмысленной позе Макса. Макс очень занят. Он вылизывает себе задницу.

«Неплохо», - усмехаюсь я этой картине. Макс поднимает голову, посылает мне свою собачью ухмылку и, как ни в чем не бывало, возвращается к своему занятию.

«Ну что ж, продолжай».

Он явно не горит желанием идти гулять. Я переодеваюсь как можно быстрее, бросая свой рабочий костюм на пол – просто потому, что могу. Потом натягиваю поношенные, но очень удобные джинсы, футболку, и надеваю кроссовки, не развязывая шнурков. Делать мне больше нечего – постоянно их развязывать и завязывать. К черту.

Когда я выхожу из ванной, Макс уже сидит у двери, виляя хвостом.

«Что, задницу нализал, а теперь и погулять можно? Ну ладно, пошли».


Какое бы отвращение я к жизни в городе не испытывал, не могу отрицать, что она содержит в себе некоторые преимущества. Ларьки на каждом углу, например. По пути к парку я обычно делаю остановку у одного из таких ларьков, покупаю газету и пару пачек сигарет. Макс в это время выплясывает рядом. Он слишком рад нашей прогулке, чтобы сидеть спокойно.

«Хорошая собачка», - говорит женщина за прилавком, подавая мне мои сигареты.

«Да, ты всегда так говоришь». Она, по-моему, немного не в себе. Я захожу в этот ларек каждый божий день вместе с Максом, и каждый раз она мне говорит одно и то же. Ей, судя по виду, не долго до того, чтобы стать окончательно бездомной. Последняя стадия болезни Альцгеймера, как мне кажется, тоже не за горами. Но, что удивительно, она всегда знает, за какой маркой сигарет я прихожу, и даже откладывает их в сторонку, специально для меня. Она кивает мне головой, словно не осознавая, что именно я ей сказал, а я пожимаю плечами. У меня нет времени на беседы с сумасшедшими бездомными старухами.


Урок три:

Удивительно, но незнакомцев гораздо легче выводить из себя. И, что не удивительно, дело это весьма и весьма забавное. С ними нет нужды фальсифицировать доброту души. Они практически сами напрашиваются. Если не со мной, то с моей собакой. Макс обожает совать свой нос в чужие дела, тем самым предоставляя мне дополнительных жертв.

Макс по определению не может сделать ничего такого, что бы меня смутило. Он совал свой любопытный нос в достаточно промежностей всяких невинно рассевшихся на лавочке и ничего не подозревающих личностей. Что очень смущало их, но не меня. Макс – собака. Они делают и не такое. Но, сознает это Макс или нет, когда мы на прогулке, он – мой сообщник. Он очень нравится большинству людей и, к сожалению, они чувствуют необходимость сообщить об этом именно мне.

Завсегдатаи этого парка, по большей части собачники, меня уже знают – по среднему пальцу в их сторону или же короткому разговору, полному грубостей и нехороших намеков. Они все осознают, что держаться от меня лучше как можно дальше. Но, к моему вящему сожалению, всегда найдется какой-нибудь умственно – отсталый экземпляр, который предпочтет проигнорировать крики инстинкта самосохранения и решит, что сюсюканье с чужой собакой – это лучший путь к сердцу мужчины.

Не поймите меня неправильно. Макс, по непонятным мне причинам, обожает это. Но – он собака. Как я уже говорил, он очень дружелюбен. А еще - хорошо натренирован. И, даже если в глубине души он хочет подбежать к первому же встречному и напроситься на ласку, если я ему сказал «сидеть», он меня послушает.

«Оооо, посмотрите, какой у нас тут красавчик!»

Жертва номер один. Господи, она же из этих «я хочу быть, как Пэрис Хилтон», такая же красивая и тупая. Кому-нибудь такие вообще нравятся? Судя по всему, моей собаке, потому что Макс уже обратил на нее свое внимание и дергает поводок, чтобы подбежать ближе. Она улыбается своей идеальной белозубой улыбкой и подходит.

«Макс, сидеть».

Я всеми силами борюсь со смехом, глядя, как Макс удрученно опускает голову и нехотя опускается на землю. Но смеюсь не я, а она, во все свои выбеленные зубы, отбрасывая куцый хвостик перегидрольных блондинистых волос себе за плечо и слегка подпрыгивая. Ага, любительница побегать по утрам и вечерам. Ненавижу. И это совсем не потому, что я сам не могу бегать, я очень даже могу…просто потом мне будет необходима кислородная маска для реанимации переполненных никотином легких.

Надоедливая Девочка – Бегун подходит ближе и протягивает свою наманикюренную ручку, чтобы погладить Макса. Тот - весь в радостном ожидании: шевелит ушами и возбужденно пыхтит. (перев.: простите, господа читатели, не смогла удержаться! Это, между прочим, дословный перевод!)

«Да ты просто лааапочка». Она говорит это таким голосом, от которого у меня в предсмертных судорогах скрючиваются все внутренности. Даже моя мама со мной никогда так не разговаривала.

«Не разговаривай так с ним. Он не идиот, он собака».

Она быстро отдергивает руку, перемещает ее на бедро, а потом слегка приспускает очки, одаривая меня пытливы взглядом. Я знаю, о чем она сейчас думает. Он, что, серьезно? Я открыто смотрю на нее в ответ, издевательски хлопая ресницами. Надоедливая Девочка – Бегун, наверное, решает, что я с ней флиртую, и потому посылает мне ласковую улыбку, возвращая свое внимание к Максу.

«Ну, ему это, судя по всему, нравится», - у нее хватает наглости мне дружески подмигнуть. Я хмурюсь и подтягиваю Макса за поводок ближе к себе. Мне не нужно долго думать над ответом.

«А еще ему нравиться есть собачье дерьмо. Не думаю, что его мнению можно доверять с такими стандартами».

Макс жалобно поскуливает, наблюдая за удаляющейся спиной Надоедливой Девочки – Бегуньи. Это было очень быстро и очень просто. У меня на лице расцветает язвительная ухмылка, но внутри я чувствую себя не очень удовлетворенным. Это было слишком просто.

Я даю Максу последние напутствия, снимаю с него поводок и отпускаю на волю, орошать своей мочой ничего не подозревающие деревья, кусты и цветочные клумбы.


Когда мы вернулись домой, я сразу же сел за свой ноутбук, в качестве ужина на скорую руку залив горячей водой чашку с сухой лапшой. Это было несколько часов назад. У меня во рту – очередная сигарета, с которой уже давно пора было бы стряхнуть пепел, и краем сознания я чувствую, как сильно затеки ноги, но слишком увлечен, чтобы сделать хоть что-нибудь по этому поводу. Когда неприятные ощущения становятся ну совсем уж нестерпимыми, я немного меняю позицию и со вздохом закидываю недокуренную сигарету в чашку с уже давно холодной лапшой. Последние несколько часов я работал над новым эпизодом «Саркастичного козла». Не очень оригинальное название, но ничего лучше для своего комикса я придумать не смог.

Я перебираю в памяти все, что произошло за сегодняшний день, и почему-то никак не могу забыть тот взгляд, которым одарил меня Парень С Третьего Этажа после того, как я отказался пожать ему руку. За тот год, что я работаю в «Дублин и Партнеры» (от имени моего начальника, Джона Дублина) я встречался с ним каждый день и только сегодня он впервые попытался мне представиться. Он явно убежден, что со временем мое отношение к нему может смягчиться. Видимо, он еще больший идиот, чем я о нем думал. И вообще, откуда он знает мое имя!? Через какое-то время я решаю, что наш разговор в лифте – идеальная тема для нового эпизода в комиксе.

Просмотрев свои эскизы, я недоуменно поднимаю бровь. Не знаю, почему, но на моих рисунках он вышел весьма и весьма презентабельно. Он, что, и в реальности такой симпатичный? Я хмурюсь и сразу же выбрасываю из головы эту мысль. Пол пачки спустя, я замечаю, что у меня слипаются глаза, и кидаю взгляд на настенные часы над телевизором (да, представьте себе, у меня есть телевизор, хоть я его и почти не смотрю). У меня тут же вырывается мучительный стон.

«Не могу поверить, что уже половина третьего!»

Макс сонно приподнимает голову – проверить, все ли в порядке, а потом насмешливо фыркает и отворачивается, не проявляя никакого беспокойства, что спать его хозяину осталось каких-то жалких три с половиной часа. Неблагодарная псина, вот он кто. Я каждый день встаю в шесть утра, чтобы успеть вывести его на прогулку перед работой, мог бы и предупредить, что уже так поздно.

«Ну и ладно», - ворчу я, поспешно выключая компьютер. Через десять минут я уже лежу на своей кровати, лицом в подушку и даже не потрудившись переодеться.


Сегодня самый худший день в моей жизни. Вы, скорее всего, слышали подобное от меня и раньше, но сегодня я действительно имею это в виду.

Я встал в шесть, выпил кофе и повел Макса гулять. Все было хорошо, я даже проснулся в довольно позитивном расположении духа, что, согласитесь, для меня редкость.

Когда мы вернулись домой, все было нормально. Когда я выпил еще одну чашку кофе, все было нормально. Но потом – я заснул в душе, и все просто полетело к чертям собачьим. Я едва успел одеться. Не смог найти контактные линзы вовремя, и пришлось надевать мои старые очки с черной пластиковой оправой.

Пока я ехал на работу, то продолжал повторять себе: ты успеешь, Клайд, ты сделаешь это…ну давай же! Урок Четвертый: Никогда не говорите вслух таких вещей, потому что вселенная вас обязательно покарает, как это случилось и со мной. Могу дать гарантию.

Дорога была переполнена пробками, а работаю я на другом конце города. С таким же успехом можно было оставить машину на стоянке и добраться пешком. Потому что даже пешком я иду быстрее. Когда я наконец-то смог увидеть, в чем причине пробки, то понял, что на перекрестке сегодня утром произошла авария. Я, не в силах удержаться, опустил стекло и послал истекающей кровью из раны на голове мамаше суетящегося рядом сынка - футболиста жизнерадостное спасибо тебе огромное, сучка. Ей, судя по всему, понравилось мое приветствие. Она показала мне средний палец и научись сначала водить, урод.

Сейчас я очень быстрым шагом иду через парковку. Все будет в порядке, если я только успею к лифту. Черт! Ну зачем я это сказал!? Теперь обязательно случится что-то нехорошее. И точно, как только я подхожу к лифту, то вижу, как Парень С Третьего Этажа машет мне ручкой и одним нажатием кнопочки закрывает двери прямо перед моим носом.

«Неплохие очки, Клайд. Очень в духе Элвиса Костелло».

Он мне подмигивает на прощание, а я в течение следующих нескольких секунд стою, тупо пялясь на закрытые двери и пытаюсь осмыслить произошедшее. Хммфф. Кто бы мог подумать, паренек все-таки может проявить характер в определенных обстоятельствах. По какой-то неведомой мне причине я не злюсь так, как должен бы. После секундного замешательства, я сваливаю это на временное помутнение рассудка. В конце концов, если я опоздаю хотя бы на минуту, то со мной захочет поговорить Мистер Хэнли. Он моложе меня на пять лет и у него хватает наглости читать мне нотации на тему опозданий. Да ни за что!

«Ну и к черту! Пойду по лестнице!»

Я уже на седьмом этаже, когда мой мозг, наконец-то, выходит из состояния ступора. Элвис Кастелло!? Какого хрена? Ааа, ладно, потом об этом подумаю. Я увеличиваю свою скорость и, к тому времени, когда я достигаю четырнадцатого этажа, мое пропитанное никотином тело пытается выкашлять легкие наружу. Не смотря на это, я все еще хочу курить.

«Клайд! Рад, что ты все-таки решил осчастливить нас своим присутствием!» - невыносимо радостный голос звучит позади меня.

Я кидаю взгляд на часы и тяжело вздыхаю. Две минуты. Две несчастные минуты опоздания и вот она, кара небесная: Лекция. Я медленно разворачиваюсь лицом к моему боссу. Он немного ниже меня. Его костюмчик всегда чист, аккуратен и всегда – Армани. Его улыбка - снисходительна, волосы – зализаны, а взгляд голубых глаз всегда холоден и расчетлив. Я вполне мог бы с ним справиться. Не сомневаюсь, даже успел бы сделать пару весьма болезненных ударов по почкам, прежде чем кто-нибудь заметит неладное. Но, поддайся я импульсу, уже к вечеру искал бы себе новую работу.

Вместо этого, я ему улыбаюсь своей фальшивой улыбкой и стараюсь проглотить кашель. Он разочаровано качает головой и начинает Лекцию. Я не слушаю. Мне все равно. Это какие-то несчастные две минуты, так почему ему не все равно?

«…еще ни разу не опаздывал. Ни на секунду. Вообще-то, я всегда приезжаю раньше всех остальных и тем самым даю всем хороший пример. Потому что это моя работа. Понимаешь?»

«О да! Конечно, я понимаю». Откровенный сарказм – не лучший способ разрешения конфликта, но он пропускает мою шпильку мимо ушей. Идиот.

«Вот и отлично. Рад, что мы друг друга поняли», - и, наконец-то, он уходит, в противоположном, кстати говоря, направлении от своего офиса, снисходительно улыбаясь напоследок Шелие-как-ее-там.


Глава три
Как избежать контакта.

Одна минута может длиться вечность, особенно, когда проводишь ее в жалком подобии на адвокатскую контору. Для того, чтобы сегодня продержаться здесь до конца рабочего дня, мне определенно понадобится несколько литров кофе и такое количество сигарет, которое скорее рано, чем поздно, доведет мои несчастные легкие до рака.

Шелия-как-ее-там время от времени посматривает на меня украдкой, думает, что я не замечаю. Она знает, что ‘лекции’ босса выводят меня из состояния душевного равновесия и ей это нравится. Думаю, Шелие-как-ее-там пора показать ее место, и я как раз в настроении понизить кому-нибудь самооценку. Но, вместо того, чтобы сразу ринуться в атаку, я выжидаю. Главное – дождаться нужного момента, а потом все пойдет, как по маслу.

Мистер Хэнли быстрым шагом выходит из своего офиса, проводя рукой по зализанным черным (и явно покрашенным, это несложно заметить) волосам. Около меня он останавливается и, когда я поднимаю взгляд, с широкой улыбкой кидает папку мне на стол.

«Флетчер только что был уволен, и меня назначили ответственным за все его незаконченные дела». Он добавляет к этой совершенно не интересующей меня информации триумфальную усмешку.

Я кидаю взгляд на Шелию-как-ее-там и вижу, что она уже вся извертелась на стуле и вот-вот сломает шею в попытке услышать хоть что-нибудь, достойное сплетен.

«Ну, ладно». Я вздыхаю, открываю папку и начинаю ворошить бумаги, всеми силами делая вид человека, который занят слишком важными делами, чтобы трепаться о чьих-то там увольнениях.

«Боюсь, это значит, что у нас будет больше работы». Сейчас он снисходительно улыбнется (подождать две секунды), поправит галстук с важным ‘я лучше тебя’ видом (подождать еще две секунды), а после – направится к столу Шелии-как-ее-там, пофлиртовать.

Как же мой босс чертовски предсказуем.

Но, к счастью, он больше не загрязняет мне воздух своим присутствием. Впрочем, расцветающей головной боли это уже не поможет. Все симптомы острой никотиновой недостаточности на лицо. Трясущимися руками я шарю по шкафчикам стола, пытаясь найти или аспирин, или пистолет. Ни того, ни другого там нет и потому, обреченно качая головой, я встаю из-за стола и поспешно иду к комнате отдыха, за дозой полуденного кофе.

Я успешно игнорирую всех тунеядцев, собравшихся там посплетничать и, как только автомат выдает мне желанный напиток, начинаю жадно его поглощать. Две кружки спустя, я чувствую себя почти человеком. Так же, немного подбадривают стоны какого-то несчастного идиота, который обнаружил, что на него кофе уже не хватило. Поверь, я сейчас нуждаюсь в нем больше, чем ты.

Нет, ну серьезно, кто-нибудь в этом офисе вообще работает кроме меня? А то у меня уже начинают зарождаться смутные подозрения, что они большинство своего времени проводят в комнате отдыха, в то время как мне приходится горбатиться за столом и терпеть идиотизм клиентов, адвокатов и сотрудников одновременно.


Нет денег. Каким-то образом, в спешке добраться до офиса вовремя, я оставил дома свой кошелек и, что еще ужаснее, альбом с эскизами. Тем не менее, направляясь к лифту, я полон предвкушения – даже если нет денег и еды, все равно остаются сигареты. Уж они-то мне помогут забыть обо всех мучениях сегодняшнего дня. Я уже успел зайти внутрь и нажать заветную кнопочку «закрыть», когда услышал чьи-то быстрые шаги позади.

На мгновение шаги стихли, а потом раздался характерный звук падения и шорох разлетающихся бумаг. Я медленно повернулся и окинул распластанную на полу фигурку полным высокомерного презрения взглядом. Одна из многочисленных подружек Шелии-как-ее-там, Тихоня, подняла голову от рассыпанных бумаг, увидела меня и тут же ее опустила. В ее глазах было смирение с судьбой, а на губах – тихое «урод». Я ей напоследок язвительно улыбаюсь, не делая попытки остановить закрывающиеся двери лифта.

Все еще на волне слегка приподнятого настроения, я снимаю очки и тру усталые глаза. И потому не замечаю, как лифт останавливается на третьем этаже. Внутрь заходит несколько смазанных фигур, и я спешу надеть очки обратно, но тут замечаю краем глаза, как чьи-то пальцы нажимают кнопку второго этажа. И у кого это, интересно, такая ленивая задница, что даже один этаж по лестнице пройти не в состоянии?

Я, недовольно поджав губы, прослеживаю глазами весь путь от пальцев к их хозяину. Очень знакомому хозяину, от которого уже нигде ни спрятаться, ни скрыться. Парень С Третьего Этажа мне тут же обезоруживающе улыбается, хлопая своими зелеными глазищами.

«Ну, вот мы и снова встретились, Элвис», - насмешливо произносит он, намеренно растягивая гласные в последнем слове. Я дергаю уголком губ в намеке на улыбку, сам того не осознавая.

Какая-то женщина позади него начинает смеяться, но моего злобного взгляда хватает, чтобы восстановить тишину. В течение следующих нескольких мгновений все мое внимание поглощено Парнем С Третьего Этажа. В реальности, я отмечаю с легким удивлением, он еще симпатичнее, чем на моих эскизах. Да и с ростом у него порядок – всего лишь на пару сантиметров ниже меня. Чем дольше я пялюсь, тем выше поднимается у него бровь и тем мягче становится улыбка. Как только я замечаю эти изменения, то сразу же отступаю на пару шагов и отворачиваюсь.

Двери, наконец-таки, открываются, и вся эта компания вываливается наружу. Последним выходит Парень С Третьего Этажа и я невольно задерживаю взгляд на его заднице, про себя отмечая, что она очень даже ничего. И все бы хорошо, если бы в этот момент он не обернулся и не поймал меня за этим занятием! Я тут же нацепляю на лицо свое обычное, непроницаемое выражение, и отвожу глаза. Замечательно, Клайд! Просто замечательно! Не могу поверить, до чего я докатился… Мало того, что пялился на его зад, так еще и был пойман! Как будто я его раньше не видел.

Но ведь видел – практически каждый день, в течение года. Просто не смотрел.


Под ворохом бумаг, оберток от конфет и прочей шелухи я нахожу-таки одну, изрядно помятую, сигарету. Я тихо ругаюсь, безуспешно пытаясь восстановить ее былую форму. Видимо, сегодня действительно не мой день: ни еды, ни эскизов, ни сигарет.

Подавляя желание закричать или, на худой конец, побиться головой об асфальт, я устало усаживаюсь на переднее сиденье моего старого Мерседесика, который принадлежал еще моей бабушке, и закуриваю. Я закрываю глаза и прокручиваю события сегодняшнего дня. Просто супер, думаю я, теперь к списку неприятных качеств моего характера можно с уверенностью добавить «полный придурок».


Урок Пятый:

В наши дни гораздо легче избежать каких-либо контактов с представителями расы «хомо сапиенс», чем это было раньше. Возьмем, например, кассы самообслуживания.

Подобные кассы были сделаны для таких людей, как я. Никакого контакта с живыми людьми. Никаких тебе прыщавых туповатых подростков на бензоколонке или в супермаркете, с их нездоровым любопытством на тему содержимого моей корзинки и кошелька.

После работы я быстро забежал домой, захватил сигареты с бумажником и отправился в ближайший магазин. Вообще-то, по вторникам там не так уж и много народу. Но и те, что есть, изрядно действуют мне на нервы. Вместо того, чтобы быстро купить все необходимое и освободить пространство, они задерживаются у каждой полки, мучительно-долго изучая этикетки.

Я иду быстро, ловко уворачиваясь от таких вот экземпляров. Моя корзина уже наполнена и осталось купить только любимые шоколадные конфеты. Я закидываю коробку к остальным продуктам и вдруг замечаю кое-что очень интересное. Стоящий неподалеку двенадцатилетний рыжий пацан тихо подкладывает такие же конфеты в корзинку матери. Она же слишком поглощена в сравнение ингредиентов на двух разных баночках детского питания, чтобы заметить неладное. И действительно, кто в наши дни следит за детьми в магазинах? Глупости какие.

Что бы вы там обо мне не думали, детей я люблю. Это очень веселые, дружелюбные и, что самое главное, честные создания. Мальчишка, заметив, что я смотрю на него в упор, замирает с очередной коробкой в руках, а потом медленно подносит палец к губам, призывая меня к молчанию. Я усмехаюсь и, внимательно следя, чтобы мамаша не засекла мои маневры, подхожу ближе. Мои опасения напрасны – она все так же увлечена этикетками.

Оглянувшись по сторонам на предмет случайных свидетелей и таковых не обнаружив, я тут же присоединяюсь к мальчишке. Одна за другой упаковки с самыми разными сладостями нашими общими усилиями перекочевывают в мамашину корзинку. Я легонько улыбаюсь, а пацан кусает себе губы, чтобы не засмеяться вслух.

Когда она, все-таки, замечает нашу проделку, то уже поздно: корзина переполнена всяческими шоколадками, конфетами, чупа-чупсами, печеньем и прочими сладостями. Она в шоке открывает рот, но так ничего и не произносит, только переводит взгляд со своего сына на меня и обратно.

«Ну, моя работа тут сделана», - говорю я, хватаю коробку конфет с полки и смываюсь с места преступления.

У ближайшей кассы самообслуживания я карточкой оплачиваю все свои покупки: конфеты, банку Итальянского кофе, снова конфеты, соль, чипсы, банку самого сладкого джема, который был в магазине, и упаковку молока. С кассой самообслуживания у нас доверительные и даже, я бы сказал, дружеские отношения. Она меня ни о чем не спрашивает, не косится многозначительно на выбор моих продуктов и не строит мне глазки. Я ухожу из магазина довольный.


Я с вожделением кошусь на торжественно выложенную на стол коробку любимых конфет, а потом перевожу взгляд на жалобно скулящего Макса, который пытается подтолкнуть меня к двери. Мне предстоит нелегкий выбор. Я снова смотрю на конфеты, практически наяву ощущая вкус шоколада на языке. Но потом опять слышу скулеж и шкрябанье когтей о новый паркет.

«Ну ладно, ладно, извини».

Этот раунд остается за Максом. До желанного шоколада я добираюсь только после прогулки, но, добравшись, уминаю всю коробку за раз. Безо всяких сожалений.




Глава 4:
Как провести свой День Рождения

Устало вздыхаю и тянусь за сигаретой, в ожидании, пока сварится кофе. С Максом я гулял не так давно, и сейчас он разлегся у меня в ногах, с обслюнявленной и погрызенной игрушкой в зубах. Бросаю на него красноречивый ‘не-сдвинусь-с-места-пока-не-выпью-кофе’ взгляд и он разочарованно отползает, поджав хвост и сокрушенно опустив голову. Оглянувшись на кофейник, зажимаю сигарету губами и отправляюсь за своей любимой чашкой.

Чувствую себя трупом недельной давности. Пока не выпью кофе, толку от меня – никакого. Особенно учитывая то, что поспать ночью так и не удалось, а в квартире после вчерашней шоколадной вечеринки – форменный бардак. На столике валяются пустые коробки от конфет и бутылки пива, а в углу дивана затерялась полусъеденная банка джема. Ноутбук все еще работает и призывно подмигивает мне непрочитанными сообщениями.

И только я успеваю чиркнуть спичкой, как, внезапно, на всю квартиру, раздается душераздирающая телефонная трель. У меня от неожиданности чуть сердце не останавливается. Роняю чашку и та - со звоном разлетается на множество маленьких осколков.

«Ипона мать!» Сигарета вываливается у меня изо рта и присоединяется к останкам чашки на полу. «Ну что за хренотень!»

Нечто подобное всегда происходит, когда у меня в квартире звонит телефон. Из-за того, что звонят мне крайне редко, каждый раз я нервно дергаюсь. Опустившись на колени, начинаю осторожно собирать осколки чашки с пола, кидая злобный взгляд в сторону виновника происшествия. Пусть себе звонит, мне по барабану. Вероятность того, что я подниму трубку, даже если кто-то и потрудился набрать мой номер, практически равна нулю. Все равно через пару минут включится автоответчик и примет сообщение.

«Меня нет. И не будет. Не звоните больше». И не оставляйте сообщений остается за кадром.

«Клайд, это твоя мать…»

Поднимаюсь с пола и с наслаждением затягиваюсь спасенной сигаретой. Она что, думала, я ее не узнаю по голосу? Тем более, что она всегда начинает разговор с этой фразы. Даже в ее е-мэйлах первое, что я вижу: Клайд, это твоя мать. Как будто и так не понятно по адресу! Можно даже не гадать о причинах звонка. Так рано утром она может мне звонить только для того, чтобы поздравить с Днем Рождения. Это время было выбрано не просто так: ровно в шесть сорок семь я появился на свет.

«С Днем Рождения, Клайд!» Ее чрезмерно радостный голос действует мне на нервы. Где-то на заднем плане слышу дедово:

«С Днем Рождения, придурок». О да, он ненавидит вставать рано утром еще сильнее, чем я.

«Скажи дедушке ‘привет’! Его совсем недавно выписали из очередной больницы. Врачи говорят, что за его сосудами нужно постоянное наблюдение, и даже прописали специальную диету».

«Чтооо?. Чертовы доктора!» У моего деда не самый хороший слух, поэтому он частенько кричит, думая, что другие его тоже не слышат. Но я в этом не уверен. Он кричал и раньше, до того, как потерял слух. Мама говорит, что я – ‘более мягкая’ версия дедушки. Хотя я придерживаюсь мнения, что мое имя и слово «мягкий» совершенно не сочетаются, и определенно не должны употребляться в одном предложении. Если только я, не пьян. Очень, очень сильно пьян.

«Тебе уже двадцать восемь лет!» - вздыхает мама в трубку. «Я помню, когда мне было двадцать восемь…»

«У меня уже был шестилетний ребенок, и я работала с утра до ночи, чтобы обеспечить ему крышу над головой», - говорим мы в один голос, не смотря на то, что меня она слышать не может, - «Ты был таким милым мальчиком».

«Ага, конечно», - усмехаюсь, с сожалением выкидывая осколки разбитой кружки в мусорное ведро. Видимо, теперь мне придется пить кофе прямо из кофейника. Ну что ж, не впервой.

«Я люблю…»

Раздается сигнал, уведомляющий об исходе двух минут, отведенных на сообщение.

«Слава Богу».

Не подумайте ничего плохого, я люблю свою мама. Просто она, ну, мама, что тут еще скажешь.

Зеваю во весь рот и тащу себя в спальню, переодеться.



На пути к рабочему столу я нацепляю себе на лицо фирменную фальшивую улыбку, но она тут же слетает, стоит только в поле моего зрения появиться Шелии-как-ее-там. В руках у нее - нечто, подозрительно напоминающее открытку, и направляется девица прямиком ко мне. И точно, она подходит, улыбается и протягивает открытку мне.

«Это еще что такое, Шелия?» - хмурюсь я.

Ее накрашенные ярко-красной помадой губы кривятся, и она пихает эту несчастную открытку мне прямо в грудь. «Мое имя Андреа. Мог бы и запомнить после года работы в одном офисе!»

«Ну, я почти угадал», - отвечаю, без малейшего намека на угрызения совести. Во мне живет отчаянная надежда, что на сегодня это будет последним бессмысленным подарком, который я получу в честь дня рождения. Сам не знаю почему, но я решаю прочитать открытку.

С Днем Рождения!!!
Желаем тебе в этот особенный день любви и…
Торта!!!

Как это все уныло и неубедительно. По крайней мере, они не стали включать в свое поздравление каких-нибудь идиотских пожеланий счастья и здоровья. Я-то знаю, что никто из них мне ни того, ни другого не желает. На карточке были просто подписаны их имена. Вот и отлично. Теперь я могу с чистой совестью выкинуть ко всем чертям эту открытку. Ну, в самом деле, кто дарит двадцати-восьми летнему мужику карточку с каким-то облезлым котенком-мутантом, который задувает свечи на торте в форме рыбки?

И где, черт подери, пистолет, который я вчера так отчаянно искал!?

Мне двадцать восемь. Не три, не пять и даже не девятнадцать, а двадцать восемь. Я без сожалений выкидываю открытку в мусорную корзину и сажусь за рабочий стол. Может, в одном из ящичков я сегодня найду если не пистолет, то, хотя бы, топор? Меня бы даже маникюрные ножнички устроили. Воткнул себе в глаз – и все, можно больше не мучиться.


«Клайд, ты не мог бы поискать документы по делу Кросса?» Босс снова улыбается мне своей снисходительной улыбкой, наблюдая за тем, как я шарю по ящикам стола. «Спасиибо».

Закатываю глаза и удваиваю усилия по поиску документов. Чем скорее я ему их отдам, тем скорее он свалит. Одно его присутствие в радиусе пятнадцати метров пробуждает во мне маньяка-убийцу. Но, если я поддамся своим разрушительным импульсам, то точно вылечу на улицу со скоростью света. Возможно, даже буду арестован. Хотя, уверен, в глубине души судья меня поймет.

Я поднимаюсь, протягиваю документы прямо в загребущие ручки босса и тут, краем глаза, замечаю его. И что, интересно, он тут делает? Я, уже даже не пытаясь скрыть своей заинтересованности, наблюдаю за тем, как Парень С Третьего Этажа выходит из лифта и направляется сюда. Он небрежным жестом отбрасывает челку с глаз, и ‘как же меня бесит, что они такие зеленые’. Цвета свежей весенней травы. А это еще откуда вылезло?

Ненавижу, ненавижу, ненавижу, напоминаю себе я. В следующие мгновения я вынужден придержать себе челюсть, чтобы она окончательно не отвалилась, потому что он посмотрел на меня пустым взглядом и сразу же отвернулся, не показав признаков узнавания. Тут же закрываю рот, щелкая зубами от усилия, и гневно сжимаю губы. Вот ведь падла!

«Алле? Кто-нибудь дома? Клайд?»

Медленно прихожу в себя, замечая, что все еще держу в протянутой руке уже смятые документы. «Что?»

Мистер Хэнли, Чертов Ублюдок, издает страдальческий вздох, выдирает документы у меня из руки и, наконец-то, сваливает к себе в офис.

В это время, Парень С Третьего этажа подходит к Шелии-как-ее-там и расслабленно опирается о ее стол. Он ей ласково улыбается, и я понимаю, что, если так и дальше будет продолжаться, то меня стошнит прямо тут. Не успею даже добежать до туалета.

Вообще-то, я не любитель сплетничать, но один его вид рядом с этой девицей, да еще и с флиртующей улыбкой на лице, вызывает у меня какое-то нездоровое, болезненное любопытство. Что он тут вообще делает!? Он должен быть на третьем этаже! Это, черт подери, его имя!

Ладно. Не важно. Мне все равно. Если вам чего-то очень сильно хочется, но нельзя, займитесь аутотренингом. Не смотря на то, что мышцы моего лица окончательно закаменели от напряжения, а нервное подергивание сжатых пальцев левой руки грозило перерасти в полноценную истерическую дрожь…даже не думай ее потом об этом спрашивать. Она тебя ненавидит. Ты даже не можешь запомнить ее имя после года работы в одном офисе!…я не могу отвести от него глаз. Определенно, со мной что-то не так. Недружелюбно кошусь на парочку. Со стороны может показаться, что я внутренне проклинаю их обоих какими-нибудь нехорошими словами, но, на самом деле, у меня сейчас в голове осталась только одна мысль: а я ведь был так уверен, что он гей… Нормальные мужики так задницей не виляют! Что тут вообще происходит!?

И какое мне до этого дело? К черту Парня С Третьего Этажа! Я его ненавижу! Почему меня никак не могут оставить в покое, хотя бы в день моего рождения! И почему некоторые личности обладают даром выводить меня из себя, просто появившись на горизонте?

Шелия-как-ее-там смеется, на мой вкус, слишком громко, откидывая голову назад и жеманно помахивая ручкой. Парень С Третьего Этажа ей улыбается и кидает на меня такой взгляд, что сразу становится ясно, кто является темой их разговора.

Не смотри на меня.

Он слегка краснеет, когда я, вместо того, чтобы вернуть ему улыбку, смотрю на него злобными глазами, в которых черным по белому написано ‘ненавижу’. Вы оба меня бесите. У него на лице появляется весьма характерное растерянное выражение, и я на секунду опасаюсь, что он подойдет и начнет разговор, но Шелия-как-ее-там хмурится в моем направлении и останавливает его. Ну и хорошо.

«Клайд? Если кто-то спросит, скажи, что я уже ушла на обед», - говорит она мне, закидывая сумку на плечо, и они уходят. Ловлю себя на том, что слишком уж долго смотрю им обоим вслед, прожигая взглядом дыры на уже закрывшихся дверях лифта.

«Ну все. Пора с этим заканчивать», - устало вздыхаю. Я ведь не слепой, мать его за ногу. У парня классная задница. Но он все равно меня раздражает.

«Убей себя об стену…», - вырывается у меня сквозь зубы жизнерадостное пожелание моей персонифицированной зеленоглазой головной боли. Он меня, конечно же, не слышит.


К пяти часам вечера у меня значительно улучшается настроение. Рабочий день приближается к концу и я, с трудом запихав свое нездоровое любопытство в самый дальний угол сознания, пребываю в полной уверенности, что до конца недели смогу доказать себе – ‘нет, я не сошел с ума’. По крайней мере – не окончательно. Я взял у босса два выходных, съездить домой и повидаться с семьей. До какой бы депрессии общество матери меня не доводило, оно все равно в сотни, нет, в тысячи раз лучше, чем компания коллег из офиса.

Босс, как всегда, уходит с работы первым, помахивая мне ручкой на прощание. Я быстро собираю раскиданные документы и распихиваю их по ящикам, повторяя себе под нос раз за разом, что осталось совсем чуть-чуть.

Шелия-как-ее-там красит губы своей ужасающей красной помадой. Заметив мой полный отвращения взгляд, она начинает многозначительно улыбаться.

«Что?», - не выдерживаю я.

«Сегодня был просто замечательный день!», - тут же сообщает она мне радостно.

«О чем ты, женщина?». Честно говоря, сам не знаю, зачем продолжаю с ней разговаривать. Обычно я или отмалчиваюсь или бросаю короткое «отвали», и тогда отмалчивается она. Что со мной происходит? «Сегодня был просто отвратительный день. Как, впрочем, и вчера. И позавчера. И за неделю до этого».

И знать ей об этом – совсем не обязательно! Твою же мать!

«И работа моя – полный отстой. Хоть отдохну от физиономии босса за пару дней».

Она смотрит на меня широко раскрытыми в шоке глазами и даже не пытается подобрать челюсть с пола. Нет, я, конечно, знаю, что привлекателен, но не на столько же! Быстро хватаю пачку сигарет и эскизник, в попытке ретироваться до того, как она придет в себя, и решит продолжить нашу занимательную беседу.

Но, стоит мне только сделать пару шагов по направлению к лифту, как она начинает ржать. Грубо так, захлебываясь. Знаю, мне не стоит поворачиваться (я, что-то, вообще в последнее время делаю много вещей, которых делать бы не стоило), но любопытство побеждает. Чувствуя нарастающее раздражение, я жду, когда она отсмеется, вытрет слезки, и, наконец, объяснится.

«А ведь он был прав», - выдыхает Шелия-как-ее-там, размазывая тушь по щекам.

«Ты, вообще, о чем!?» - рявкаю я в полный голос, потеряв последние остатки самообладания. Никакого терпения не напасешься, когда вокруг тебя – одни идиоты! «Дура пустоголовая».

Я отворачиваюсь и с силой нажимаю кнопку вызова, скрипя зубами и неимоверным усилием воли сдерживая пару выражений позабористее. Она, кусая губы и все еще улыбаясь, становится рядом. Ненавижу!

И вообще, где мое тяжким трудом заработанное удовлетворение, которое можно получить, лишь втоптав в грязь какого-нибудь придурка? С каких это пор мои оскорбления перестали ее задевать!?

Судя по всему, с сегодняшнего дня.

Глава 5
Мама, ты же знаешь – я овощи не ем!

Закидываю сумку в багажник. Макс крутится рядом, вертит нетерпеливо хвостом и погавкивает на меня – мол, поторопись, хозяин. Он такой радостный, потому что знает, куда мы едем. Макс просто обожает мою семью, особенно деда. Дед большую часть своего времени проводит в кресле, так что за собакой ему не угнаться. Но, будь его воля, старик бы провел все выходные, тиская Макса. Так что это у них – взаимное.

Наконец, я запускаю свою нетерпеливую собаку в машину. Можно ехать.

Когда подъезжаем к небольшому дому, в котором живут мама с дедом, Макс уже подпрыгивает на сидении и выглядывает из окна. Не успеваю выйти из машины, как он уже выскакивает и мчится по направлению к клумбе с цветами. Я в это время выгребаю из багажника свои сумки с вещами, присматривая за неугомонной собакой краем глаза.

«Чертова псина!», - орет с крыльца дед на Макса, счастливо орошающего своей мочой цветочки. Я ухмыляюсь, закидывая сумку на плечо и ставя машину на сигнализацию.

«Здорово, старик!»

Моему деду скоро стукнет семьдесят, но, не смотря на плохое здоровье, выглядит он гораздо моложе. Да и ведет себя, честно говоря, тоже. У него темная от загара кожа, широкие плечи и, когда он не горбится, то становится понятно, что дед выше меня как минимум на пять сантиметров.

Я подхожу к креслу качалке, в которой он расселся, и целую своего старика в лысую макушку.

«Неблагодарный ребенок, вот ты кто», - ворчит он на меня, довольно улыбаясь. «Давай, закидывай шмотки внутрь, а то стоишь на пороге, как бедный родственник!»

«Где мама?»

«На работе, где же еще. Ее теперь дома днем с огнем не сыщешь. Зато на завтра взяла выходной, ума не приложу, почему». Он отворачивается от меня и тут же начинает гневно бормотать себе под нос всякие ругательства, глядя, как Макс методично раздирает на части ухоженную грядку.

«Она теперь сутками работает. А все потому, что сын у нее – неблагодарная скотина», - говорит он, улыбаясь.

У нас с дедом полное взаимопонимание. Мы постоянно друг друга подначиваем, спорим, ругаемся. Так мы выражаем свою любовь. И кто нас за это возьмется судить?

«Давай, вали уже».


«Клайд?» - зовет мама из прихожей. Я только успеваю подняться с дивана, как оказываюсь в ее объятиях, безуспешно пытаясь увернуться от поцелуя в щеку.

«Ты что-то совсем исхудал», - недовольно хмурится она, тыкая пальцем мне в ребра.

Я закатываю глаза и выбираюсь-таки из ее объятий, отползая на безопасное расстояние.

«И ничего не худой. Я только и делаю, что ем, ты же знаешь».

Она оглядывает меня с ног до головы скептическим взглядом и решительно кивает головой. «Ну, теперь-то я тебя накормлю!» А потом резко разворачивается и быстрым шагом идет на кухню, тут же начиная греметь всякими сковородками-кастрюлями-тарелками.

«Это добром не закончится», - шипит мне дед со своего любимого кресла, кидая опасливые взгляды в сторону кухни.

«Почему? Она, в отличие от некоторых, готовить умеет». Но выражение на дедовом лице быстро уничтожает все мои надежды на вкусный домашний обед.

«Закончились эти времена. Чертовы доктора прописали мне диету. Я бифштекса уже хрен знает сколько времени в глаза не видел, одни овощи – на завтрак, обед и ужин!»

Я недовольно поджимаю губы. «Просто замечательно».

Дед, под скрип старого кресла, наклоняется ко мне поближе и заговорщически прищуривает глаза. «Ну? Я же знаю, что у тебя с собой есть один из этих…»

Торопливо шарю рукой по карманам и, найдя искомую контрабанду, кидаю ему шоколадный батончик.

«Ты только обертку заныкай потом куда-нибудь. А то еще мне перепадет».

Час спустя мы всей семьей сидим за обеденным столом. Я отодвигаю в сторону деда салат и сразу же накидываюсь на спагетти. Ненавижу овощи всей своей черной душой, и даже мама не может меня заставить их есть. В конце концов, мне двадцать семь, а не семнадцать. Тьфу. Двадцать восемь. Все еще не привык.

«Ты с кем-нибудь встречаешься?» - спрашивает мама, безуспешно делая вид, что ответ на этот вопрос ее совершенно не волнует. Так я и поверил. Уже который год от нее слышу одно и то же.

Старик бесцеремонно ржет. «Как будто кто-то станет терпеть все выходки этого говнюка!»

Я, взмахивая вилкой в его направлении, тут же отвечаю на выпад: «Ну, если уж бабушка терпела твои выходки, то и мои кто-нибудь потерпит!»

Мама многозначительно стукает ладонью по столу. «Не смейте так говорить о бабушке! Она твоего деда любила всей душой, не смотря на все его ребячества!»

Я победно ухмыляюсь и, закрепляя свой успех, зажевываю мясную фрикадельку с выражением блаженства на лице и стонами неземного удовольствия.

«И почему это тебе достались спагетти, а мне – все те же чертовы безвкусные овощи!?», - недовольно бормочет дед, без особого энтузиазма гоняя по своей тарелке кусочки брокколи. Как только мама уходит на кухню за добавкой, я со вздохом перекладываю ему пару фрикаделек.

«Овощи полезны для здоровья», - отзывается мама, гремя посудой. «Если хочешь, могу добавить тебе рыбы».

Я тихонько смеюсь, глядя, как дед наворачивает мои фрикадельки с недовольной физиономией. Он ненавидит рыбу так же сильно, как и овощи, но никогда не скажет об этом маме. Зато я потом от него наслушаюсь.

«Давай, быстрей дожевывай, она уже идет!»

Старик быстро сглатывает и в следующую секунду заходит мама. С тоскливым выражением на лице он наблюдает, как к овощам на его тарелке присоединяется ненавистная вареная рыба. Я, уже не обращая на них никакого внимания, концентрируюсь на своих спагетти, заглатывая их с бешеной скоростью. Они какое-то время наблюдают за мной в ужасе, но я только мысленно пожимаю плечами. Пусть смотрят. Как хочу, так и ем. Если кому-то не нравятся мои манеры за столом, то это их проблемы. Запихиваю в рот вилку с нездоровым количеством намотанных на нее спагетти, и, быстро прожевывая, тут же им невинно улыбаюсь. Мол, а я что? А я ничего. Еще какое-то время наслаждаюсь вкусной домашней едой в тишине, зная, что эта самая тишина долго не продержится.

«Ну так что…». Начинается. «Ты с кем-нибудь встречаешься?»

Я, конечно же, не удивлен этим вопросом, равно как и тем, что мама ждет на него серьезного ответа. Она у меня такая, со странностями. С трудом сглатывая остатки спагетти, я кидаю на нее красноречивый взгляд из разряда: нам-обязательно-говорить-об-этом-именно-сейчас? Но она непоколебима. Со стоном откладываю вилку, ощущая всепоглощающее желание побиться головой об стол. Вкусный домашний обед внезапно теряет всю свою привлекательность.

«Что такое? Неужели у тебя в офисе нет ни одного симпатичного парня?» - спрашивает она, приподнимая бровь. (Мама работает в салоне красоты. У них там у всех брови идеально выщипаны. Если нет – то лучше вам из этого салона двигать со всех ног). Она смотрит на меня этим своим внимательным, полным вселенского терпения взглядом, и ждет, когда же я, наконец, расколюсь.

Офис. Спасибо тебе большое, мамочка. Теперь у меня в голове крутится Парень С Третьего Этажа. Не в силах сдержать болезненную гримасу, вспоминаю, как пялился на него вчера. Это не моя вина, что он такой привлекательный. Я же не слепой, черт подери! Отпихивая тарелку, я в бессильной злобе начинаю биться лбом об деревянную поверхность стола. Ну что, что со мной не так!? Это же детский сад какой-то, штаны в горошек, ипона мать! Куда делась моя циничная, ожесточенная, анти-социальная натура? Ненавижу Парня С Третьего Этажа!

«Оооо!», - радостно протягивает мама, чуть ли не в ладоши хлопая от счастья. Я знаю, что она сейчас улыбается. «И как его зовут?»

Я поднимаю голову со стола и кидаю на нее злобный взгляд. «Меняем тему!» Можно было бы, конечно, попросить деда о помощи, но он слишком занят, пытаясь скормить ненавистные овощи Максу.

«Дед! Макс не ест эту гадость!»

Старик аж подпрыгивает на своем стуле от неожиданности. Видимо, не ожидал, что его маневры засекут, но тут же находит выход из ситуации. «Может, не овощи, но рыбу он ест!». Дед демонстративно приподнимает тарелку, показывая нам расчлененные останки вареной рыбины. «Видите, он у меня тут уже все обслюнявил! Так что наложите-ка мне лучше спагетти!»

Пора бы ему уже понять, что на маме такое не сработает. Я в детстве сколько раз пытался, и ничего не выходило. Ни одна шавка не хотела есть овощи, так что приходилось распихивать их по кадкам с цветами, запинывать под диван, а иногда, когда ситуация была совсем уж безнадежной, рассовывать по карманам, чтобы выкинуть уже на улице.

«Да ты что! Макс, так нельзя!» Погрозив собаке пальцем, она поднимается и радостно сообщает: «Хорошо, что у меня есть добавка!»

Я смеюсь над дедовым выражением абсолютного ужаса на лице, но все же подкладываю ему еще пару фрикаделек. Из жалости.


Макс жадно похрустывает своим Педигри, с подозрением поглядывая на меня время от времени. Я успокаивающе чешу его за ухом. Знаю, он не любит, чтобы за ним наблюдали, пока он ест. Какое-то время он терпит мое внимание, но потом все же уворачивается и отходит к любимому дедову креслу, разваливаясь рядом.

Старик уже спит, громко храпя на всю комнату. Я выключаю телевизор, который уже никто не смотрит и, стараясь не шуметь, выбираюсь на веранду, покурить.

К сожалению, это одни из самых